Глава 1Человек, которому посвящается это произведение, сам догадается об этом. Единственное что я хочу сказать, что счастлива была познакомиться с ним и благодарна за мысли, идеи, разговоры…
Фрегат твоей мечты раздавили льды давным-давно,
И незначительным стало то,
что было когда-то главнее всего.
И теперь от гнетущей тоски ты ищешь в звездной ночи
Ветер нового счастья, ветер новой любви.
Сексуальная кошка на облаках,
Блаженная фея добра,
Ласкающей звезды
Я вижу тебя на небе.
Свое уставшее тело ты освежаешь
водой мертвых морей,
Твоя душа как музей гениальных творений
и редких вещей.
И я хотел бы остаться с тобой,
Но твое жилище – проклятый дом,
Его величество дьявол, поселился, наверное, в нем.
Сексуальная кошка на облаках,
Блаженная фея добра,
Ласкающей звезды
Оставляю тебя на небе.
А. Григорян
Я помню, как я ее встретила впервые. Если говорить по правде, то конечно не в первый раз. Мисс Паркинсон я частенько видела в школе, но не склонна была обращать на нее внимания никоим образом. Она была слизеринкой. Она была богатой, чистокровной волшебницей. Наконец, она была подружкой Драко Малфоя и никогда не упускала случая, чтобы сказать какую-нибудь гадость про Поттера, Гермиону или семейку Уизли. Все это никак не могло способствовать установлению между нами не то чтобы дружественных, хотя бы просто нормальных отношений.
Война завершилась в тот год, когда я заканчивала седьмой курс Хогвартса. Естественно, победу одержал Гарри Поттер, а Волдеморт был повержен. Я окончила школу. Казалось бы, все теперь должно было быть хорошо и прекрасно. Новый мир, новая жизнь, любовь…
Не смотря на то, что от одиночества в школе я никогда не страдала, и была довольно компанейской девчонкой, друзей со школы у меня практически не осталось. Точнее остались, конечно, но встречаться с ними приходилось довольно редко. Я прекрасно осознавала, почему так произошло. Определенная натянутость отношений со всеми знакомыми магами, особенно четко проявилась, после того как мы расстались с Гарри Поттером. Да, мы расстались. Все вокруг втихомолку, почему-то винили меня в разрыве. Я это прекрасно понимала и ощущала.
Еще бы, Гарри Поттер – герой, и его никоем образом нельзя было в чем-либо винить. Его репутация должна быть безупречной и непогрешимой, мне же припомнили все мои увлечения, даже совершенно беспочвенные и попросту мнимые. Хотя я до сих пор не могу понять, при чем здесь невинные хогвартские романчики. Но зато теперь прекрасно понимаю чувства Гермионы Грейнджер, когда на четвертом курсе ее, после якобы романа с Гарри, обвинили в романе с другой знаменитостью – Виктором Крумом. Она тогда страдала от наплыва писем восторженных дурочек-поклонниц и того, и другого. Но она то не была влюблена в Гарри и воспринимала все с юмористической точки зрения. Гарри и Рон, как могли, поддерживали ее. Со мной произошло почти тоже самое, за исключением поддержки друзей. Зато абсолютно чужие мне люди считали необходимым порицать меня. Ненавижу, когда посторонние лезут в мою личную жизнь, в мою жизнь, просто ненавижу.
Как я и говорила, Гарри Поттер был герой.
А кто была я? Всего лишь крошка Джинни Уизли, прославившаяся лишь тем, что на первом же курсе моим духом овладел сам Темный Лорд и заставлял делать ужасные вещи. Из этой ситуации меня опять же вытащил непобедимый мистер Поттер, за что по идее я должна ему быть благодарна по гроб жизни. Так, в сущности, и было. Я любила только его, все остальное было лишь мимолетным увлечением, и мне кажется, он тоже любил меня. Что же произошло? Я не могла этого понять. После моего пятого и его шестого курса, после гибели Дамблдора, Гарри посчитал нужным не проявлять ко мне чувств, чтобы не ставить под удар Темного Лорда. Он боялся за меня, и я знаю, что любил. Я продолжала его любить и глотку бы перегрызла каждому, кто бы посмел сказать что-нибудь противоречащее клише знаменитого «Мальчика, который выжил», и после того как Волдеморт был повержен, я ожидала возвращения Гарри. Меня больше не от кого было спасать и беречь. Настало время для спокойной жизни. Настала время для расцвета нашей любви, которую уже ничем нельзя было омрачить.
Он не вернулся.
Я осталась одна.
В прямом смысле одна. Рон, мой дорогой младший братик, открыто обвинил меня в разрыве отношений с Гарри. Репутация Поттера была непогрешима. Я ничего не понимала, и мне оставалось лишь плакать по ночам в подушку. Знакомые рассеялись по свету, подруги повыходили замуж, я же была одинока. Я не поступила в высшее волшебное заведение, я не начала работать. Казалось, меня выбросило течением на острые прибрежные камни, где я и осталась лежать, в то время как мои знакомые знай, плыли себе дальше, с каждым мигом оставляя меня дальше и дальше.
В один из теплых, весенних дней я сидела в парке и читала книгу. Это был очередной сборник продвинутых чар. Вот уж рассмеялась бы в Хогвартсе, если бы мне кто-нибудь сказал, что после школы я буду читать подобную литературу. Я увлеклась, словно Гермиона в библиотеке, и не заметила, как ко мне подошла какая-то парочка. Когда тень легла на страницы книги, я подняла голову. Это была Пэнси Паркинсон в сопровождении неизвестного мне молодого человека. Я нахмурилась, она же нарочито приветливо заговорила:
- О, Джинни, здравствуй.
Я поднялась, думая как ее получше и подальше послать, но перед ее спутником проделать это было бы не очень удобно, поэтому я лишь холодно, как только могла, поздоровалась.
- Этьен, это моя старая школьная подруга, Джиневра Уизли, - продолжала говорить она.
Молодой человек поклонился мне и галантно поцеловал руку.
Я прибалдела, Пэнси Паркинсон – моя старинная школьная подруга? С ума сойти можно. Я вопросительно взглянула на нее, все еще ничего не понимая.
- Как Хогвартс? – продолжала спрашивать она, прямо-таки засыпая меня лавиной ничего незначащих вопросов, и видимо не требуя ответа ни на один, - как хорошо было увидеться. Я пришлю тебе сову. Ты все там же живешь?
Я машинально кивнула. Интересно откуда слизеринской выскочке знать, где я живу?
- Приятно было увидеться. До встречи, - пропела она, увлекая вслед за собой своего молодого человека, я слышала ее голос говорящий что-то о чистокровности семьи Уизли и меня в частности.
Я снова села на скамейку. Страницы раскрытой книги шевелил и перелистывал ветер, но я не обращала на это никакого внимания. Пэнси уже давно скрылась в аллеях парка, а я все еще не могла придти в себя. Бред какой-то. Глупая, ничего не значащая встреча.
Бред продолжился вечером, когда в окно моей спальни влетела большая полярная сова с письмом, привязанным к лапе черной, атласной ленточкой. Письмо было из Паркинсон-Холла, имения Пэнси. Она, де, приглашала меня на чай завтра вечером. Сова сидела на подоконнике, видимо ожидая, когда я напишу ответ. Я согласилась. Возможно авантюризм, возможно желание понять, в чем собственно дело, возможно, что-то еще, но завтра ровно в пять меня можно было лицезреть у ворот ее дома.
Домовик почтительно отвел меня в комнаты своей хозяйки. Огромный дом, прежде чем дойти до «покоев молодой хозяйки», пришлось пройти по нескольким большим залам, длинному коридору и подняться по лестнице. Наконец домовик открыл резную, деревянную дверь, пропуская меня вперед. Я вошла. Пэнси сидела в кресле.
- Здравствуй Джиневра, - произнесла она, вставая, и пожимая мою руку.
Я наклонила голову в знак приветствия. Пэнси же указала мне на соседнее кресло. Снова вошел домовик и поставил на низенький столик, тяжело нагруженный серебряный поднос. Второй внес большой фарфоровый чайник. Затем домовята словно растворились в воздухе, и мы остались одни.
- Чем обязана приглашением, - произнесла я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более равнодушно.
Мельком я осмотрелась. Обстановка комнаты Паркинсон не давила кричащей роскошью, все было весьма просто, но несомненно уютно, удобно и красиво, что меня удивило. Пэнси откинулась на спинку своего кресла.
- У меня есть предложение к тебе. Собственно, хотелось бы его обсудить, - спокойно произнесла она, глядя на меня из-под приспущенных век.
- Что может предложить слизеринка гриффиндорке, - спросила я, достаточно иронично.
- Бывшая слизеринка, бывшей гриффиндорке, - сказала она мягко, наливая в тонкие фарфоровые чашки ароматный чай, - Не забывай, мы обе закончили Хогвартс. Испытывать факультетскую вражду сейчас просто глупо.
Я неопределенно хмыкнула, - Конечно, глупо, но только каждый из нас всегда остается тем, кем он есть. Этого нельзя изменить, и сортировочная шляпа, тонко подмечая различия в натуре, помещает нас на разные факультеты. Что же ты хотела предложить? – сказала я вслух.
- Не то чтобы пустяк, не то чтобы серьезно. В общем-то, решай сама. Я бы хотела попросить тебя сопровождать меня на балах в этом сезоне.
- Сопровождать тебя, - я чуть не подавилась булочкой, - Но зачем? Быть протеже Паркинсон… Прости, но тебе не кажется это бредовой идеей? И мне то, это зачем?
- Джинни, можно я буду тебя так называть, - дождавшись моего кивка, она продолжила, - Балы сезона – это серьезные светские мероприятия, тебе ведь это известно, не так ли? Приглашения высылаются только избранным…
Уизли никогда не считались таковыми, - про себя подумала я, - Даже после победы над Волдемортом, что, кстати сказать, вовсе не принесло нам галлеоновых гор, как многие полагали. Ордена Мерлина можно было, конечно, повесить на стену, но купить на них новый дом, например, было нереально.
- Я могу ввести тебя в общество. Познакомишься с интересными людьми, заведешь нужные знакомства, связи. Возможно, встретишь своего избранника…, - спокойно продолжала она, будто не замечая моего смятения.
В моем сердце с болью отозвалось имя Гарри. Я взглянула на нее.
- А тебе это зачем?
Пэнси вздохнула.
- Пожалуй, это сложно объяснить, - сказала она, наконец, - На мне нет Черной метки, но на мне есть клеймо девушки Драко Малфоя. Это тяготит, оставляет осадок, меня опасаются и, как следствие, сторонятся.
- Но это же бред, - быстро произнесла я, - А как же тот человек в парке?
- Этьен? – она невесело усмехнулась, - Мой кузен, приехал из Франции на несколько дней. Уже уехал.
- И ты думаешь, что если я буду с тобой, то ты станешь более привлекательной в глазах магического сообщества? Я ничего не понимаю.
В том магическом обществе, где вращалась Паркинсон, влияние имели только вопросы денег и происхождения. И тем, и другим Пэнси, несомненно, обладала. Я ничего не могла понять. Она просто не могла быть изгоем.
- Ты дочь и сестра героев войны, и в первую очередь просто свежая, интересная девушка. Мы будем прекрасно смотреться. Ты умна, интересна, оригинальна, в какой-то степени известна. Твое присутствие рядом со мной подчеркнет мою лояльность к новому мироустройству с одной стороны, и верность старым традициям с другой. В общем, ты мне идеально подходишь.
- Забавно, - произнесла я. Мысли лихорадочно неслись в голове. С одной стороны это интересно, и дает возможность забыть, как-то ответить Гарри, приобрести новый круг знакомств, с другой, Джинни Уизли и светский раут – звучит нелепо, и Джинни Уизли никогда не то чтобы увлекалась, даже в мыслях не рисовала себя в подобной ситуации. Это походило на дурной сон, и я уже желала проснуться.
- Мы будем компаньонами, - продолжала говорить Пэнси, - Ты получишь то, что желаешь ты, я то, что желаю я. Все честно.
- Мне надо подумать.
- Думай, - она отхлебнула из своей чашки и пристально посмотрела на меня.
Темные, несколько растрепанные волосы, не зализанные как в школе, зеленные глаза, не такие как у Гарри – словно темно-зеленое стекло, а какого-то более мягкого оттенка, оливковые что ли.
Господи, когда я прекращу сравнивать всех с ним, отмечать во всех его черты. Ведь он потерян для меня. Он сам сказал, что не может продолжать наши отношения, прибавив, что я слишком хороша для него. Я долго пыталась, но я не могу всю жизнь ждать его, зная, что он не придет. Лицо видимо выдало мои эмоции.
- Мне жаль, - произнесла она, непонятно почему. Хотя мне было все предельно ясно.
Я попыталась удержать себя от гневной вспышки. Конечно, же «Пророк» никогда не упускал случая раздуть скандал или сенсацию ни из чего. О моем романе с главным героем знали все.
- Я согласна, - быстро произнесла я, чтобы не продолжать тему.
***
Несколько балов сезона прошли замечательно. Пэнси была великолепна. В ней чувствовалась порода. Во всем: в посадке головы, в походке, осанке, манере говорить. Ее платье и драгоценности всегда были подобраны безупречно. И всегда было видно именно Пэнси в наряде, а не наоборот. Ее платье было лишь достойной оправой к драгоценному камню. Один раз это было темное лиловое платье, украшенное букетиками анютиных глазок, другой - зеленый бархат и изумруды. Пэнси была изящна и округла, как и подобает женщине, мне же всегда было стыдно своих выступающих ключиц и узких бедер, хотя... Я привлекала достаточно внимания, была популярна, нравилась многим, но это лишь тешило мое женское самолюбие, заменить Гарри в моем сердце никто не мог. Об этом и не стоило и говорить. Пэнси как могла, помогала мне не запутаться в паутине светской жизни, и что самое удивительное мы стали с ней близки как настоящие подруги. Она более не раздражала меня, не выводила из себя своими манерами, не казалась чужой. В общем-то, ей я могла рассказать все, что у меня накипело на душе, не опасаясь того, что она посмеется или насплетничает кому-нибудь. Я перестала ждать какого-либо подвоха с ее стороны. В сущности подруг кроме меня у нее и не было. После падения клана Малфоев действительно от нее отвернулись многие, даром она считалась невестой Драко. В сущности, ее положение было до смешного похоже на мое. Может быть, это делало нас ближе.
Единственное, чего я боялась, что об этой странной дружбе узнает моя семья. Паркинсоны, не смотря на свои капиталы и отсутствие доказанных связей с Волдемортом, все же не считались полностью благонадежными. К тому же приводить довод о том, что мы закончили Хогвартс, и факультеты теперь не имеют значения, для моего брата и прочих родичей не звучало убедительным аргументом. И слово слизеринец из уст Рона скорее напоминало неприличное ругательство. Оставалось радоваться, что светскую хронику в нашей семье никто не читает, а папины сослуживцы на такие мероприятия не ходили.
Однажды после очередного раута мы аппарировали прямо к Пэнси в комнату. Пританцовывая, Пэнси достала из шкафа бутылку какого-то ликера. Мы сидели на диване рядом, и пили рюмку за рюмкой. Ликер был густой и сладкий. Я помню этот разговор как сейчас. Ведь я сама завела его.
- Ты любила Драко, - почему-то спросила я.
- Драко, - глаза Пэнси на несколько секунд затуманились, - Да, - просто ответила она, вздыхая, и проводя рукой по волосам, портя бальную прическу.
- Любила по настоящему? – продолжала допытываться я. Видимо ликер, окончательно развязал мой язык. Не знаю, почему, но с некоторого времени этот вопрос волновал меня.
- Думаю, да. По крайней мере, если смысл твоего «по настоящему» совпадает с моим.
- Тогда почему? – начала я. Мне хотелось спросить, почему она ходит по балам, танцует, а не ждет его возвращения из Азкабана.
- Потому что поцелуй дементора…
- Поцелуй? Но в газетах писали…
- Что только Люциус подвергся ему. Знаю. Писать про Драко и Нарциссу не рискнули. Нарцисса Малфой так и не приняла метку, а Драко совершил свои преступления, будучи несовершеннолетним. По нашему гуманному закону они могли подвергнуться лишь тюремному заключению. Но видимо тут рассудили иначе. Военное положение, то, се. А в чем были его преступления? – Пэнси начала кричать, тема разговора явно задела ее за живое, - В том, что он, чтобы спасти семью провел в Хогвартс Пожирателей. Он никого не убил. Не смог, не смотря ни на что. Но какое это имело значение, - Сын Упивающегося, сам Упивающийся. Кому, какое дело, почему он на это решился.
Голос Пэнси набирал силу. Тогда я не посмела сказать, что Драко виноват в этом, все равно виноват. Выбор есть всегда. Он мог рассказать Дамблдору, и тогда директор остался бы жив. Да и сам Драко…
- Когда я пришла к нему в Азкабан попрощаться перед казнью. Да, меня пропустили. Крупная взятка откроет любую дверь. Я проклинала его за то, что он не сказал мне о задании Лорда, - тихо продолжала Пэнси, - Он просто сказал, что не хотел впутывать и меня тоже. Хранил. Сначала он гордился этой ролью, знаешь, так по-детски. Говорил, что он избранный, радовался, что лорд доверил ему какую-то ответственную миссию, будто играл, затем все понял. Он изменился, это бы и слепой заметил. Я готова была убить себя за то, что не видела, точнее за то, что боялась увидеть, то, что с ним происходит. В результате он мог доверить свое горе только Плаксе Миртл, а не мне, своей невесте. И там, в Азкабане он обнял меня, и просил продолжать жить. Глупо, правда, как в дешевом романе. Жить. Было видно, что ему страшно, что он еще ребенок, но кого это волновало. И он хотел, чтобы я жила, понимаешь. Вы все его считали злобным эгоистом, папенькиным сынком, но это было не так. Он не был плохим. Он просто был…
Я погладила Пэнси по спине. В уголках ее глаз стремительно набухали слезы.
- Прости меня, - искренне попросила я, - Мне не хотелось напоминать об этом. Я не знаю, почему завела этот разговор.
- Да, ничего, - она шмыгнула носом, - Я сама стараюсь забыть, но как-то не выходит. Вот если бы у меня что-нибудь осталось. Его ребенок…
Я вздрогнула. Моей любимой мечтой было представлять себе, как мы с Гарри сидим возле нашего дома и наблюдаем за своими ребятишками. Двумя или тремя, не меньше. Лицо мое помрачнело.
- А ты? Что с тобой? – Панси посмотрела в мое лицо.
- Моя личная история, - я усмехнулась.
- Поттер, - произнесла она тихо.
Я кивнула, - Гарри. Но тебе, Пэнси, повезло больше. Ты, по крайней мере, знаешь, что тебя он любил.
- Но Поттер жив, - пробормотала Пэнси, - И…
- Он оставил меня, - выдавила я из себя.
- Оставил тебя? – глаза Пэнси удивленно расширились, - Но в газетах… Хотя, - она невесело усмехнулась, вспоминая свою недавнюю реплику о газетах, - Но почему?
- Понятия не имею. Я не дала ни единого повода. Я любила его, готова была отдать все.
- Глупец, - Пэнси пожала плечами.
- Или я дура. Вот, скажи мне, что я делала не так? Почему?
- Не вини себя, - теперь Пэнси пыталась утешить меня.
Через некоторое время ей вполне это удалось. Впервые в жизни. Она меня выслушала, она мне поверила. Она не оправдывала его. Она не говорила стандартные фразы о времени, которое лечит.
- Послушай, Джинни, извини меня, я…
- Ничего.
Было забавно, что мы воспринимали друг друга, не так как было на самом деле. Холодные, корыстные, лживые стервы, любимый образ «Ежедневного пророка» растаял. Остались лишь мы, и мы были вдвоем.
***
Потом, я сейчас точно не могу сказать, сколько прошло времени, судя по календарю совсем немного, но я осознала, что не могу больше без Пэнси, или Пэн, именно так я ее называла. Во всяком случае, когда я думала о ней, в моей груди поднималось необычайно теплое ощущение, которое быстро распространялось по всему телу, голова начинала кружиться, к горлу подступал комок. Я испытывала потребность видеть ее постоянно. Радовалась ее прикосновениям, замирала и таяла, когда она склонялась надо мной, для того, чтобы, например, поправить мне волосы. Я скучала по ней, и если мы не виделись несколько дней, то отсылала по несколько писем. В ящике моего стола появилась целая пачка ее колдографий, которые я могла рассматривать часами. Образ Гарри постепенно линял и смывался из моего сердца. Болезнь, казалось, проходила, я уже могла почти спокойно произносить его имя. Я выздоравливала от него, чтобы тут же заболеть ею. Это зарождавшееся чувство, отличалось от того, что я испытывала к нему. Моя новая любовь была чище и глубже, всеобъемлющая и еще более нереальная. Я никогда бы не смогла решиться и сказать Пэнси, что я к ней испытываю. Мне казалось, что она испугается и сразу же расстанется со мной, вычеркнет меня из своей жизни, а так я хотя бы имела возможность видеть ее и разговаривать с ней. Последний бал прошел сумбурно. Я отчетливо осознавала, что ревную ее к каждому из ее возможных партнеров по танцам, к каждому магу, подносящему бокал вина и заговаривающему с ней. Мне казалось, что ее никто недостоин, во всех мужчинах я видела лишь глупость и уродство. Это было настоящее мучение. Сезон закрывался. Начиналось лето. Я понимала, что в моих услугах Пэнси более не нуждается, но мне хотелось верить, что она не покинет меня так скоро.
Мы снова сидели у нее в имении. Точнее она сидела, а я нервно бродила по комнате. Только что она закончила длинную тираду относительно сезона вообще, и балов в частности. Я ждала развязки, ее слов относительно меня и будущего. Остановившись перед мраморным камином, я посмотрела в одно из больших зеркал, которыми были щедро увешаны стены в комнате Паркинсон. (Это было, в сущности, единственным элементом в обстановке, что выбивался из общей скромности комнаты.) Из зеркальной глубины, словно образ из таинственного зеркала Души, выступила девушка чем-то отдаленно напоминавшая меня. Нет, я не говорю, что изменилась чисто внешне. Нет, конечно, я осталась собой, но что-то изменилось в выражении моих глаз. И я знала, что это. Почему я должна быть обречена, быть несчастной? В светлой глубине зеркала, словно из таинственного Зазеркалья выплыла фигура Пэнси. Я стояла неподвижно, когда она подошла сзади, обняла меня за талию и положила свою голову мне на плечо. Я сразу же как-то ослабела, мои ноги подкосились, но она крепко держала меня. Ее руки, ее лицо, ее глаза говорили о том, во что я боялась поверить, просто не могла поверить. Она медленно повернула меня к себе и ее губы прикоснулись к моим. Мир перестал существовать. Все рушилось и осыпалось. Осталось только ощущение ее губ на моих, ее руки на моих бедрах, ее волосы на моем лице, стук моего сердца подле ее сердца и ощущение счастья и восторга, внезапно охватившее меня.
- Пэн, я люблю тебя. Ты ведь никуда не уйдешь, правда. Ты не оставишь меня как это сделали другие? – были мои слова.
- Нет, милая моя, никогда, - она снова наклонилась и обняла меня, - О, мой рыжеволосый эльф, я так ждала тебя.
***
Мы сидели с ней рядом.
- Жаль что я не мужчина, - улыбаясь, произнесла она, - Мы могли бы пожениться без всяких проблем.
- Какие проблемы, - отвечала я ей в такт, - Берешь волос любого юноши, готовишь многосущное зелье, пьешь и женишься в маггловской мэрии.
- Я не хочу выходить замуж в маггловской мэрии, - капризно протянула она, - И я придумала кое-что получше…
- Что же? – я была явно заинтересована.
- Нерушимая клятва.
- Но, - я побледнела, - Нерушимую клятву нельзя нарушить.
- Это ясно из названия, - она усмехнулась, - Сильнейшая магия. Ты не боишься?
- Нет, но нам нужен свидетель, - на самом деле я боялась до дрожи в коленях.
- Мой домовик подойдет. Он никому не расскажет, и он верен мне, как собака, - произнесла она уверенным тоном, - Но если ты не хочешь…
- Я хочу, - перебила я ее, - Действительно хочу, - Я достала свою палочку. Орех и перо феникса. Она достала свою, клен и струна сердца дракона.
- Клянусь любить тебя всегда, - произнесла я и из палочки вырвалась огненная лента, переплетая наши руки, - Клянусь быть с тобой всегда, - вторая лента прибавилась к первой, - Клянусь жить для тебя, - третья лента взвилась и переплела первые две. Домовик смотрел на нас, расширив в ужасе свои и без того напоминавшие блюдца глаза.
- Клянусь, любить тебя, - тихо проговорила Пэнси, - Клянусь быть с тобой, чтобы не случилось. И клянусь, - она немного повысила голос, - Избавить тебя от этой клятвы, если ты сама того пожелаешь.
Огненные ленты медленно потухали, домовик аккуратно удалился, оставив нас наедине друг с другом и тем таинством, что произошло между нами.
Пэн, сняла со своего пальца кольцо с большим изумрудом и надела на мой палец. Кольцо было явно велико мне, но она уменьшила его заклинанием. Я попыталась возразить. Кольцо явно фамильное и дорогое, но она поднесла к моим губам палец, заставляя замолчать. Тогда я тоже сняла со своего пальца дешевенькое, серебряное, витое колечко с янтарем и надела на ее палец, слегка увеличив размер кольца.
Она рассмеялась и поцеловала меня.
