Маленькая девочка с тайнойВидимо, настроение Блисс и Кормака как-то передалось Рафферти, потому что о причине их задержки в книжном магазине он спросил только один раз. А когда не дождался внятного ответа, настаивать не стал. Они шли молча, думая о чём-то своём и Блисс, иногда чувствуя слишком сильную безысходность, иногда старалась дотронуться до Рафферти кончиком пальца или плечом.
Но он ответных действий не проявлял.
- Вот вы где! - едва ли не заорал Филипп, когда увидел свою дочь и её компаньонов. - У нас осталось не больше пятнадцати минут! Проходы нас ждать не будут, лучше поторопитесь. А тебе, птичка, ещё надо поговорить с мамой.
- Нет, - взмолилась Блисс. - Мы оба знаем, о чём она хочет поговорить. Папа, пожалуйста, спаси меня. Отправь на луну или под землю, но только дай избежать мне этого разговора.
- Извини, милая, - голос Филиппа звучал категорично. - Я могу управлять десятком яхт в порту и сотней подчинёнными на них, я могу заключить любую нужную мне сделку, могу сбить цену на крупные поставки товара в полтора раза, но ничего я никогда не смогу сделать, это перечить своей жене, которая основательно вбила что-то себе в голову.
- Ты вообще не можешь перечить женщинам, - мстительно добавила Блисс.
- Зато как закаляется мой характер! - жизнерадостно воскликнул Филипп. - После длительного общения с вами, прекрасной половиной моего семейства, уговоры на снижения цен и сделки проходят в три раза меньшей кровью!
- Почему ты говоришь обо мне во множественном числе? - насторожилась Блисс.
- Потому что вторая половина прекрасного семейства стоит за твоей спиной, - иронично произнесла Розалинда.
- Да? - удивилась Блисс, оборачиваясь. - О, ты права. Уилл действительно здесь.
- Давайте последуем действиям мистера МакЛаггена и мистера Рафферти, - обречённо вздохнул Уилл. Видит Бог, с этой семьёй он на старости лет точно заработает что-то неизлечимое.
Блисс снова обернулась. Действительно, Кормак и Рафферти скрылись за стеной. С её книгами, не сказав ни слова. Причину такого поведения Кормака она понимала. Хватит с него сумасшедшей девочки в своей жизни. Но что случилось с Рафферти, который даже не знал, что происходит? Или она надоела ему просто так, по умолчанию? Они с ним были похожи, поэтому она не удивилась бы такому развитию событий, когда мгновение назад человек тебе интересен настолько, что ты готов следовать за ним даже в ад, в уже в следующий момент тебе его и видеть не хочется. Если это так, она не будет навязываться, и говорить тоже с ним не будет.
- Я первая, - сказала Блисс. - И, мама, если я убьюсь на этих спицах, пытаясь разбежаться, то вина целиком и полностью лежит на тебе.
Блисс покрепче ухватилась за чемодан и зажмурив глаза, побежала вперёд. На секунду ей стало страшно, что она и вправду врежется, но секунда прошла, и через неё препятствие уже было пройдено. Осталась только она и платформа 9 и 3/4.
На секунду Блисс показалось, что она попала в рай. Ошеломленная, она держалась за шляпу, пытаясь восстановить равновесие, и не задохнуться от красоты зрелища. Казалось, что все звуки отключили. Была только она, ярко-красный паровоз, выпускающий клубы дыма, который смешался с туманом и солнцем, застрявшем в этом белом мареве, словно в паутине.
- За вами тянется солнечный свет, леди, - насмешливо сказал знакомый голос и тут же все звуки, словно по команде, вернулись.
Послышался смех людей, мяуканье кошек, прощания, тёплые слова и заверения о том, что всё будет хорошо. И среди всех этих тёплых звуков и какого-то эфемерного спокойствия, прорезался этого голос. «За вами тянется солнечный свет, леди». Блисс казалось, что только Малфой может говорить о солнце с ледяной насмешкой. Она обернулась на каблуках, всё ещё держась за шляпу. Кажется, сегодня только она является самым надёжным, что у неё было.
Странно. Она думала, что увидев Малфоя, почувствует вину или стыд за их последний разговор. Или злость на его последние слова. Или снова то неприятное чувство, которое последовало после этих слов. Но чего она не ожидала совсем, так этого то, что сердце ёкнет где-то в груди и забьётся тревожно.
- Нужно же кому-то прогнать дождь, что идёт здесь всё время, - ответила Блисс. - Или ты сможешь сделать это сам?
- С чего такие предположения?
- Потому что мне кажется, что вечная серая погода Лондона твоих рук дела.
- Я не настолько стар, чтобы говорить о вечности, - усмехнулся Малфой. - Ты качаешься.
- Надо же, - удивилась Блисс. - На этот раз не я сморозила глупость. И кто там говорил о причинно-следственной...
Договорить она не успела, потому что поняла, что имел в виду Малфой. Наверное, её ноги так устали, что она уже просто не чувствовала, как пусть и слегка, но всё же раскачивается из стороны в сторону на тонких каблуках. Она попыталась вернуть равновесие, и ей это удалось бы, если бы каблук не попал в маленький камешек на асфальте.
Секунда - и она уже в паре шагов от того, чтобы повстречаться лицом с асфальтом. Вторая секунда - и её подхватывает пара сильных рук и в два счета ставит на ноги.
- Серьёзно? - страдальчески произнёс Малфой. - И так будут начинаться все наши встречи?
- Надеюсь, что нет, - глаза Блисс расширилась от ужаса. - Потому что в какой-то момент ты просто не успеешь подбежать, и я что-нибудь себе сломаю.
- Ты действительно настолько не уверена во мне?
Голос Малфоя всё ещё звучит насмешливо, но взгляд стал серьёзным. Действительно серьёзным, без примесей чего-либо. На памяти Блисс этот раз был первый, когда Малфой смотрел на неё вот так, без тени снисходительности.
Наверное, она могла бы отыграться за все те разы, что Малфой был груб с ней, в конце концов, просто могла отшутиться. Но Блисс сказала то, что вызвали в ней слова Малфоя.
- Я даже не уверена в себе, - глядя в сторону, сказала Блисс. - Я не знаю, что сделаю в следующий момент, не знаю, что я буду чувствовать, не знаю, какие эмоции испытаю, если меня обидят или разозлят. Я не знаю, что преподнесу сама себе. Что и говорить о других.
- Ты когда-нибудь пробовала быть не такой честной? - спросил Малфой.
- Нет, - призналась Блисс. - Я знаю, что это выглядит странно. По крайней мере, догадываюсь.
- Более чем странно, - серьёзно сказал Малфой. - Никогда не стоит быть такой честной, какой ты являешься сейчас. У других может создаться впечатление, что ты скрываешь что-то похуже мелких секретов и утаивания личного мнения.
- И ты тоже так считаешь? Что у меня есть секрет?
- Иногда я действительно так считаю, - кивнул Малфой. - Что ты просто маленькая девочка с тайной.
«Наверное, так и есть, - тоскливо подумала Блисс. - Маленькая девочка с тайной, которая сама этой тайны не знает».
- Извини, - сказала Блисс. - Мне нужно найти родителей. Сегодня меня ждёт ещё один серьёзный разговор.
- И как они тебе? Эти серьёзные разговоры?
- С учётом того, что для меня это в новинку? Знаешь, пока что очень даже неплохо.
Блисс хотелось сказать что-нибудь ещё. «Увидимся». «До встречи». «Буду ждать следующего разговора». Но всё, что она сделала, это просто подняла ладонь и ушла искать своих родных. Такие фразы явно не для их ситуации.
- Нет, - сказала Блисс, как только Розалинда оказалась в её поле зрения. - Я готова делать всё, что угодно. Убирать дом, исправно выполнять домашнее задание, не прогуливать школу. Что ещё в таких случаях говорят нормальные подростки?
- Но ты не нормальный подросток, Блисс, - сказала Розалинда и осеклась. - Необычный - вот более подходящее слово.
- Комплименты я от тебя, конечно, слышу очень редко, но сегодняшние твои высказывания - просто апофеоз наших отношений, - иронично ответила Блисс.
- Не заговаривай мне зубы, - покачала головой Розалинда. - Не поможет. Организация Бала Двенадцати Сотен Весны - целиком и полностью на тебе.
Блисс едва не сдержалась, что не прицокнуть языком от досады. А сейчас лучше не делать что-то из того, что может не понравится Розалинде.
Всё это сегодня, элегантный плащ, шерстяное платье, каблуки, почти примерное поведение было лишь для того, чтобы задобрить Розалинду, показать, что Блисс может быть такой, какой её хочет видеть мать. Видимо, план нужно было поменять в корне, и показать все свои отрицательные качества. Но вряд ли даже тогда её обожаемая матушка сняла с неё груз ответственности.
Бал Двенадцати Сотен Весны, мероприятие, приводящееся с февраля на март, устраивается семьёй Бёрхард с 1725 года и каждый год, что он проводился, становился едва ли не самым пышным и дорогим балом в сравнении со всеми предыдущими, устраиваемыми кем бы то ни было.
У Бала Двенадцати Сотен Весны не было одной точной даты, потому что устраивали его только в совершеннолетие наследницы семьи.
Об этом бале знали практически все знатные семьи, знали и с нетерпением ждали его. Им было известно всё, кроме одного - Бал должна устраивать именно совершеннолетняя наследница.
Кажется, Блисс уже с четырнадцати лет пыталась преподнести матери одну простую мысль - Она не Бёрхард, а Бромлей. Так же, как и Розалинда. Но даже Филипп, который всегда старался быть на стороне своей дочери, здесь был бессилен. И, что самое обидное, даже поддерживал Розалинду.
- Мама, - Блисс произнесла это сладким голосом и попыталась добавить влажности в глаза. - Давай я буду хорошей девочкой в школе. И не буду влезать в неприятности. А в замен ты тоже будешь такой же хорошей и устроишь Бал за меня. У тебя получится гораздо, гораздо лучше, потому что только ты можешь сделать что-то настолько идеально.
- Ох, милая, - покачала головой Розалинда. - Я бы действительно, действительно на это повелась. Если бы с точностью не знала, что все эти приёмы просто передались тебе по моим генам.
- И давайте посмотрим правде в глаза, - сказал Филипп, подходя и обнимая жену и дочь. - Вы никогда не были хорошими девочками. Иначе моя жизнь была бы просто идеальной.
- За такие слова мама стукнет тебя своей сумочкой, когда отъедет поезд, - с мстительной радостью оповестила отца Блисс.
- Хотела бы я сказать, что она ошибается, - кивнула Розалинда.
Такие разговоры Блисс нравились гораздо больше. Смешные, абсурдные и такие родные. Гораздо лучше, чем пугающий разговор с Кормаком. Или с Малфоем, от которого сердце начинает выделывать странные кульбиты.
Поезд должен был отъехать примерно через пять минут, но Филипп сказал, что им пора. Его встреча была запланирована ровно в одиннадцать, и аппарировать нужно было немедля. У Розалинды в это же время был приём, а Уилла Филипп отправил по какому-то своему поручению.
- Мантии уже в твоём чемодане, - сказала Розалинда, когда они с Филиппом уже стояли рядом с одним из проходов в магический мир. - И не расстраивайся, я стукну его сумочкой даже раньше, чем ты рассчитывала.
Блисс улыбнулась и помахала своим родителям, но те даже не заметили этого, скрывшись в проходе.
- И что это было?
- У моей мамы проснулось чувство юмора. Зрелище странное, но довольно приятное.
- Помочь с чемоданом?
- Было бы неплохо.
Рафферти помог затащить чемодан Блисс в поезд, а потом взял её за руку и едва не оторвал от земли, затаскивая в поезд.
Несколько секунд они просто смотрели друг на друга.
- Ты злишься на меня за что-то?
- Что? - растерялся Рафферти. - С чего ты взяла?
- Ты не дождался меня и Кормаком, - ответила Блисс. - Убежал с моими книгами. Ещё немного, и я бы подумала, что мне преподнесет их кто-то от твоего имени.
- О, - Рафферти немного стушевался. - Нет, дело не в этом... понимаешь, у меня не самые сильные руки, и крайне чувствительные глаза. Хотел быстрее добраться до поезда и избавиться от ноши.
Блисс едва не хлопнула себя по лбу. На протяжении последних двух недель она только и делала, что подозревала что-то плохое.
И откуда в ней такое взялось?
***
- Кто мне напомнит имя новой пассии Рафферти?
Малфой вовремя успел подавить раздраженный вздох. Даже такая мелочная эмоция, как раздражение, не стоит Бланш Кингзман. Вряд ли даже самую обыкновенное чувство или же кроху внимания стоило на неё тратить.
Странная не в самом приятном смысле этого слова, шумная, вечно старающаяся придать своей персоне как можно больше важности. Ей не нужно было даже давать повода для сплетен - кажется, что она могла взять её из неоткуда, даже ни разу не видев человека, о котором говорит.
Что это было - потребность просто говорить или же говорить именно гадости Малфой понять не мог.
- Блисс. Блисс Бромлей, - сладким голосом ответила Пэнси. Малфой улыбнулся уголком губ, смотря на нервное движение Бланш. Даже она понимала, что до такого тона Пэнси доводить лучше не стоит. - Я говорила тебе об этом, когда мы покупали мантии. Я вскользь упомянула о ней, когда мы садились в поезд. Надеюсь, это был последний раз, когда твоя память так тебя подвела. Иначе тебе впору начать её краткости.
«О краткости твоего ума в целом» явственно говорил взгляд Пэнси.
Бланш нервно откашлялась, пытаясь придать голосу уверенности:
- Значит, Блисс. Может, про имя ты мне и говорила, но про её внешность точно ничего. Так что, девчонка соответствует своему имени? Если да, то я понимаю Рафферти. Он обожает всё, что связано с блаженством.*
Малфой дотронулся до переносицы, пытаясь успокоиться. Навязчивый, приторный голос Бланш мог вывести из себя святого. Что и говорить про него, человека, который не самым лучшим образом реагировал на узкомыслие окружающих.
- Сама у него и спросишь, - ответил Блейз, дремавший на плече Астории. - Или у неё, могу предположить.
Бланш непонимающе захлопала глазами.
- Его чемодан тут, гениальная ты девочка, - сухо объяснила Пэнси. - А он, не отпускающий от себя Бромлей даже на шаг, точно приведёт её с собой.
- Отлично, - тряхнула волосами Бланш. - Можно будет посмотреть на них и определить, сколько этот фарс продлится между ними.
Малфой надавил пальцами на переносицу. Пожалуй, именно это была самая раздражающая черта Бланш. Она свято верила, что действительно разбирается в отношениях.
- А вы? - спросила Бланш, с интересом смотря на сокурсников. - Вы же видели их. Да, сейчас он её на шаг не отпускает, но это же Рафферти. Мы все знаем Рафферти. Вы сами как думаете, у него это надолго?
- Надолго, - машинально ответил Малфой.
Все, сидевшие в купе, удивлённо уставились на Малфоя.
- По сравнению с тобой, Бланш, очень надолго. Напомни, сколько у Рафферти хватило сил терпеть твоё общество? Кажется, пять дней. Самая короткая его связь. После этого любое его увлечение покажется вечностью.
Даже вспыхнувшая и уязвленная Бланш представляла собой крайне неприятное зрелище. Но, по крайней мере, он сумел выкрутиться, и все присутствующие снова перестали обращать внимание на его действия.
Малфой и сам не понимал, какого чёрта сказал так. И то, о чём он думал на момент произношения этого слова, лучше забыть, искоренить из памяти. Просто странная, побочная мысль. Не более.
К счастью, дверь купе открылась, отвлекая Малфоя от мыслей. Сначала показался чемодан, а потом уже Рафферти с Блисс. Пока Рафферти пытался устроить её чемодан, Блисс неслышно юркнула в свободное место рядом с окном. Со стороны казалось, что девушка хочет сделаться меньше, чтобы полностью забиться в этот угол. На ней всё ещё была та мужская шляпа, а своё пальто она так и не расстегнула. Казалось, что сюда она перенеслась посредством неудачной аппарации и сейчас только и ждёт того момента, чтобы снова оказаться там, где хочет быть.
Интересно, где это место, место, в котором бы хотела быть Блисс Бромлей? Её Салон-де-Прованс? Испания, о которой за одним из ужинов говорил её отец? Шармбатон, место, где она проучилась столько лет? На ум приходили лишь места, где солнца было больше, чем существования всего.
В своей задумчивости Малфой не заметил, что постепенно завязался разговор. Хотя, разговором это было можно назвать с большой натяжкой. Бланш оккупировала Блисс вопросами, явно стараясь смутить. Блисс же отвечала спокойно, и информации давала ровно столько, сколько сама считала нужным. Пэнси, по мере появления слишком наглых вопросов, несколькими колкими словами сбивала спесь с Бланш, но минуты на две, не больше.
- Ты скучаешь по Франции? - в конце концов перебила Бланш Пэнси.
Малфой не смог понять её поведения, Пэнси редко кому приходила на помощь.
- Я была бы счастлива, если смогла ответить отрицательно, - сказала Блисс, тоскливо глядя в окно.
Такой же взгляд у неё был когда Малфой сказал ей, что она девочка с тайнами. Ещё совсем свежие воспоминания о разговоре нахлынули с новой силой.
Как же выглядела она тогда. В молочной дымке от тумана и клубов дыма поезда, держащаяся за свою шляпу и смотревшая с таким восторгом на самое обыкновенное место. Малфой не знал, что ему хотелось сказать ей в тот момент. С одной стороны, уколоть или задеть, просто чтобы посмотреть, как этот восторг исчезает с её смазливого личика. Другая его сторона тогда сказала «За вами тянется солнечный свет, леди». Впрочем, сказано это было с явной насмешкой. И, конечно же, Бромлей была бы не Бромлей, если бы едва не свалилась лицом об пол.
Малфой вспомнил испуг в её глазах и едва промелькнувшую благодарность, когда она поняла, что её неуклюжесть в очередной раз была предотвращена. Для Малфоя было удивительным и то, что и в их разговоре так же была предотвращена присущая им абсурдность. Всё было очень спокойно, что ли. Как та солнечная дымка, что окутывала эту смешную Блисс Бромлей. Малфой поймал себя на мысли, что думает о ней подобным образом уже второй раз.
Смешная, не девушка даже, девочка, у которой скелетов в шкафу столько же, сколько у Волан-де-Морта приспешников. Интересно, что же это за скелеты? Что все они, по сути, знают о ней?
- Согласна, погода у нас немного меланхоличная, - сказала Пэнси, проследив за взглядом Блисс.- Но и она не держится вечно. Весной солнце светит так часто, что совсем скоро надоедает.
- Во Франции солнце светит круглый год, - спокойно возразила Блисс. - И я не помню, чтобы оно мне надоедало.
Ответ Пэнси остановил ураган в виде блондинки-пятикурсницы, ворвавшейся в купе. Малфой силился вспомнить её имя, но не мог. Знал только, что малолетка находится под вечным обожанием и покровительством Рафферти, кажется, с того самого момента, как он перевёлся в Хогвартс.
- Je m'inquiète pour toi, espèce d'idiot! Перед отъездом ты буквально душу из меня вынул стенаниями о том, что умрёшь в этом доме! И что? Pas une seule lettre! Ни одного! Мог бы черкнуть пару словечек, знаешь, потому что, хочу тебе напомнить, именно ты просил меня заказать гроб сразу же, как только сядешь в карету. Сегодня я даже думала, что зря его не заказала, потому новостей от тебя было столько же, сколько ничего!
Малфой сжал зубы, думая о том, какое унижение сейчас испытала Блисс, слушая всё это. Нет, его вовсе не заботил внутренний мир девчонки, но если бы, например, на Пэнси навалилось столько же, сколько на неё, он бы постарался быть осмотрительнее в своих словах.
Один взгляд на Бромлей заставил сердце Малфоя пропустить удар.
Она улыбалась. И сейчас, смотря на то, как Блисс смотрит на пятикурсницу и сияет своей улыбкой, он разрывался между двумя мнениями: такие улыбки нужно или запретить законом или сделать так, чтобы она не сходила с её лица вовсе. Как можно в одну улыбку вместить целое солнце, Малфой не представлял.
- Pourquoi ne vous mettez toujours au français?
Судя по удивлённому взгляду пятикурсницы, до этого момента она не замечала никого, кроме Рафферти.
- Est-ce? Je n'ai pas remarqué. Les trois mois que j'ai passé avec sa tante à Paris. Langue française - une telle chose collant. - Plus que tout!
- Vous êtes d'accord? Mes amis disent que se réjouir deux fois quand aller une fois de plus dans la langue maternelle. Je ne comprends pas. Français ...
- Insanely belle langue!
- O Dieu, qui êtes-vous, belle inconnue?
- C'est la raison pour laquelle vous avez dû commander un cercueil Rafferty.
Пятикурсница пораженно открыла рот, но Блисс уже перешла на английский:
- Я не хотела тебя смутить или ещё что-то! Наоборот! Просто, я очень обрадовалась, что снова говорю на своём языке, вот и не думала, что именно говорю. По правде говоря, я вообще очень редко делаю это. Думаю о том, какие слова вылетают из моего рта.
- Кэтрин, когда-нибудь я кремирую тебя, - простонал Рафферти, закрывая лицо руками. - Живьём.
Кэтрин. Кэтрин Маррей, вспомнил Малфой. Любимая племянница знаменитого Киллиана Маррея, который в своих многочисленных интервью только и делает, что и говорит о ней.
- Кремируешь меня? - возмутилась Кэтрин. - Это я кремирую тебя, причём немедля! Теперь я понимаю, почему ты не писал мне. Она же просто чудо, да ещё и француженка. Но можно было и со мной поделиться.
- Меня пугает твой выбор слов, - язвительно поделился Рафферти. - К тому же, Блисс нас прекрасно слышит.
- У тебя глаза, как у оленёнка, - с восторгом сказала Блисс, рассматривая Кэтрин. - Теперь я понимаю, почему ты говорил о ней с такой нежностью. Она невероятная.
- Девушки, предлагаю альтернативу, - примирительно сказал Рафферти. - Остаток пути вы восхищаетесь друг другом, пеняя меня, на чём свет стоит, а потом прощаете. И я становлюсь счастливейшим человеком на свете.
- Первая часть плана просто чудесная, - доверительно ответила Кэтрин. - А над второй я очень тщательно подумаю.
Всё оставшееся время до Хогвартса Малфой не мог насмотреться на разительную перемену. Спокойная, отстранённая Бромлей всё время улыбалась, засыпала Кэтрин вопросами и с не меньшей радостью отвечала на них же. Ничего интересного он из них не узнал, но это уже было что-то.
Совсем скоро в разговор втянулись Астория и Пэнси, и Блисс с явным удовольствием говорила и с ними, временами переходя на французский. Да, подумал Малфой, Бромлей нужно говорить только на этом языке.
- Волнуешься? - спросила Кэтрин, внимательно глядя на Блисс. - С распределением?
- Папа сказал, что ещё никто не оставался не доволен выбором шляпы, - задумчиво ответила Блисс. - Но всё равно, от волнения это мало помогает.
- Постарайся не волноваться, - мягко улыбнулась Кэтрин. - Твой папа прав, и волнение того не стоит. Ты попадешь именно туда, куда лежит твоё сердце.
- Я всё ещё надеюсь, что её сердце лежит ко мне, - ворчливо сказал Рафферти. - А значит, и к Слизерину.
Несколько секунд Кэтрин и Рафферти внимательно смотрели друг на друга, не отводя взгляда. Между ними явно происходило бессловесная борьба, о причине и смысле которой знали лишь эти двое.
Малфой поймал себя на мысли, что Рафферти говорит об этом не всерьёз. Он был странным, очень редко кого подпускал к себе, и временами казалось, что ему не место в Слизерине. Но иногда, на мгновения, в нём проскальзывало что-то. Еле заметное, в повадках, взгляде, но оно было. Надменность, пренебрежение, холодность и что-то, чего нельзя было понять. Не смотря на то, как он вёл себя с теми, кто был ему дорог, шляпа не ошиблась с его факультетом.
А Блисс? Если у Рафферти была лишь видимость, что ему нечего было делать на Слизерине, то Блисс было просто нечего делать на Слизерине.
Распределение было по определению достаточно скучной и нудной вещью, если, конечно, не касалось самого тебя. Но с момента распределения Малфоя минуло уже семь лет, и, может быть, именно поэтому сегодня оно казалось особенно нудным и особенно скучным.
- У старика что, физическая потребность в возвышенных и пафосных речах? - в какой-то момент не выдержал Малфой. - Неужели так сложно начать побыстрее, особенно если есть люди, которые волнуются.
Пэнси удивлённо посмотрела на Малфоя:
- Мне кажется, за семь лет обучения ты должен был привыкнуть к этому. И с каких пор тебя волнуют, какие чувства испытывают первокурсники? О...
Малфой знал, что сейчас Пэнси проследила за его взглядом. И, конечно же, увидела Бромлей. Бромлей, которая пыталась делать вид, что не волнуется, а от того выглядящая ещё смешнее, чем обычно. Всё время поправляла выбивающуюся прядь волос и теребила кольцо, которое Малфой замечал на ней ещё во время пребывания в её поместье. Причём теребила так, будто хотела оторвать себе палец.
- У неё такой вид, будто она сейчас хлопнется в обморок, - оценила Пэнси. - Но не надо слишком за неё волноваться, для инфарктов в её возрасте ещё слишком рано.
- Почему она такая бледная? - прищурился Рафферти. - Она волновалась, но не настолько.
- Мне кажется, что она боится попасть не туда, куда хочет, - заметила Астория. - Судя по всему, она определилась.
Малфой поднял брови:
- Не хочешь разъяснить?
- Она глаз оторвать не может от рубинов в часах Гриффиндора. - перебила открывшую рот Асторию Бланш. - Наверное, всё же девочка не такая простушка, как кажется на первый взгляд.
- Замолчи, Бланш, - отрезала Пэнси. - И смотри.
- В завершение хочу сказать, что Хогвартс всегда с любовью принимал своих учеников, а впоследствии становился им домом, - начал Дамблдор. - И не важно, в каком возрасте они к нам попадают, не важно, сколько проводят времени в этих стенах. Хогвартс так или иначе становится домом всем нам. Блисс Бромлей, надеюсь, совсем скоро вы поймёте правдивость моих слов. Подойдите, пожалуйста, распределяющая шляпа вас ждёт.
- Может, мне подойти к ней, - Рафферти был переполнен волнением.
И не только Рафферти, заметил Малфой, отметив мельтешение в стороне стола Гриффиндора. Кормака явно раздирали противоречные чувства, потому что в его взгляде бесспорно присутствовала лёгкая злость. Интересно, что сделала Бромлей, что он на неё волком смотрит? Наступила ему на ногу?
- Сиди на месте, - припечатала Пэнси. - Не хватало ещё, чтобы она чувствовала ещё большую неловкость, чем сейчас.
Малфой не понимал, что в этой девчонке было такого, что все старались думать о её чувствах. Обычная, странная, скользкая даже. О ней не было известно ровным счетом ничего, и для Малфоя оставалось загадкой, как можно было симпатизировать тому, о ком ровным счетом ничего не знаешь.
Свои проскальзывающие хорошие мысли о Бромлей он старался благополучно похоронить.
***
Сейчас Блисс было страшно, как никогда в своей жизни. Её отец был прав, Альбус Дамблдор действительно питал слабость к долгим речам, большинство фраз из которых были доступны только его пониманию. Но Блисс слушала его с удовольствием, ровно до тех пор, пока не отвлеклась на красноватую вспышку.
То были большие песочные часы, наполненные камнями, символизирующие свой факультет. У Гриффиндора были рубины и, к несчастью, новая вспышка боли последовала практически моментально.
Голова закружилась, а перед глазами заплясали яркие красные пятна. В отчаянии Блисс попыталась просто очистить разум и не думать вовсе, как неожиданно, среди рубиновых вспышек отчетливо прорисовался золотистый всполох. Он промелькнул всего на мгновение, а потом исчез.
В конце Блисс просто сосредоточилась на своём янтарном кольце, и раскручивая его на пальце из стороны в сторону, она отвлекала себя, а тем самым и ноющую боль.
Когда Дамблдор произнёс свою речь, направленную на неё, боль прекратилась вовсе. Её место заняло жгучее смущение и неприятное чувство того, что взгляды всего Хогвартса направлены непосредственно на неё.
- Подойдите, пожалуйста, распределяющая шляпа вас ждёт.
На непослушных ногах Блисс дошла до стула и почувствовала, как на голову медленно водрузили распределяющую Шляпу.
- Иронично, не правда ли?
- Что вы имеете в виду? - тихо подумала Блисс.
- Иногда я действительно думаю над тем, что в Хогвартс не иначе, как с серьёзной проблемой, люди просто не могут попасть физически. Впрочем, оставим это. Вопреки моей достаточно размеренной и скучной жизни, я лучше придумаю очередную песню, чем буду углубляться в личные переживания кого-либо. Так, так, что же вы за экземпляр? Достаточно неординарный, как и каждый ученик, попадающийся на моём пути. Я вижу в вашей голове целые миры, выдуманные миры, миры, что рождаются на бумаге, а позже идут в массы. Я вижу необычайную находчивость и умение выпутываться из самых щекотливых ситуаций. Я вижу доброту и честность. Но вместе с тем я вижу вашу явную ненадежность. Печально осознавать, что именно более всего ненадёжные люди делают другие жизни более яркими. Я кристально чисто вижу ваш путь, и никаких заблуждений на ваш счет у меня не возникает. Когтевран!
Последнее слово услышал весь зал, и стол Когтеврана взорвался громкими аплодисментами.
