Глава ПрологОт автора. Фф старый, ошибок и логических косяков огромное множество. Логика хромает на все четыре конечности, характеры персов раскрыты сильно так себе, некоторые сюжетные линии слиты. Я предупредила. Оно вам надо?
И я кричу: «Остановите плёнку,
Это кино я уже смотрел.
Эй, режиссёр, заканчивай съёмку».
А он смеётся в объектив, как в прицел.
Brainstorm — Ветер
Гермиона и сама не поняла, как всё произошло. Будто в замедленной съёмке: Беллатрикс Лестрейндж пытала её; Драко Малфой, отчего-то бледный, как сама смерть, спускался в подвал; чета Малфоев вполголоса переговаривалась. А затем обезумевшая от ярости Беллатрикс взяла в руки нож и направилась к Гермионе. Она подошла близко, слишком близко. Видимо, забыла, что время от времени инстинкт самосохранения и страх смерти творят чудеса. Поэтому, когда Гермиона в отчаянной попытке защититься сбила её с ног и помчалась прочь, Лестрейндж не смогла отреагировать вовремя.
Гермиона чувствовала себя загнанным зверем, которому больше нечего терять. У неё осталась лишь одна ценность, какую нужно сберечь любой ценой, — собственная жизнь. Она бежала так быстро, как не бегала никогда в жизни. Даже из треклятого дома Батильды Бэгшот в Годриковой Лощине Гермиона убегала медленнее.
Она мчалась со скоростью испуганной лани, преследуемой сворой собак. Вот только позади раздавался не лай, а безумные вопли и проклятия Беллатрикс. Красная вспышка пролетела в нескольких сантиметрах от головы, и Гермиона побежала ещё быстрее. Побежала из последних сил.
Звуков преследования больше не было слышно, но облегчения это не приносило. Она одна в огромном поместье, полном врагов. Действие адреналина, что заставило её нестись вперёд как можно быстрее, сходило на нет. Дыхание сбилось, всё тело ломило от Круциатуса.
Зато живая.
Живая.
Разве не это главное?
Гермиона больше не могла бежать. Она шла медленно, прислушиваясь к каждому шороху и делая ставку на самую ненадёжную и весьма капризную спутницу — удачу.
Глупо.
Гермиона никогда не считала себя глупой. Гермиона всегда старалась вести себя разумно, опираться на логику в своих решениях. Но был ли разумный выход из этой ситуации?
Сердце быстро-быстро билось о грудную клетку, разнося по венам страх. Концентрированный панический ужас. Он не позволял трезво мыслить. Он не позволял искать выход. Он внушал беспомощность. Одна в доме врага, без палочки и без малейшего понятия, как отсюда выбраться.
Одна.
В отчаянии Гермиона остановилась и начала судорожно выворачивать карманы. О, как будто бы там могла необъяснимым, поистине волшебным образом оказаться такая необходимая сейчас волшебная палочка! Смешно. Даже магический мир имеет свои ограничения. Пальцы Грейнджер наткнулись только на небольшой пузырёк. Она вытянула его из кармана, откупорила и понюхала. Оборотное зелье.
Гермиона скривилась. Какой сейчас от него прок? Хотела разочарованно выбросить, но, вовремя вспомнив, что звук разбивающегося о каменный пол стекла может стоить ей жизни, положила обратно в карман. Медленно и тихо, словно призрак, двинулась дальше, прислушиваясь к каждому шороху, вглядываясь в темноту до боли в глазах. Тщетно. Ничего не слышно. Ничего не видно.
Сырость, темнота и холод. Коридоры складывались в замысловатый лабиринт. И как Гермиона не пыталась вспомнить, куда сворочивала при побеге — не получалось. Она боялась, что начнёт ходить по кругу, но в темноте все коридоры словно близнецы. Изредка Гермиона замечала мраморные статуи и аккуратно их обходила — а вдруг заколдованные? Вдруг оживут, поймают и отнесут своим хозяевам? Статуи были бы хорошим ориентиром, но Гермиона боялась приблизиться, а иначе их в темноте и не разглядеть толком. Ей казалось, они наблюдают за ней. Смотрят высеченными из камня глазами ей вслед…
Воздух был спёртым, атмосфера — мрачной. Будто тюремными коридорами идёшь, а тебя провожают злобные, завистливые взгляды заключённых. Гермиона не удивилась бы, если бы из-за угла вдруг выплыл дементор. А за ним ещё один, второй, третий… Выплывали, вылетали, кружили, лишая надежды и внушая страх. Глядели пустыми глазницами из-под капюшонов, протягивали к ней свои костлявые руки, укрывали холодные мокрые стены инеем, хищно скалились. Подходили всё ближе и ближе. Один из них снял бы свой капюшон и…
Гермиона мотнула головой, стряхивая наваждение. Нет, лучше не думать. Идти. Только идти.
Думать — слишком угнетающе.
Слишком пугающе.
Слишком.
Гермиона остановилась, чтобы оглядеться и отдышаться. Темно, холодно, по спине спускается капелька пота. Гермиона едва ли могла что-то разглядеть — освещение в одном из холодных, тёмных коридоров поместья было до неприличия скудным. Очевидно, что она где-то в подземельях. Но как отсюда выбраться? Как найти Гарри и Рона? Да и чем она им поможёт, если у неё нет палочки?
Ничего, вместе они что-нибудь придумают. Ничего. Гарри и Рон сейчас в подвале, а он, скорее всего, находится в подземельях. Ей нужно идти.
Быстро и тихо.
Она должна помочь им.
Гермиона вся превратилась в слух, надеясь услышать хоть что-нибудь. Ещё лучше, если это «что-нибудь» подскажет ей, что друзья близко. Главное найти их, а дальше… Дальше они, как всегда, выкрутятся, выберутся прямо из-под загребущих лап смерти, выживут.
Как всегда.
Эта мысль крутилась в голове Гермионы как заклинание. Придавала силы, заставляя судорожно дрожащее от Круциатуса и долгого изнурительного бега тело идти вперёд, вынуждая работать онемевший от страха разум, лелея надежду.
Позади послышались шаги. Гермиона застыла. Предательское сердце забилось ещё сильнее.
«Чёрт», — мысленно выругалась.
Шаги приближались. Они становились отчётливее и громче, невыносимо резали по барабанным перепонкам. Резали до боли в висках.
Пугали.
Будоражили.
Нервировали.
Вводили в ступор.
Заставляли дрожать от страха.
«Тук, тук, тук», — неприятно стучали о мраморный пол каблуки чьих-то туфель.
Гермиона вздрогнула, ощущая, как паника снова накрывает её с головой. Затем глубоко вдохнула, пытаясь расслабиться и взять себя в руки. Сейчас не время делать ошибки.
Не время.
Не сейчас.
После войны когда-нибудь. Позже.
Гермиона на цыпочках двинулась вперёд и, обойдя мраморную статую, что находилась возле поворота, по найбольшей возможной траектории, скрылась за ней. Ненадёжно. Неспокойно. Да и кто знает, как поведёт себя статуя. Не может же она стоять в подземельях просто так! Но разве у Гермионы был выбор?
Гермиона замерла за мраморной фигурой, стараясь дышать как можно тише, и прислушалась. Шаги стихли. Когда? Когда стихли шаги? Неужели
она услышала? Или это не она, а он?
Грейнджер бросило в жар, её ладони вспотели, а сердце, казалось, билось теперь на уровне висков.
Страх, страх, страх.
И тишина.
Никогда ещё тишина не была такой оглушающей, давящей, неправильной, колючей, страшной. Угнетающей. Никогда ещё тишина не была такой смертельно опасной.
Гермионе хотелось думать, что она снова слышит шаги где-то вдалеке. Хотелось думать, что неизвестный просто остановился на некоторое время, а теперь идёт дальше. Его остановка никак не связана с ней.
Никак.
Совсем.
Ей нечего бояться.
Сотню раз про себя, как заклинание.
Мне нечего бояться.
Заклинание, которое почему-то никак не получается. Единственное заклинание, которое не получилось у Гермионы Грейнджер с первого раза. Получится ли вообще?
Гермиона боялась пошевелиться, боялась выдать себя тому, кто так не вовремя вошёл в подземелья. Но нутром чувствовала — он рядом: стоит, затаившись, как голодная гиена, выжидает.
Если бы она только знала, насколько близка к истине...
Прямо позади неё, в небольшом тёмном проходе, наполовину скрытом мраморной статуей, стоял человек.
Человек, чьи шаги так её напугали. Он тоже боялся пошевелиться. Его палочка была нацелена прямо на Гермиону Грейнджер.
Человека звали Драко Малфой, и он был одним из тех, кто после случившегося отправился на поиски беглянки. Он должен был отвести её обратно к Беллатрикс.
Должен был.
Драко всё время был что-то кому-то должен.
Его губы сжались, образуя тонкую, идеально очерченную линию, а рука с палочкой медленно опустилась. Он мог унижать Грейнджер на протяжении всех шести лет совместного обучения, мог оскорблять, ненавидеть, но её смерти не хотел. Вообще не хотел ничьей смерти.
Достаточно уже смертей.
Драко насмотрелся на то, как пытает и убивает Тёмный лорд, как наслаждаются криками жертв его верные слуги. Насмотрелся, как умирают ни в чём не повинные люди.
Насмотрелся.
У него тоже есть предел.
Причинять Грейнджер вред Драко не планировал, но и помогать не собирался. Слишком рискованно. Оправдан ли такой риск? Да и кто она ему, чтобы он, позабыв о вражде, бросился ей на выручку? Кто она ему, чтобы он рисковал собственной жизнью ради неё? Сможет выбраться — хорошо. А если нет, Драко будет знать, что дал ей шанс. Воспользуется она им или нет — уже другой вопрос. Вопрос, который никаким боком его не касался.
Гермиона снова услышала шаги. Шаги были очень тихими, едва различимыми, но Гермиона могла с уверенностью сказать, что источник звука значительно ближе, чем был в прошлый раз.
Драко тоже услышал шаги и мысленно чертыхнулся.
Мне жаль, Грейнджер. Правда, жаль.
Фигура в чёрной мантии пронеслась прямо перед дрожащей Гермионой. Очень невнимательная фигура, из кармана мантии которой призывно высунулся кончик волшебной палочки. Вот она — пресловутая улыбка Фортуны во всей своей красе. И Гермиона, не отдавая себе отчёт в том, что делает, одним резким движением выхватила чужое оружие. Почувствовав неладное, неудачливый волшебник молниеносно развернулся и чуть было не сбил Грейнджер с ног, но её жажда жизни оказалась сильнее: мощный Петрификус Тоталус полетел в высокую мужскую фигуру.
— О Мерлин, — запоздало выдохнула с облегчением Гермиона. Сердце испуганно бухало в груди, магловская одежда неприятно липла к вспотевшей спине, адреналин снова будоражил кровь, заставляя тело дрожать ещё сильнее, чем раньше.
Убийственный, холодный и скользкий, как змея, страх; тёплое, как глоток любимого чая, облегчение — в равных соотношениях. Вот что она ощущала в этот момент. Но времени на чувства не было.
Не сейчас.
Не в Малфой-мэноре.
Гермиона опустила взгляд, пытаясь узнать поверженного, и посветила себе Люмосом. Дурацкое решение, если учесть то, где она находилась.
Она наконец-то узнала его: на холодном полу подземелья лежал Антонин Долохов. А в руках Гермионы Грейнджер покоилась его волшебная палочка.
Его волшебная палочка, которая слушалась
её идеально.
Долохов. Пожиратель Смерти. По силе мог сравниться разве что с Беллатрикс. Ловкий, умный, находчивый, он был сильным противником. Но сегодня определённо не его день.
Гермиона ещё раз облегчённо выдохнула, не в силах поверить в свою удачу, засунула палочку в карман мантии и прижалась лбом к холодной стене, пытаясь хоть немного успокоиться. Безуспешно. В такой ситуации вообще можно успокоиться?
Её пальцы опять наткнулись на пузырёк с зельем. Только теперь оно не вызывало той щемящей досады, от которой веяло отвратительно холодным, освежающим запахом эвкалипта. Досады, от которой хотелось поёжиться. Теперь зелье давало надежду. Крошечную, как одна из многочисленных песчинок на морском побережье. Но с ним у Гермионы был шанс.
Грейнджер победно улыбнулась и вырвала тёмный волос с густой шевелюры Антонина Долохова.
