Глава 10- Мы отправляемся в Капитолий.
От этих слов я поперхнулся.
- Зачем?
- Плутарх организует какое-то музыкальное телешоу. На котором мне предстоит спеть песню.
- Хорошо, ну, а я-то им зачем? Что, буду рисовать в прямом эфире? Или печь пироги? – сарказма в моем голосе было больше, чем того требовалось.
- Не знаю, Пит. Но они хотят, чтобы ты тоже присутствовал.
Они… Хотят… Вот это меня раздражает больше всего. Я не хотел и до сих пор не хочу быть их пешкой. Не на Голодных играх, не в жизни.
- Ладно, когда прилетит планолет?
- Нет, Пит. Не будет планолета. Мы поедем на поезде.
- А что так? Слишком много чести? – я буквально выхожу из себя. Сам не знаю из-за чего. Всего-то в Капитолий смотаться на пару дней.
- А что ты на мне срываешься? Я тебя, что ли, принуждаю? Держи себя в руках, Пит Мелларк!
Нет, правда, что это я разошелся?
- Извини, Китнисс. Просто… Бесит, что они никак не могут оставить нас с тобой в покое.
Она смягчается и произносит:
- Я понимаю, Пит. Но от нас уже ничего не зависит. Если ты помнишь, на самом деле, мы всегда были лишь пешками в их руках, а не главенствующими и решающими лицами, коими они нас хотели показать.
Она права. Как бы мы ни выкручивались и ни противостояли, они все равно использовали нас в своих целях. Сначала Капитолий, потом повстанцы.
- Так, когда мы уезжаем?
- Завтра утром, - отвечает Китнисс. - В девять часов за нами приедет поезд.
- А Хеймитч едет с нами?
Она помедлила с ответом.
- Не знаю, Пит. Это оставили на его усмотрение. Плутарх его оповестит, конечно, но решение, ехать или нет, все равно останется за ментором.
Но неведение долго не продолжалось. Вскоре в доме Китнисс появился Хеймитч.
- Ну что, ребятки? Снова на поезд и в Капитолий?
Мы с Китнисс все никак не осмеливались поинтересоваться на его счет, но кто-то же должен был узнать. Поэтому, посмотрев на Китнисс, я спрашиваю:
- Хеймитч, а ты тоже едешь?
- Конечно, еду. Вас одних оставлять нельзя. Того и гляди, что-нибудь опять выкинете в стиле «нарисую-ка я Руту» или «подвешу-ка я Сенеку Крейна». За вами двумя глаз да глаз нужен!
Я догадываюсь, что Хеймитч скорее всего едет из-за меня. Дабы контролировать и не дать задушить Сойку-пересмешницу во сне. Хах! А все-таки дико неприятно чувствовать себя психом. Но мне хватает ума не говорить об этом Хеймитчу и держать эмоции под замком. Но есть и еще причина.
В поездах всегда, по крайней мере, раньше так и было, держат алкоголь. Имеется винная карта даже. Так что…
Воспоминания о наших предыдущих поездках в Капитолий на поездах прорывается в мое сознание. Наши обеды с Китнисс, Хеймитчем и Эффи. Порция и Цинна. Наши группы подготовки. Наши совместные ночи с Китнисс. И все это перед Голодными играми. Да уж... Не лучшие ассоциации. А куда деваться? Это навсегда останется со мной.
- Эффи будет ждать нас в Капитолии, - как-то невпопад заявляет Хеймитч. – И... Вас ожидают некоторые изменения в команде людей, с которыми вы работали прежде.
В принципе, этого и следовало ожидать. Но как-то больно, и что-то жмет в груди, затрудняя дыхание. Однако я не совсем понимаю…
- Не понял, зачем? Мы что, будем частыми гостями Капитолия?
- Не знаю, сынок, - отвечает Хеймитч. – Плутарх ничего не говорит по этому поводу.
- Что Хеймитч, неужели тебя не посвятили в эти планы? – язвит Китнисс. И я знаю, у нее есть на то причина. Хотя так тоже нельзя.
- Мы вроде бы уже обсудили мою «выходку» и ты меня простила, - парирует ментор. – Не пора ли умерить свой пыл, девочка? Тем более, мы команда.
Китнисс ничего не отвечает. Лишь отворачивается и смотрит в окно.
Так… Пора разбавлять обстановку:
- Ладно, во сколько завтра встречаемся?
***
Сегодня выдалось довольно теплое, по-весеннему ласковое утро. Как никогда хочется жить, глядя на первые лучи солнца и свежую траву. С весной приходит ощущение обновлений и новой жизни. Как раз вовремя.
Уже пять минут я стаю на крыльце Китнисс. Она уже давно должна была выйти, а ее все нет. Я уже давно поднялся с постели, привел себя в порядок и вышел из дома. По идее, я должен был сразу отправиться на вокзал. Но мне показалось, что не стоит оставлять Китнисс один на один с ее багажом, каким бы маленьким он не оказался.
Я не ошибся. Наконец распахнулась дверь и передо мной появилась Китнисс – мрачная, серьезная, явно недовольная – с небольшой сумкой, которую она перекинула через плечо.
Она удивленно посмотрела на меня – явно не ожидала увидеть здесь. Даже как-то обидно. Будто я не джентльмен.
- Давай, я понесу, - без всяких приветствий обратился я к девушке.
Она помедлила, но все же протянула мне сумку.
Неудивительно, что ее багаж столь невелик. Я и сам взял лишь вещи первой необходимости. Поэтому и моя дорожная сумка была небольшой, под стать той, что у Китнисс. Когда мы прежде ездили в Капитолий, то у нас вообще не было с собой никакого багажа. Да и причины поездок были не те, что сейчас. Поэтому мы не особо разбирались, что нам может реально понадобиться в пути.
Когда мы прибыли на безлюдный и пустой вокзал, Хеймитч уже ждал нас на платформе. Слегка хмурый – мы все-таки опоздали. Обменявшись рукопожатиями, мы стали ожидать поезд.
Оказалось, мы с Китнисс пришли как раз вовремя, потому что спустя буквально минуту мы услышали звуки приближающегося состава.
Может я ошибаюсь, но по-моему именно на этом поезде мы и раньше уезжали в Капитолий. Мне стало дурно от этого сравнения.
Перед тем как зайти в наш вагон я услышал слова Китнисс:
- Ну что ж, еще разок. Снова.
Да уж. Она чувствовала то же самое, что и я. О да, «ностальгия»! Ха-ха! От этого слова мне становится смешно и противно. Я отдал бы все, чтобы не чувствовать это вновь, чтобы забыть весь тот ужас, в который не раз отвозил нас этот поезд.
Снова было непросто смотреть на удаляющийся вокзал, который остается позади. Мы снова покидали дом, покидали Двенадцатый Дистрикт. Я прекрасно понимал, что Арена и Голодные Игры остались далеко позади, но мурашки предательски пробежали по телу при воспоминаниях об этом.
Обед и ужин прошли слишком тихо. Хотя я и пытался завязать беседу, мои попытки оказались тщетными. Я не могу на них злиться, конечно, но они могли бы сделать более счастливые лица. Не похороны едем устраивать. И тем более даже не свои на этот раз. Еда как всегда была изыскана и великолепна. Мне даже действительно захотелось попробовать парочку блюд.
Некоторый персонал поезда я узнаю в лицо. Как и они меня. Правда, никто не осмеливается посмотреть мне в глаза. Не знаю, почему. Возможно, они считают, что именно из-за меня, а если точно, то и из-за меня в том числе, их жизнь – жизнь капитолийцев – была повергнута в хаос. Если так, то мне не стыдно, потому как и моя жизнь была отправлена в Тартарары, только ради их забавы. Да и потом, капитолийцы не остались в проигрыше. Просто теперь им придется, как и всем нормальным людям, работать, а не просиживать за телевизором свою жизнь. Теперь они научились ценить пищу и свободу.
Нет... Да что со мной такое! Не важно, что было; они ведь тоже потеряли немало людей, своих близких, родственников, друзей. Так что у них, наверное, есть основание прятать от меня свой взгляд.
Заснуть снова не получается. Битый час я ворочаюсь в своей постели – без толку. Сон просто не приходит.
Я слышу робкий стук в дверь. Не дожидаясь моего ответа, Китнисс приоткрывает ее и заглядывает ко мне.
- Пит?
- Я не сплю. Заходи.
Присаживаюсь и жестом приглашаю Китнисс присоединиться ко мне. Она садится рядом со мной, согнув ноги в коленях и сомкнув их руками.
- Не спится?
Она мотает головой в ответ.
- Мне тоже. В голову все лезут воспоминания из прошлого.
Она понимающе кивает головой.
Я развожу руки, приглашая ее в свои объятия. Китнисс смотрит на них, будто не зная, действительно ли я хочу этого, но в конце концов все-таки прижимается ко мне. Я не знаю, как долго мы так просидели, но это и не имело значения. Просто так было хорошо. Просто так было легче. Спустя какое-то время мы все-таки легли на кровать, спрятавшись под одеяло.
- Пит, спасибо.
- За что? – искренне удивляюсь я.
- За то, что ты рядом.
Не знаю, почему это происходит, но какой-то внутренний порыв заставляет прикоснуться моими губами к ее лбу. Она еще крепче прижимается ко мне своим телом, обнимая руками мою спину.Но самое удивительное, что этот нежный, успокаивающий поцелуй умиротворяет и меня. Так что вскоре мы оба засыпаем.
