Глава 11Ровена устало прикрыла глаза. Она была права, когда не стала расспрашивать Салазара – уже на следующее утро девушка оказалась в курсе пропущенных событий. И еще пару часов назад мысль собраться и обсудить все казалась ей хорошей.
Сейчас Ровена уже так не думала. Салазар пришел, но его лицо не выражало ни малейшей эмоции, и казалось, что он вот-вот развернется и уйдет. Но это было отнюдь не редким явлением, и ситуация вышла бы терпимой, если бы Годрик не видел в том событии поводов для шуток. Рыжеволосому парню, похоже, произошедшее на Рождественском балу очень даже понравилось, и ничьи слова – ни Гермионы, ни позже самой Ровены – не смогли убедить его, что это вовсе не забавно. Гриффиндора даже не смущало то, что никто не видел, как Салазар начал танец – зато то, что именно Годрик продирался через весь зал к тому столику, помнили многие.
Принимая во внимание все это, девушки понимали: от очередной ссоры молодых людей удерживало лишь то, что Салазар, кажется, принял твердое решение Годрика полностью игнорировать. К тому же именно сегодня Слизерин желал бы игнорировать вообще всех: он пришел в зимней мантии и сидел в углу, кутаясь в нее.
- А кстати, - Хельга, наконец, поймала умоляющий взгляд Ровены, у которой, в отличие от светловолосой девушки, никогда не получалось разряжать обстановку, - почему так холодно? В наше время было гораздо теплее…
- Потому что кругом одни кретины, - соизволил открыть рот Салазар. Голос его звучал несколько хрипловато. – Грегори рассказывал, что наша система продержалась несколько сотен лет, но потом трубы поизносились, стали протекать. В пятнадцатом веке, кажется, это произошло. Тогда никто не решился повторить наш эксперимент, а когда в девятнадцатом веке подобное уже стало возможно, сочли, что это старинная традиция, которую нельзя трогать! Хороша традиция! – корнуолец в кои-то веки повысил голос. – У меня в подземельях холоднее, чем на снаружи!
- Честно говоря, в башнях не теплее, - согласно поежилась Ровена. – А с источником что стало?
- Ничего с ним не стало, - неохотно ответил Салазар. – Бьет себе, как и раньше. Только вместо труб попадает в озеро – видели, оно теперь не замерзает. Даже какая-то тварь из южных морей там поселилась.
- Может, починим? – предложил Годрик.
Слизерин промолчал, не желая его замечать, но девушки дружно покачали головой.
- Это невозможно сделать, не вскрывая стен, - мягко объяснила Хельга. – По сути, школу придется закрыть на несколько месяцев и провести основательную работу. Не думаю, что кто-то на это согласится. Разве что летом…
- Кстати, о лете! – Ровена хлопнула в ладоши. Она решила, что самое время заговорить о том, ради чего она здесь всех собрала. – Господа, не отвлекаемся. Нужно обсудить…
- Да ладно тебе! – Годрик позволил себе ее перебить. – Надоели уже эти обсуждения, все равно ни к чему путному так и не пришли. У меня идея получше: а давайте на рождественские каникулы выберемся в Большой мир? – голубые глаза радостно сверкали. – Я тут такого наслушался! Магглы столько всего насотворяли!..
Наконец он заметил, что трое друзей смотрят на него так, будто увидели впервые в жизни. Даже Салазар позабыл, что он Годрика вроде как игнорирует.
- Ты опять все прослушал? – скорее утверждая, нежели спрашивая, произнесла Ровена.
- А… в смысле? – удивление Гриффиндора было совершенно искренним.
Ровена снова прикрыла глаза.
- Сил моих больше нет, - пробормотала она. Салазар чихнул и согласно кивнул. Хельга поняла, что объяснять придется ей.
- Годрик, - начала светловолосая девушка. – Когда мы согласились на твое предложение встать на вечную стражу Хогвартса, мы сразу же отвергли любые виды некромантии. Глупо было бы защищать наш дом в виде зомби или вампиров – темная магия никогда не поможет светлому делу. Ровена долго искала в различных книгах, и нашла только один более-менее приемлемый способ. Мы сделали так, что после нашей смерти часть нашей души отправилась сюда, чтобы, при определенных условиях, соединиться с нашей магией, которую мы вложили в школу. А магических сил мы потратили здесь немало…
- Ну и?.. – поторопил ее Годрик. – Что-то такое я помню, но не вижу, в чем проблема!
- Мы не можем покинуть стен Хогвартса! – устало произнесла Ровена. – Понимаешь ты это? Мы… в какой-то степени мы не существуем! Мы – уплотненная до состояния материи душевная субстанция, поддерживаемая с помощью магии. Если мы все-таки каким-то образом переступим границы территории школы, мы просто развеемся по воздуху! Мы здесь не для развлечения, а по делу. Ради этого мы рискнули разделить наши души – хотя и уже после смерти. Это время – не наше, и этот мир – тоже не наш. Наш – только Хогвартс, именно с ним мы связаны, только он наша забота.
Гриффиндор выглядел ошарашено. Ходивший до этого по пустой аудитории, он с размаху сел на парту, и та жалобно скрипнула под ним.
- Но мы… мы же… - юноша пытался подобрать слова. – Мы же спим… и едим… Можем испытывать боль и… - он слегка покраснел, - и другие чувства…
- Как светила отдают свет, как нагретые тела отдают тепло, так любой носитель энергии отдает часть этой самой энергии. Она уходит вовне, в пространство. И, чтобы восстановить силы, нашим, скажем так, воссозданным телам нужна новая энергия. Получать ее проще всего привычным способом – через сон и еду. О других…
возможностях я даже не желаю и думать. Что же касается чувств – душа ведь живая. Она ощущает окружающий мир и людей, населяющих его. Проходя через призму наших душ, реальность воспринимается в виде привычных образов и ощущений.
- Мне не нравится мое ощущение, - Салазар снова чихнул и потер переносицу.
- Ну уж извини, - Ровена развела руками. – Такова твоя реальность.
Она еще раз попыталась перевести разговор на нужную тему, но Годрик оказался настолько полученной информацией – в мыслях он уже строил грандиозные планы более близкого знакомства с Англией конца двадцатого века, а Салазар выглядел столь раздраженно-рассеянным, что русоволосой девушке пришлось отказаться от своей идеи. Печально взглянув на Хельгу, Ровена вздохнула и сообщила, что можно расходиться. Первым предложению последовал Слизерин.
* * *
Северус Снейп шел по направлению к своим покоям. Он уже собирался снять запирающее заклинание, когда ему показалось, что дальше по коридору мелькает чья-то фигура. В подземельях всегда царил полумрак, к тому же покои декана были последними в этом коридоре, и Снейпу возня в дальнем конце показалась подозрительной. Хотя большинство студентов на рождественские каникулы разъехались по домам, среди оставшихся пребывали и гриффиндорские шалопаи, которым совершенно нечего делать в исконно слизеринских владениях.
Профессор изобразил на своем лице самое суровое выражение и мягкими шагами направился к предполагаемому нарушителю. Однако показное раздражение сменилось искренним удивлением, когда Снейп осознал, что видит перед собой вовсе не гриффиндорца, а того, у кого прав находиться здесь было побольше, чем у всего его факультета, вместе взятого.
Салазар, склонив голову, изучал стену. Что он там мог разглядеть в полумраке, который язык не поворачивался назвать даже слабым освещением, Снейп не знал, однако заметил, что юноша, помимо пристального разглядывания стены, еще и осторожно проводит пальцами вдоль каменной кладки.
- Добрый день, мистер Селтон, - услышал профессор свой собственный голос.
Салазар рассеяно кивнул, однако не повернул головы. Уже в следующий момент он довольно хмыкнул и склонился еще ближе, почти касаясь стены носом. Черноволосый юноша прошептал нечто, и Снейп ощутил дрожь, охватившую его тело – он узнал парселанг и, хотя не понял ни слова, в памяти автоматически всплыло единственное создание, которое регулярно употребляло этот язык.
Едва заметные трещинки, беспорядочно, казалось, раскинутые по камню, будто бы сползлись воедино, приобрели форму и объем. И вот уже тонкая, почти схематичная змеиная головка приподнялась и что-то шепнула в ответ. Салазар уколол один из пальцев на правой руке, и на стену, туда, где змея в ожидании приоткрыла миниатюрный рот, скатилась одна-единственная капля крови.
Кладка начала сдвигаться, открывая взглядам старинную дверь.
Салазар достал свою палочку и, указав на дверь, распечатал сковывающие ее заклинания. Он уже почти перешагнул порог, когда вдруг обернулся к своему декану.
- Ну что же вы, профессор Снейп? Заходите, раз уж так удачно проходили мимо.
Снейп снова вздрогнул, на сей раз от удивления. Он не ожидал приглашения – собственно, он вообще не понимал, почему ему позволили наблюдать сие действо. Однако отказываться было бы глупо, и профессор шагнул вслед за своим «студентом».
За дверью оказалась небольшая комнатка, из которой вели еще три двери. Салазар, не раздумывая, свернул налево, и после еще пары заклинаний вошел в старинную мрачную комнату.
Снейп всегда воспринимал Хогвартс как старый замок. И только здесь он осознал, что Хогвартс
выглядит старым замком. Конечно, многое в нем не менялось десятилетиями, а то и веками, но это помещение было самым старинным из всего, что профессор видел в этой школе.
Мебели немного, и вся она тяжелая и основательная. Камин – низкий и широкий, более простой формы, нежели камины в остальных частях Хогвартса. Слишком суровый вид, хотя, если сделать скидку на время, здесь наверняка жил человек состоятельный.
- Где мы? – поинтересовался Снейп, впрочем, не слишком рассчитывая на ответ. Однако он его получил.
- В моих покоях, - бросил Салазар, подходя к следующей двери, в дальнем конце комнаты. По пути он взмахнул палочкой в сторону камина, и там заплясало пламя, обещая наполнить эту промерзшее за века помещение теплом. – Присаживайтесь, профессор. Я к вам скоро присоединюсь.
Не дожидаясь ответной реплики от профессора, корнуолец скользнул в следующую комнату.
Его спальня. Салазар усилием воли подавил в себе сентиментальное ощущение, что он наконец-то дома. В конце концов, он пришел сюда по делу.
Существуют они материально или нет – вопрос десятый, а на данный момент Салазара куда больше беспокоило, что чувствует он себя довольно неважно. В больничное крыло корнуолец идти и не думал, он всегда доверял только тем зельям, что готовил сам. Однако классом зелий теперь заведовал профессор, непосвященный в их маленькую тайну. Как ни быстро варится антипростудное зелье, какое-то время эта работа займет, а значит, придется объяснять, почему нельзя взять готовое в больничном крыле.
И тогда Слизерин вспомнил о собственных покоях. Разумеется, нельзя было сказать, будто он про них забывал раньше: вопрос о том, куда подевались его апартаменты оказался одним из первых, коими Салазар атаковал Кровавого Барона.
Ответ был прост.
После смерти последней из Основателей Хогвартса к управлению пришло молодое поколение. Грегори старался подбирать максимально корректные формулировки, но то, какие «нежные» чувства испытывает к Змеиному Дому вдова Годрика Гриффиндора, Салазар прекрасно понимал и без комментариев своего ученика. С самой первой их встречи у девчонки были какие-то завышенные требования к обращению с ее незначительной персоной. Слизерин предпочитал игнорировать это недоразумение. Даже когда Годрик объявил о своей свадьбе с ней, гордый лорд лишь презрительно-насмешливо приподнял бровь: быстро же маленькая рыжая шлюха окрутила своего вчерашнего учителя. По здравому размышлению Салазар решил относиться к жене своего друга как к очередному нелепому увлечению. Ту это, кажется, не устраивало, но это были ее личные проблемы.
И, раз уж Годрик сорвался с места после его, Слизерина, смерти, и сам сгинул по дороге, то можно было не сомневаться: ненависть гриффиндорской вдовы достигнет своего апогея.
Аннис должна была остаться старшей в Хогвартсе – ее выпуск был третьим. Грегори, тот, на кого Салазар возлагал свои надежды, к тому времени уже умер, как и дочь Ровены. Собственная дочь Слизерина вместе со своим мужем находилась далеко. Внуки Хельги были слишком юны, зато вдова Годрика со своим выводком – наготове.
И без того не особо почитаемый среди учеников Гриффиндора, Салазар Слизерин очень скоро стал и вовсе кем-то вроде хогвартского чудовища. Корнуолец даже мог предположить, что гриффиндорцы создали подобный образ совершенно не специально – просто самим своим отношением. Да и, возможно, его собственные студенты, лишившись твердой руки, подливали масла в огонь. В свое время Салазар делал упор не только и даже не столько на знания – юноши, приходившие к нему учиться, чистокровнейшие маги, знали большинство тем, которые для остальных учеников являлись тайной за семью печатями. Нет, Слизерин знал, что его студенты – особенные. Он верил в это, и заражал своей верой юные умы.
Увы, если Грегори продолжал эту сложную работу, то его преемник, судя по всему, не озаботился подобными трудами. Результат, как говорится, на лицо – достаточно взглянуть на тот сброд, что ныне с нелепой гордостью именует себя «слизеринцами».
Салазар едва слышно вздохнул. Саласия понимала это. Истинная дочь своего отца, она, хоть и на расстоянии, наблюдала за Хогвартсом. Впрочем, возможно это было и к лучшему: взгляд извне часто бывает более проницательным. Барон рассказал, что, когда младший сын Саласии заканчивал учебу, он по просьбе матери запер апартаменты Слизерина. Сам Грегори так и не поселился в покоях своего мастера, в короткий срок своего главенства продолжая жить в своих собственных комнатах, а новый Глава Дома предпочитал обитать в наземной части школы. Чтобы ни у кого не было соблазна зайти в жилище Салазара Слизерина – и неважно, из простого любопытства или же ради каверзы – юный потомок своего деда запер комнаты заклятием крови.
За все девять веков никому не потребовалось войти сюда. Похоже, внук – при этой мысли Салазар хмыкнул: он слышал о старшем внуке, которого назвали в его честь, но так и не увидел того малыша – так же наложил и заклятие сохранения; покои, казалось, не были подвержены ходу времени.
Откинув крышку одного из сундуков, стоящих вдоль стены, Салазар открыл наугад одну банку и осторожно понюхал. Так и есть, ингредиент вполне пригоден к использованию. На сами составляющие зелий лучше не влиять магией – впрочем, как и на сами зелья – однако учитывая, что они оказались сохраненными в качестве содержимого, т.е. не являлись напрямую объектом заклятия, из них еще возможно получить что-либо действенное. А впрочем… Раз сохранились ингредиенты, значит, и уже готовые зелья должны быть в порядке.
Салазар сдвинул панель, закрывающую нишу в стене, и бережно начал вынимать склянки. Здесь он действовал еще более аккуратно, однако, тщательно проверив и перепроверив, пришел к мнению, что зелья также можно использовать без опаски.
Почувствовав, что лекарство начало действовать, Салазар вернулся мыслями к ожидавшему его Снейпу. Пожалуй, действительно удачно, что они вот так случайно столкнулись – случайные встречи сложнее проследить. А поговорить со Снейпом Слизерину хотелось давно.
Корнуолец уже собирался покинуть свою спальню, как вдруг ему пришла в голову удачная идея.
Северус Снейп сидел в предложенном ему кресле у камина. Не слишком удобное сиденье – у мужчины с непривычки начало затекать тело. Да и спинка предполагает, что человек в этом кресле будет сидеть прямо, а у Снейпа еще с подросткового возраста наметилась сутулость.
Профессор в очередной раз сменил позу, когда дверь, ведущая в спальню, распахнулась, и в гостиную шагнул высокий черноволосый мужчина.
Снейп не заметил, как поднялся на ноги – сидеть, когда этот человек стоял, показалось ему неуместным. Мужчина кивнул ему на кресло и сам сел напротив, вытянув к камину длинные ноги в высоких мягких сапогах. Снейп послушно вновь опустился на неудобное сиденье, не сводя глаз с пришельца.
Профессор уже видел такого Салазара Слизерина – в тот самый первый раз в кабинете директора, когда их всех осчастливили сообщением, что сами Основатели почтили Хогвартс своим визитом. Но в тех многослойных одеждах, соответствующих возрасту почтенного старца, Слизерин выглядел несколько иначе. Да и не в том состоянии был Снейп, чтобы пристально разглядывать кого бы то ни было: мало им Темного Лорда, Министерства и проклятущего Поттера. Еще и самозванцев не хватало! А когда выяснилось, что это все-таки не самозванцы, они уже сменили облик. Воспринимать их как Основателей стало еще сложнее, зато на уроках было проще: Снейп, ни капли не стесняясь, рычал на них точно так же, как и на остальных студентов.
Сейчас у профессора была возможность разглядеть Основателя своего факультета во всех подробностях. Слизерина нельзя было назвать красивым человеком, однако к сорока годам он в своей внешности достиг некоего равновесия, которое позволяет воспринимать образ целиком, без заострения внимания на отдельных чертах.
Также Салазар сменил школьную форму на одежду своего времени – длинную светлую рубаху и свободные штаны. На плечи был наброшен темно-зеленый плащ с оторочкой из серебристого меха. Длинные черные волосы разметались поверх, и ворсинки меха, поблескивающие в отсветах каминного огня, разбивали их на тонкие пряди. Лицо Основателя было чисто выбрито, лишь на подбородке красовалась небольшая острая бородка.
- Итак, профессор Снейп, побеседуем. Надеюсь, что в качестве ровесников разговор у нас пойдет лучше, нежели если бы вы по-прежнему видели во мне своего ученика. Для начала: желаете ли вы задать мне какой-либо вопрос?
