Глава Глава 18 Сквибы, снова рубины и немного молокаГнезда жадно приняли ограненные бирманские рубины, пожевали, приспосабливаясь, и замерли.
Крестовина и яблоко засияли ало-фиолетовыми лучами.
А дальше?
На рукоятке камни были другие – идеальные звездчатые полусферы. Астериксы. Редкие, драгоценные.
Пятилучевые.
Надо было возвращаться в Бирму - доставать оставшиеся камни и гранить их.
Что ж, раньше начнешь – раньше закончишь. Несколько минут на сборы, еще несколько минут на необходимые заклинания. Упаковать с собой оба меча, посетить маггловскую продуктовую лавку – он готов.
Поворот Хроноворота.
До Бирмы добираться долго – почти сутки. Несколько аппараций, изнурительный многочасовой полет на метле, еще аппарация…
Сквибы никуда не делись – полулежали под тем же огромным раскидистым деревом, почти в тех же позах, в тех же нелепых шапках. И, судя по всему, они вряд ли заметили его отсутствие.
- Э-эй, черный, иди-ка, иди-ка сюда… - младший сквиб даже не думал двинуться навстречу гостю, просто лениво помахал рукой в воздухе. Хотя это могло быть и не приветствие – так, мух поотгонял.
Даже не заглядывая в его бледно-голубые глаза, Снейп знал, что его зрачки превратились в маленькие сжатые точки.
Белесые свалявшиеся дреды, схваченные у шеи кожаным ремешком, длинными змеями струились по пыльной земле, и на них, свернувшись, дремала белая кобра.
Какая-то женщина поставила перед коброй блюдце с прохладным молоком, быстро коснулась ее головы, своего лба и сердца, и, шепча молитвы, удалилась.
Сквиб проводил ее взглядом, бесцеремонно отпихнул кобру от лакомства и двумя глотками осушил блюдце.
Нет, ничему их жизнь не учит.
Вот за такое же поведение их не далее как... эмм-м... совсем недавно побили камнями в десятке миль отсюда.
Снейп потратил немало времени, чтобы сначала разыскать этих двух проходимцев – и еще больше времени, чтобы вылечить их ушибы и переломы. Старые и новые.
А потом спасти от местных разъяренных крестьян.
А потом найти средства оплатить их разнообразные долги.
Он мотался за белобрысыми братьями по всей стране – и везде тем грозили петля, нож, камень или яд.
Их спасала только невероятная везучесть.
И живучесть.
И Снейп. Во всяком случае, последние несколько месяцев.
И... женщины.
У сквибов не было волшебной силы – в том понимании, как это подразумевали сами волшебники. Но у них был Дар.
У этих - еще и белая кобра.
Снейп молча отодвинул от белобрысого блюдце, увеличил его до размеров большой чаши, вытащил из кармана флягу, налил холодного молока.
Кобра, тихо шипя, забралась в молоко и замерла в нем.
- Ты добрый, че-ерный, ты очень-о-очень добрый. – младший сквиб почти поет. Его голос переливается низкими бархатными нотами, и Снейп чуть было опять не попадает под их обаяние.
- Хотя и черный. Не такой черный, как ме-естные, но черный. Я бы даже назвал тебя бело-черным – но белый – грустный цвет, а-а ты несешь мне радость, хоть ты и-и белый. Ты грустный белый черный, хоть и добрый. Да-а, очень-очень добрый...
Снейп аккуратно погладил голову кобры, позволив раздвоенному языку легонько коснуться его кожи.
- А еще он медленный. Очень медленный и добрый. – внезапно подал голос старший. Его нелепая конусообразная шапка полностью закрывала лицо, из-за чего голос казался чуточку глухим.
Перебивать бесполезно – эти двое будут мусолить понравившуюся тему, пока не надоест. Им, или окружающим. В первом случае они либо заткнутся и уснут – либо выпадут обратно в не-реальность. Во втором случае их либо побьют -... либо побьют.
Бережно подняв чашу, Снейп, не оглядываясь, двинулся прочь из деревни. Дом на окраине, почти полностью скрытый джунглями – его убежище. Братья никуда не денутся – придут.
Кувшин на стол – несколько капель в воду. Теперь остается только ждать, когда сквибы доволокут до хижины свои тщедушные, загорелые в светлую бронзу, тела, наговорятся всласть и захотят утолить жажду…
- О Мерлин, Снеееейп, опять ты… - глаза старшего наконец-то приобретают осмысленный взгляд. Как без тебя хорошо-то было… Жрать давай.
Снейп подчинился.
А как иначе? Он нуждался в этих проходимцах – и они прекрасно об этом знали.
Он пытался угрожать. Он пытался договориться. Он пытался, пытался, пытался…
На братьев действовал только один сценарий – найти, отрезвить, зафиксировать.
Сквибы не могут покинуть зачарованной хижины – они тоже пытались. Они пытались игнорировать его просьбы. Они пытались его обмануть, надуть, обвести вокруг пальца. Они пытались, пытались, пытались…
С этим чертовым колдуном действовал только один сценарий – выжать из него все по максимуму, сделать то, что он просит, наширяться и свалить…
До новых встреч.
Они ненавидели реальность. И вот теперь мозги отпустила божественная нирвана – и тело требует еды.
И чертов Снейп это знает.
И они знают, что пока не дадут ему то, зачем он пришел – он не даст им ничего – даже унылой маггловской сигареты.
Еды много, можно не торопиться. И уже не покапризничаешь – все удовлетворяет их вкусу.
Вот зар-раза, все предусмотрел.
Братья обиженно сопят - даже мышат для кобры притащил. Значит, никаких поблажек. И время потянуть не получится.
Хотя…
- Ну, и что от нас надо на этот раз? – от прежней блаженной неги в голосе младшего не осталось и следа.
- Все то же самое. – Снейп кладет на стол меч Гриффиндора. Браться дружно стонут.
В терцию.
У братьев талант – они лучшие гранильщики в мире. Лучшие среди магглов, волшебников и гоблинов.
А еще у них единственный Дар – как у любого из сквибов.
Сквиб Аргус Филч обладал Даром – появляться в «нужном» месте в «нужное время». Всегда.
Кто-то из сквибов чувствовал животных, кто-то видел в полной темноте, кто-то был устойчив к присутствию Дементоров – один уникальный Дар.
Но не более того.
- Сколько? - младший сквиб мрачно колупает ногтем астериксы. Надо же, даже жевать перестал.
- Двадцать четыре пятилучевых, сорок восемь девятилучевых, и огранка вот этого… - Снейп жестом фокусника извлекает из кармана гномий рубин.
Два восхищенных вопля.
Четыре загорелые руки подхватывают камень. Они задыхаются и кричат от восторга, вертят камень в пробившихся сквозь щели крыши солнечных лучах, бережно дышат на скол, полируют подушками пальцев едва намеченные грани…
У братьев один Дар – они знают камни. Знают так, как не снилось даже гномам в самых радужных мечтах.
Они могут призвать камень. Создать алмаз из булыжника. Превратить гору в один сплошной изумруд.
Но...
Чем чаще они применяют Дар – тем дольше их мозг не воспринимает наркотики. Никакие. Они могут килограммами жрать кокаин, колоть водку в вены – никакая дрянь – маггловская, магическая, или гоблинская – на них не подействует.
Поэтому они бродят по приглянувшейся когда-то Бирме, время от времени переделывают придорожные камешки (не слишком крупные!) в чистейшей воды сапфиры, продают их…
И покупают наркоту.
Изредка - молоко для своей кобры.
Еще реже - еду для себя.
Да вранье все это – у братьев не один Дар. Иначе чем объяснить, что женщины млеют от этих двух конченых наркошей, как лондонские снобы от французских вейл?
Женщин не смущали блондинистые дреды до земли и слишком светлая кожа. Они прятали их во дворцах и хижинах, кормили, поили и обхаживали…
Магглы танцевали, готовили вкуснейшую еду и кормили прямо из рук.
Волшебницы испробовали на братьях весь арсенал любовных зелий – но проходило какое-то время, и однажды братья уходили. Не оглянувшись, не попрощавшись, равнодушно отцепляя от одежды умоляющие руки и переступая через плачущих женщин.
Оставляя на память пригоршню синих, красных, зеленых... или прозрачных, как слеза.
Они уходили, не зная, откуда и не ведая, куда – а вслед им часто летели слова – горькие, злые. Еще чаще – ножи, топоры, камни, копья и стрелы.
Но если Боги дорог возвращали их в когда-то оставленный дом – им всё прощали. И снова прятали братьев во дворцах и хижинах, и снова кормили, поили и обхаживали…
Они могли быть богачами.
Они могли быть счастливцами.
Но что-то влекло их прочь из домов, что-то – неподвластное уму слизеринца – звало их под кроны деревьев, на горные тропы, в ночь, дождь и ветер.
А сейчас они в кои-то веки увидели чудо - не созданное магией - но рожденное самой землей. И это чудо ждало – нет, просто-таки молило! раскрыть его цвет, блеск и глубину…
Рубин переходит из рук в руки.
Спорят. Будут спорить до утра.
Снейп украдкой зевнул. Вытащил второй меч, положил на стол. Проверил охранные заклинания. Снова зевнул. Можно спокойно спать.
Что он и сделал.
Наутро с десяток огромных рубинов красовались на столе. Хмурые братья дружно мучились головной болью – по всему видно, ночь прошла в попытках создать близнеца гномьему рубину. Перестарались – заработали себе месяц невосприимчивости к наркоте. Снейп мстительно усмехнулся – это даже больше, чем он рассчитывал.
Молча работать братьям казалось неправильным – однако зельевара не раздражали их бесконечные трезвые разговоры.
Сквибы спрашивали Снейпа о магическом мире – удивлялись, ехидничали – но никогда не завидовали.
Рассказывали зельевару о камнях все подряд – легенды и признаки месторождений, способы огранки и приметы…
Именно они когда-то подняли зельевара на смех с его искусственными рубинами.
Наперебой объясняли разницу, засовывали рубины в молоко, клали их зельевару на веки, заставляли Снейпа аппарировать вместе с ними в какие-то города, затаскивали в какие-то непонятные дома и рассматривали рубины, почему-то становившиеся оранжевыми, под странными фиолетовыми лампами...
Именно братья привели Снейпа в публичный дом, где, по их словам, торговали лучшими в мире рубинами. Девушки обступили братьев, тормошили зельевара, целовали его бледные щеки и пытались расстегнуть его одежду. Он злился – девушки смеялись.
Он готов был разгромить все вокруг – девушки со смехом повисали на его руке, заглядывали в глаза, шептали, опять целовали, ласкали…
Они подарили ему рубины – цвета голубиной крови, целую пригоршню! Они шептали, что камни принесут счастье, разгонят по жилам его холодную кровь, выгонят из его головы эту…
Такие странные рыжие волосы – фи! Глаза зеленые, как недозревший фрукт, и кожа – как у утопленницы! Что ты нашел в ней? Смотри, как струятся мои черные косы, чувствуй, как покрывается испариной моя смуглая кожа, как переливаются под ней потайные мышцы, жаждущие твоего прикосновения… Огонь бьется в моих черных, как эта ночь, глазах, и твои глаза, черные, как эта ночь, наполняются мной, как воздух запахом сандала, мускуса и разгоряченного тела… Слышишь, звенят бубенчики на ногах? Это тело мое дрожит от близости твоей. Видишь, ткань чоли облепила затвердевшую грудь? Раздави хрупкие браслеты, если они мешают! Облизну губы – ты слаще меда на вкус. Ближе, милый, ну же…
Он предпочитал не вспоминать подробности.
Пригоршня эротических оберегов, маленький сонм любовных богов – Бирманские рубины. Чувственные, бесстыжие, ненасытные…
Теперь ограненные, сияют в крестовине, мерцают в яблоке.
Через неделю к ним присоединились пятилучевые астериксы.
Еще через полторы – красавец-рубин занял свое законное место.
- Девятилучевых астериксов не бывает. – младший сквиб от нечего делать шлифовал пригоршню сапфиров, которые старший собирал в какое-то замысловатое ожерелье.
- Как это, не бывает? А это, по-вашему, что? – Снейп кивнул на меч Годрика.
- Все что угодно – только не камни. Ни один камень звезду в девять лучей не даст, мы уже пробовали. – старший приподнял ожерелье – в центре мерцали довольно крупные камни – все как один ограненные кабошоном. Все как один – с пятилучевой звездой внутри.
- Хочешь, пятилучевок настрогаем?
Настрогали. Вставили. Полюбовались.
Отковыряли обратно.
Маленькие рты явно обиделись, и даже попытались протестующее попищать.
Нет, пятилучевки никуда не годились…
Снейп оставил братьям запас еды, налил кобре свежего молока и вернулся в шестое октября.
Мерлин бы побрал их всех!
Может, завтра ему повезет?
Черт с ним, с шестым октября!
Спать.
