Глава Пролог. За 6 лет до развития событийВоля последних квинси
Жанры:
AU
Мистика
Повседневность
Психология
Предупреждения:
Смерть второстепенных персонажей
Другие метки:
Элементы гета
Описание:
"Это не моё дело" - главный принцип Ичиго Куросаки, сына Исиды Рюукена, по которому он живёт, учится, готовится к экзаменам, выигрывает чемпионаты по карате и собирается поступать в мед.
Но, кажется, сама Судьба не согласна с таким развитием событий.
Примечания:
Тянет меня на серии в последнее время, сил нет.
Итак, важная информация об Авторе:
1. Автор читал только мангу, так что с филлерами не знаком.
2. Автор шипперил Ичиго/Орихиме и Ренджи/Рукия до того, как манга была дописана.Так что никаких ИчиРуков, дамы и господа, совершенно никаких
3. С момента арки с квинси Автора начала дико бесить Рукия, так что отношение к ней будет соответствующим. Вы предупреждены!
Важно - это не идеальная модель семьи Автора, это у Ичиго проблемы с головой.
Пролог. За 6 лет до развития событий.
Исида Урью нервно переступил с ноги на ногу, стараясь не морщиться от боли, когда жёсткие ботинки прикасались к мозолям. Новая одежда была неудобной и немного не по размеру, но дедушка очень старался, одевая его на эту встречу, и Урью не хотел его разочаровывать. Мальчик ещё немного помялся, даже потянулся к двери, но всё еще не решился попасть внутрь уже окончательно своего жилища. Надо сказать, он всё ещё до конца не верил – неужели он и в самом деле будет жить с Рюукеном?
Вообще, это было довольно странно. Именно Урью был законнорождённым сыном, но почему-то жил с дедушкой и мамой, а ублюдок Куросаки оставался с его папой. Кто такой «ублюдок», он пока ещё плохо понимал, но звучало как-то обидно, а дедушка бил по губам, когда он называл этим словом сводного брата. «У него просто другая мама, Урью. Он в этом не виноват. Вы обязательно подружитесь». В последнем Урью не был до конца уверен, ведь мама не разрешала ему видеться с братом, но дедушка никогда не ошибался.
Только вот мама умерла. Сильно заболела и умерла, и теперь он должен жить с Рюукеном и его вторым сыном, Куросаки.
— А, вы уже здесь.
Папа открыл дверь до того, как Урью решился постучать, и тут же заговорил о чём-то с дедушкой. Кажется, Рюукен не хотел пускать его внутрь, а дедушка пытался остаться на чай. Урью не знал, что ему следует делать, и, по старой привычке, начал жевать волосы. Папа приходил к ним каждые выходные, всегда разговаривал, расспрашивая об успехах в учёбе и передавая атласы и тетрадки, но мальчик всё равно не мог чувствовать себя уверенно в его присутствии. Рюукен не любил говорить о квинси и всегда запрещал ему даже просто показывать крест, не говоря уже о возможности похвастаться меткостью. Иногда он замечал подвеску на запястье сына, и после этого всегда долго ругался с мамой и дедушкой. Урью так до конца и не понял, почему – ведь и мама, и дедушка гордились тем, что они были квинси.
Разве это не здорово – что они все медиумы, которые видят то, что недоступно остальным?
— Привет.
Урью вздрогнул, услышав тихий, но уверенный голос, кажется, своего ровесника. Он поднял голову, прекратив рассматривать новые ботинки, и увидел перед собой рыжеволосого мальчика, который с неприкрытым интересом его разглядывал. В растянутой футболке и вылинявших шортах, он выглядел на удивление уютно, и Урью стало вдруг совершенно неудобно в своей новой одежде. Рыжик всё ещё ждал, и ему просто пришлось ответить.
— Привет.
Его ответ словно был особым кодовым словом, и рыжик широко улыбнулся, демонстрируя дырку между зубов, и протянул вперёд руку. Урью даже не поверил сначала, что можно так широко улыбаться – но завязочек или чего-то такого точно не было видно.
— Куросаки Ичиго.
Урью несколько секунд стоял, пытаясь справиться с собственными чувствами. Мама всегда кричала, стоило заговорить о брате, дедушка всегда заступался, а папа с ним жил – а сейчас они стоят напротив друг друга, словно ожившие картинки. Для Урью Куросаки действительно был картинкой – он видел брата только на фотографиях, которые пару раз приносил дедушка. Но Ичиго всё ещё ждал ответа, и у мальчика не было выбора, кроме как пожать ладонь. Он совсем забыл имя сводного брата, но теперь уж постарается как следует запомнить. Значит, клубника, хотя пишется наверняка по-другому.
— Исида Урью.
И слова, сказанные им, снова стали спусковым крючком — Ичиго тут же затянул его внутрь квартиры, и, дав время вылезти из неудобных ботинок, потащил на кухню. Впрочем, на полпути он затормозил и повернул голову через плечо, задорно крикнув:
— Добрый вечер, дедушка!
Каким-то неведомым образом его реплика положила конец спору взрослых, и дедушка торжествующе переступил порог. Рюукен только потёр ладонью глаза и погрозил пальцем рыжему сыну. Урью всё ещё не до конца понимал, что происходит – строгий и недосягаемый папа вдруг стал таким…человечным.
— Только без глупостей.
Ичиго так же серьёзно кивнул, а потом развернулся и продолжил путь на кухню, так и не выпустив руку Урью из своей. Там он усадил своего сводного брата за стол, а сам взобрался на табуретку, начав что-то колдовать у плиты. Урью, воспользовавшись моментом, постарался осмотреться – вся мебель была абсолютно новой, да и квартира выглядела немного необжитой, будто жильцы появились всего пару дней назад. Они что, сделали ремонт специально к его приезду?
— Я так рад тебя наконец-то увидеть! Всегда хотел жить с самым настоящим братом!Теперь мы будем всё делать вместе, папа перестанет так сильно волноваться, и сможет работать поменьше. Ты не против, если мы пока поживём в одной комнате? Или хочешь в свою?
Это лёгкое «папа» было таким непринуждённым, что Урью стало обидно. Сам он стеснялся говорить подобное, называя Рюукена папой только в мыслях, и всегда путался, разговаривая с ним. А тут — «папа», да ещё и с такой заботой и нежностью. Как вообще можно так говорить о Рюукене, который всегда был каким-то спокойным и отстранённым, даже страшным немного, было Урью совершенно непонятно.
Ичиго шмякнул перед сводным братом белую чашку с розовой жидкостью и начал внимательно смотреть, так что пришлось пить. Жидкость оказалась молочным коктейлем со вкусом клубники, и Урью был немного разочарован — он куда больше любил ванильный. Впрочем, всё равно было вкусно, потому что дедушка покупал такое только по праздникам, и мальчик улыбнулся. Наверное, жизнь в этой семье будет не такой уж и невыносимой.
— Вот здорово! Я знал, что ты тоже любишь коктейли. Это знак, что мы хорошо поладим.
Сводный брат будто цеплялся за всё, что может их породнить – будто ему, так свободно называющему Рюукена папой, и в самом деле это зачем-то нужно. Куросаки начал быстро ставить на стол какое-то печенье, немного странное по форме, а также ещё три чашки — зелёный чай для дедушки, кофе с пряностями для Рюукена и молочный коктейль для себя. Урью как раз раздумывал, надо ли помогать, когда взрослые до них добрались.
— Он любит ванильный, Ичиго.
Отец сказал это небрежно и как-то рассеяно, одним слитным движением подхватывая свою чашку и приземляясь на стул, не глядя, делая глоток. Урью даже успел ощутить радость – как же, папа помнит, что ему нравится! – но Куросаки всё испортил. Прежде чем Урью успел что-то сказать, брат отнял у него чашку, вылил остаток в раковину и залил новый напиток, в этот раз тот самый. Правда, прикасаться к возвращённой кружке почему-то совершенно не хотелось. Кажется, дедушка хотел что-то сказать, но Рюукен тут же вмешался.
— Отнимать кружки невежливо. Извинись и садись на своё место.
Куросаки тут же повернулся к Урью и поклонился, говоря, что не хотел. Как шарнирная кукла на верёвочках – дёрни нужный узелок, и она выполнит команду. Без вопросов, без возражений, не показав, расстроен или рад – как мягкая игрушка, которой управляет мама. Урью сразу успокоился – злость ушла, оставив место ужасу. Неужели он потом будет…так? Молча, послушно, даже не фыркнув или вздохнув. Конечно, он был прощён – как можно не простить мальчика-куклу? Дождавшись его реплики, рыжик залез на стул — рядом с отцом и напротив брата — и замер, вертя в руках собственный коктейль. Дедушка только покачал головой.
— Ты слишком резок с ним. Это не…
— Это мой сын, и я буду воспитывать его так, как посчитаю нужным.
Дедушка обречённо выдохнул, но замолчал, и больше они эту тему не поднимали, говоря, в основном, об особенностях переезда. Почти все вещи Урью уже были здесь, остальное Рюукен обещал перевезти в ближайшие пару дней. Разумеется, было решено, что он покидает все кружки, секции и детский сад, и переводится в местные аналоги, поближе к новому дому. Обидно немного, ну да ладно – это сейчас меньшая из всех его бед. Ичиго довольно быстро отмер, снова став жизнерадостным и активным, и Урью всё же цапнул кружку, с удовольствием выпив ванильный коктейль, и устроился поудобнее. Наверное, он сможет к этому привыкнуть. Наверное.
Когда дедушка ушёл, весёлое оживление исчезло. Папа в полном молчании допил свой кофе, взял ещё одну печеньку и вышел, сказав Ичиго показать ему дом. Надолго это, впрочем, не затянулось, и Урью тихо переоделся в своей новой комнате. Спать ему всё равно предстояло со сводным братом — рыжий сказал, что первую неделю они поживут вместе. Урью, конечно, хотелось остаться одному, подумать, может, поплакать. Но Ичиго и в самом деле хотел, как лучше.
И уже вечером, когда они укладывались спать, Урью заметил тонкую цепочку с крестом на запястье. И вот это, надо признать, было одним из самых больших его потрясений.
— Ты тоже квинси?!
И схватил за руку, показывая такую же цепочку и мимолётно замечая, что у названного брата крест немного другой формы. Неужели Ичиго тоже занимался с дедушкой? Неужели он такой же, как Урью? Неужели то, что у них разные мамы, ни на что не влияет? Впрочем, подробнее разобраться не удалось — Ичиго тут же отдёрнулся, спрятав улику под одеяло. Брат явно был изрядно напуган, но Урью был слишком возбуждён, чтобы это заметить.
— Меня дедушка учил, мы у водопада стреляли. Я меткий, и с мечом немного могу, а один раз…
Ичиго с каждым словом выглядел всё более несчастным, зарываясь в одеяло всё глубже и глубже. Наконец, он тихо вздохнул и произнёс:
— Да, квинси. И не говори об этом больше дома, хорошо? Папе это не понравится.
И отвернулся к стенке, показывая сводному брату ёжик рыжих волос. Урью, несколько минут похлопав глазами, последовал его примеру – о странностях можно будет поговорить потом, сейчас слишком много навалилось.
Нет, всё же, не надо было переезжать в папин дом. Ему и с дедушкой было хорошо.
