Глава 11Отгадка пришла утром. Его привели в комнату и поставили перед железным креслом. Гарри пришел в ужас. Спинка, подлокотники, сиденье, ножки – все в неострых шипах! А под сиденьем тлеет костерок…. Его поджарят, как рыбу на сковороде! А рядом с креслом на столе лежат уже знакомые тиски. Это уже двойная пытка! Да еще и спать хочется, просто дико. Голова тяжелая, мутит, пальцы болят, бок, куда пес кусал, ноет. Господи, почему они не знают Круциатуса? И было бы все намного проще и легче.
С него содрали рубаху, и усадили на шипы. Привязали руки к подлокотникам и ноги к ножкам. Развели получше костер.
- Имена! – крикнул священник.
- Нет имен….
- Как попал впервые на шабаш? Кто привел? Как зовут? Что велел тебе Сатана?
Гарри молчал, изредка постанывая. Он заставлял себя думать о чем-то отвлеченном, чтобы не слышать вопросов, не так сильно чувствовать боль.
- Имена!
Хлесткий удар по и так болящей скуле…Гарри вскрикнул. Шипы медленно вгрызались в тело. Не осознавая, что делает, он слегка привстал, насколько было возможно, и тут же пожалел. Резкий толчок, - и он падает на уже теплые шипы. Он закричал.
- Имена! А не то уйдем и будешь жарится тут один!
Нет! Не один! Так они хоть снять могут, если сильно плохо будет. Им, видно, нужно признание.…В забытьи от усталости и боли, Гарри зашептал:
- Тиль… слуга Шпренгера, он привел меня на шабаш…
- Еще!
Гарри стал вспоминать всех, кого видел и не видел здесь…Безумная идея.…Но хуже не будет. Они просят имен? Они их получат!
- Генрих, Великий Инквизитор…помогал мне…правая рука Сатаны… - прошептал он сквозь стон.
Тишина…
- Ложь! – крикнул священник, - у Сатаны нет права на слуг Божьих!
Удар.…Сидеть становилось просто невыносимо. Гарри уже не стонал, а кричал. Еще несколько минут,– вечность, – и он стал молить о снисхождении.
- Имена!
- Какие имена? Бог с вами! Снимите! Помогите! Богу не угодно…
Удар, но уже не рукой, а плетью.
- Не поминай имени Бога твоего всуе! Не тебе, сатанинскому отродью, знать, что угодно Творцу, а что нет!
- Спасите!
Скорей, скорей бы потерять сознание!
- Отче наш, иже еси на небесах, да святится имя - я-а-а!
Боль перешла допустимые границы. «Круцио» было бы лучше…
Дверь в комнату резко распахнулась и ударилась гулко об стену. Повеяло холодом, костер потух. Все замерли, глядя на гостя. Гарри усилием воли приподнял веки и сфокусировал, насколько мог взгляд. Что-то белое, в вихре непонятно чего. Генрих что-то прошептал, но Гарри уже не слышал. Его поглотила долгожданная тьма.
- Гарри, мальчик мой, очнись.
Мягко…. Почему мягко? Наверно, сена положили в камеру. А свет откуда? Окно такое большое? Нет, не просыпаться! Нет!
- Гарри!
А почему не «ведьмак»? Откуда дует? Вопросов было неимоверно много, а ответ можно было получить лишь одним способом - открыть глаза. Что Гарри и сделал.
Его ослепил яркий солнечный свет, оглушило пение птиц. На нем были очки, и он воспользовался этим, посмотрев на старика рядом. Знакомые переливчатые глаза, смотревшие на него с волнением, длинная седая борода…
- Герр Шпренгер!
Гарри не стал разбираться, отчего он жив. Это потом. Он обнял старика и расплакался. Все, что произошло, разом нахлынуло на него.
Руки старого инквизитора обняли его, защищая от всей боли и грязи из внешнего мира. Немного успокоившись, Гарри спросил:
- Что произошло? Как вы? Вы не умерли?
- Нет, Гарри, не умер. Но был близок к этому.
Заклятие Гарри, которое мне было известно от Персиваля как Смертельное и Черномагическое, не убило меня, лишив, однако многих сил. С площади мой «труп» (я потерял сознание) никто не собирался уносить до прибытия епископа. Этим воспользовался мой друг, перетащив меня к себе домой, на окраину города. Набравшись сил за эти три дня, что я провел у теперь единственного друга, я пошел туда, где держали Гарри, моля небо, чтобы не дело не дошло до особо тяжелых пыток. Я проклинал мою реакцию на колдовство. Если бы не это удушье, когда я чувствовал магию, а в особенности черную, я оправился бы скорее. Только благоразумие удерживало меня от немедленного похода до тюрьмы. У меня было слишком мало сил, чтобы помочь Гарри. А попадись я – никто бы нам не помог.
Но теперь я шел и чувствовал, как во мне поднимается злость. Я знал, что приехал Генрих и чувствовал, что он зашел слишком далеко. Создав себе защиту, я вошел в здание. Стражники благоразумно отошли в сторону.
В темнице я услышал крики. Крики Гарри. Он просил о помощи. Бешенство овладело мною. Они посадили его на «ведьмино кресло»!
Ворвавшись в камеру, я поймал полный боли взгляд Гарри. И перевел бешеный взор на Генриха.
- Яков? Ты? Как? – прошептал он.
Я не ответил. Его я пощадил, как бывшего друга и коллегу. Он остался жив. Священника и палача и хоронить не надо. Развеять по ветру то, что осталось - и все.
Но Гарри, маленький Гарри, что же сделали с тобой? Я поднял его. Легкий, как перышко.
У друга я взял одежду и одел парнишку. Вылечить бы его сейчас, но времени нет. Нам нужно в Кельн и срочно. Поэтому я лишь снизил боль до минимума и лишь на время. Пользоваться нам услугами крестьян опасно,- передадут. Поэтому некую часть пути до Воцлара, куда слухи еще не дошли, я пронес Гарри, идя пешком.
Сердце мое возрадовалось, когда Гарри очнулся. Я был рад, как бывал рад редко. Как много он, оказывается, значил для меня! А может, это просто старческая сентиментальность.
Перекусив, чем бог послал, и прослушав историю Шпренгера, Гарри задумался. Значит, избежать смертельного проклятия можно. Но могут ли это только инквизиторы или же кому-то еще тоже можно научиться этому? Или это от природы, врожденное, эдакий иммунитет? И почему об этом нигде не написано? Он мог чего-то не прочесть, но Лже-Грюм знал бы. А он сказал, что Гарри – единственный выстоявший перед этим заклинанием. Странно…
- О чем думаешь? – спросил Шпренгер.
- А? – вынырнул из потока мыслей паренек, - о смерти, о заклятии смерти. Странно…
- Что именно?
- Если инквизиторы могли выстоять перед этим заклятием, почему об этом никому не известно? И как у вас это получается? Или это иммунитет? – Гарри внимательно смотрел на Шпренгера; боль утихла, пальцы даже приняли вид пальцев.
Старик не смотрел на Гарри, он смотрел вдаль, на небо, на горизонте которого клубились тучи.
- Этому действительно учат, Гарри, - наконец проговорил Шпренгер, - но не всех. Не всех инквизиторов, только Великих. И не все Великие этим владеют. Ты же понимаешь, нам иногда приходилось ловить и настоящих колдунов,- он усмехнулся, - не всё простых сжигали, не всё карали неугодных. И надо было научиться противостоять им. Как? Колдовство от Сатаны, мы от Бога – вот что говорили нам. Так что колдовство нам не подходило. А что тогда? Управление полями.
- Чем?
- Полями. Электрическими, магнитными, лучшие из нас умеют обращаться с гравитационными. Правда, когда меня этому учили, конечно же поля так не назывались. Чуть иначе. Как именно – неважно. А что такое заклятие? Энергия. Энергия воли, чувств волшебника и энергия его слов. А что есть энергия слов? Волны. Я могу не дать волнам доходить до себя. Правда, от энергии воли защититься сложнее, редко получается. Но без слов заклятия не так действенны. Правда?
- Правда, - кивнул Гарри, вспомнив заклятие Долохова, угодившее в Гермиону.
- Так что никакого особого секрета нет,- улыбнулся Шпренгер, - как ты себя чувствуешь?
- Хорошо, спасибо, герр Шпренгер. Но что теперь будет?
- Пойдем сейчас до Воцлара – туда слухи не дошли, можем взять лошадь. Генрих нескоро оклемается. А от Воцлара до Кельна - и в пещеру.
- А она там?
- Если ее там нет, я ее вырою собственноручно. Нам нельзя здесь задерживаться. Ни в конкретном месте, ни в этом времени. Слухи распространятся в народе, а народ на расправу скор, я знаю,- горько усмехнулся Шпренгер. - А потом Папе скажут, что такой-то инквизитор ударился в ересь. Папа издаст указ, чтоб его судили, а его обрадуют - уж осужден…. Меня убьют перед тем, как сжечь, а вот насчет тебя я не уверен.
Гарри бросило в пот. Опять вернуться туда, в этот кошмар? Нет! Нет!..
- Успокойся, Гарри. Я еще не так стар, чтоб не смог тебя защитить. Но пойдем, время дорого. Ты отдохнул?
Гарри кивнул и поднялся.
Где-то вдалеке, на границе с небом чернели башни Воцлара, к которым они и направлялись.
