Глава 10. А что, если...Дверь на ключ, и свинцом тоска,
Боль в душе, словно смерть близка.
Один лишь шаг сможет всё решить.
Теперь ты — враг, я не знаю, как мне жить.
(с) Ария, Кипелов. «Все, что было»
Ну вот и все — и ничего не изменить. Сейчас не изменить.
Драко сжал руку, пытаясь прогнать боль. Прошло уже несколько дней, а метка до сих пор жгла кожу. В точности как в первый раз. Пройти ад по второму кругу — вот расплата за счастье, которое, впрочем, он скоро разрушит.
Хотя семнадцатилетний Драко пока не считал все происходящее таким уж адом. Идиот. Сколько же смертей ему придется увидеть, сколько убийств совершить, прежде чем он очнется. Очнется и поймет: всю ту кровь на его руках — не смыть. Не помогут ни деньги, ни происхождение, ни власть.
А что было бы, окажись Драко тогда на темной лестнице? Попытайся он заговорить с Гермионой? Вдруг ему, и вправду, удалось бы потом защитить ее от МакЛаггена?
Но нет, Драко не оказалось поблизости, он не защитил. Гермиона сама справилась. Сама дала отпор наглому МакЛаггену, сама приняла решение наложить на того легкий Обливиэйт. Гермиона смогла. Она сильная, она — мисс Поттер. И она выживет. Если Драко вновь будет повинен в ее гибели, он этого не вынесет.
Все это время защита подсказывала ему, что делать, куда идти, что можно, а что нельзя. Как же не хватало такой защиты тогда! Он бы ни за что не упустил свое счастье.
Чертовы петли времени! Вот он, Драко Малфой, в прошлом и не в силах ничего изменить. Казалось, Лорд предугадал все его действия, но в одном все-таки просчитался. Ибо не умел любить.
* * *
Семнадцатилетний Драко принял Знак Мрака, а тридцатилетний — наблюдал.
Он вновь лицезрел их всех: возродившегося Лорда, внушающего животный страх, жестокого и хитрого Рудольфуса, Беллатрису, любящую до помешательства. Драко внутренне скривился: до чего же довела ее эта любовь, из светлого чувства превратившаяся в нечто темное и мерзкое?
Здесь были и те, кого Драко так страстно желал и одновременно боялся увидеть: мать и отец.
Последний по-прежнему был в опале, хоть и обладал кое-какой свободой действий. И Драко не понимал ни тогда, ни сейчас, почему он, сын провинившегося Пожирателя смерти, все-таки получил метку? Почему в будущем Лорд вновь стал благоволить Малфоям? Эта мысль давно не давала Драко покоя, ведь Волан-де-Морт никогда ничего не делал просто так.
* * *
Каникулы пролетели как один кошмарный день, пора было возвращаться в Хогвартс. Тридцатилетний Драко уже не знал, чего хотел больше: отсрочить страшный миг, даже под угрозой потери рассудка, или же быстрее вернуться в свое время, чтобы попытаться найти и спасти Гермиону. А если ее не будет в живых, он последует за ней. Куда угодно, хоть к самой Гекате.
Находиться в прошлом становилось все сложнее: временами Драко уже не понимал, кто он и где. Нужно было уходить.
* * *
Драко шел по коридору, с каждым шагом приближаясь к лестнице, ведущей в сторону Северной башни. Только не останавливаться, не думать, не позволять чувствам взять верх над разумом. Но идти вперед отчего-то становилось все сложнее… Да что же это такое!
Внезапно неведомая сила швырнула Драко под ту самую лестницу, до которой он почти добрался. Вурдалакова защита!
Через несколько мгновений по ступенькам сбежала рыжеволосая Уизли и, резко остановившись, решительно развернулась на каблуках. Её глаза пылали гневом.
Спустя пару секунд вслед за Уизли спустился Нотт.
— Так тебе все-таки понравилось? — насмешливо протянул он и слизнул кровь, выступившую на прокусанной губе.
— Не смей, — прошипела Джинни Уизли, — слышишь! Никогда больше не смей ко мне прикасаться!
— А то что? Пожалуешься братьям? Или, может быть, своему дружку? Бывшему, — выделив последнее слово, добавил Нотт.
Она вздрогнула: казалось, его слова задели за живое.
— Я сама в силах постоять за себя.
— Да ну, — глумливо произнес Теодор и сделал шаг навстречу.
В следующее мгновение глаза Уизли потемнели, из карих превратившись в черные, а рыжие волосы, будто от порыва сильного ветра, взметнулись вверх.
Летучемышиный сглаз,* — только и успел прошептать Теодор, как его окутал густой туман, и вокруг тотчас закружились, появившись словно из ниоткуда, маленькие летучие мыши. Еще секунда — и они накинулись на Нотта, царапая и кусая.
Уизли пошатнулась и упала на колени — казалось, чары отняли у неё все силы. А спустя миг туман рассеялся и мыши исчезли. Она медленно подняла голову и охнула.
Нотт стоял напротив, не сводя с нее злого взгляда. Его расцарапанное лицо немного опухло, а из искусанной шеи сочилась кровь.
Уизли вскочила на ноги и протянула к нему руку, но тут же ее одернула.
— Прости… Я… Я не хотела… Такое впервые.
Теодор плотоядно улыбнулся и, потрогав глубокую царапину на запястье, тихо произнес:
— Мы с тобой еще не закончили, Уизли.
Она, отвернувшись, поспешила прочь.
— Обещаю, Джиневра, не закончили, — уже в пустоту добавил Нотт и направился в сторону слизеринских подземелий.
Драко, нахмурившись, осторожно выбрался из-под лестницы.
Мерлин, почему он должен был все это видеть?
* * *
«Их комната» — снова неприветливая Северная башня, и ни капли согревающего волшебства внутри. Пусть будет холодно: так легче.
Легкие шаги за дверью — и вот Она на пороге.
Улыбается. Стремительно подходит и замирает, наткнувшись на холодный насмешливый взгляд — застывшая острая сталь, готовое к удару лезвие.
— Драко…
— Да, Грейнджер? — вымученная ухмылка.
«Держись, Драко, ты же, в конце концов, Малфой!»
— Что-то случилось? — в ее голосе тревога.
«Случилось…»
Скинутая мантия, задранный рукав рубашки — Знак Мрака все еще горит, пусть уже не так ярко, но этого вполне достаточно, чтобы выжечь ее веру.
— Но почему? — шепчет она почти бесцветными губами.
— Потому, Грейнджер, — вновь кривая усмешка.
«Прости…»
— У тебя не было выбора? — в ее глазах надежда.
«Прости…»
— Ты же сама говорила, что выбор есть всегда. И я его сделал, — колючий смешок.
— Нет, не верю… — ее Свет почти угас. — Ты говорил, что любишь.
— Разве? Не припомню, чтобы произносил эти слова.
«Люблю…»
Несколько мгновений напряженного молчание.
— Зачем? — надежды больше нет, лишь непонимание.
Он небрежно пожимает плечами, поправляя рукав рубашки.
— Поспорил с Ноттом.
— И как? — смотрит в сторону.
Как заклинание: «Прости, прости, прости…»
— Я выиграл.
Резкий поворот головы и потухший взор. Нет больше Света — одна темнота.
— Поздравляю, Малфой,— вскидывает голову, натянуто улыбается.
Он отвешивает шутовской поклон, и она, отшатнувшись, отворачивается.
— Грейнджер? — волшебная палочка наготове.
«Прости. Сейчас станет легче».
Она оборачивается — взгляд прикован к волшебной палочке.
— Обливиэйт таймчендж**
Секундное замешательство.
— Малфой?
— Грейнджер? — удивленно вскинутые брови.
А вот эта встреча уже имела место быть.
— Что ты тут делаешь?
— Тебе представить письменный отчет, заверенный в Министерстве Магии?
В ее глазах презрение — он и не знал, что будет так больно.
Она идет к двери.
— Я все исправлю, клянусь. Только дождись… — шепчет он.
— Ты что-то сказал, Малфой? — она вновь оборачивается, и он все-таки успевает заметить тусклый Свет, приглушенный завесой боли.
— Нет. Тебе послышалось.
Она пожимает плечами и уходит. Уходит из его жизни.
«А что, если…»
Хочет окликнуть ее — голос не слушается, броситься следом — не может двинуться с места. Защита никуда не исчезла, она повсюду — в его действиях, во внезапно охрипшем голосе, в порыве холодного ветра — будто шипит: «Твоя миссия выполнена. Уходи».
Да, ему действительно пора. — Сжимает кулаки. — Но он вернет свою Гермиону во что бы то ни стало.
«Слово Малфоя».
— Таймрет!
Все, что было — свет мой,
Чистый и святой.
Все, что было — рок мой,
Жадный и слепой.
Все, что будет — крест мой,
Семь кругов пройти мне в огненной пустыне…
(с) Ария, Кипелов. «Все, что было»
*Так как описание летучемышиного сглаза так и не было мною найдено — я его придумала.
** Обливиэйт таймчендж (от time change) — Избирательный Обливиэйт, заклинание, усиленное временной защитой. Стирает лишь часть воспоминаний, заменяя их ложными, в данном случае — событиями, произошедшими до вмешательства Драко в прошлое.
