Глава 1Глава 1
Первые дни лета… Казалось, все ученики на свете радуются им, как манне небесной, но, если бы кто-нибудь заглянул в комнату на втором этаже дома номер четыре Тисовой улицы, то обнаружил бы там, пожалуй, единственного человека, кого начавшиеся каникулы не радовали.
Обитателю комнаты было лет пятнадцать – шестнадцать на вид. Его непокорные черные волосы и странный шрам в виде молнии на лбу явственно говорили, что обитателем был Гарри Поттер. Ссутулясь, парнишка сидел на скрипучей кровати. Кровать эту не пожалели ни время, ни бывший хозяин Дадли. После последнего, предмет мебели вовсе стал исполнять арию «Аида», отзываясь на любое движение. Поэтому Гарри сидел с самого краю, устроив на коленях томик Зюскинда, но не видя в книге ни строчки. С первого дня приезда в Суррей его не оставляли мысли о крестном: утром, днем, ночью, за завтраком и обедом, за прополкой бесконечных тетушкиных флоксов, за мытьем дядиной машины и даже во сне он думал о Сириусе. Друг, старший брат, наставник, защитник, почти приобретенный отец…почти. Если бы он только мог все вернуть назад, он бы выдержал и Снейпа, и Волдеморта, и Амбридж, лишь бы Сириус был сейчас жив. Бы, бы, бы… И осознание, что он сам во всем виноват, делало существование Гарри вовсе невыносимым, раз за разом оживляя в памяти события в министерстве.
Глаза защипало. Гарри зажмурился и помотал головой. Глубоко вздохнул. Глупо, до чего же идиотски все вышло! Закрыв книгу и положив на тумбочку, он встал с кровати. Та протяжно проскрипела, словно бабушка, страдающая остеохондрозом. «Сколько бишь я не выходил из дома?» - парень взглянул на зачеркнутые на стене палочки. «Календарь» подсказывал, что неделю. За окном уже садилось солнце, бросая последние рыжие лучи россыпью на пол, цепляя ими бок платяного шкафа и высвечивая захламленный письменный стол. «Так и не ответил на письма», - мимоходом подумал Гарри, втайне радуясь, что мысли приняли новое направление. Письма от друзей приходили регулярно каждые два дня, и на столе уже скопилась стопочка из шести вскрытых конвертов. Слова поддержки и участия от лучших друзей теплом разливались в груди, и Поттер был за это благодарен, но за ответ так и не сел – не в состоянии был. Письма Гермионы говорили ее мягким и настойчивым голосом и были полны столь неподдельного беспокойства и заботы, что Гарри стало совестно за свое молчание.
- Эй, мальчишка! – донесся вдруг снизу голос дяди Вернона, прерывая ход мыслей парня. – Спускайся ужинать!
Гарри нехотя отошел от стола. Желания кого-либо видеть у него не появилось, особенно, если кем-либо были дражайшие родственнички. Впрочем, стоит отметить, что пока они вели себя более чем удовлетворительно по отношению к нему: по всей видимости, сказался разговор между Дурслями и Грозным Глазом. Все это время тетя и дядя пытались свести к минимуму свое общение с племянником, что не могло не радовать последнего.
Парень присел за стол. Пюре с мясными биточками пахло восхитительно и несколько минут семейство ужинало молча, пока тишину не нарушил дядя Вернон.
- Мы завтра едем в город за учебниками для Дадли, мальчик. Ты едешь с нами, – бросил Дурсль, не отвлекаясь от тарелки.
«Ого, Дурсли берут меня с собой в город! С чего бы это?» - Гарри удивленно взглянул на дядю.
- Кто-то же должен будет таскать чертовы книжки, – будто прочитав мысли, буркнул Вернон.
«Мда, а я-то, было, подумал, что наши отношения начали налаживаться. Угу, наивный!» - Гарри хмыкнул и вернулся к ужину. Он расправился с порцией первым, быстренько помыл за собой приборы и ретировался, пока Дурсли не заставили его отмывать всю кухню.
Некоторое время спустя, у себя в комнате, поудобнее устраиваясь на подушке, Гарри вдруг вспомнил о письмах. И хотя сил не было никаких совершенно, он собрал всю решимость и потопал отвечать трогательно-заботливой Гермионе. А то, что он, редиска какая неблагодарная?
Стол был небольшим, с царапанной столешницей, но тремя удобными выдвижными ящичками с каждой стороны. Гарри достал лист пергамента и откопал обыкновенную шариковую ручку взамен пера, задумался на несколько секунд и скоро набросал, что все в норме, никаких неприятностей на свою и так изрядно исстрадавшуюся голову, он искать не намерен. Пожелал приятных выходных, поставил точку. Простенько и по существу. Гарри даже залюбовался – буквы, в коем-то веке, стройно и почти каллиграфически расселись на строчках. Парень закрыл за совой окно и с чувством выполненного долга рухнул на кровать, выдавшую что-то из «Моцарта и Сольери». Засыпая, он вдруг понял, что не думал о Сириусе уже три часа.
***
Утро для Гарри выдалось не самым приятным: сначала его разбудила тетя Петунья, визгливо позвав на завтрак и пригрозив оставить без еды вовсе, если он не предстанет перед ней через пять минут, потом в кране не обнаружилось горячей воды, а в довершение, куда-то запропастились единственные приличные носки. Чертыхаясь в полголоса, парень спрятал в рукаве волшебную палочку (памятуя события прошедшего года, он решил с ней не расставаться) и всунул ноги в кроссовки босыми – завтрак не ждал.
Слетев по лестнице и получив свою порцию бутербродов с чаем, Гарри споро прибрал со стола и вымыл посуду. Следуя дальнейшим указаниям дяди, запрыгнул в машину.
Когда случалось такое знаменательное событие, как поездка всем достопочтенным семейством Дурслей и их племянником в Лондон, Поттер всегда сидел на заднем сидении с Дадли. И, надо сказать, если бы габариты автомобиля были хоть сколько-нибудь меньше, Поттеру пришлось бы не сладко: Дадли с каждым годом прибавлял в весе, раздаваясь в геометрической прогрессии. Недовольно зыркнув на кузена, младший Дурсль попытался передвинуться от него подальше. Гарри скептически на того глянул и отвернулся к окну.
Погодка была славная: самое оно для середины июня. Температура около 25, да еще и без ветра в Столице Дождей большая редкость, и Гарри получал удовольствие, щурясь от солнца, наблюдая за прохожими, рассматривая неширокие улочки и частные домики. Парень поймал себя на мысли, сколь редко он мог испытывать за свою жизнь такое невинное удовольствие. А картинки за окном сменяли одна другую, солнце поднималось в зенит, и, если не обращать внимания на вой банши, доносящийся из наушников Дадли, да дядино ворчанье на «всяких малолеток за рулем», день вполне мог искупить неприятности утра. Гарри, наконец, расслабленно откинулся на спинку и улыбнулся.
Спустя час они доехали до места. Ставя машину на сигнализацию, Вернон раздавал ЦУ: «Петунья, ты с Дадли за продуктами, а потом за формой, я за учебниками», - он развернулся к Поттеру. – «Ты со мной».
- Встретимся здесь через час, дорогой, - Петунья водрузила на нос широкие солнцезащитные очки, окончательно приобретя сходство с узкой лошадиной мордой.
Гарри с дядей понадобилось не так много времени, чтобы закупить все книги из списка, поэтому по прошествии получаса они вновь сидели в машине. Вернон крутил ручку магнитолы – радио на него угрожающе шипело и плевалось сквозь информацию о курсе валют и попсовые песенки. У мусорного бака тявкала собачонка, истошно вопил малыш на руках у полной дамы, свистел полицейский, нудно тилинькал светофор, оповещая, что он нынче зеленый, к собачонке у бака присоединился, порыкивая, мастистый дог. Радио совсем озверело и выплевывало из себя вовсе непередаваемые звуки. Не выдержав такой обстановки, Поттер аккуратно обратился к Дурслю:
- Я, пожалуй, пойду, пройдусь...- не особо рассчитывая на разрешение, Гарри постарался поскорей выскочить из душного автомобиля, но, к удивлению, уже ему в спину донесся ответ.
- Смотри не опоздай, парень, иначе уедем без тебя. И не вздумай применять тут свои штучки, понял?
Не уверенный, что требуется его ответ, Гарри все же кивнул и зашагал прочь от нервирующей улицы. Свернув в переулок, он немного поразглядывал витрины, прошел мимо кафетерия и пиццерии, прочитал время работы музея фотоискусства и раздумывал, чем таким себя еще занять – кроссовки на босу ногу уже приносили дискомфорт, натирая пятку, - как взгляд его зацепился за вывеску неприметного магазинчика, которая гласила: «Магические артефакты, амулеты, книги». Юношу это позабавило, и, тряхнув вихрами, он потянул дверь на себя. Если бы только кто-нибудь мог предположить, как изменится Гарри, выйдя из этого магазина, то одни бы хлопнули его по плечу, мол, дерзай, парниш, другие схватились за голову, убегая как можно дальше. Но пока это был просто маггловский магазинчик для любителей оккультизма, а Поттер не мог догадываться о том, что его ждет.
Открыв дверь, Гарри обнаружил небольшое мрачноватое помещение, в котором почти все свободное пространство было уставлено тумбами, столиками и витринами. На них, укрытых черным бархатом, были разложены цепи, медальоны, серьги, кулоны, платки, драгоценные камни и галька, брелоки и ожерелья, кольца: от самых простеньких до вычурно-кричащих, от обыденных до диковинных. У стен стояло несколько деревянных шкафов, полки которых сверху до низу были заставлены книгами. Но один стеллаж совершенно отличался от всего прочего: он стоял особняком в дальнем углу и держал в себе занятные вещицы, вроде кожаного чехла для перочинного ножичка или шкатулки под украшения. В магазине витал запах душистых трав и благовоний. Однако, всю прелесть таинственности портил, как ни странно, продавец, одетый в широкие серферские шорты и цветастую рубаху. Он лениво ковырялся в зубах зубочисткой, время от времени проводя свободной пятерней по лысине и разглядывая глянцевое издание из разряда «maxim».
- Что-то нужно? – блеснув золотым зубом, спросил продавец, сражая посетителя американским акцентом.
- Нет, спасибо, я только посмотреть, – ответил чистую правду Гарри и сразу направился к дальнему стеллажу с «магическими артефактами». На полках стояло что-то под названием «рог единорога», какой-то хрустальный бокал, золотая цепочка, черепушка бедного Йорика и тому подобная дребедень. Гарри уже собрался было уходить, но тут заметил статуэтку собаки из черного мрамора. Фигурка была до боли похожа на Мягколапа. Гарри сглотнул и медленно протянул руку к статуэтке. Не дыша, он также медленно повел пальцем от кончика её носа до кончика хвоста. Сердце ухало турецким барабаном где-то за ушами – столь громким казалось сердцебиение. Одно нечаянное напоминание, и как четко встали перед глазами воспоминания: снова Атриум, снова Лестрейндж и арка. Сириус.
Поттер вздрогнул и отдернул руку, случайно задев белую шкатулку, на которой стоял мраморный пес. Только сейчас Гарри обратил на нее внимание: шкатулка была небольшая – легко умещалась в ладонях. С виду простая вещица при дальнейшем рассмотрении оказалась прелюбопытной. Во-первых, Поттер никогда не видел такого чистого, ничем не замутненного, белого цвета: даже пыль, казалось, никогда не оседала на этот предмет. Во-вторых, шкатулка словно поглощала свет: хотя, поверхность ее была гладкой, она, будто матовая, не бликовала даже от солнечных лучей. Вдруг, по шкатулке, от места, где коснулся Гарри, начал расползаться черный узор виноградной лозы, а в руке его нарастала боль, какую мальчик-который-выжил не испытывал даже под круциатусом. Ощущение, будто рой карликовых огненных саламандр отплясывал на запястье джагу, не отпускало целую вечность. Парень трясся в ознобе, хватаясь левой рукой за стеллаж, всеми силами удерживая ускользающее сознание. Сквозь вату в ушах он слышал голос продавца: «Эй! Трогать руками зап…», - мужчина уже вставал из-за стола, но тут вдруг замолчал и замер в нелепой позе - полусидя-полувстав. И это произошло не только с продавцом: весь мир будто поставили на паузу: люди за окном застыли, так и не закончив шага, мелкий мусор, подхваченный ветром, завис в воздухе, даже пыль и птицы перестали двигаться.
А боль все нарастала и нарастала, лишив возможности движения спину, руки и шею. Гарри видел все словно со стороны: улицу, помещение, мертвенно-бледного себя. От боли раскалывалась голова, и сквозь слезящиеся глаза он увидел, как у оплетенной узором проклятой шкатулки начала открываться крышка. Голубоватый свет, что полился из открывшегося ларчика - последнее, что увидел Гарри прежде, чем скользнуть в благословенную темноту.
