Глава 11. СватовствоВсё стало вчерашним, всё стало иначе,
Ты взрослый и, значит, уже не заплачешь.
Сегодняшний день, он уже не вчерашний,
Когда повзрослеешь, становится страшно.
(С) «Тайна Снежной Королевы»
В этот вечер Салазар Слизерин встречал важного гостя. Он ждал встречи с нетерпением и в то же время с какой-то отчаянной обреченностью.
Наконец, в то время, когда поздний вечер плавно переходил в ночь, в дверь постучали. Повинуясь мановению волшебной палочки хозяина покоев, дверь распахнулась, пропуская внутрь двух высоких черноволосых мужчин. Один из них, тот, кто был моложе, слегка поклонился Слизерину и безмолвно вышел. Старший сделал несколько шагов по направлению к глубокому креслу, в котором сидел худощавый старик с длинными седыми волосами.
- Мой Мастер, - Джильбертус Гонт склонился к руке Слизерина.
Тот позволил мужчине проявить акт уважения, после чего поднялся и обнял своего бывшего ученика. После, отстранившись, он осмотрел его внимательным взглядом.
- Хорошо выглядишь, - наконец, произнес лорд Салазар. – Все также красив и молод.
Гонт-старший негромко рассмеялся.
- Вы слишком добры ко мне, Мастер. Однако Вы правы: моя работа не позволяет расслабляться, и хода времени почти не замечаешь.
- Чудесно, - Слизерин кивнул, будто в подтверждение каким-то своим мыслям, и жестом пригласил бывшего ученика к столу.
Они говорили о внутренней и внешней политике, обсуждали финансовое положение страны и общих знакомых, вспомнили учеников, которых готовил Слизерин, и из которых Джильбертус Гонт аккуратно выстраивал сеть их влияния. Эти двое не виделись уже более двадцати лет, однако связи не теряли ни на один день.
Внезапно Салазар задал вопрос несколько иного характера:
- Кстати… А что у тебя с жизнью личной? Так и не привел хозяйки в дом?
Джильбертус покачал головой.
- Да вот все как-то не складывается… Брак – это ведь очень важный акт, тут надо быть осторожным и рассудительным. На нормандке я жениться не желаю, хочу из наших девушку. Чистокровную, разумеется, и из хорошей семьи. Чтобы…
- Чтобы знала, в чем ее предназначение, и умела жить целью супруга, - мягко продолжил за него Слизерин.
- Именно.
Гонт посмотрел бывшему наставнику прямо в глаза. Они оба знали, к чему ведется этот разговор, вот только каждый выжидал более удобного случая, чтобы затронуть важную для обоих тему.
- Моя дочь характер имеет гордый и независимый, - медленно произнес лорд Салазар, - однако она прекрасно представляет себе свое предназначение. Она всегда была послушной и достойной дочерью – она будет такой же супругой. Ее ума хватит и на то, чтобы дать хороший совет, и на то, чтобы промолчать.
Джильбертус склонил голову.
- Мне бы и в голову не пришло сомневаться, что Ваша дочь, Мастер, может оказаться в чем-либо недостойной, - ответил мужчина. – Я льстил себе надеждой, что Вы окажете честь нашей семье, хотя и, не скрою, всегда предполагал, что Ваш выбор падет на Грегори. Он значительно моложе меня, да и остается здесь, недалеко от Вас.
- Все это так, - Салазар задумчиво кивнул. – Собственно, первоначально я придерживался таких же идей, как и ты. Мне было бы спокойнее и приятнее, если бы дочь оставалась неподалеку. Однако человек предполагает, а Господь располагает. Думаю, для тебя не секрет, что Грегори по сердцу другая девушка. Я всегда считал, что без чувств жить проще, но увы, подчас они действительно неподвластны разуму. В браке без любви можно найти счастье, но в браке супротив любви – никогда. Твое сердце свободно, Джильбертус, и тебе я без страха смогу вручить свое единственное дитя, в то время, как ни был бы мне дорог Грегори, я не могу верить его сердцу, источенному любовным недугом.
Дочь, - продолжал Салазар, теперь не отрывая взгляда от лица Гонта-старшего, - моя единственная наследница. Она – моя плоть и кровь, единственная нить к землям Слизеринов. Я мог бы выкупить для нее практически всю Англию – но что за смысл в этом, раз уж она – женщина? Я могу лишь вручить ее человеку достойному, который будет помнить, кто она и из какой семьи. Я могу отдать ее мужу сильному и влиятельному, который будет беречь ее, ценя оказанное ему доверие, и мудро распоряжаться тем, что принесет супруга в его дом.
- Я ценю, - будто эхом отозвался Джильбертус. Его сердце бешено колотилось, и лишь нечеловеческим усилием воли он заставлял свой голос звучать ровно. Этого предложения он ожидал вот уже более пяти лет – с тех самых пор, как дочь Мастера Салазара окончила обучение. Правда, он ждал его для своего брата, а не для себя, но, возможно, так оно и лучше. Грегори подчас бывал излишне горяч, да и таким состоянием куда приятнее владеть лично, а не через чужие руки.
- Надеюсь, - уже вставая, уточнил Гонт-старший, - что сердце Вашей дочери так же свободно, как и мое?
- Можешь не сомневаться, - Слизерин раскрыл руки, и мужчина обнял его – уже как будущего тестя. – И сердце, и разум Саласии совершенно свободны.
- Значит, дело уже решенное?
На следующий день после важного разговора с Мастером Салазаром братья Гонт прогуливались по саду, разбитому возле замка. Запоздалая весна пришла в холодную Шотландию, и хозяйничала здесь, наполняя воздух одуряющими ароматами цветения.
- Да, - Джильбертус кивнул и вдруг, отведя взгляд от белеющей цветами яблони, посмотрел на брата. – Кстати… Ты не мог бы мне ее показать?
- Ее? – Грегори выглядел рассеянным. Его руки теребили сорванный где-то по пути стебелек, а лицо выражало задумчивость.
- Леди Саласию, - терпеливо пояснил старший брат. – Разумеется, я женюсь в любом случае – от таких предложений не отказываются, однако мне хотелось бы быть подготовленным.
Грегори пожал плечами и свернул на почти неприметную тропку. Уже пройдя значительную часть пути, он вдруг резко остановился, так, что Джильбертус с разгона налетел на него.
- Только… - молодой человек поднял на брата взгляд, - она обычно проводит время с Хеленой. Обещай мне, что ты…
Гонт-старший нетерпеливо фыркнул:
- Будь спокоен. Какой бы красивой ни была девушка, но если она кельтка лишь на одну четверть, она меня не интересует. Это ты можешь позволить себе капризы, а мне продолжать наш род. Не желаю видеть в нем ни малейших примесей.
- Тогда… - Грегори помедлил еще мгновение, после чего раздвинул кусты и указал на двух молодых девушек, сидевших на скамейке под деревом.
Его собственный взгляд был прикован к красавице, на волнистых локонах которой солнце играло золотистыми бликам. Издалека не было видно, но Грегори прекрасно знал, что они зеленовато-голубые, как море, которое осталось в его далеком детстве. Румянец переливался на идеальном овале лица Хелены Рейвенкло, и мужчина не мог избавиться от мысли, что алые губы этого маленького рта он был бы готов целовать вечно.
Джильбертус смотрел на вторую девушку. Соседство с золотой красавицей, казалось, не могло пойти ей на пользу, однако полная достоинства осанка черноволосой девушки придавала ее облику поистине царственный вид.
Ветка хрустнула под сапогом Гонта-старшего, и девушки обернулись на звук. Заметив двоих мужчин, они вскочили на ноги, не отводя взгляда до тех пор, пока братья не вышли к ним на свет.
- О, Грегори, - обращаясь к младшему из братьев, произнесла черноволосая девушка. Она говорила медленно, хорошо поставленным голосом. – Вы нарушили наше уединение, Вам не совестно?
- Прошу прощения, леди, - Грегори поклонился ей, но при этом бросил взгляд на Хелену. – Поверьте, я никогда не позволил бы себе такой дерзости, однако желание представить вам своего брата оказалось сильнее. Проявите милосердие, подарив нам несколько минут вашего драгоценного времени.
Саласия перевела взгляд на Джильбертуса. Тот внимательно вглядывался в ее лицо. Его не интересовала ее внешность – женская красота не трогала его сердца – он пытался заглянуть в душу. Однако большие, даже почти неестественно огромные для такого худенького личика черные глаза выглядели зеркальными. Смотря в них, барон видел лишь собственное отражение.
К своему удивлению, он подмечал в этой девушке знакомые черты. Резко очерченные скулы, тонкий длинный нос, глубоко посаженные глаза под смоляными росчерками бровей, узкие, плотно поджатые губы. Девушка не была красавицей, однако она поразительно походила на своего отца, и уже одно это грело душу Джильбертуса. К тому же Саласия держалась столь прямо, и каждый ее жест был исполнен такого внутреннего равновесия, что это не могло не притягивать взоров окружающих. Джильбертус оценил это, радуясь, что женой ему станет не ожидаемая девочка, но истинная королевна.
- Ну что ж, - голос Саласии тоже нравился Гонту-старшему. Чуть более низкий, чем это считалось удачным для женщины, но спокойный и уравновешенный, он приятно ложился на слух. – Мы тоже будем рады познакомиться с человеком, о котором слышали столько интересного. Верно, Хелена?
Она обернулась к подруге. Та нахмурила свои пшеничные брови, однако, взяв Саласию за руку, согласно кивнула.
Пока Грегори по всем правилам этикета представлял брата девушкам и девушек брату, Сэл пристально смотрела Джильбертуса. Когда молодой человек закончил говорить, она произнесла:
- Мы польщены, что Вы проделали столь долгий путь из Лондона, отложив все свои дела, дабы нарушить уединение Хогвартса.
- Школе трудно оставаться в уединении, - улыбнулся ей Гонт-старший. – Когда Мастер Салазар попросил меня приехать, я не мог ему отказать. Я прибыл, чтобы исполнить желание человека, которого почитаю как своего благодетеля, но, повстречав Вас, могу лишь радоваться, что долг привел меня к столь приятному свиданию.
Лицо девушки едва заметно побледнело, однако она кивнула в подтверждение своим мыслям – точно такой же жест Джильбертус неоднократно наблюдал у ее отца.
- Что ж, в таком случае я рада, что путешествие не оказалось для Вас в тягость, - Саласия протянула барону руку и тот, склонившись, коснулся губами нежной и гладкой кожи.
Девушки удалились по тропинке в сторону замка, мужчины остались стоять на месте. Грегори, проводив взглядом стройную фигуру Хелены, обернулся к брату.
- Ну? Ты увидел, что хотел? – поинтересовался он, пристально вглядываясь в лицо Джильбертуса в надежде уловить малейший намек на возможную ложь.
Однако Гонт-старший лишь довольно усмехнулся.
- Более чем. Если честно, я опасался худшего. И ты, и даже Мастер Салазар были на удивление несправедливы к этой девушке. Если не ошибаюсь, она достойна куда большего восхищения. Ты ведь видел – она все поняла с первого же взгляда! Я буду не я, если Лондон не падет к ее ногам.
Лишь когда девушки отошли так далеко, что мужчины уже не могли их видеть, Саласия без сил прислонилась к стволу дерева. Хелена испуганно обернулась к ней.
- Сэл? – в звонком голосе златоволосой девушки звучала тревога. – Что с тобой?
- Н-ничего… - побелевшими губами прошептала Саласия, и вдруг схватила подругу за руку – резко, с неожиданной силой, едва не вывихнув кисть. – Ты понимаешь, зачем он приехал?
Хелена почувствовало, что ее сердце забилось сильнее. Она заглянула в глаза Сэл и, в отличие от Джильбертуса, увидела в них почти панику Девушка прижала ладонь подруги к своей груди.
- Нет… - пробормотала Хелена. – Этого не может быть… Ведь это должен был быть Грегори, разве нет?
Саласия покачала головой.
- Я тоже так думала… Но отец, похоже, не хочет, чтобы мой муж был влюблен в кого-то другого.
- Извини… - в глазах цвета морской волны мелькнули слезы. – Я не хотела…
- Ты непричем, - Саласия обняла подругу и продолжала тем самым мягким своим тоном, который берегла только для нее. – Кому, как не мне знать, что ты не желаешь этой любви?
- Разве ты не можешь отказаться? – девушки были одного роста, и глаза их находились на одном уровне.
Сэл опустила голову на плечо Хелене.
- Этого хочет отец. Ты же знаешь, что я никогда не пойду против его воли.
- Но он любит тебя… - осторожно произнесла златоволосая девушка. – Вряд ли он хочет видеть тебя несчастной.
- Он хочет видеть меня защищенной, - во взгляде Саласии мелькнула тоска. – А по его мнению, защиту женщине может дать только супруг.
- Но ты могла бы его попросить, убедить! – голос Хелены стал настойчивее, но Сэл лишь покачала головой.
- Нет, это невозможно. Мне только однажды удалось его переспорить – и то только потому, что он не особо старался. Второй раз мне такое не под силу.
Она разжала руки и в одиночестве пошла по тропинке дальше.
* * *
Гриффиндор ворочался с боку на бок, не в силах заснуть. То, что Салазар делал свои дела, ни с кем не советуясь и даже не оповещая – к этому и он, и дамы уже давно привыкли. Но то, что он последним узнает о намечающейся свадьбе своей любимицы – этого Годрик не ожидал. Слизерин объявил о ней мельком, походя – и только тут все заметили, что в замке ведутся приготовления.
От помолвки до свадьбы была всего неделя. Объяснялось это тем, что Джильбертус Гонт не мог долго отсутствовать в Лондоне и собирался вернуться туда уже с молодой женой.
А теперь до свадьбы оставались считанные часы. Годрик зарылся лицом в подушку. Завтра его принцесса, его маленькая Сэл станет женой человека, которого он, Гриффиндор, и не знал вовсе.
И уедет из Хогвартса.
У Годрика не было своей дочери, но Саласию он привык считать такой. Ему даже не мешало то, что Салазар упорно противился его попыткам проводить с девочкой хоть сколько-нибудь по-настоящему длительное время. Слизерин был уверен, что Гриффиндор плохо влияет на его дочь, но Годрик раз за разом находил все новые предлоги, чтобы заглянуть к своей принцессе. И теперь мужчина злился на старого друга. Умом он понимал, что не ему решать будущее Саласии, однако в душе ворочался неприятный комок.
Сэл не выглядела счастливой невестой.
Негромкий стук в дверь прервал невеселые мысли Годрика. Прислушавшись, через пару минут он снова услышал, как кто-то тихонько скребется в дверь. Это явно была не Аннис – та входила в спальню мужа без стеснения. И вряд ли кто из студентов – Гриффиндор не припоминал случая, чтобы кто-либо из них наносил столь поздние визиты.
Нащупав в темноте мантию, мужчина натянул ее на себя и взял в руки палочку, после чего открыл дверь.
На пороге стояла Саласия. Из-под черной мантии виднелась белоснежная ночная сорочка, распущенные волосы прядями спадали на бледное лицо.
И выражение этого самого лица испугало Годрика – на какое-то мгновение ему показалось, что кто-то умер. Сунув палочку за пазуху, он схватил девушку за руки – они были ледяными.
Гриффиндор увлек девушку к камину и, усадив в кресло, заставил уже угасающий огонь вспыхнуть сильнее. Мужчина сел напротив и снова взял ладони Сэл в свои руки.
Внезапно девушка соскользнула с кресла и, упав на пол, уткнулась лицом в колени Годрика. Ее хрупкое тело вздрагивало, однако из-под копны прямых черных волос, накрывших лицо девушки, не доносилось ни звука.
- Принцесса… - пробормотал Гриффиндор, желая обнять это отчаявшееся дитя, и в то же время не зная, как это можно позволить себе с молодой девушкой накануне ее свадьбы.
Свадьбы. Вот оно что. Годрик не видел ни одной иной причины, которая могла бы привести Сэл в подобное состояние. Он осторожно провел своей большой теплой рукой по мучительно вздрагивающей спине девушки.
- Хорошая моя, - шепнул Годрик, наклонившись к Сэл настолько, насколько позволял ему возраст. Он продолжал гладить ее спину, разметавшиеся волосы, склоненную к его коленям голову и бормотал полузабытые слова, которые говорил ей когда-то – давно, очень давно, когда она была совсем малышкой.
В какой-то момент Саласия вскинула голову. В неясном пламени, бросавшим на нее гротескные тени, лицо девушки походило на маску, одну из тех, что он видел в книгах Ровены. Покрасневшие глаза, так и не сумевшие пролить ни слезинки, расширились, и в них притаился ужас.
- Мне страшно, - прошептала Сэл, судорожно скрючившимися пальцами вцепившаяся в мантию Гриффиндора. – Дядя Годрик, мне так страшно…
Она давно уже не называла его так. Начав обучение, они с Хеленой позабыли про «дядь и теть» и, как и прочие студенты, обращались к наставникам «лорд и леди». Годрик жалел об этом, однако понимал, что теперь уже все вряд ли будет как прежде.
- Ну что ты… - Гриффиндор, чувствуя, как горлу подступает ком, выглядел растерянным. – Девочка моя хорошая… Чего ты боишься?
- Боюсь уезжать, - Саласия говорила медленно, каждое слово давалось ей с трудом. Она привыкла не выражать открыто своих эмоций, однако сейчас они переполняли ее настолько, что ей казалось: промолчи – и чувства разорвут ее грудь. Чем дальше говорила Сэл, тем быстрее слова слетали с ее губ, она будто торопилась выговорить все, что было у нее на душе: - Боюсь оставлять Хогвартс. У меня нет другого дома, понимаете? Я знаю, что он вроде как есть – но отец увез меня из Корнуолла совсем маленькой, я не знаю другого дома, нежели Хогвартс. Я боюсь, что больше никогда никого не увижу – ни Вас, ни тетю Хельгу, ни тетю Ровену… Что больше никогда не встречусь с Хеленой… И что отец…
Из груди девушки вырвалось глухое рыдание, и лицо снова исказилось – но ее не заботило, как она выглядит. Как маленький ребенок, который не беспокоится о своей внешности, Сэл даже не стала закрывать лицо руками. Она смотрела в глаза Годрика, вцепившись в его мантию, как утопающий за соломинку.
Сердце Гриффиндора обливалось кровью при виде этого жуткого отчаянья. И в нем начала подниматься глухая волна гнева – гнева на того, как думал лорд, вызвал эту панику.
Мужчина начал подниматься с кресла, стараясь не задеть скорчившуюся у его ног девушку.
- Я сейчас же поговорю с Салазаром, - почти прорычал Годрик, пытаясь выпрямиться и одновременно бережно выпутать свою мантию из рук Саласии.
- Нет!!!
Испуганный вскрик Сэл вылетел на высокой, почти истеричной ноте, и она изо всех сил дернула ткань на себя. Не ожидавший такого резкого движения Гриффиндор рухнул обратно в кресло.
- Не надо! – уже тише выдохнула девушка. – Ему и так… Он хочет как лучше!
- Но ты… - Годрик снова наклонился к ней и растерянно взял лицо девушки в свои руки. – Ведь ты же…
- Мне страшно, - прошептала Саласия, и прильнула к его рукам, будто в них было ее спасение. – Я трушу – и мне стыдно. Я знаю, что отец желает мне только добра. Я знаю, как тщательно он выбирал человека, которому сможет меня доверить. Он… я знаю, он сам не хочет, чтобы я уезжала, но так надо, так надо!
Она вновь уткнулась в колени Гриффиндора, и ее спина снова и снова вздрагивала в бессильном рыдании.
- Дядя Годрик, - почти стоном вырвалось из-под спутанных волос. – Поделитесь со мною Вашей храбростью! Отец гордится мною – помогите мне быть достойной его! Я… я никогда себе не прощу, если разочарую его…
Гриффиндор попытался обнять это измученное тельце, прижимая его к себе.
- Ты так любишь его… - пробормотал он, решив плюнуть на приличия и втаскивая девушку к себе на колени. Весила Сэл не больше ребенка. – Он тоже должен был бы…
- Он любит… - охрипший голос Саласии был еле слышен. – У него никого кроме меня нет… У меня еще будут – муж, дети… А у него – уже никого.
Ледяная рука сжала сердце Годрика. Он никогда об этом не думал. У него была жена и четверо веселых мальчишек. Гриффиндор никогда не задумывался, сколько он проживет, но не сомневался: в его доме никогда не будет тихо. Сыновья вырастут и, возможно, на время покинут родительский дом. Но рано или поздно они приведут своих жен – к нему, к отцу. Если ему суждено дождаться внуков, они будут расти здесь, рядом с ним.
С другой стороны, разве не тишины всегда хотел Салазар? Его раздражало, когда Годрик хохотал во весь голос, и он терпеть не мог дружеских посиделок. На праздниках лицо Слизерина неизменно выражало крайнюю степень неудовольствия, и уединение подземелий ему всегда было дороже веселого застолья.
Но у него была дочь.
А каково остаться в полном одиночестве?
Гриффиндор сжал в своих объятиях вздрагивающее девичье тело. Его души не покинуло желание высказать старому другу все, что он думает о подобном обращении с девочкой, однако руки, поглаживающие худую спину, уже не желали выхватить волшебную палочку, дабы подтвердить свои мысли на деле.
А тем временем за окном начинало светлеть.
* * *
Утро наступило как-то уж слишком быстро. Годрик даже не смог вспомнить, в какой именно момент Саласия выскользнула из его объятий и скрылась за дверью. Когда все еще сонная Аннис вышла из своей спальни, Гриффиндор сидел в кресле, опустошенно глядя на затухающее пламя.
Весна полностью вошла в свои права, заливая округу замка теплым солнечным светом. Годрик не мог отвести взгляда от братьев Гонт, стоящих рядом и ждущих появления невесты. Аннис, все утро сдерживающаяся, наконец не выдержала, и тронула мужа за рукав.
- Перестань на него смотреть так, будто он отбил у тебя возлюбленную, - прошептала рыжеволосая женщина, и Гриффиндор вздрогнул, с трудом отведя взгляд.
Для себя он все уже решил. Он не позволит Салазару испортить девочке жизнь. Пусть будет скандал – к чертям. Пусть этот лондонских хмырь возмущается, пусть дамы не забудут ему подобного никогда.
Неважно. Он защитит свою маленькую принцессу от амбиций и каких-то многоступенчатых планов ее собственного отца.
Вдалеке пронесся шепот, и собравшаяся на поляне толпа дружно обернулась в ту сторону. Гриффиндор, сжав кулаки, заставил себя взглянуть туда, откуда приближались лорд Салазар и Саласия.
Они шли по дороге медленно и степенно. Высокий прямой старик в богатых одеждах и опирающаяся на его руку молодая женщина в светлом платье. Тонкая ткань и тяжелые серебряные украшения на ее тонкой фигуре создавали несколько нереальное впечатление, но выражение бледного лица было вполне земным. Несмотря на то, что рядом со своим отцом Саласия выглядела моложе своих лет, сегодня они выглядели похожими как никогда. Высокомерные, исполненные достоинства маски совершенно одинаково взирали прямо перед собой.
Отец и дочь прошли совсем близко от Годрика, но Сэл не бросила на него ни единого взгляда. Гриффиндор даже подумал: а она ли приходила сегодня ночью? На щеках Саласии не было следов слез, глаза не выглядели покрасневшими. Как знать, не приснилось ли ему все это, не являлось ли ночным кошмаром?
Слова, которые Годрик хотел бросить в лицо Салазару, пропали сами собой. Он был готов защищать маленькую перепуганную девочку – и не знал, как ему поступать с этой исполненной холодного достоинства леди.
Тем временем те, на кого было направлено внимание всех собравшихся, достигли помоста, и Слизерин, протянув раскрытую ладонь Джильбертусу Гонту, соединил его руку с рукой своей дочери. Саласия смотрела будущему супругу прямо в глаза, и на лице ее не было ни следа страха. Она лишь благосклонно улыбнулась, когда Джильбертус изящно помог ей взобраться на помост.
Вскоре брак был заключен, и на следующее утро Саласия Гонт покинула Хогвартс, чтобы никогда в него больше не вернуться.
