Люциус/НарциссаМежду ними любви не было. Она бы запросто могла вонзить ему в сердце нож и помыть руки в его алой крови. Нарцисса, конечно, была не настолько кровожадной, но эта мысль — пугающе сладкая — не покидала ее.
Между ними любви не было, потому что Малфои не умели любить, потому что это не вписывалось в их мироздание и за любовь никто не станет платить.
Зачем пытаться завоевывать чьи-то сердца? Зачем каждый раз, как будто в первый, наносить ножевые раны прямо в грудную клетку, чтобы прекратить это тревожное учащенное сердцебиение?
Нарцисса не знала.
Ей вообще казалось, что она попала в какую-то дешевую комедию, да еще и в главной роли заодно. Потому что иначе Нарцисса не могла описать хаос чувств, разыгравшийся в ее душе, сметающий все барьеры нормы и рациональности. Потому что ей хотелось делать вид, будто мисс Блэк такая же, как и ее предки, — хладнокровная и стойкая перед любыми чувствами; гордая и независимая, та самая роковая женщина, в ногах который будет лежать каждый, она же — ни у кого.
Только у маски, видимо, ненадежный клей, потому что она слетала с лица всякий раз, стоило ей заметить светлые волосы и холодные серые глаза. Она трескалась, облуплялась и со звоном падала на пол.
Нарцисса понимала, Люциус не будет лежать у нее в ногах.
***
Между ними любви не было. Любовь — глупое и ненадежное чувство, а Малфои, как, впрочем, и Блэки, были слишком целеустремленными, чтобы полагаться на абсолютно нерациональные чувства.
Нарцисса с дрожью в руках держала тяжелый подол изумрудного платья, с опаской оглядываясь по сторонам, боясь, что кто-то услышит ее сердце, которое вот-вот вырвется из груди. Ей шестнадцать, у нее ровный стан, гордая походка и глаза цвета морской бездны, блестящие в темноте.
Она с завистью смотрела на Эллисон Нотт, что, звонко смеясь, кружилась в вальсе с треклятым Люциусом, а ревность, заполняющая каждую клеточку ее тела, грозилась переломить ей ребра. Это был ее первый бал, а он должен был быть ее кавалером. Но идеальная картинка с финалом «долго и счастливо» трескалась каждую секунду его безразличия.
Он не замечал.
Он не видел.
Или просто не хотел.
Нарцисса знала, что Малфои не умеют любить.
***
— Интересно, — бросил он, не поворачивая своей головы, — что бы сделала, если бы узнала, что ты — моя будущая жена?
Нарцисса задохнулась на мгновение, чувствуя, как мир перестает существовать. Серебристая гостиная плыла перед глазами, а дрожь в руках все никак не унималась. Малфой, чертов Люциус Малфой, который специально игнорировал их приглашения, пришел без предупреждения, по-хозяйски разместившись в кресле père.
Нарцисса бесилась. Кровь закипала с каждой секундой сильней, а сердце пропускало удар.
— Утопилась бы, — цедила она с явно утрированным отвращением, взмахнув белоснежными локонами.
Люциус ухмылялся. Он-то, видимо, знал что-то такое, о чем ей невдомек.
***
«Между нами любви нет», — повторяла про себя Нарцисса, вонзая ноготки в бледную ладонь. Ей холодно — легкое летнее платье не спасало от мороза, что поселился у нее в душе.
Люциус сидел напротив. У него на лице скучающее безразличие, а глаза бледнее обычного. Весь он был облачен в черный, — черный, казалось, был цветом его нутра — и, право, не скажешь, что пред ней сидел живой мертвец.
Потому что ему суждено умереть.
Потому что Пожиратели смерти не имеют право на долгое существование.
— Нет, — сорвалось с уст, когда из комнаты вышла Беллатриса в таком же черном облачении. — Нет! — громче повторяла она, бегающим взглядом окидывая этих двоих.
— Успокойся, Цисси, — немного грозно гаркнула сестра, высокомерно поглядывая на младшенькую.
Блэк сжимала руки сильнее, осторожно переводя взгляд на Люциуса, прося всем своим видом остановить безумие, в которое они, глупцы, вляпались. Он вздрогнул на мгновение, будто поняв все безмолвно, а потом уверенно пошел за Лестрейндж.
Нарцисса была уверена, однажды они не вернутся с рейда.
***
Вокруг кровь. Сплошная и вязкая, она лужей расползалась по кафелю, медленно затекая за дорогой ковер. Нарцисса дрожала, в руках у нее была окровавленная мантия, а на лице тысяча эмоций, огнем сверкающих на бледном лице.
Люциус выглядел как мрамор. Ровная бледная поверхность лица и тонкие голубые вены, так сильно заметные на белом фоне. Его веки были опущены, дыхание сбившееся, а грудная клетка поднималась неестественно быстро.
Нарцисса шептала тихо, что он обязательно выживет, давясь собственными словами; тряслась, как перепуганный зверек. В ее груди отчаянье и страх отплясывали дьявольский танец, а слезы орошали щеки.
— Нет, нет…нет, — проговаривала она, наблюдая за тем, как его дыхание начинает спадать. Фамильный колдомедик не пришел, часы мерно оттачивали свой ритм, и время безвозвратно убегало. Мантия соскользнула с рук, а ноги сами собой понесли ее к больному.
Нарцисса промывала раны.
Пыталась остановить кровь.
И замерла, когда увидела такой нежный взгляд серых глаз.
Нарциссе на секунду показалось, что он точно в нее влюблен.
***
Белый шлейф скользил по дубовому паркету, стучали каблучки, а подолы платья шуршали от движения. Они шли по Малфой-мэнор, оставленные гостями и родителями, предназначенные только друг для друга.
Нарцисса хмурилась, скрывая улыбку.
Она держала осанку, мечтая поскорее освободиться от корсета.
И смотрела на новоиспеченного мужа, не веря своим глазам.
Люциус был еще более красив, чем раньше, и только многочисленные мелкие шрамы напоминали ей о том роке судьбы, что он накликал.
Цисси вздрогнула. Темный Лорд обязательно придет за ее мужем, и однажды она точно станет вдовой.
Между ними любви не было. Было все: ненависть, выгода, страх — но не любовь. По крайне мере, так было проще думать; в таком раскладе событий не пришлось бы объяснять, откуда у них взялись эти ненужные сердца.
Нарцисса улыбнулась робко, остановившись у спальни. Она внимательно вглядывалась в Люциуса, пытаясь понять хоть толику его мыслей, но Малфой оставался безэмоционален.
— Навсегда? — тихо спросил он после такого длительного молчания, внимательно вглядываясь в ее глаза.
— До самой могилы, Люциус.
