Глава 10Ровена раздраженно опустила руки и сделала шаг назад.
- Салазар, - устало произнесла она. – Я не чумная и не прокаженная, поэтому нет нужны касаться меня лишь кончиками пальцев и стоять на расстоянии полумили.
- Извини, - бросил Слизерин с таким выражением, что было ясно: он ничуть не раскаивается.
- Ну хочешь, вообще не будем танцевать? – девушка нервно поправила прядь волос. – Поверь, я только рада буду.
Тонкие губы Салазара недовольно поджались.
- Нет уж, - твердо ответил он. – Хотя бы пару танцев нужно. Все должно выглядеть идеальным.
- Просто я не вижу смысла мучаться, если ни тебе, ни мне это не доставляет удовольствия.
Ровена барабанила пальцами по парте, на которой лежал самоучитель по танцам, открытый на страницах с вальсом. Салазар смотрел в окно – на улице давно стемнело, и лишь снег едва заметно серебрился вдали.
Собственно, их договор пойти на бал вместе являлся своеобразным компромиссом. Ровену просто трясло от мысли, что все многочисленные поклонники будут наперебой приглашать ее на танцы – и мрачная физиономия Слизерина, которая лучше любого проклятья отваживала ухажеров, тут была как нельзя более кстати. А мрачной она будет, в этом можно не сомневаться: Салазар не особенно любил праздники, а уж танцы вообще тихо ненавидел. И это при том, что Ровена лично видела: танцует он очень и очень неплохо. Впрочем, о причинах этой нелюбви она догадывалась, и потому, наступив на горло своей гордости, первой внесла взаимовыгодное предложение. Салазар его оценил – и согласился.
- Тогда, - наконец, собралась девушка с духом, - еще раз? И пожалуйста… Держи меня по-нормальному. В конце-концов, пойми: ты меня как девушку унижаешь!
Салазар закатил глаза, однако соизволил отвернуться от окна и встать лицом к Ровене. Очень осторожно, будто касаясь хрупкой колбы, он положил правую руку на тонкую талию девушки. Впрочем, положил – это слишком сильно сказано. Ладонь корнуольца еле-еле касалась школьной мантии, так, что Ровена сквозь одежду едва ощущала это прикосновение. Кто бы ей раньше сказал, что она будет сама заставлять мужчину трогать себя! Стиснув зубы, девушка хлопнула по правой руке партнера, так, что та все же легла как положено.
Салазар где-то месяц назад все-таки снял те щитовые чары – видимо, обитатели слизеринских подземелий пришли к некоему консенсусу. К какому, скрытный юноша остальным основателям не поведал, да и Ровена не была уверена, что хочет это знать. Вполне хватало того, что Салазар уже не был похож на человека, которому на кладбище ставят прогулы.
Правой рукой Ровена подхватила свободную ладонь Салазара и вопросительно взглянула в черные глаза. Корнуолец подавил очередной вздох и, отсчитывая про себя шаги, начал двигаться. В конце концов, это ненадолго. Современные танцы куда проще, нежели те, какие им приходилось танцевать ранее. Набор поз довольно скромный, и времени на их заучивание должно уйти совсем немного.
* * *
- Ух ты! Это действительно красиво!
Гриффиндорцы обернулись на слова Луны. Годрик обрадовался, когда узнал, что ребята давно знакомы с его партнершей, и, недолго думая, увлек девушку в гриффиндорскую компанию. Впрочем, Луна ничего против не имела. Все вместе как раз решали, где бы им расположиться, когда светловолосая девушка вдруг бросила взгляд в сторону входа в Большой Зал.
В первые секунды Годрик смотрел на только что вошедшую пару, не узнавая. Наконец, черноволосый юноша слегка повернул голову, чтобы бросить своей спутнице несколько слов, и голубые глаза Годрика удивленно расширились.
Он никогда бы не предположил, что Салазар мог выбрать для облачения серебристый цвет – его мрачный друг как-то больше предпочитал темные оттенки. Сейчас же хрупкие плечи обтягивала, зрительно делая их шире, светлая мантия, ткань которой в свете свечей слегка переливалась.
А вот зеленая мантия была как раз на Ровене. Строгая красота девушки всегда выглядела очень спокойной: гладкая кожа без родинок или веснушек, почти прямые волосы ровного русого оттенка… И только глаза, удивительно насыщенного зеленого цвета, добавляли яркости пастельному образу. И если обычно Ровена предпочитала одежду в спокойной гамме, а глазами редко встречалась с окружающими, то теперь изумрудная зелень платья, так чудесно подходившая к лучистым глазам, полностью изменила облик.
- Наши семикурсники, наверное, кусают сейчас локти, - задумчиво протянула Луна, все еще глядя в ту же сторону. В голосе девушки не было ни малейшего намека на зависть, лишь чистое восхищение. – Кажется, каждый из них пригласил Ровену хотя бы по разу, но она им всем отказала. Наверное, она была права: с Селтоном они смотрятся просто замечательно.
Годрик на минуту ощутил странную обиду. Он знал, что Салазар занимал высокий пост при дворе, супруг Ровены вроде бы тоже… Рыжеволосому юноше вдруг вспомнился тот разговор, первый после долгой разлуки: эти двое, если и не общались очень плотно, но время от времени все-таки виделись. Разумеется, они люди одного круга… Годрик опустил взгляд и уставился на свои руки. Никогда он особенно не задумывался над своей внешностью, но именно сейчас ему почему-то вдруг захотелось, чтобы его крепкие и сильные ладони стали поизящнее.
Он не заметил, как заиграла музыка, и Луна потянула его туда, где уже кружились первые пары. Юноша вздрогнул и огляделся: Джинни уже увлекла Гарри ближе к центру зала, Рон и Гермиона неподалеку пытались попасть в такт – даже Годрик понял, что им обоим куда больше нравится сам факт близости, нежели танец. Совсем рядом пронеслись в танце девушка с длинными вьющимися волосами и сосредоточенно держащий ее юноша. Только когда эта пара исчезла из его поля зрения, Гриффиндор осознал, что это Хельга сейчас улыбнулась ему – Годрик просто никогда не видел, чтобы она распускала свои золотистые косы.
Дальше наблюдать было уже просто невежливым по отношению к Луне. Годрик с извиняющейся улыбкой подал ей руку и тоже увлек в круг танцующих. Уже в процессе он понял, что не знает этого танца, но Луну, казалось, это вовсе не волновало. Она тоже танцевала вальс как-то по-своему, и Годрик, который всегда легко улавливал ритмы, без особого труда подстроился под ее замысловатые движения.
Судя по всему, праздник удался.
Возможно, здесь немалую роль сыграло ощущение «пира во время чумы»: слишком страшно было за стенами школы. Разумеется, после того, что случилось в конце прошлого учебного года, мало кто и в Хогвартсе мог чувствовать себя в безопасности, но все-таки сломать старый стереотип, мол, «Хогвартс – самое защищенное место в магической Британии» еще срабатывало. Там, снаружи, нападения совершались ежедневно, по многим адресам. Министерство уже даже не пыталось чем-либо отговариваться – «Пророк» смолк, прекратив публиковать любые статьи, хоть как-то связанные с Упивающимися.
И поэтому ученики ловили момент, стараясь с головой окунуться в атмосферу праздника. Все так устали бояться, дрожащими пальцами вскрывать письма из дому, гадая, какие печальные новости там могут оказаться, напряженно вслушиваться в лекции учителей, впервые, быть может, в жизни осознав, что каждая крупица знаний им наверняка скоро пригодится.
Преподаватели же, направляя все свое внимание на внешнюю безопасность – не хватало, чтобы, пользуясь прикрытием празднества, на школу было совершено еще одно нападение – ослабили контроль на «внутреннем фронте». Ближе к концу бала, который уже больше походил на маггловскую вечеринку, из заначек были вынуты бутылки из-под сливочного пива, в которые старательные студенты предусмотрительно перелили огневиски.
На танцевальном круге оставалось не так много пар. На этот раз из Большого Зала можно было уйти только спать (ни о каких прогулках о луне не могло быть и речи – преподавателям не хватило бы сил отслеживать всю школьную территорию), и потому большинство студентов сейчас сидели за столиками, переговариваясь и время от времени поглядывая на тех, кому еще хватало сил танцевать.
Некоторые сдвигали несколько столов вместе: так поступила гриффиндорская компания под руководством Годрика, которая, включив в себя Луну и Хельгу с Эрни Мак-Милланом, уже не помещалась за одним столиком.
Вечер плавно катился к своему завершению, когда Годрика посетила вдруг мысль, что кого-то за этим столом не хватает. Он огляделся по сторонам и наконец не без труда разглядел в дальнем углу серебристый отблеск. В тот момент, когда остальные горячо обсуждали квиддич, рыжеволосый юноша поднялся и устремился к подмеченному столику. Хельга проводила его взглядом, однако не последовала за ним. Она была бы рада видеть Ровену и Салазара за общим столом, однако понимала, что оба вряд ли придут в восторг от веселой и шумной компании, собравшейся здесь. Но если Годрик хочет их пригласить – почему бы и нет. Чем черт не шутит, может, удастся.
А Годрик тем временем, лавируя между столиков и стараясь не столкнуться с танцующими, пробирался к намеченной цели. Салазар с Ровеной облюбовали себе самый дальний столик, находящийся в некотором отдалении от толпы. Девушка что-то задумчиво выводила карандашом на салфетке, а корнуолец, опустив подбородок на сплетенные пальцы, смотрел в пустоту и выглядел полностью погруженным в свои мысли. Они честно оттанцевали вводный вальс и пару танцев за ним, после чего ушли в сторону, не желая далее принимать участия в общем празднестве. Назад в спальни не торопились, хотя такой вариант Ровене нравился больше, чем присутствие в шумном зале. Но Салазар на это резонно заявил, что ради такого не стоило и приходить, а раз уж они здесь, то надо хотя бы сделать хорошую мину при плохой игре.
Слизерин думал о своем, когда уже несколько притушенный свет окончательно загородила чья-то тень. Усилием воли заставив себя отвлечься от дум, корнуолец поднял взгляд на незваного гостя.
Годрик был… нетрезв. Не пьян – столько выпивки ему бы на подобной вечеринке не перепало – а именно нетрезв. Гриффиндор пребывал в том самом чудесном (а с точки зрения Слизерина – самом опасном) состоянии, когда ноги твердо стоят на земле, мысли еще не путаются, но душа приятно согрета, и присутствует ощущение, что любишь весь мир и способен на любой подвиг.
- Чего тебе? – не слишком вежливо поинтересовался Слизерин.
Ровена даже не подняла головы. Она что-то сосредоточено подсчитывала, и меж ее бровей пролегла недовольная складка: похоже, расчеты не сходились. Зато лицо Годрика расплылось в широкой улыбке.
- А чего это вы тут в одиночестве сидите? – не отвечая на вопрос, задал он свой. Салазар смотрел на него тяжелым и мрачным взглядом, но рыжеволосый юноша, казалось, этого не видел в упор. Он хотел было предложить друзьям присоединиться к остальным, но вместо этого внезапно брякнул: - Чего не танцуете?
Корнуолец ощущал, как в нем закипает раздражение. Слизерин всегда неплохо умел держать себя в руках, и жизненный опыт лишь добавил ему самообладания. Но Ровена была права, когда упомянула, что, выбрав для себя более юный облик, они будто помолодели и душой. Салазару не нравилось ни это новое время, ни эта новая школа, где «его» факультет не имел практически ничего общего с любовно взращенным детищем, ни этот праздник с пошлыми танцами. И он бы с радостью высказал это все Годрику. Слизерин ни за что бы в этом не признался, но Гриффиндор со временем стал ему практически необходимым: только на него Салазар позволял себе выплескивать все эмоции, которые так тщательно запирал в глубине души; только с этим вспыльчивым, но отходчивым человеком можно было кричать, стучать кулаком, оскорблять – а на следующее утро, не извиняясь, как ни в чем ни бывало сесть за один стол. За всю свою жизнь Салазар не мог припомнить ни одного человека, с которым было бы так просто, безопасно и даже в какой-то мере приятно ссориться.
Заиграл очередной танец. Краем сознания Слизерин отметил, что он был одним из тех, которые они с Ровеной отвергли. Девушка, разглядывая схему, заявила, что с манерой Салазара ее держать, она рискует в первую же минуту оказаться на полу. Корнуолец с ней согласился – слишком уж близкий контакт намечался – однако музыка ему понравилась.
- Если желаешь, можем и станцевать, - услышал Салазар собственный голос.
Уже в следующую минуту он оказался на ногах и с силой пихнул Годрика. Рыжеволосый юноша от неожиданности попятился, но Слизерин не дал ему отойти далеко. Схватив за руку, он швырнул старого друга в сторону. Гриффиндор, к тому времени отошедший от удивления, собрался, и противопоставляя влиянию корнуольца свою немаленькую силу, потянул на себя.
Шаг. Разворот. Толчок. Расхождение в стороны. И – снова схождение.
Танец-противоборство, танец-дуэль. Ни Салазар, запомнивший фигуры из книги и с природной пластичностью четко их выполнявший, ни Годрик, быстро соориентировшийся и зеркально отображавший движения друга, не знали, что этот танец зародился на другом конце Земли от смешения народов и культур, про которые они ничего не ведали. Не знали и того, что прежде, чем стать бальным, танго был портовым танцем, танцем мужчины, выражающим его страсть, тоску по любви и родине, боль одиночества и мучительное желание во чтобы то ни стало урвать свой кусок счастья.
Их танец нельзя было назвать классическим: один слишком мало о нем знал, второй не знал ничего. Но любому мужчине, владеющим мечом, были знакомы эти движения: широкие шаги, кружение и взгляд – глаза в глаза.
Можно было не сдерживать силу, боясь причинить боль нежному женскому телу. Можно было, сжав чужую ладонь, тянуть или толкать, едва ли не в кровь разбивая костяшки пальцев. Можно было выкручивать руки, с пристальной насмешкой вглядываясь в лицо партнера: не мелькнет ли в глазах – черных, голубых ли – боль, страх, просьба о пощаде?
Многие в зале отвлеклись от своих дел и с удивлением взирали на странную пару. Эти двое почему-то не были похожи на двух шутников, немного переборщивших с алкоголем и решивших повеселиться под конец праздника. И хотя Годрик улыбался, черты лица Салазара, казалось, даже заострились от напряжения. От каждого шага, при каждом развороте серебристая и голубая мании взвивались в воздух и били юношей по ногам.
«Какая ненависть, - подумалось вдруг Гермионе в тот момент, когда Гриффиндор с такой силой отпихнул хрупкого корнуольца, что тому лишь в самый последний момент удалось удержать равновесие и не упасть. – Или какая… страсть?»
Мак-Гонагалл тем временем тронула руку директора.
- Альбус, - недовольно прошептала она. – Это же почти неприлично!
- Это красиво, - так же негромко ответил ей Дамблдор, не отводя взгляда от пары – на данный момент все уже остановились, и танцевали лишь Годрик с Салазаром. – И заметь как слажено.
Музыка доиграла и смолкла. Почти минуту юноши, остановившиеся в центре зала, были неподвижны.
Салазар резко выпустил сжимаемую доселе руку Годрика и, резко развернувшись, широкими шагами направился к своему столу. Казалось, единственной, кто пропустил сие зрелище, оказалась Ровена: девушка была немало удивлена, когда увидела перед своим носом требовательно протянутую руку корнуольца.
- Уже поздно. Позволь закончить этот вечер, - ледяным тоном произнес Слизерин. Его пальцы едва заметно дрогнули, однако лицо оставалось сосредоточено-неподвижным.
Взгляд Ровены скользнул по часам: действительно, время было уже, мягко говоря, не раннее. Вежливо, кончиками пальцев она коснулась руки Салазара, и в следующее мгновение они покинули Большой Зал.
Уже подходя к гостиной Рейвенкло, девушка попыталась что-то спросить, однако успела перехватить взгляд Слизерина, тяжелый и яростный. Совершенно неожиданно вспомнилась старая истина, что «молчание – золото», и Ровена благоразумно решила промолчать. Если это личное дело Салазара – он все равно не расскажет, а если на празднике случилось нечто общественного масштаба, то она еще не раз услышит пересказ событий.
Слизерин едва дождался того момента, когда Ровена, ответив на вопрос статуи, переступит порог своей гостиной, после чего резко развернулся и устремился в сторону подземелий.
