Чистая страницаСтараниями Алисы, Лили возвращалась в Хогвартс отдохнувшая и даже почти поверившая, что рано или поздно все будет хорошо; на самом верху школьного чемодана лежало аккуратно сложенное и упакованное платье, ее чудесное платье, на которое она не могла насмотреться. Каждый день оставшихся каникул Лили осторожно вскрывала темный полиэтилен, совсем чуть-чуть, на самом краешке, и любовалась на нежную ткань, и на душе сразу становилось теплее.
Дома все было по-прежнему, мама пропадала на работе и поджимала губы при виде Лили, Петуния гуляла где-то со своим кавалером и подругами, а Лили проводила все время с Алисой. Она понимала, что не должна чувствовать себя виноватой, но, тем не менее, это чувство преследовало ее до самого отъезда. Она не оправдала чьих-то ожиданий – такое с ней случалось не часто, и потому задевало даже сильнее, чем равнодушие и отчужденность собственной семьи. Когда ее время не было занято Алисой, курсовой и учебниками, она начинала думать о том, что на самом деле не нужна своим родным; раньше Лили считала, что просто придумывает проблему, преувеличивает, а теперь каждый день убеждалась в обратном. Она все понимала: маме трудно без отца, ее последней, возможно, радостью оставалась Лили, которая вдруг заявила, что будет делать все по-своему; на самом деле, Лили прекрасно понимала чувства своей матери, но просто не представляла, что можно сделать, что она должна делать – кажется, она и так делала все, что могла. Как бы то ни было, последнее возвращение в Хогвартс стало для Лили настоящим глотком свежего воздуха и, в какой-то степени, бегством от неприятной реальности.
За время их отсутствия Хогвартс совсем расцвел, пропитался солнцем, вековые камни потеплели. Вернувшиеся выпускники, обгоняя друг друга, поднимались по щербатым ступеням, и смех и звонкие голоса терялись где-то вверху под сводами холла. Лили оглядывалась по сторонам, в поисках знакомых лиц, чувствуя, что жутко соскучилась по всем: Дженни и Хейли, Алиса с девчонками из Ревенкло, Фрэнк, Грей, Люпин, Джеймс, Сириус, Питер, Мери… Они возвращались в Школу последний раз, и от этой мысли сладко и томительно-грустно сжималось сердце.
На доске объявлений в гостиной Гриффиндора уже висело объявление об очередном старостате, назначенном на следующее утро, но Лили уже даже не расстраивалась, заранее думая о бесполезно потраченном времени – не до того было; едва она распаковала вещи и спустилась из спальни, ее настиг Джеймс.
- Я хотел поговорить с тобой о… - начал он, и осекся. Они остановились около окна; тяжелые портьеры были раздвинуты, и в гостиную лился последний розоватый свет этого дня, подсвечивая взъерошенные черные волосы и заставляя парня щуриться. Лили поймала себя на том, что у них на двоих теперь куча тайн и даже в каком-то смысле общее прошлое, и что прятаться и прятать свою дружбу так, как раньше уже не получится; похоже, Джеймса все это тоже порядком достало, и он решил начать с первого же вечера: в гостиной сейчас было полно народу, все бегали туда-сюда, из спален и обратно, встречались, обменивались новостями после каникул, сидели на диванах, и кое-кто уже бросал любопытные взгляды на парочку у окна; Лили думала о том, почему ее это теперь нисколько не волнует? – Ты постригла волосы?
Лили удивленно посмотрела на него и улыбнулась.
- Ну да.
- Зачем? – изумился Джеймс с почти детской обидой в голосе, и Лили едва сдержалась, чтобы не рассмеяться над выражением его лица.
Она всегда думала, что мальчики не замечают таких вещей, но Поттер сейчас рассматривал рассыпавшиеся прядки: они теперь доставали до плеч. Она обрезала волосы без тени сожаления, как сказала Алиса – пора что-то менять, но Джеймсу, кажется, правда было жалко. Он вытянул руку и взял одну прядку, которая сразу выскользнула из его пальцев.
- Эванс, ты убила мои представления о прекрасном.
- Ой, прекрати.
- У тебя были клевые волосы!
- Давай к делу, - смущенно сказала Лили.
Он бросил на нее короткий взгляд и вздохнул.
- Нам стоит заняться маршрутом уже завтра, - прямо сказал Джеймс, засовывая руки в карманы и стоя перед ней немного ссутулившись, как обычно. Его голос звучал тихо, чтобы в общем гаме гостиной его могла слышать только Лили. - В начале мая решающий матч за Кубок, Сара уже требует четыре тренировки в неделю, я, конечно, сказал ей, что у меня экзамены на носу, но, кажется, ее это не впечатлило. Серьезно, мне придется тренироваться все свободное время, так что…
- Я поняла, - перебила Лили, на миг глянув за спину Джеймсу. На одном из диванов, сидя в окружении девчонок с шестого курса, Инесса Ред прожигала ее взглядом. – Хорошо, давай завтра как обычно, идет?
Джеймс поймал ее взгляд, медленно обернулся на Инессу, а потом снова повернулся к Лили, которой уже не терпелось сбежать. Прищурился.
- Мне нужно закончить с вещами, - сказала Лили, мягко, но настойчиво отодвигая его и прошмыгивая мимо, - извини.
Джеймс смотрел ей вслед с выражением иронической покорности на лице.
Утром за овальным столом в Зале Заседаний собрались сонные старосты, отвыкшие за неделю пасхальных каникул от жесткой дисциплины. Лили зевала, прикрывая ладошкой рот, и мечтала о чашке кофе вместо тыквенного сока, который сегодня был на завтрак. Пока ждали опоздавших, мальчики обсуждали предстоящий матч за Кубок Школы, Миранда Томпсон и Дженни Эббс трепались о платьях, которые они купили, и Лили, слушая краем уха, с каким-то особенным удовольствием понимала, что ее платье не сравнится ни с чем.
Перед самым началом заседания, когда Миранда встала, убирая за спину длинные волосы, и, звонко стуча каблуками, направилась во главу стола, чтобы покопаться в своих документах и выудить листок с планом заседаний, дверь в Зал открылась последний раз, тихонько скрипнув, и вошел Брайан.
Наверное, он специально медлил до последнего, думала Лили, чтобы вот так пройти на свое место рядом с ней, не встречаясь взглядом, сесть, сделать вид, что увлеченно ищет листочек и перо с чернилами, а потом звонко поставить чернильницу на стол, поднять голову и уставиться на Миранду, внимательно слушая. Он просто сделал так, чтобы у них не было возможности поговорить – вроде все это выглядело вполне невинно: он опоздал, разговаривать варианта нет. Прокол был в том, что он даже не удостоил Лили взглядом, даже не шепнул «привет», не улыбнулся, и Лили почувствовала какую-то странную смесь удивления и раздражения. Они не виделись целую вечность, за все каникулы он не написал ей ни строчки, а ведь она ждала, правда, очень ждала: ей нужна была его поддержка, может быть, больше, чем поддержка Поттера; хотя, как она может сравнивать? Ей нужна была именно поддержка Брайана, да, теперь она поняла, почему ей было так не по себе все эти дни – она скучала. Черт, она скучала, а он просто сделал вид, что ее нет. Лили с силой сжала перо, и оно хрустнуло в пальцах; на этот звук, который вклинился как раз в паузу между двумя фразами Миранды, обернулись все, кроме Брайана. Лили выдавила улыбку, а когда старосты отвернулись, продолжила сверлить взглядом его затылок и мрачно размышлять о том, что, кажется, их дела совсем плохи, и что злиться за это стоит только на саму себя.
В узкие стрельчатые окна Зала Заседаний проникал яркий утренний свет, заполняя, кажется, все уголки помещения, освещая пыльные полки, забитые протоколами прошлых заседаний, покачивающуюся наверху люстру, увитую паутиной, полотно за спиной старосты Школы с написанным девизом; сидящие за овальным столом щурились, прикрывали глаза ладонями, кто-то что-то записывал, скрипели перья, и эхо приглушенных голосов вибрировало где-то под потолком. Лили не слушала; она злилась и думала, думала и злилась. Возможно, она так и просидела бы все заседание, глядя в одну точку, если бы тема не коснулась экзаменов. Лили почти силой заставила себя собраться с мыслями и послушать, о чем речь.
- Что касается расписания экзаменов, - говорила Миранда, не отрывая взгляд от листа пергамента, который держала перед глазами. – СОВ в этом году начнутся на неделю раньше заявленного в марте срока, а именно в первых числах июня… - последние слова утонули в гуле голосов возмущенных пятикурсников. – Я думаю, это не сильно отразится на результатах экзамена, - Миранда повысила голос.
- На неделю раньше!
- Они там с ума посходили все?!
Старшие переглядывались с не меньшим удивлением. Дирк Крессвел, шестикурсник из Слизерина, обвел горящим от переполнявших эмоций взглядом сидящих напротив.
- Насколько я помню, нам эту неделю на подготовку давали. Или я ошибаюсь?
- Правда, Миранда, как мы подготовимся, если сразу после окончания занятий у нас начнутся экзамены? Да на одну Историю магии нужно убить хотя бы четыре дня – если вообще не отрываться, -серьезно сказала светловолосая хаффлпафка Эмма, в волнении постукивая карандашом по столу.
- Что насчет ТРИТОНа? – спросила Лили, и Брайан, сидящий впереди нее, едва заметно вздрогнул от звука ее голоса.
Миранда пробежала глазами пергамент:
- С третьего…
Теперь уже взорвались семикурсники.
- Ради Мерлина, что это такое?!
- О чем они только думают? – сказала Дженни Эббс, обводя сидящих расширенными от удивления и негодования глазами.
Миранда тряхнула головой, но за нее ответил темноволосый парень, сидящий напротив Эммы:
- Они думают о том, как бы сбагрить нас всех из Хогвартса пораньше, - развалившись на своем стуле и опасно покачиваясь на двух ножках, протянул Магорн Митч, семикурсник из Слизерина.
В опустившейся на Зал вслед за этими словами тишине было слышно, как с тихим противным скрипом качается старая люстра под потолком. Миранда, наконец, оторвала глаза от пергамента. Напряженное, вязкое молчание; старосты переглядывались, прятали глаза, но возразить Магорну не мог никто. Лили постукивала кончиком сломанного пера по столу, оглядывая студентов. На пасхальных каникулах они все с головой окунулись в то, что творилось там, за пределами Хогвартса, в реальной жизни; им всем досталась порция своего ужаса, своих собственных переживаний насчет близких, насчет будущего. Глупо было бы сейчас все отрицать, слишком нелепо и опасно стало закрывать глаза. Каждый из сидящих здесь слушал новости, читал газеты, пусть порой полные чуши, все равно: многие уже умели выбирать из шелухи крупицы правды, и этих крупиц хватало с лихвой. Неясно, недоказано, необъяснимо – вот как называлось все, что происходило за стенами Школы. Есть опасность – это знали все, но никто не знал, откуда ждать удара, и оттого Хогвартс вот уже несколько месяцев находился в мрачном и тяжелом ожидании. Походы в Хогсмид отменили еще в сентябре, и за территорию Школы теперь вообще не выпускали. Самым страшным сейчас для всех сидящих в Зале Заседаний было то, что теперь все чувствовалось слишком остро даже здесь, в надежных, казалось бы, стенах; Лили не давала покоя мысль, что в самом Хогвартсе творится что-то странное. Если он по-прежнему является самым безопасным местом в магической Британии, почему всех учеников заставили разъехаться по домам во время пасхальных каникул? Почему экзамены в этом году начинаются так рано? Здесь концы с концами не сходились, и смутные подозрения тревожной птичкой бились где-то глубоко внутри.
Послышался чей-то судорожный вздох.
- Не может быть, - тихий голос Эммы разорвал затянувшееся молчание.
- Они думают, что за стенами Хогвартса теперь безопаснее? – веско спросил Зак Ньюман.
- Может, вернемся к экзаменам? – нервно прервала Миранда, перелистывая бумаги. Ее руки едва заметно подрагивали. – Отсутствие недели для подготовки компенсируется плотным графиком учебного плана, я сделала несколько экземпляров, всем нужно ознакомиться…
- Почему мы не можем об этом поговорить? – раздался звонкий голос с другого конца стола, и Миранда, подняв голову, встретилась с цепким взглядом пятикурсника Стена Сойера.
Лили ее прекрасно понимала сейчас. Быть старостой Школы всегда означало знать немножко больше остальных – она бывала в кабинете директора, может быть, даже присутствовала на собраниях, слышала обрывки разговоров преподавателей, видела сжатые в тонкую ниточку губы МакГонаггал, видела взгляды, которыми за завтраком, развернув очередной номер «Ежедневного пророка», обмениваются учителя. Из всего этого она наверняка давно уже сделала выводы. И сейчас, стоя под прицелом обращенных на нее глаз, Миранда вовсе не выглядела растерянной, наоборот; Лили видела перед собой сейчас не ту девчонку, которая полчаса назад рассказывала Дженне, какое чудесное платье она нашла на выпускной; сейчас Миранда была собранной, серьезной, в ее глазах тщательно пряталась тревога. Лили увидела, как дрогнули губы. Миранду пугало все это, очень пугало. И она совершенно не хотела об этом говорить.
Кажется, все поняли это без слов. Стен мрачно кивнул, опуская голову под ее тяжелым взглядом. Миранда принялась шуршать листами, а все по-прежнему молчали, каждый думал о чем-то своем.
- Мы не будем обсуждать решения администрации Школы, - тихо, но четко сказала она наконец, отрываясь от документов и обводя сидящих перед ней старост взглядом серых глаз. – Мы просто не имеем на это права. Мы старосты, и в нашу задачу входит помочь им, а не сеять панику среди однокурсников. Все сидящие за этим столом понимают, что происходит, я уверена. Если Дамблдор считает, что теперь в Хогвартсе не безопасно, значит, на то есть свои причины. А теперь давайте вернемся к тому, что мы только что обсуждали. Итак, как я уже сказала, перенос экзаменов никоим образом не должен сказаться на качестве подготовки, поэтому…
Оставшееся до конца собрания время все старательно делали вид, что все в порядке, но не получалось; напряженность и задумчивость не исчезли и тогда, когда Миранда перевела тему с экзаменов на выпускной бал. Это всегда означало множество новых забот: нужно было подготовить Большой Зал, распланировать время на торжественную часть и вечеринку, общим голосованием решить, приглашать ли Зеленых Гоблинов или обойтись чем-то попроще, подумать, стоит ли пускать на свой выпускной младших и кто будет танцевать вальс… Старосты шумно спорили, договаривались, шли на компромиссы, но Лили то и дело ловила чей-нибудь взгляд, читая в глазах смутное беспокойство. Она вдруг подумала: а не отменят ли вообще их выпускной бал, случись вдруг что? Ведь Дамблдор явно чего-то ожидает. Даже сама мысль об этом казалась пугающей.
Когда время старостата подошло к концу, Миранда призвала всех к порядку и заговорила, стараясь скрыть волнение за официальностью тона:
- И напоследок… Профессор МакГонаггал сегодня утром сказала мне, что с сегодняшнего дня старостам поручено патрулировать коридоры. Нас двадцать четыре человека, будем дежурить по два дня, каждому достанется свой участок Школы. Дежурство проходит с восьми вечера и до одиннадцати; свой участок нельзя покидать ни при каких обстоятельствах до самого конца дежурства. Есть вопросы?
Все молчали и переглядывались, потрясенные очередной новостью.
- Получается, с восьми вечера уже нельзя находиться за пределами гостиных? – уточнил Зак.
- Получается, так. Обо всех нарушителях докладывать лично директору в любое время. Если вопросов больше нет, то… расписание дежурств появится у вас в гостиной сегодня к вечеру, те, кто заступает сегодня, не опаздывайте, пожалуйста.
Лили догнала Брайана, когда тот уже стремительно шагал прочь по коридору третьего этажа; у него по расписанию Руны – Лили все еще помнила его расписание почти так же хорошо, как свое, - а значит, им было по пути. Это было замечательным предлогом, чтобы поговорить, вернее, начать разговор. Но то, что приходилось искать предлоги, вовсе не казалось ей замечательным. Мысли перепрыгивали с одного на другое; в голове полнейший бардак, Мерлин, какие итоги, какие разговоры, о чем?.. Она поравнялась с ним, поправила сумку на плече, бросила короткий взгляд на его профиль. Брайан даже не подал виду, что заметил ее.
Дело плохо.
- Нет, ты это слышал? – с места в карьер начала Лили, подстраиваясь под его быстрый шаг и старательно делая вид, что не замечает поджатых губ и сведенных к переносице бровей, и упрямого взгляда вперед. – Интересно, когда, по их мнению, мы должны готовиться к экзаменам? Делать уроки? А у тебя еще и курсы. И вообще, что все это значит? Все эти предосторожности, патрули… И кого мы должны будем ловить в коридорах по ночам? И зачем?..
Брайан молчал. Лили заправила за ухо прядь непослушных волос, и, покусывая нижнюю губу, уже подумывала о том, что нужно попробовать как-то по-другому, когда он вдруг замедлил шаг.
- Я больше не хожу на курсы.
Она услышала его хрипловатый голос впервые за столько дней, и это сбило ее с мысли, и Лили не сразу поняла, что он только что сказал.
- Что?.. – она заморгала от удивления.
- Мы сдали экзамены по практике за день перед отъездом, - спокойно сказал Брайан, поворачиваясь к ней и останавливаясь. Лили, нахмурившись, смотрела ему в глаза. – Результаты уже отправлены в Мунго.
- Я не знала, - тихо отозвалась она.
- Мы говорили об этом в поезде, - Брайан потер переносицу пальцами с таким видом, словно у него разболелась голова. Лили мысленно чертыхнулась: надо же было заговорить именно об этом. В поезде ее мысли были где-то далеко, но как она могла прослушать такое? Оправдываться бессмысленно? – Все нормально. Мадам Помфри говорит, меня должны принять. Осталось дождаться вручения дипломов на выпускном, и все.
Лили молча рассматривала его. На самом деле, все, о чем они говорили сейчас, все эти слова, все новости – это было не важным, таким незначительным. Важным было то, что они давно не стояли друг напротив друга, так близко, что привычно покалывало что-то внутри. Важным было то, что она начала забывать, какого цвета у него глаза, и эту морщинку между бровями, и ресницы, и поджатые губы, и шею, и плечи… То, что он вдруг перестал занимать в ее мыслях первое место. Лили даже не могла сказать, что она чувствовала сейчас, ощущение было какое-то странное: она вглядывалась в знакомые черты, и в груди что-то отдавалось тревожным эхом. Она скучала по нему. Какая-то нереальная смесь чувств: злость и вина на себя за то, что вела себя с ним по-дурацки, клубок воспоминаний при взгляде на то, как он устало расправляет плечи, легкое раздражение насчет того, что вместо важных тем, тех, которые действительно беспокоят их обоих, они говорят сейчас о курсах по колдомедицине – словно это и правда последнее, что их связывает… Когда-то давно он был ее личным миром, оазисом, ее крепостью; когда-то давно она рассказывала ему все-все. Она вдруг вспомнила, как, кажется, тысячу лет назад, они стояли в этом же коридоре после старостата, когда по стеклам нещадно хлестал дождь, и разговаривали о будущем; тогда Лили сказала, что бросает курсы. Теперь, тысячу лет спустя, он говорит, что закончил их, а это означает, что практически поступил.
- Ты молодец. Ты добился, чего хотел, - сказала Лили, не узнав свой голос.
- Да. Почти всего, - сдержанно ответил он, прямо глядя ей в глаза, и волна мурашек прокатилась от макушки до самых пяток: Лили прекрасно поняла, о чем он говорит. Она опустила глаза.
Или их комната в северном крыле, в которой Лили не была уже черт знает сколько времени, а вспомнила об этом только сейчас. Сколько там вечеров прошло, от воспоминаний о которых до сих пор начинает бешено колотиться сердце.
Может, не стоило начинать сейчас разговор? Лили чувствовала, что ступает на зыбкую почву, что, возможно, все эти переживания – их слишком много для одного маленького дня. Чувствовала, что она может с этим не справиться, и все же…
- Что происходит, Брайан? – вырвалось у нее прежде, чем она успела подумать, что говорит.
Все начинает разваливаться. Рано или поздно.
Она пытливо смотрела на него, замечая, что от ее взгляда ему становится явно не по себе. Что так ему труднее сказать то, что он должен – Лили прекрасно это понимала, но не собиралась облегчать ему жизнь.
- Нам нужно расстаться, Лили, - ответил Брайан, и она шагнула назад, отшатнувшись, как от пощечины. – У нас ничего не получится, ты и сама это видишь. Я тебя не понимаю, не понимаю, чем ты сейчас живешь, почему все так изменилось… Раньше мы и дня не могли прожить друг без друга, а теперь ты все время занята чем-то другим.
- У меня море проблем, Брайан…
Но он только мотнул головой, не собираясь выслушивать никаких оправданий.
-Я устал, - сказал он с такой горечью в голосе, что у Лили замерло сердце. – Давай просто прекратим друг друга мучить? Обманывать себя и дальше бессмысленно, ты все равно к нему уйдешь.
- О ком ты говоришь? – выдохнула Лили.
Брайан прямо посмотрел ей в глаза.
- О Поттере.
- Да у меня и в мыслях не было… Я уже устала всех убеждать, что это не так.
- Перестань, - оборвал он, и Лили поняла, что все, что бы она сейчас не сказала, пройдет мимо него; он не прислушается, не захочет слушать, просто потому, что все давно уже для себя решил. У него было время подумать. А у нее… у нее даже не было времени подготовиться. Не то, чтобы она совсем не ожидала такого поворота, просто все было спрятано так глубоко, что казалось чем-то нереальным: их устоявшиеся отношения казались неизменными, проблемы – временными. Она не думала, что все станет так серьезно. Когда и что она упустила?..
- Все когда-нибудь заканчивается, - продолжал Брайан. – Нам сейчас кажется, что если все закончится, то оставит какой-нибудь страшный след. Но ничего этого не будет.
Меняется только взгляд, подумала Лили. Не малейших других примет. Даже хочется, чтоб болело, но не болит.
Они молча смотрели друг на друга, и Лили казалось, что Брайан считает секунды, и запоминает ее такой, стоящей так близко в последний раз, раскрасневшейся от обиды и негодования, грустной, сломленной, такой живой. Может, от него требовался всего лишь один шаг, всего одно слово, чтобы все встало на свои места, чтобы все исправить, но Брайан ничего не сделал.
- Так будет лучше, - зачем-то сказал он.
Здорово, наверное, жить по принципам маггловской хирургии. Тебе что-то мешает? Давай отрежем, станет легче.
До самого вечера Лили пребывала в странном состоянии: ей казалось, что разговор с Брайаном – это всего лишь сон, страшный сон, и ей нужно только проснуться, чтобы все встало на свои места. Возбужденные голоса однокурсников сливались в невнятный гул, она не слушала, о чем они говорят и невпопад отвечала на вопросы; единственным желанием было, чтобы ее оставили в покое, но, похоже, никто не собирался считаться с ее желаниями. Позже, думая об этом дне, Лили не понимала, как у нее получилось высидеть на всех уроках, не получив ни одного замечания, и вообще, как у нее получилось попасть на нужные уроки. Возможно, она все делала на автомате, а может, спасло то, что Алиса молча сопровождала ее всюду.
Вечером в общей гостиной Гриффиндора шумная компания первокурсников, не обремененных совершенно никакими заботами, устроила соревнование по игре в плюй-камни. Алиса и Хейли, периодически отчаянно о чем-то споря, писали эссе по Маггловедению, заглядывая друг к другу; Лили примостилась рядом со своим учебником на коленях, но не прочитала ни строчки. Она замерла в оцепенении, глядя в одну точку и думая, думая, думая. Ее удивляла собственная реакция: вроде, нужно было плакать и отчаиваться, ну хотя бы чуть-чуть сожалеть. Не то, чтобы она совсем не сожалела – просто чувствовалось все как-то приглушенно, как будто кто-то разом обесцветил все ощущения, стер эмоции, оставляя ей только способность все обдумывать.
Спустя десять минут, когда шум в гостиной стал совершенно невообразимым, и под визги и смех малышей стало невозможно сосредоточиться, Алиса выпрямилась, потянувшись, оглядела развернувшуюся перед ней картину и вздохнула.
- Чувствую себя старухой, когда кто-то при мне так увлеченно играет в плюй-камни.
- В библиотеку? – обреченно спросил Хейли, морщась, как от головной боли.
- Только не в библиотеку, - сказала Лили неожиданно даже для самой себя, и взгляды друзей обратились к ней. – Лучше туда, где вообще нет людей.
В конце концов, они нашли пустой класс на пятом этаже. Следующие полчаса, пока друзья листали учебники и, споря, решали, что писать дальше, Лили сидела, подперев щеку рукой, и молчала. Еще было светло, тусклый вечерний свет проникал сквозь грязные окна заброшенного класса; Лили наблюдала за тем, как в косых лучах танцуют пылинки, изредка бросая взгляды на Алису и Хейли. А потом развернулась к друзьям и заговорила: ее словно прорвало.
Они молча выслушали пересказ их с Брайаном разговора; Лили уже не видела смысла что-либо скрывать, потому что, хоть в это и не верилось пока, но между ними все было кончено раз и навсегда – где-то в глубине души она это уже осознавала. Теперь ей хотелось просто понять, в чем она ошиблась.
- И я почти ничего не чувствую, понимаете? Ничего. Мне совершенно все равно. Так не должно быть.
- Тебе не все равно, - сказала Алиса.
- Просто у тебя шок, - сказал Хейли.
- Посттравматический, - сказала Алиса.
Лили потерла лоб.
- Может быть, - нехотя отозвалась она, ковыряя пальцем растрескавшийся край парты. – Я не ожидала ничего подобного в первый же день. По правде говоря, я вообще такого не ожидала.
- А чего ты ждала? Что все будет продолжаться и продолжаться бесконечно?
Лили исподлобья посмотрела на Алису.
- Я думаю, ничего неожиданного, - твердо продолжала подруга, опустив глаза и механически перелистывая страницы потрепанного библиотечного учебника. – Помнишь Сару из Ревенкло? Сегодня она пересказывала мне последние новости. Уже вся школа думает, что вы с Поттером встречаетесь. На той вечеринке в «Котле» был, кажется, брат ее подруги.
Лили похолодела и замерла, как сквозь вату слыша следующие слова Хейли:
- Что за бред, - фыркнул он. – Брат ее подруги… Может быть, муж сестры друга ее подруги? Или там, сестра мужа сестры друга брата ее подруги?.. А что, я бы даже не удивился. Знаете, за это я иногда ненавижу Хогвартс.
- Это ничего не меняет, - отрезала Алиса. – Сара из Ревенкло, а это значит, Брайан точно в курсе всех подробностей, и знаете что, я его даже понимаю: кто захочет выслушивать, что за его спиной творится такое?
- О чем ты, Алиса? Он бы мог поговорить с Лили, а не выслушивать Сару из Ревенкло. Бросить ее из-за каких-то дурацких слухов?.. Это, по-твоему, по-мужски?
- К чему ты клонишь? Я думаю, он прекрасно понимает, что никакие разговоры здесь уже не помогут…
Хейли закатил глаза.
- Слушай, подруга, от тебя сейчас требуются только слова вроде «как он мог?!» и «эгоистичная скотина» - больше ничего. Ты же видишь, ей плохо.
- Она только что сказала, что ничего не чувствует, - прошипела Алиса.
- Не для того, чтобы ты ее добивала.
- Она просто бесится из-за того, что Брайан бросил ее, а не наоборот.
Лили кашлянула.
- Я вам не мешаю?
Они опустили глаза и притихли. Странно, но выслушивать их болтовню было скорее смешно, чем неприятно. Это все слишком легко. Так не должно быть. Бесит ли ее то, что Брайан бросил ее первый? Может быть, но еще раздражает то, что она сама и не думала с ним расставаться.
- Иногда лучший способ выбраться из опутавшей тебя паутины – открыть чистую страницу. Даже, если не знаешь, что с ней делать. Даже так, - после долгого молчания глубокомысленно произнес Хейли, и даже Алиса нехотя кивнула, соглашаясь.
Время взрослеть. Время отпускать.
Но с друзьями все становится в тысячу раз проще. Ты даже способна на смех и улыбки через семь часов после того, как тебя бросил парень.
За весь вечер Лили не написала ни строчки. Она решила, что у нее есть официальный повод ныть и жалеть себя – хотя бы сегодня. Поэтому она сидела рядом с друзьями, они болтали о чем-то постороннем: об экзаменах, о патруле старост, о выпускном бале, и Лили не хотелось возвращаться в гостиную. Не хотелось больше никого видеть сегодня. Только когда Алиса вскочила, вспомнив, что тренировка по квиддичу уже закончилась, а Фрэнку нужно ее дописанное эссе, Лили вспомнила, что обещала сегодня встретиться с Поттером.
По правде говоря, это, наверное, был первый раз, когда она действительно хотела видеть его меньше всего на свете. Лили сомневалась, что их расставание с Брайаном станет новостью месяца: по большому счету, мало кто был в курсе их отношений. Но разговаривать об этом будут. Интересно, Джеймс уже знает, или еще нет? Она вздохнула, и, когда они с Хейли вышли из класса, сказала, что вернется позже, что у нее есть кое-какие дела.
Когда Хейли скрылся на лестнице, ведущей наверх, Лили медленно направилась дальше по пустому коридору. На пятом этаже действительно слишком много зеркал, думала она, краем глаза рассматривая свое отражение: бледное, осунувшееся лицо, рыжие волосы, стянутые в жалкий хвостик на макушке, неестественно блестящие глаза. Она же не собирается плакать, верно? Это было бы слишком легко.
Сейчас, когда друзей больше не было рядом, когда рядом не было никого – впервые за этот длинный день, похожий на кошмарный сон, - Лили осталась один на один со случившимся. Она шла, прислушиваясь к своим гулким шагам, и ощущая, как правда наваливается на нее всей своей тяжестью: кого она обманывает? Уж не себя ли? Мысли о чистой странице больше не помогали прогнать нарастающую пустоту и обреченность, и, когда Лили, словно тень, скользнула в зазеркалье, по ее помертвевшему лицу можно было прочитать очень многое.
Но, к счастью, читать было некому. Джеймса еще не было. Пустая комната, привычный беспорядок. Лили зажгла лампы и легла на спину прямо на ковер, который, кажется, стал еще пушистее с прошлого раза.
Ничего не хочется.
Ничего.
И внутри такое странное ощущение, как будто кто-то мнет твои внутренности в кулаке, так, что дыхание перехватывает. Лили судорожно вздохнула, и закрыла глаза рукой.
Сломленная. И травмированная.
Она вдруг вспомнила, как сегодня днем на Истории магии пустым взглядом смотрела в окно. Джеймс, Питер, Сириус и Люпин прогуливали скучную лекцию профессора Бинса на берегу озера, сидя прямо на траве и над чем-то смеясь. Это нечестно, что они могут быть такими… Что Джеймс хохочет так, что тебе тоже становится смешно.
Или Дженни и Хейли, идущие за руку по тропинке куда-то за теплицы, и то, как он пропускает ее вперед, и то, каким другим он с ней становится: серьезным, таким взрослым, таким нежным.
Или ее первокурсники, Дафна и Джим, убегающие на Астрономическую башню после отбоя, чтобы целоваться – в первый раз, робко, несмело. Такие мелкие, а все туда же.
Или Фрэнк, который сейчас где-то наверху в гостиной Гриффиндора переписывает готовое эссе своей подружки, а Алиса лежит головой на его коленях и рассказывает какую-нибудь ерунду, и требует внимания, и мешает ему писать.
Между ними есть все это: и доверие, и нежность, и откровенность. И поддержка.
Они… слишком чудесные и простые, чтоб оказаться нами.
Слезы, если плакать лежа, щекочут ухо.
