Глава 10Очнулся он в темной камере. Тут же в нос ударила дикая вонь. Рядом был еще кто-то, какой-то несчастный, – Гарри слышал его дыхание, но не видел в темноте. За стеной слышались чьи-то голоса. Один из них был знакомым. Генрих! Он спасет его!
- Очнулся?- спросили из темноты усталым старческим голосом. На английском!
- Да. Герр Шпренгер? – выразил словами Гарри безумную надежду.
- Нет…бюргер.
- А как вас зовут? - хоть и не Шпренгер, а все же поговорить хочется.
- Не помню. Слышь, - оживился голос, - а там про тебя говорят.
- Да? А что?
- Что ты истинный маг. Напортачил еще в Кельне, свалив лошадь крестьянина под носом у двух инквизиторов, до того околдовал Великого Инквизитора Шпренгера, потом убил его зеленым лучом. А вчера оттолкнул от себя бурдюк с водой без помощи рук на стол инквизиторов, - голос хихикнул. - Приехал второй Великий Инквизитор из Кельна, говорит, тебя знает. Говорит, вчера к тебе слишком мягко отнеслись, нужно жестче.
- Жестче? – переспросил Гарри, - вчера – это мягкий метод?!
- Мягкий, малыш,- вздохнул старик, - держись. Просто держись…
Голос смолк. У Гарри в голове все перепуталось. Как так? Генрих его хочет пытать? Но он же…Шпренгер говорил, что он на его, Гарри, стороне! Значит, он и Шпренгера обманул….А Шпренгер так скучал по нему…
Засыпая, Гарри хотел не посыпаться завтра…
Отныне рядом с ним, палачом и священником стоял Генрих, фамилия которого оказалась Крамер. Он следил за пытками и никуда не отлучался. Священник спрашивал Гарри и записывал все в протокол.
Теперь, утром, его сразу усадили в кресло и привязали руки и ноги ремнями к подлокотникам и ножкам. Палач притащил откуда-то устройство, а священник милостиво объяснил:
- В знак милосердия, проклятый Богом ведьмак, мы применим к тебе тиски для пальцев, между прочим, Шотландского образца, чтобы тебе было спокойнее. Как? Ты не знаешь, что это? Позволь объяснить. Большие пальцы сдавливаются, из них выжимается кровь. Тиски могут раздробить костяшки, если как следует сжать тиски при помощи сего винта.
Гарри похолодел. Он не верил, что это возможно, не верил, что это может произойти с ним.
- Тебе сколько лет, ведьмак?
- Шестнадцать, святой отец, - запинаясь, ответил Гарри, смотря, как палач проверяет винт. Назвал бы он этого «отца» иначе, но боялся, что это дорого ему обойдется.
- А эти тиски используются для маленьких колдуний, лет десяти. Боишься кары Господа?
- Ничего…
Генрих что-то рявкнул, и палач стал приспосабливать тиски под пальцы. Железо холодом обожгло кожу, Гарри вздрогнул. «Уж лучше Круциатус» - подумал он.
И был прав. Боль была неимоверной и долгой. Тело сжалилось над ним, и от боли он скоро потерял сознание. Его привели в чувство сильными пощечинами и продолжили.
Признаться? Надо признаться. Так лучше. Так всем будет лучше. Его, может, помилуют и убьют сразу. А Совесть? Никто не поверит, что иначе нельзя было, все скажут, что он лжец. Нет, нельзя! Молчать!
- Ай! – вскрикнув, зашипел Гарри.
- Кто твои сообщники? – вопрошал священник.
- Не знаю я никого! – крикнул Гарри, слыша, как он срывается на визг.
Это терпели десятилетние девочки, а он мужчина, он выдерживал пытку Волан-де-Морта. Он сможет! Сможет! Не сметь!
Облегчение. Тиски на самом деле сняли или ему показалось? Гарри открыл глаза. Рон? Стоит и улыбается, рыжий-рыжий. Милый и родной. Гермиона? Красавица, просто ангел…. Улыбаются. Что это блеснуло? Очки-половинки? Дамблдор? Это сон? Да? Всего лишь сон? Нет, не сон! Он дома!
- Рон,- прошептал он,- Гермиона…
Они тянули к нему руки, помогали встать с постели в больничном крыле…
- Громче! Имена! – он моргнул и вновь оказался в камере. Тиски вправду сняли. Священник свирепо на него смотрел.
- Имена!
- Нет имен! – крикнул Гарри, стараясь не смотреть на пальцы.
- Только что я слышал два имени. Повтори!
Можно и повторить. Друзья не пострадают. Но в городе наверняка есть свой Рональд. Попадет ему ни за что. «Скажи! Скажи!» - вопил трусливый голос самосохранения.
- Нет имен!- крикнул Гарри, пока голос не взял власти.
Распоряжение палачу, и вновь тиски…
Гарри впал в забытье, постоянно напоминая себе молчать.
Снова камера. Пальцы болят – не пошевелить. Тот старик был прав – лучше вода. Хоть не больно, хотя до сих пор мутит. А пальцы... после хруста на заключительном этапе Гарри сомневался, что пальцы целы.
Изверги! Просто изверги! Разве так можно? Почему нельзя сразу убить? Ведь все видели, что он убийца, зачем пытать? Зачем?
Спать, спать, спать и не просыпаться больше! Стены тюрьмы, и так едва видимые, стали расплываться, и скоро через них прорвался ослепительный свет. Он окутал Гарри, пахнуло чем-то неземным, но родным… Он улыбнулся.
Хлесткий удар по щеке заставил его проснуться и вернуться в дикую реальность.
- Durchwachen! - рявкнул палач.
Немецкий язык потерял свою музыкальность, каковую Гарри нашел еще в пещере возле Кельна. Теперь это был язык приказов и боли. Гарри не понял, что ему сказали, но удар ясно перевел слова: «Не смей спать». А может еще и «ведьмак» добавили…
Гарри было все равно, что сказали. Если что – повторят. А поспать ему сегодня явно не удастся.
Его провели в комнату, узенькую. Поставили у стены. Напротив стоял пес. Как смог понять Гарри, ротвейлер. Священник пояснил, что как только Гарри уснет и сползет по стене, пес на него накинется и закусает, правда, не до смерти, пусть Гарри не надеется. Потом его оставили наедине с злющим псом.
Чтобы как-то отвлечься от боли в раздробленных пальцах и от тяги ко сну, Гарри стал решать задачку, случайно всплывшую у него в голове: про волка, козу и капусту. Он улыбнулся про себя, решив ее и вспомнив, что в детстве не мог.
«Что-то теперь делает Волан-де-Морт?- подумал Гарри, - наверняка сообщил Дамблдору, где я и что мне конец. Пока Дамблдор будет меня спасать, - а он будет, - он, Лорд, захватит Хогвартс и убьет всех моих друзей. Жаль». Ему было искренне жаль, он не хотел, чтобы так повернулось, но испытывать сейчас сильные чувства к нему не мог.
Собака зарычала и приблизилась на шаг.
- Я не сплю… - сонно пробурчал Гарри.
А может сознаться? Кто его обвинит? Кто его увидит живым? Никто. И не перед кем держать ответ. Сознаться, сказать, что был на шабаше, что дьявол приказал околдовать Шпренгера. Шпренгеру ведь уже все равно, а Гарри больше мучить не будут. Бог? Во-первых, его нет, во-вторых, он поймет и простит.
А он больше никогда не увидит друзей. Ни Рона, ни Гермиону… не увидит Джинни и близнецов…не разозлится на Малфоя и не услышит насмешек Снегга.… А Дурсли? Милые чуткие Дурсли? А Дамблдор?
Сознаться.
А совесть? Совесть его съест раньше, чем его сожгут.
Сожгут. Больно, но зато конец всего. Всего…Гарри задремал.
Зарычав, пес больно укусил его. Гарри вскрикнул. Но тяга ко сну была сильнее боли.
Надо думать о чем-нибудь, чтоб не заснуть. Гарри стал вспоминать таблицу умножения, Потом физику, потом из лекций Гермионы вспомнил нумерологию и попытался понять. На Эвклидовой геометрии его снова захватила дрема.
Укус, окрик пришедшего палача.
Голова раскалывалась. Мутило еще после пытки водой, к векам словно прицепили гири.
- Отца…святого отца,- попросил Гарри.
- Was?
Гарри вспомнил «Отче наш» и пробормотал:
- Padre, pater...
Когда палач ушел, он немного улыбнулся. У него есть около пяти минут поспать.…Ах да, пес рядом, впрочем, Бог с ним…
Укус, сильнее, чем раньше.
- Что тебе нужно, слуга Сатаны? – зло спросил священник.
- Как называется эта пытка? Зачем она?
- К чему тебе?
«Книжку хочу написать», - подумал Гарри, но, поразмыслив, ответил:
- Хочу предостеречь других колдунов, чтоб не колдовали и не вызывали гнева церкви…
Священник помедлил, а потом ответил:
- Tormento. Мы не даем тебе спать. Это мягкая мера.
- Да, я понял, спасибо, святой отец…
А почему тогда ничего не спрашивают? Ни имен, ничего в этом духе, как раньше?
