Глава 10. Воющая Хижина, или Запретный Лес. Луна ещё не полностью поднялась над могучими деревьями Запретного Леса, и Ремус, пользуясь недолгими минутами отсрочки, с жадностью взирал на бледный диск ночного светила. Казалось, что нечеловечески зорким глазам оборотня не помеха даже чудовищное расстояние: слегка прищурившись, Ремус мог разглядеть даже серые пятна кратеров, испещривших поверхность владычицы ночи и госпожи живущего в нём зверя.
По коже пробежала лёгкая дрожь, и Ремус глубоко вздохнул, всеми силами стараясь оттянуть трансформацию.
Словно в насмешку над его страданиями, на небосклоне брильянтом сверкнула искристая звезда и тут же скрылась за горизонтом, продолжая свой путь по просторам необъятной Вселенной. Тёзка Сириуса ярко сиял нежным голубоватым светом, и Ремус, вспомнив о друзьях, неторопливо отвернулся от окна.
Прошло почти полтора часа с тех пор, как мадам Помфри привела его в Хижину и, отрывисто пожелав удачи, быстро ушла обратно в Хогвартс. Ремус не винил и не осуждал её. Только чокнутый мог решиться провести ночь один на один с кровожадным оборотнем. На его счастье, у всех Мародёров явно были большие проблемы с психикой, ибо как ещё объяснить то, что Сириус, Джеймс и Питер второй год подряд упрямо приходили в Воющую Хижину, принимая на себя гнев вырывавшегося по полнолуниям на свободу зверя, Ремус не знал.
Тихо скрипнула половица, и гриффиндорец резко поднял голову, отрывая взгляд от дощатого пола. Питер виновато улыбнулся, словно извиняясь за причинённое им беспокойство. Мародёры тоже пришли довольно давно – практически сразу после ухода мадам Помфри, прокравшись вслед за ними под мантией-невидимкой. Сейчас в Хижине царило молчание, лишь изредка нарушаемое скрипом стен: четырём друзьям давно не нужны были слова, чтобы общаться друг с другом, и потому за истёкшее время они не произнесли ни слова.
Сириус что-то чертил носком ботинка на пыльном полу, одновременно насвистывая популярную маггловскую мелодию, а Джеймс, усевшись в покосившееся и вдобавок ко всему порядочно исполосованное когтями оборотня кресло, мечтательно глядел куда-то в его сторону. Ремус тихо хмыкнул: он знал, что мыслями тот благополучно пребывал в гостиной Гриффиндора вместе с небезызвестной Лили Эванс.
Ненавистная Луна с любопытством заглянула в комнату через лишённое стекол окно, заливая пыльный пол холодным нежно-желтоватым светом, и Ремус, наконец, сдался, мгновенно почувствовав, как начали ломаться, изменяясь кости, заныли, растягиваясь и наливаясь нечеловеческой силой, мускулы, приобретая звериную гибкость зверя. Он успел бросить замутнённый болью взгляд на свою вечную мучительницу, прежде чем человек в нём уступил место волку.
* * *
В состоянии близком к бешенству Алекс, то и дело сыпля ругательствами, нёсся по коридору. Только проведя урок у третьего курса Хаффлпаффа, он, наконец, понял, как же тяжело приходилось с ним и его друзьями МакГонагалл и другим учителям. В данный момент все его мысли были сосредоточены на одном единственном вопросе: хаффлпаффцы в самом деле настолько непонятливы, что им всё приходится объяснять по два раза или они просто так изощрённо мстили жестокому преподавателю Защиты от Тёмных Искусств за поруганную честь своего кумира?!..
Массивные деревянные замки медленно поднялись в воздух, отпирая ворота, и новоиспечённый профессор тенью выскользнул из замка. Бросив короткий взгляд на домик лесничего, над которым змейкой извивалась тонкая струйка дыма, мужчина, с каждым шагом будто сбрасывая с себя груз прожитых лет, легко направился в сторону Запретного Леса. Стоило ему скрыться с глаз возможных наблюдателей, как Алекс, больше не медля ни секунды, принял свой анимагический облик, и путь, который он начал человеком, теперь продолжал угольно-чёрный волкодав. Древние деревья, росшие в этом лесу ещё со времен основания Хогвартса, неслышно для человеческого уха таинственно шептались друг с другом, а прохладный ночной ветерок вольно гулял среди их ветвей, нигде не задерживаясь надолго. Громко хрустнула ветка под копытами неосторожного оленя, и тут же мелькнула тень метнувшегося в сторону молодого единорога, но громадный пёс, бесшумно ступавший по опавшей листве, не обратил на это ровным счётом никакого внимания.
Впервые за многие годы Алекс чувствовал себя по-настоящему свободным. За то время, что он провёл в бегах, скрываясь от рыщущих по его следам авроров то далеко в горах, а то и в собственном доме, он ни разу не ощущал этого восхитительного чувства. Свободы. Настоящей. Безграничной. Когда тебя не сдерживают никакие рамки и когда кажется, что весь мир принадлежит тебе одному. И сейчас Алекс был свободен. Единственное, чего ему не хватало для полного счастья – это друзей.
Алекс еле сдержал отчаянный порыв броситься в Воющую Хижину, где – он знал это совершенно точно – сейчас находились Бродяга, Сохатый, Лунатик и Хвост.
Выбор был сделан уже давно – в тот самый момент, когда Дамблдор, не подозревая о последствиях своего поступка, сделал его профессором ЗоТИ. Обычно волшебники, преподававшие этот предмет, не задерживались в Хогвартсе больше чем на год, и Алекс не тешил себя мыслью, что в его случае проклятье окажется бессильным. Как бы то ни было, у него была ещё куча времени, и он намеревался провести его с друзьями, даже если те и не догадывались об истинном лице своего странного профессора.
«Простите меня, Альбус», - вскользь подумал Алекс, впрочем, стараясь не задумываться над тем, что сделает с ним господин директор в случае неудачи, но… Как он может стоять в стороне, когда гибнут те, кто ему дороже всего на свете?!
Нет, - пёс встрепенулся и, легко перебирая лапами, направился к озеру. Он МОГ всё изменить, всё исправить – сделать так, как и должно было быть с самого начала: не допустить гибели друзей и убить Волан-де-Морта до того, как тот придёт в дом Поттеров. А чем придётся заплатить за подобный подвиг, было уже не так важно. Алекс не строил иллюзий. Он даже и не надеялся выжить в этой войне и, несмотря на всю свою любовь к жизни, не собирался.
Огромный чёрный пёс размером с волкодава, которого любой суеверный волшебник принял бы за вестника скорой и неминуемой смерти – Грима, уселся на сырую землю и, задрав умную морду к небу, тоскливо завыл на луну, выплёскивая в этом зверином крике всю свою боль, ярость и ненависть.
Неподалёку от Леса, в Воющей Хижине, оборотень прислушался и, словно услышав… зов, тоскливо завыл. Чёрный пёс, как две капли воды похожий на своего двойника, вопросительно навострил уши. Красивый олень со странными отметинами вокруг глаз посмотрел на них и склонил голову.
Где-то около стены громко шуршала крыса.
А выбор был сделан.
