Глава 1. Другой министрПриближалась полночь.
Эдвард Каллаган снял очки в грубой оправе, помассировал уставшие глаза и, надев снова очки, вернулся к изучению бумаг. Сосредоточиться на пестрящей выжимками из законов и ссылками на архивные документы сводке аналитиков становилось сложновато. А ведь к завтрашнему выступлению перед прессой требовалось хорошенько подготовиться, да и зря, что ли, он так гнал аудиторский доклад, чтобы сейчас просто так сдаться? Нет уж. Он перевернул страницу, увидел, как много еще осталось, и бросил безнадежные попытки вникнуть в содержание.
Всё же чашечка кофе была бы не лишней.
Премьер-министр неторопливо разогнулся в своём кресле, потянулся и, закинув руки за голову, обвел тоскливым взором кабинет. За окном был слышен гул улицы и шум машин. Лондон не спал даже в полночь. Звуки стали тише, но ощущения покоя это не принесло.
«Уехать бы в горы, — мечтательно подумал Эдвард. — Недельки на две».
Он поднялся на ноги, собираясь прогуляться до комнаты отдыха. Конечно, можно было бы попросить своего секретаря, чтобы тот принёс кофе в кабинет, но Эдварду так опостылела эта комната, что он махнул рукой на условности. К тому же, кому какое дело, что творится на Даунинг-стрит 10 в двадцать минут первого ночи?
В этот поздний час рабочий кабинет Каллагана был погружен в полумрак, поэтому стоящую в тени высокую фигуру, с ног до головы укутанную в черный балахон, он заметил не сразу, и лишь когда незнакомец выступил в круг желтого света, что отбрасывала на пол настольная лампа, премьер-министр вздрогнул и остановился.
— Кто здесь? — напряженно спросил он, чувствуя, как ускоряется собственное сердцебиение.
— Не нужно так волноваться, достопочтенный первый лорд казначейства, — промурлыкал человек, улыбаясь от уха до уха, — мы же не хотим устроить вам преждевременный инфаркт, хм?
— Кто вы такой? — Каллаган рассматривал худое бледное лицо мужчины, неровную чёлку, спадающую на высокий лоб и горящие восторгом и предвкушением тёмные, а при таком освещении практически чёрные глаза, и нервничал всё больше. — Как вы сюда попали?
— О, я совершенно никто, — продолжая широко улыбаться, сказал мужчина. — Меня, можно сказать, здесь даже нет. Но. То, что я расскажу вам, может оказаться весьма полезным. Прошу, — он широким жестом указал на рабочее кресло Каллагана, — присаживайтесь.
Премьер в легком раздражении скривил губы. Незнакомец вел себя так, словно это был его кабинет!
— Что за наглость?! — рявкнул он. — Вы либо объяснитесь, либо я…
Незнакомец закатил глаза.
— Какие же вы, людишки, скучные, — он устало помассировал переносицу и коротко глянул на Эдварда: — Вы не слышали меня? Я сказал,
СЯДЬТЕ!
Последнее слово грохотом разнеслось по кабинету, эхом отражаясь от стен. Каллагана отбросило назад и, пролетев полкомнаты, он рухнул на ковер. От удара перехватило дыхание и в груди волнами начала расползаться боль. Министр болезненно застонал и, перевернувшись на бок, уперся локтем в пол, пытаясь восстановить дыхание и избавиться от черных точек, что плясали перед глазами. Наконец, он с ужасом осознал,
что за гость явился в его резиденцию в такой поздний час. Очень медленно он поднял голову, снова встречаясь взглядом с незнакомцем.
О существовании скрытого мира, который населяли колдуны и ведьмы, Эдвард узнал в первый его вечер в должности премьер-министра. Он помнил это, как будто все случилось вчера, и знал, что воспоминание будет преследовать его до смертного часа.
Он стоял тогда один в этом же самом кабинете и наслаждался триумфом, к которому шел столько лет, как вдруг за спиной раздалось тихое покашливание, а после с ним заговорил один из портретов на стене, объявив, что к нему сейчас явится для знакомства министр магии.
Естественно, Эдвард решил, что сошел с ума, не выдержав долгой и напряженной предвыборной кампании. Говорящий портрет привел его в ужас, но это было ничто по сравнению с ощущениями, которые он испытал, когда из камина выскочил некто, назвавшийся Корнелиусом Фаджем, и пожал ему руку. Премьер-министр не вымолвил ни слова, пока Фадж любезно объяснял ему, что на свете до сих пор тайно живут волшебники и волшебницы, и заверял, что о них совершенно не нужно беспокоиться, поскольку Министерство магии полностью берет на себя ответственность за волшебное сообщество и строго следит, чтобы немагическое население ни в коем случае не прознало о его существовании. Фадж сказал, что это весьма трудная работа, охватывающая самые разнообразные вопросы от ограничений при полетах на метле до контроля численности популяции драконов (премьер-министр хорошо помнил, как при этих словах ухватился за край стола, чтобы не упасть). Затем Фадж отечески потрепал онемевшего премьер-министра по плечу.
— Ни о чем не тревожьтесь, — сказал он. — Скорее всего, вы меня больше никогда не увидите. Я побеспокою вас только в том случае, если на нашей стороне произойдет нечто действительно серьезное, нечто такое, что может повлиять на жизнь магглов… я хочу сказать — немагического населения. В остальное же время наш принцип: живи и дай жить другим. Должен сказать, вы восприняли встречу со мной значительно лучше, чем ваш предшественник. Он пытался выбросить меня из окна, приняв за розыгрыш, подстроенный оппозицией.
Тут к Каллагану наконец вернулся дар речи.
— Так, значит… вы — не розыгрыш?
Это была его последняя, отчаянная надежда.
— Нет, — мягко сказал Фадж — К сожалению, нет. Вот, смотрите.
И он превратил чайную чашку в тушканчика.
— Но, — задохнулся премьер-министр, глядя, как тушканчик обгрызает уголок его будущей речи, — почему… почему никто мне не сказал…
— Министр магии показывается только действующему маггловскому премьер-министру, — сказал Фадж, убирая за пазуху волшебную палочку. — Мы считаем, что так надежнее с точки зрения секретности.
— Но тогда, — жалобно проблеял премьер-министр, — почему прежний премьер не предупредил меня…
На это Фадж откровенно расхохотался:
— Дорогой мой премьер-министр, а разве вы сами когда-нибудь кому-нибудь об этом расскажете?
Все еще продолжая посмеиваться, Фадж бросил в очаг щепотку какого-то порошка, шагнул в изумрудно-зеленое пламя и исчез. Эдвард стоял столбом, сознавая, что никогда, ни одной живой душе не отважится проронить хоть слово об этой встрече, потому что — кто ж ему поверит?
Он долго не мог оправиться от потрясения. Поначалу пытался убедить себя, что Фадж на самом деле всего лишь галлюцинация, вызванная недосыпом, накопившимся за время трудной предвыборной кампании. В тщетной попытке избавиться от любых напоминаний об этой неприятной встрече он подарил тушканчика племяннице, которая пришла от зверюшки в полный восторг, а затем приказал своему личному секретарю убрать из помещения портрет безобразного человечка, возвестившего о прибытии Фаджа. Но, к большому огорчению премьер-министра, удалить портрет оказалось невозможно. Его поочередно пытались снять со стены целый отряд плотников, несколько строительных рабочих, искусствовед и канцлер казначейства, но успеха не добились. В конце концов, премьер-министр махнул рукой и просто стал надеяться, что в течение оставшегося срока пребывания в должности мерзкая штуковина будет хранить молчание и неподвижность. Порой он готов был поклясться, что видел краешком глаза, как обитатель картины зевает или почесывает нос, а один или два раза тот просто уходил из рамы, оставляя грязновато-коричневый холст совершенно пустым. Но премьер-министр приноровился пореже смотреть на картину, а в случае чего, твердо говорил себе, что это просто обман зрения (1).
Но вот год назад, в очень похожий вечер, когда премьер-министр сидел один у себя в кабинете, портрет вновь объявил о посещении Фаджа, который тут же и выпрыгнул из камина, промокший насквозь и в состоянии полнейшей паники. Не успел премьер-министр поинтересоваться, чего ради гость поливает водой ценный аксминстерский ковер, как Фадж вытащил волшебную палочку, создал прямо из воздуха два больших бокала с янтарной жидкостью, сунул один в руку премьер-министру и пододвинул себе стул, после чего понес дичайшую околесицу про тюрьму, о которой премьер-министр в жизни своей не слыхал, про человека по имени Сириус Блэк и про какой-то неведомый Хогвартс. Все это ровно ничего не говорило премьер-министру. Фадж рассказывал о войне в волшебном мире, которую развязал некий маг, настолько ужасный, что волшебный министр даже имени его произнести не решился. Рассказал о тюрьме для волшебников, о стражах этой тюрьмы — кошмарных тварях, с которыми не пожелал бы встретиться ни одни нормальный человек, и Каллаган впервые задался вопросом «насколько нормален и если уж на то пошло демократичен этот волшебный мир, если их преступников охраняют монстры, высасывающие душу?».
Это же дикость какая-то!
А призраки в школе для детей?
Нормально ли они там живут в этом своём мире?
Каллаган тряхнул головой. Условие было «живи и дай жить другим». Ну что же. Пока всё это безумие не касается нормальных граждан Соединённого Королевства, он мог закрыть глаза на странности волшебного мира.
Спустя почти три часа разъяснений, оказалось, что все, о чем просил Фадж это распространить объявление о побеге опасного преступника и среди магглов тоже, чтобы этому Блэку негде было укрыться. Каллагана не особо интересовали внутренние неурядицы волшебников, но он согласился помочь волшебному министру, в надежде, что на этот раз его оставят в покое. По крайней мере, покидая его кабинет, Фадж обещал, что не потревожит его более.
Что же. В какой-то мере, это действительно было так.
Человек, что возвышался над ним сейчас, Фаджем явно не был. И если Каллаган хоть что-то и понимал в устройстве магического мира, он мог допустить, что этот человек вообще не имел никакого отношения к Министерству магии.
Премьер прочистил горло и поднялся на ноги, поправляя очки, чудом не слетевшие с носа во время падения. Он вернулся к столу, на ходу поправляя галстук и пытаясь придать своему лицу по возможности непринужденное выражение, будто ему все нипочем. Незнакомец, чуть склонив голову к плечу, наблюдал за ним, словно давал время перевести дух и прийти в себя.
Стараясь двигаться максимально неторопливо и уверенно, Эдвард опустился в своё кресло и, сцепив руки замком, сухо поинтересовался:
— Чем могу помочь, мистер?..
Мужчина хмыкнул.
— Имя моё вам знать совершенно необязательно, — он в два шага преодолел расстояние, отделяющее его от рабочего стола министра, и плавно опустился в гостевое кресло: — Есть вещи более насущные.
— Например? — всё так же спокойно уточнил Каллаган. От всего этого сумасшествия у него уже начала болеть голова, а человек напротив, казалось, вообще никуда не торопился и лишь с насмешкой разглядывал лицо министра.
— Уж не знаю, насколько хорошо вас проинформировали, но все же шутки ради спрошу, — сказал незнакомец, — говорит ли вам о чем-нибудь имя Волдеморт?
Эдвард моргнул.
— Полагаю, что нет, — верно расценив его молчание, заключил незнакомец. — Среди нас его имя произносить боятся.
Каллаган застыл, начиная понимать, о ком сейчас пойдет речь. Подобного поворота в разговоре он не ожидал.
— Кажется, я догадываюсь, о ком вы говорите, — прочистив горло, признался он.
— О, тогда это во многом облегчает мою задачу, — собеседник почти радостно улыбнулся. — Видите ли, совсем недавно мой господин вернулся из небытия, и в мире магии грядут любопытные события.
—
Ваш… господин? — помедлив, переспросил Эдвард. — Не значит ли это, что вы один из этих волшебных террористов… как вас там… Пожиратель смерти, так?
«Что там к Дьяволу происходит в этом волшебном мире?!»
— О, да вы, я смотрю, куда лучше осведомлены о нашем мире, чем я полагал, — одобрительно заметил незнакомец.
— Я полагал, что Волдеморт мёртв.
— Уже нет, — мужчина улыбнулся. — Он вернулся и вскоре в мире магов начнётся новая война.
— Это весьма печально, но причем, позвольте спросить, здесь я?
Каллаган осторожно скосил глаза на волшебный портрет, в тайной надежде, что человечек на картине слышит разговор, но к его разочарованию холст был пуст. Заметив его взгляд, мужчина напротив лишь насмешливо улыбнулся.
— Не стоит отвлекаться, достопочтенный первый лорд казначейства, — протянул он. — Ваш маленький соглядатай временно в отлучке и не вернётся, пока я не позволю. Итак, — он сцепил пальцы замком, поставив локти на ручки кресла. — Коль скоро вам не нужно объяснять, насколько могущественен мой господин, перейдем сразу к делу. Вы спросили, какое отношение
наша война будет иметь к
вам. Ответ прост. Самое прямое. Видите ли, покуда нынешняя власть настроена поддерживать с вами исключительно добрососедские отношения, вам опасаться нечего, но скоро это изменится. И Тёмный Лорд обрушит всю свою мощь и ненависть на ваш жалкий немагический мирок.
Эдвард растерянно смотрел на волшебника напротив.
— Но… зачем?
— А разве не ясно? — мужчина пожал плечами. — Он ненавидит магглов. И когда придет день, уничтожит вас.
— И вы полагаете, мы позволим ему это?
— Вы, кажется, не совсем понимаете всю серьёзность ситуации, министр, — с издевкой протянул волшебник. — Подумайте, как просто мне было проникнуть в ваш кабинет. Я могу убить вас прямо сейчас. И ни одна живая душа не узнает, что произошло, — он выдержал небольшую паузу, давая собеседнику проникнуться всей серьезностью этого заявления, после чего с улыбкой продолжил говорить: — Один посредственный маг при должном вдохновении может превратить в пыль человек двадцать. Представьте, на что способна армия Тёмного Лорда.
Каллаган представил. По спине побежал холодок.
— Так зачем же вы сейчас здесь? — тихо осведомился он. — Если вы собираетесь угрожать, или…
— Нет-нет, расслабьтесь, господин министр, убивать вас в мои планы не входит. Я пришел с, хм, деловым предложением.
— Предложением? — Эдвард чуть расправил плечи, вот это больше походило на привычное положение дел. — Что за предложение?
— Милорд милостив к тем, кто оказал ему должное почтение и верно служит ему. Поэтому, если вы будете достаточно разумны, а вы кажетесь мне человеком неглупым, то он любезно забудет о существовании немагического мира, и вы более не услышите о войне волшебников. Всё, что нам нужно — небольшая услуга.
— Услуга?
— О да. Это сущий пустяк для человека с вашим положением, господин премьер министр, — Пожиратель смерти вытащил из кармана фотографию и, положив на стол, медленно пододвинул к Эдварду. — Милорду нужен этот человек, — сказал он. — Нам известно, что он скрывается среди магглов. От вас требуется найти его и передать нам.
Даже не взглянув на фото, Каллаган скептически изогнул бровь.
— Вы, колдуны, так могущественны, но не можете найти одного единственного человека?
— Его скрывают чары, объяснять природу которых
вам у меня нет ни времени, ни желания, скажу лишь, что волшебник этого человека найти не может. А вот магглам это под силу.
— И это всё? Мне просто нужно выдать вам этого человека?
— Да, — мужчина широко улыбался. — Просто, не так ли?
Эдвард мгновение просто молча смотрел в тёмные глаза, после чего опустил взгляд на фото.
— Боже…но это же… просто ребенок, — прошептал он. — Зачем во имя всех святых он вам нужен?
— А это, боюсь, вас уже не касается, — в притворном сожалении вздохнул маг. — И не обманывайтесь его внешностью. Мальчишка не менее опасен, чем любой другой волшебник. Итак. Ваше решение?
— Я… — Эдвард замолчал.
Один ребенок в обмен на целую страну? Жертва того, должно быть, стоит, но с другой стороны…
— Мне мало верится, что получив этого мальчика, вы просто оставите нас в покое. Как я могу быть уверен, что выдав вам его, смогу обезопасить от вашего лорда наш, как вы говорите, немагический мир?
— Никак, увы. Но одно то, что вы готовы сотрудничать очень облегчит вашу жизнь. Милорд способен быть благодарным. Поверьте.
Эдвард покачал головой.
— Мне нужно подумать.
— Как угодно. Но времени у вас не так много. Мальчик нужен нам до конца этой недели, — мужчина поднялся на ноги. — Поэтому вы либо найдете его до воскресенья, либо, — он вдруг резко подался вперед, упираясь ладонями в гладкую столешницу, и прошипел, — мы обрушим на ваш жалкий отсталый мирок такой ужас и такое отчаяние, что вы сотню раз проклянёте свою недальновидность и нерешительность, зная, что вам дали шанс этого избежать, но вы им не воспользовались. Хорошенькой подумайте, Каллаган, что для вас важнее: жизнь одного волшебного ребенка или жизнь ваших граждан… или вашей семьи, быть может?
— Не смейте угрожать мне!
В глазах незнакомца пылало такое всепоглощающее безумие, что Эдварду вдруг стало по-настоящему страшно. Такой человек оборвет чужую жизнь, не сомневаясь ни мгновения.
— Я даже не начал ещё угрожать, господин министр, — опасно улыбаясь, прошептал тот. — Пока я лишь предостерегаю. И вам же будет лучше, если на этом наше с вами знакомство закончится.
Он оттолкнулся от рабочего стола, выпрямляясь, и чуть склонился в шутливом поклоне.
— Доброй ночи, министр.
— Постойте! — Каллаган вскочил на ноги. — Как мне с вами связаться, если я соглашусь?
— Никак, — мужчина иронично глянул на него через плечо. — Я сам с вами свяжусь. О, и я совершенно не рекомендую вам рассказывать об этой встрече нашему общему знакомому, мистеру Фаджу. Он вам не поможет. Поэтому, господин министр, если к воскресенью мальчика у вас не будет, — тут по губам волшебника расползлась странная усмешка, — можете начинать молиться этому своему воображаемому богу, потому что спасти вас сможет только чудо.
Сказав это, незнакомец бесшумно растаял в ночных тенях, словно его и не было. Каллаган обессиленно рухнул обратно в своё кресло, словно марионетка, у которой враз обрезали все ниточки. Ослабив узел галстука, он провел по лицу дрожащей рукой, пытаясь успокоиться и только сейчас в полной мере осознавая
насколько его вымотал этот недолгий разговор. Он мало что знал об устройстве волшебного мира и много не понимал. Сейчас он был твёрдо уверен лишь в одном: человек, что приходил к нему этой ночью, опасен. И вполне возможно его угрозы весьма реальны. Бог свидетель, меньше всего на свете Эдварду хотелось встретиться с ним вновь. Эта бездонная, пламенеющая ярость в тёмных глазах волшебника, которая казалось, была направлена на весь мир, пугала его. Но что ему оставалось делать? Найти этого мальчика и отдать им? Спасет ли это немагический мир? Премьеру очень хотелось верить в это, но какие у него были гарантии?
Он снова взглянул на фото, что лежало у него на столе, словно безмолвное подтверждение того, что эта ночная встреча ему не привиделась. Эдвард рассматривал улыбающееся лицо темноволосого мальчика с ярко-зелеными глазами и размышлял, зачем вообще Волдеморту понадобился этот ребенок. На вид ему было тринадцать, может, четырнадцать лет. Что такого особенного в этом мальчике?
Испустив раздраженный вздох, Каллаган отодвинул фото в сторону и в мрачной задумчивости взглянул в окно, где дышал жизнью Лондон. Нельзя допустить, чтобы по этим улицам ходили кровожадные безумцы. Нельзя позволить, чтобы одержимые психопаты ввергли в хаос этот мир. Им вполне хватало проблем и без спятивших волшебников. Но что же делать?
Неожиданно в памяти всплыли последние слова мага.
«Можете начинать молиться этому своему воображаемому богу, потому что спасти вас сможет только чудо».
Было в этом что-то… необъяснимо знакомое.
Каллагану вдруг вспомнился разговор с его предшественником в день, когда он заступил на пост премьера.
«В этом мире много безумства, — сказал тот, как-то странно глядя на Эдварда. — С одним мы вынуждены мириться, другое обязаны пресечь на корню, но есть нечто нам совершенно неподвластное. Нечто такое, о чём даже думать не хочется. В таких случаях, мой друг, я очень советую вам обратиться к этой книге. Возможно, она поможет вам найти решение. Но более всего на свете я желаю, чтобы вы никогда не оказались в такой ситуации, когда вам придется эту книгу открыть».
Эдвард мало значения придал тем словам, предполагая, что это просто такая странная манера изъяснения, сейчас же он вдруг подумал, а не о магическом ли мире говорил прошлый премьер? Хотя какой толк от обычной книжки против тех, кто способен творить такое, о чем и помыслить страшно? Помедлив, Эдвард открыл нижний ящик стола и уставился на одиноко лежащую там книгу в простой обложке из чёрной кожи.
— Чушь какая-то, честное слово, — пробормотал он. — Ну чем это поможет? — достав из ящика книгу, пробормотал он и провел пальцами по аккуратно выгравированному слову «Библия» внизу обложки. — Больше похоже на какую-то насмешку.
Открыв Священное писание, министр бездумно пролистал несколько страниц, когда из книги вдруг выпал клочок бумаги. Нахмурившись, Каллаган взял листок и покрутил в руках. Имя и номер телефона — вот и всё, что было там написано. Возможно, это не имело никакого значения. Возможно, имело. Сложно было понять, об этом ли говорил предыдущий премьер, но кроме загадочного листочка бумаги в Библии не было больше ничего примечательного.
С тихим вздохом, Эдвард убрал книгу обратно в ящик, а непонятный листок с номером телефона прикрепил скрепкой в свой ежедневник, решив разобраться с этим позднее.
Ответов у него не было. Выхода тоже. Каллаган посмотрел на фотографию и тяжело вздохнул. Похоже, самым простым сейчас будет просто сделать так, как хочет этот Волдеморт. Размышления о спасении можно оставить на «потом».
Стрелка часов неторопливо подбиралась к трём часам ночи и, пожалуй, на этом всё безумие и напряжение прошедшего дня стоило оставить позади.
Если бы только вместе с этим можно было просто забыть о ночном разговоре и не думать больше ни о волшебном мире, ни о грядущей войне.
* * *
Когда разрываешь собственную душу на части, нужно быть готовым к тому, что что-то может пойти ужасно не так. Когда ты могущественный тёмный маг, мечтающий о бессмертии, нужно очень осторожно относиться к собственным решениям, потому что однажды твоя гордыня и чувство собственной непогрешимости могут сыграть с тобой злую шутку.
Лорд Волдеморт всегда верил в то, что каждый его поступок — следствие тщательно взвешенных доводов и умозаключений. Еще он верил, что может предугадать любой поворот событий. Как верил, что это
он контролирует собственную жизнь и собственную магию и все события происходят так, как
он того захочет.
Лорд Волдеморт полагал, что никогда не ошибается.
С точки зрения большинства научных источников, душа является своеобразным хранилищем памяти, и даже то, что забыл разум, она не забудет никогда, потому что каждое из этих воспоминаний составляет саму суть человека. Кто-то даже верит, что душа способна восстановить воспоминания прошлых жизней, но доказательств этому нет.
Тем не менее, душа помнит всё.
Конечно, пока кому-то не придет в голову разорвать её на куски и распихать по магическим артефактам, с целью обрести своеобразное, но гарантированное бессмертие. Какие в этом случае воспоминания сохраняются у души уже мало кого волнует. Если основной осколок после смерти физического тела умудряется избежать перехода в иной мир, предполагается, что все накопленные при жизни воспоминания остаются в той части души, которая болтается по миру, словно призрак, пока не найдет себе подходящее тело куда можно на время вселиться и которым можно управлять. Процесс этот сложен, опасен и может занять много времени. Но любой риск стоит того, чтобы жить вечно, не так ли?
Так лорд Волдеморт думал, пока смертельное проклятье не отразилось от годовалого Гарри Поттера, полностью уничтожив его физическое тело.
Смерть груба, жестока и алчна. Она забирает весь твой жизненный опыт, твои мысли, желания, достижения и богатства. Она стирает твою личность, оставляя лишь гниющую плоть и угасающие воспоминания о том, кем ты был. Смерть делает тебя бессильным. Жалким. Ничтожным. Ты можешь взмахом руки разрушать города. Можешь ввергать в ужас сильнейших противников. Можешь сокрушать, уничтожать, править. Но когда Она встает за твоей спиной, положив бледную, костлявую руку на плечо, ты не можешь ничего сделать. Не можешь защититься и сбежать. Не можешь скрыться. Она сильнее любого смертного существа, будь он маг или человек. И Она не знает пощады.
Тёмный Лорд очень не хотел умирать. Он хотел править Смертью, а не быть её заложником и рабом.
И однажды он нашел способ обмануть её.
Он создал коллекцию крестражей, где хранились частички его души вместе с остаточными воспоминаниями, эмоциями, чувствами и мыслями, которые он переживал в определенные этапы своей насыщенной событиями жизни и от которых довольно легко отказался, как от ненужной слабости. Назначением этих крестражей было стать своеобразным якорем, который не позволит ему покинуть мир живых даже в случае если физическое тело будет уничтожено. Умно, не так ли? Предполагалось, что один небольшой ритуал создаст гомункула — жизнеспособную физическую оболочку, куда будет помещена основная частичка души, и Лорд Волдеморт спокойно продолжит своё существование и дальше. Очень просто. Немного жутковато, быть может, но осуществимо.
Но в один «прекрасный» день могущественный Тёмный Лорд узнал, что у него вскоре появится наследник. Живой ребенок. Его собственная плоть и кровь. Когда лорд понял, какой подарок судьбы получил, восторгу его не было предела. Ведь зачем нужна лишняя морока с гомункулом и ритуалом возрождения, когда можно просто привязать все крестражи и его собственную частичку души к
идеальному сосуду? Оставалось лишь дождаться, когда ребенок появится на свет, избавиться от лишней души, провести ряд обрядов, чтобы быстро вырастить тело и предотвратить старение и распад, после чего спрятать в надежном месте. Вот и всё. Ах да. Наверное, следовало бы ещё избавиться от матери ребенка, чтобы она ничего не испортила ненароком.
План был идеален. В случае смерти, осколок души, что жил в его теле, просто перенесся бы в подготовленный сосуд. Чисто, быстро и никаких гомункулов с кровавыми ритуалами.
Темный Лорд никогда не ошибался.
Увы, предсказать силу материнской любви он был просто не способен.
Элен Арденс, мать его ребенка, сумела сбежать за месяц до рождения наследника и спланировать обряд защиты, что строился на магии жертвы. Тёмный Лорд нашел её слишком поздно и всё, что он обнаружил, это остывающее тело Элен и рунический круг, в котором мирно дремал младенец, окруженный таким мощным барьером, что Волдеморт не смог даже приблизиться к нему. Точнее к
ней. Дитя, на которое он возлагал столько надежд оказалось не того пола. Планируя ритуал, он даже в расчёт это не брал, уверенный, что родится мальчик.
Но даже не эта глупая промашка так разозлила Тёмного Лорда.
В попытке защитить дочь, Элен прибегла к весьма радикальным методам. Магический щит, окружающий ребенка, был настолько мощным, что на его постоянное поддержание требовался
весь резерв природной магии младенца, что превратило девочку в сквиба. Толка от ребенка теперь не было никакого. Даже если бы Волдеморт смог забрать дочь и провести ритуал, он в итоге вернулся бы к жизни в качестве женщины-сквиба.
Ну просто блеск.
Столько планов полетели коту под хвост из-за пресловутой материнской любви. Волдеморту очень хотелось вернуть к жизни Элен и снова её убить. Возможно, не один раз.
Но просто развернуться и уйти было выше его сил.
Волдеморт стоял возле рунического круга и думал. Ни одно проклятье не коснулось бы ребенка в круге, и воздействовали на девочку только мягко светящиеся магические руны. Он смотрел на руны, вычисляя формулу заклинания. Добавляя в ритуал магию жертвы, Элен планировала оградить от него не только свою дочь, но и её потомков. То есть, каждый последующий отпрыск, будь в нём хоть капля крови Элен, рождался бы с подобной защитой… и без капли магии с практической точки зрения. Досадно. Элен, будь она проклята, сумела сплести почти идеальную нить чар, основанную на кровной магии, для защиты дочери. Дочери. По губам Тёмного Лорда скользнула усмешка. О да. Он нашел её. Женская руна — маленький аккуратный вензелек над головой младенца. Элен привязала защиту к крови и, видимо, второпях добавила женскую руну. Таким образом, у защиты оказалось слабое место. Крохотное и незаметное, но все же оно было. Нужно было только добавить пару штрихов к этой безупречной магической паутине. Быстро просчитав в уме нужную формулу, Волдеморт начертил в круге две дополнительные руны: одна обнуляла защиту в случае рождения мальчика, другая привязывала душу Волдеморта к ребенку, как и было задумано.
Проект получался долгоиграющий и ненадежный, но, тем не менее, существовал крохотный шанс, что на свет появится потомок Тёмного Лорда не защищенный кровной магией, и, если это случится, Волдеморт найдет его и сделает своим сосудом. Впрочем, теперь этот план скорее существовал как запасной вариант, на случай если все остальные по какой-либо причине провалятся.
Темный Лорд никогда не ошибался.
Небольшая руна, привязавшая его душу к дочери Элен сработала, как и планировалось с самого начала. Только вот она не должна был сработать
так буквально. Предполагалось, что связь позволит ему
почувствовать, как падет защита кровной магии, а не зашвырнет совершенно не подготовленный к этому остаток души в тело годовалого ребенка при первом же удобном случае. Ещё предполагалось, что он сможет сохранить свою личность и воспоминания нетронутыми после переселения в новый сосуд. И что в момент переселения ребенку не будет год от роду. И что у сосуда не будет собственной души. Вообще, много чего предполагалось. Но в итоге он застрял на четырнадцать лет в теле мальчишки, даже не зная, кто он такой, пока какая-то безумная варна не собрала воедино все осколки его души, вернув вместе с тем спрятанные в них воспоминания.
И ведь он даже не думал об этом, добавляя пару собственных штрихов в магический круг Элен. Не думал о том, что сам привязал свою душу к ребенку. Не думал о том, как отразится это переселение души на его воспоминаниях. Не думал о том, что создание крестражей ослабило его душу, отрезав от неё половину чувств и воспоминаний. Не думал, что, по сути, провел два никак не связанных друг с другом ритуала, один из которых был рассчитан на то, что душа должна быть расколота, а другой — на то, что от неё должно остаться что-то побольше жалкого кусочка, которого с натяжкой хватило только на то, чтобы сохранить далекий призрак его былой личности, наглухо застрявшей в теле годовалого ребенка. В итоге основная часть его души, вместо того, чтобы, в полной мере осознавая самого себя, отправиться на поиски подходящего тела, просто «прилипла» к маленькому Томасу Арчеру. Его внуку.
Волдеморт презрительно фыркнул.
Не удивительно, что окружающие шарахались от Томаса Арчера как от огня.
Ну правда. Где это видано, чтобы дети в пять лет смотрели на мир глазами шестидесятилетнего маньяка убийцы?
Тёмный Лорд никогда не ошибался.
Кроме того мгновения, когда решил устроить погоню за бессмертием.
И того дня, когда обманул рунический круг.
И той ночи, когда он пришел в дом Поттеров с целью оборвать жизнь ребенка из пророчества.
Даже иронично, что два самых кошмарных фиаско в его жизни были связаны с магией жертвы материнской любви.
Красивый юноша с темными волосами, мягкими волнами спадающими на лоб, закрыл книгу и, откинулся на спинку кресла, обратил взгляд карих глаз к потолку, прокручивая в голове полученную информацию. Картина, которая складывалась из его умозаключений, выходила весьма занятная, только вот сейчас он был куда больше поглощен попытками подобрать наиболее подходящий эпитет, способный достаточно полно описать его собственную глупость. Эпитета, увы, не находилось.
«Назовем это
беспрецедентной тупостью», — мрачно решил он.
Оставался другой вопрос. Что случилось со второй душой?
Исходя из распространённого мнения, что душа — субстанция скорее всего гибкая и податливая, можно предположить, что в момент слияния с основным осколком души Волдеморта эта целостная и гибкая субстанция абсорбировала инородный объект и смешалась с ним.
Но в этом случае выходило, что под влияние второй души должна была попасть личность Тёмного Лорда, трансформировавшись во что-то иное. Но никаких особых перемен в своём характере он не ощущал.
Таким образом, выходило, что осознанный осколок души Волдеморта подавил вторую душу, наложив на несформированную личность ребенка собственные черты. То есть все эти годы он был собой и для полного становления прошлой личности не хватало лишь воспоминаний, которые вернулись к нему вместе с остальными осколками души.
Он нахмурился.
Это напоминало ему о том, что крестражей у него больше не было и он, честно говоря, не был уверен, сможет ли сделать новые, не повлияв тем самым на заново воссозданную личность.
Исходя из всех этих рассуждений, напрашивался только один вывод.
Затеяв весь этот вертеп с сосудами и крестражами несколько десятилетий назад, он сильно переоценил собственные интеллектуальные способности.
— Определенно
беспрецедентная тупость, — вслух заключил он, закрывая глаза.
Теперь он мало того что остался без крестражей, так ещё и застрял в теле пятнадцатилетнего подростка.
— Ну просто великолепно.
«Интересно, — подумал он, — сколько душ тогда теперь в этом теле? Две? Или одна, но сильно сбитая с толку?»
По крайней мере, его магия была на месте и, казалось, если только это возможно, стала ещё сильнее. Осталось избавиться от министерского заклинания Надзора и спланировать свои дальнейшие шаги. Теперь, когда он был точно уверен, что слияние душ не повредит ему, его магии или его рассудку, можно было сосредоточиться на делах насущных.
Например, на сборе информации и созыве Пожирателей. Или… его взгляд упал на стопку конвертов на кофейном столике, на том, что ему делать с Поттером. Мальчишка буквально
душил его корреспонденцией в последние дни, чем страшно раздражал.
После приезда в этот забытый богом маггловский городишко, Том уехал практически на следующий же день, обосновавшись у Хельги Долоховой. Старая ведьма казалась весьма неплохим вариантом. Во-первых, в её доме Том мог беспрепятственно колдовать. Во-вторых, ей было совершенно безразлично, куда и зачем он уходит каждый день. А в-третьих, тут не было Поттера. Конечно, пришлось внушить мальчишке, что у магглов ему будет безопаснее, чтобы он не увязался следом, но зато теперь он был избавлен от навязчивого общества Мальчика-Который-Увы-Выжил. И пристального внимания соглядатаев Дамблдора, которые караулили Поттера. Хорошо. Но не идеально.
С каждым днем он все больше убеждался, что изображать Томаса Арчера и одновременно быть Лордом Волдемортом — дело хлопотное. Постоянно приходилось как-то лавировать между двумя личностями и чётко контролировать не только свой график жизни, но и свое поведение. Нужно было срочно разграничить две эти жизни, пока он окончательно не свел себя с ума. И решение было. Оно хранилось в одном из его тайников, и Том планировал добраться до него, как только избавится от заклинания Надзора, а на это, к сожалению, тоже требовалось время.
Помимо прочего, приходилось разбираться с защитными чарами поместья Риддлов и приводить особняк в порядок. Даже с учетом того, что Питер теперь там был не один, процесс подготовки дома затягивался. А нужно было ещё столько сделать и успеть, пока не закончились эти два коротких месяца лета, ведь в сентябре, если, конечно, не отказываться от идеи и дальше изображать Арчера, он окажется практически заперт в Хогвартсе и к этому моменту у него должно быть всё готово.
Тёмный Лорд тоскливо вздохнул, выглянув в окно на залитую солнцем улицу. Порой он даже скучал по тем временам, когда жил простой незатейливой жизнью Томаса Арчера и все лето мог бесцельно болтаться по улицам или читать книжки.
Но Томас Арчер не планировал государственного переворота. Томас Арчер был скучной посредственностью. Жалкой тенью Тёмного Лорда, вынужденной влачить унылое, серое существование в роли лучшего друга Гарри Поттера, не способной даже осознать своего величия. Своей значимости. Томас Арчер был потерянными четырнадцатью годами жизни, о которых даже вспоминать было тошно. Он не имел права на существование.
Впрочем, к Мордреду все эти меланхоличные размышления. Он вновь был жив. Ощущал, как магия буквально струится по венам миллиардами всполохов. Сознание его было ясным, свободным, полным планов, идей и желаний. Он, наконец, перестал быть пешкой на этой шахматной доске судьбы. Он стал игроком. И сейчас был способен на что угодно. Никогда в жизни он не чувствовал себя лучше.
Том Риддл поднялся на ноги и покрутил головой, разминая шею. Он с самого утра сидел в этом кресле, потерявшись в своих мыслях, и тратил драгоценное время на то, что не имело сейчас никакого значения. Первым делом нужно ответить на письма Поттера, пока он не решил заявиться сюда. А потом следует наведаться в дом Риддлов и заняться действительно важными вопросами, которые он не мог решать в доме Долоховой. Ведь у неё гостил Томас Арчер. А Томас Арчер вряд ли будет планировать организацию массового побега из Азкабана и общий сбор Пожирателей смерти.
За спиной раздался тихий хлопок и вежливое покашливание.
— Обед почти готов, мистер Томас Арчер, сэр, — любезно известил Виви и низко поклонился.
Том едва не фыркнул. Домовик до сих пор дулся на него за ту историю в Больничном крыле, когда Том вернулся в палату с еле живым Поттером на руках. Обезумевший от беспокойства эльф, изображавший в это время Арчера, едва не поднял на уши весь Хогвартс. Тому с огромным трудом удалось успокоить паникующее создание и убедить его хранить молчание и не рассказывать о случившемся никому, включая самого Гарри. Эльф согласился, но никак не мог смириться с тем, что приходится что-то скрывать от хозяина, хоть правда и может навредить Гарри (Виви не знал каким образом, но поверил Тому, когда тот уговаривал хранить всё в секрете). В итоге все, что осталось несчастному домовику это держать рот на замке и тихо злиться на Тома, который вынудил его врать хозяину.
— Сегодня я пообедаю вне дома, — известил Том.
Виви снова поклонился.
— Как пожелаете, мистер Томас Арчер, сэр, — он скосил глаза на нераспечатанные письма от Гарри. — Томас Арчер сэр желает, чтобы я доставил ваш ответ на послания хозяина Гарри Поттера сэра?
— Позже, — Том окинул себя быстрым взглядом в зеркале, стараясь не обращать внимания на слишком молодое и неприятно чужое лицо в отражении, поправил воротник рубашки и снял с вешалки мантию.
— Вы не прочитали ни одно из писем, — с укором заметил Виви. — Вы не хотите больше общаться с хозяином?
Том закатил глаза. Честное слово, Гарри и правда дает своему домовику слишком много свободы. Мелкая напасть ведет себя как заблагорассудится. И этот порыв Поттера отослать эльфа в помощь Хельге, вместо того, чтобы забрать к себе на Тисовую улицу, мало чем помогал. Долохова к Виви относилась как к экзотическому питомцу и почти не нагружала работой. А в итоге, излишне навязчивый гаденыш от безделья стал задавать слишком неудобные вопросы и подмечать слишком нежелательные детали. Пора было что-то с этим делать.
— Кстати, я помнится, просил тебя доставлять маггловскую прессу, — отстранённо напомнил Том, даже не посчитав нужным отвечать на вопросы домовика. — И что-то не видел сегодняшнего номера.
— Конечно, не видели, Томас Арчер, сэр, — излишне заискивающе согласился эльф, — вы всё утро были в гостиной, а новый номер лежал в коридоре.
Том смерил того ледяным взглядом.
— Цель существования любого домового эльфа — служение своему хозяину. И коль скоро
твой хозяин велел тебе слушаться
тех, кто живет в
этом доме, с твоей стороны крайне неосмотрительно относиться к его желаниям с таким безразличием.
Голубые глаза домовика в ужасе распахнулись.
— Виви не-не… Виви просто, — эльф прижал уши к голове, — Виви беспокоится о хозяине, Виви любит хозяина, он всегда слушается…
— Значит, не доставляй мне проблем, — отчеканил Том. — И принеси чертову газету.
Эльф кивнул и исчез, а через секунду свежий номер плавно опустился на журнальный столик по правую руку от Тома. Уголки его губ дрогнули в усмешке.
«Ну наконец-то хоть какая-то субординация, — подумал он, отвлеченно взяв в руки газету, не то что бы его сильно интересовали события в мире магглов, но знать, что там происходит было не лишним. — Как я собираюсь управлять армией Пожирателей смерти, если с чертовым эльфом не могу управиться? С другой стороны, эльф-то не догадывается…»
Мысль оборвалась на полуслове, когда Том наткнулся взглядом на поразительно знакомое лицо, улыбающееся ему со страницы
маггловской газеты. Под фотографией большими буквами значилось объявление: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ! ГАРРИ ПОТТЕР. 14 ЛЕТ. МОЖЕТ БЫТЬ ВООРУЖЕН И ОПАСЕН. ПСИХИЧЕСКИ НЕ СТАБИЛЕН! ПРИ ОБНАРУЖЕНИИ, НЕ ВСТУПАЯ В КОНТАКТ, СРОЧНО СВЯЖИТЕСЬ С ПОЛИЦИЕЙ».
Том медленно опустился обратно в кресло. Вот
это было совсем неожиданно.
Что такого за прошедшие две недели успел натворить миролюбивый Гарри Поттер, чтобы привлечь внимание магглов? Том очень сомневался, что мальчишка даже из дома выходил. Следовательно, это была инициатива волшебников. Но кого? И зачем? Тому арест Поттера магглами был не нужен, при желании он и сам мог его найти. Тогда какой в этом смысл? Никакого, если так подумать. Это походило на выкуривание животного из норы. Первое, что стоит сделать во время охоты — это лишить зверя укрытия. Места, где он может спрятаться. Если Гарри Поттера начнут разыскивать в мире магглов, он вынужден будет перебраться к волшебникам, где его куда проще выследить.
Только вот кто затеял эту охоту? Кому может быть выгодно такое положение дел, кроме Волдеморта?
«Которому, — Том мрачно усмехнулся, — это совершенно не за чем».
Впрочем… хоть ситуация и была лишена всякого смысла, это его абсолютно не касалось. Пускай мальчишка сам выкручивается, как хочет. Безопасность Гарри Поттера Тома не сильно беспокоила.
Но кто затеял этот балаган? И не усложнит ли это жизнь Тёмного Лорда? Ведь сейчас он знает, где находится Поттер и может предугадать каждый его шаг, а если мальчишка попадет в руки маггловских властей? Искать и вытаскивать его потом будет слишком хлопотно.
С другой стороны, почему этим должен заниматься он? Есть же Дамблдор. Вот пусть старик и вытаскивает своего золотого мальчика из передряги.
Да. Всё верно. Незачем беспокоиться и думать об этом.
Том сам не заметил, как сминает в руках газету с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
«Дьявол».
Он отшвырнул измятый маггловский журнал в сторону и поднялся с кресла.
Это не его проблема.
Определенно не его проблема.
У него есть дела поважнее.
Ведь так? Так.
Тёмный Лорд никогда не ошибается.
//Примечания автора:
(1) В эпизоде частично использован оригинальный текст из 1 главы «Гарри Поттер и Принц-полукровка». Не мое, не претендую. 
