Глава 11- Эти уроки убьют меня раньше, чем я закончу Хогвартс, - недовольно бурчал Альбус, садясь за стол Слизерина во время обеда. – До ЖАБА почти год, а они задают столько, как будто экзамены уже завтра. Это просто нечеловечно по отношению к ученикам!
Малфой со скептическим выражением лица пожал плечами и потянулся за куриной ножкой.
Рядом с ним по-прежнему возмущенно пыхтел Поттер, жалуясь на профессоров, тяжелую судьбы и гору домашней работы на завтра.
- Нам уже задали шесть свитков МакГонагалл и Флитвик в общей сумме. А впереди еще сдвоенная Защита с вашим милым деканом...
- Поттер, ты замолчишь сегодня когда-нибудь? Защитник гуманности образования нашелся тут, - Скорпиус одарил Альбуса испепеляющим взглядом. – Когда заставлял преподавателей снимать столы и стулья с потолка Большого Зала в три часа ночи, ты о гуманности не думал...
- Можешь считать, что это их месть и вселенский заговор, - рядом с Поттером села его сестра, веселая, чем-то очень довольная, с горящими от предвкушения глазами. Она потрепала брата по волосам, а он надулся и замолчал, бурча про себя что-то про неблагодарных друзей и родственников и жестоких слизеринцев, у которых не допросишься слов утешения...
- Что это с ним? – непринужденно поинтересовалась Лили у Малфоя, и тот с легким интересом взглянул на нее.
- Детка, ему просто много задали, - вместо Малфоя ответил Рик, наполняя кубок Лили тыквенным соком. – Мы слушаем это уже пятнадцать минут, и я жалею, что не могу наложить на твоего брата Силенцио. Желательно на всю оставшуюся жизнь.
Лили тихо засмеялась, стараясь, чтобы брат ничего не заметил, но Альбус услышал и с обидой в голосе произнес:
- Вот, Лили, будешь ты на седьмом курсе, поймешь, как тяжело нам сейчас приходится...
- Нам? – вежливо уточнил Скорпиус, приподнимая брови в легком удивление. – Тяжело приходится тебе, Поттер, а не нам.
- Ты просто скрываешь свои истинные эмоции, - засопел Альбус.
- А мне, кстати, тоже не будет тяжело, - Лили широко улыбнулась, - потому что я, в отличие от тебя, занимаюсь, а не шастаю по Хогвартсу ночами напролет.
- Это никак не связано с моей успеваемостью!..
- Все, Поттер, или ты заканчиваешь ныть, или остаток своих дней проведешь немым, - с угрозой в голосе сказал Малфой и посмотрел на Альбуса.
- Ну да, так я тебе и поверил, что ты исполнишь свою угрозу, - легкомысленно отмахнулся Поттер, продолжая обедать и жаловаться.
- Ты хорошо подумал прежде, чем сказал это? Хотя о чем я? Ты же не умеешь думать, - Малфой смерил Альбуса высокомерным взглядом, удерживаясь от смешка, встал из-за стола и перекинул сумку через плечо.
- Ты опять издеваешься? Малфой, ты все время начинаешь первым, а ловят всегда меня, потому что... – недовольно заговорил Альбус, но Скорпиус его перебил:
- ... потому что ты слишком тупой, чтобы скрыться от профессоров? – голосом, лишенным эмоций спросил он, и многие ученика Слизерина рассмеялись, глядя на его выражение лица.
- Слушай, я учусь в Рейвенкло. Это доказывает, что я умнее тебя, - чуть раздраженно и обиженно произнес Альбус.
- Это доказывает, что и Шляпа может ошибаться. Я думаю, она перепутала Гриффиндор с Рейвенкло. Или решила внести разнообразие в вашу семью, - фыркнул Малфой.
- И все равно, несмотря ни на что, ты тоже получаешь со мной наказания и отработки!
- Я просто контролирую, чтобы ты правильно убирался и чистил серебро. Всегда приятно, знаешь ли, чтобы Кубок по квиддичу, который Слизерин выигрывает уже третий год, ярко блестел и сверкал, и на нем не было пятен. Вот я и слежу за этим, пока ты изображаешь из себя домового эльфа...
Обмениваясь колкостями и перешучиваясь, они вышли из Большого Зала, оставив недоумевающих слизеринцев, которые провожали их презрительными взглядами, и улыбающуюся Лили, со смехом наблюдавшую за их очередной словесной дуэлью.
- Как думаешь, Поттер, чтобы я очень хотел узнать сейчас? – они спускались по лестнице, ведущей в кабинет ЗОТС.
- И что же? – нехотя спросил все еще дувшийся Альбус.
- Как мой шарф оказался в Хогсмиде. Уже три недели прошло, и у меня по-прежнему нет идей. Зато отработки каждый вечер. И непреодолимое желание отомстить, - у Скорпиуса хрустнули пальцы, когда он сильно сжал кулаки.
- Я не знаю, - Ал развел руками и пригладил волосы на затылке, - я думал над этим, но в голову ничего не пришло. Знаю только, что тебе очень повезло.
- Да, Смит ведь мог упрятать меня в Азкабан, если бы не МакГонагалл и то, что я слишком хорошо знаю законы Англии, - Малфой позволил себе усмехнуться, но в его взгляде была ненависть.
Они остановились перед закрытыми дверьми кабинета ЗОТС. Тут уже находились некоторые студенты, выбравшие этот предмет для продвинутого уровня обучения.
- Почему Джим Криви так смотрит на тебя? – спросил Альбус, когда, оглядевшись вокруг, заметил пристальный взгляд гриффиндорца, направленный на Малфоя.
- Понравился я ему, наверное, - почти легкомысленно пожал плечами Скорпиус, но его взгляд стал цепче и внимательней, и он сам сразу же подобрался и незаметно вытащил из кармана волшебную палочку. – Ты, Поттер, только не завидуй. Потому что его друг столь же пристально разглядывает тебя, - почти не разжимая губ, произнес Скорпиус, и Альбус чуть вздрогнул и быстро оглянулся, успев заметить неприятный блеск во взгляде второго гриффиндорца – кажется, его звали Том.
- Идиот, - прошипел Малфой, - сколько раз я должен повторить, чтобы ты запомнил и перестал оборачиваться?
- Столько, сколько у нас еще будет дуэлей, - буркнул Альбус.
- Каким возвышенным и благородным словом ты обзываешь нападение на нас толпы учеников с других факультетов, - скривился Скорпиус. – И не будет никакой дуэли. Иначе Вольфганг их лично убьет.
В эту секунду прозвучал колокол, и к дверям подошел раздраженный и чем-то недовольный профессор ЗОТС.
- Страница двести пятая в учебнике. У вас есть пятнадцать минут, чтобы подготовиться к практике, - отрывисто произнес Вольфганг и сел за преподавательский стол.
- Он садист, - простонал Поттер, - он чертов садист. И ему определенно нравится издеваться над нами, - добавил он, видя ухмылку на губах профессора. – Он получает огромное удовольствие от процесса!
- Поттер, не ной, - резко оборвал его Малфой. – Я не собираюсь получать дополнительное задание на дом из-за твоей неуклюжести и лени.
- Такое чувство, что ты когда-нибудь делал все эти дополнительные задания, - недовольно пробурчал Альбус, и Скорпиус только хмыкнул, услышав его.
Несколько минут они провели в тишине, в классе слышался лишь шорох переворачиваемых страниц и тихое ворчание возмущенных студентов.
Когда от времени, отведенного профессором на задание, осталась половина, Альбус заговорил снова.
- Знаешь, я вспомнил кое-что! Ну, про твой шарф, - он заметил раздраженный взгляд Малфоя и перешел на шепот. – Помнишь, первый разминочный матч? Рейвенкло и Гриффиндор? Ты тогда еще с Лили и Паркинсоном сидел на трибунах...
- Помню, и что дальше?
- Ты был без шарфа тогда, я точно помню! Сказал, что потерял его.
- И нашел в тот же вечер, - недовольно перебил Ала Скорпиус. – И что нам дают твои слова? Какая разница, что в тот день у меня не было шарфа? Потом я почти всегда носил его, а в Хогсмид совершенно точно не брал...
- Я не знаю, что они дают, но мне кажется, это важно...
- Лучше бы ты, Поттер, так опасность чувствовал или когда заткнуться нужно, - сказал Малфой и немного улыбнулся, когда Альбус сердито взглянул на него и принялся старательно читать учебник, при этом громко сопя от обиды.
В гостиной факультета было довольно тихо для вечера вторника, когда все студенты обычно напряженно занимались и готовились к среде – самому трудному дню в расписании всех курсов.
Было всего лишь восемь вечера, и я только начала свое эссе о применении превращения человека в животное или дерево, а в гостиной почти никого не было. Сара пропадала на дополнительной Нумерологии, Рик проводил тренировку, а Роб, кажется, пошел в совятню.
Ланкастер, Нотт и София сидели на диване и о чем-то шептались. В дальних креслах устроились четверокурсники: она практиковались в Заклинаниях. Вуд на лестнице разговаривала о чем-то с Дугласом – это было очень странно и необычно, а Малфой сидел на ковре около камина, прислонившись спиной к дивану, и задумчиво смотрел на огонь.
А я, неизвестно почему, наблюдала за ним из-под прикрытых ресниц, делая вид, что читаю учебник.
Я пыталась не обращать на него внимания, пыталась не думать, не анализировать его поступки, не перебирать в памяти моменты наших ссор и коротких разговоров, но все было безуспешно.
Я не знала, зачем делала это и что мной двигало... Ведь он по-прежнему оставался для меня Малфоем – жестоким, беспринципным, грубым, способным практически на все.
Он с легкостью причинял людям боль, унижал их, смешивал с грязью.
И у меня не было каких-то радужных мыслей или планов на его счет, я не идеализировала его, но с каждым днем все больше и больше думала о нем, зачем-то пыталась понять.
Мои размышления прервал громкий топот и детские голоса: в гостиную ворвался Растон Забини и весь второй курс Слизерина.
Они явно были чем-то взбудоражены и взволнованы, потому что громко вопили, перебивая друг друга, быстро и активно жестикулировали, что-то обсуждали. Такие яркие и сильные эмоции были чужды Слизерину, особенно его гостиной, где всегда царила тишина, и редко кто повышал голос. Это было неписанным правилом факультета, вторым по важности после запрета на доносительство и предательство своих.
Когда шум достиг апогея, и детей не смогла успокоить раздраженная Мария вместе с Дугласом и Ланкастер, Малфой ухмыльнулся, а потом сказал строго и серьезно:
- Забини, ты забыл, где находишься? Ты слизеринец, а не говорящая обезьяна. Мне напомнить тебе о правилах и манерах? Или сам вспомнишь?
Обычно первые и вторые курсы, когда кто-то из Старост делал им замечание, извинялись и старались вести себя потише. Или просто уходили из гостиной, чтобы не мешать никому своими криками.
Но Растон, услышав разочарование и раздражение в голосе Малфой, вытянулся в струнку и покраснел, пока Скорпиус отчитывал его.
- Извини, - тихо пробормотал он и сразу же утихомирил своих сокурсников. Не желая прекращать веселье, они вышли в коридор, а Растон сел в кресло и взял в руки книгу. Он казался очень грустным и потерянным.
Я заметила, что Малфой цокнул языком и недовольно скривился, когда Забини извинился перед ним. Словно он жалел о сказанном или о своем тоне. Но в это было трудно поверить, зная Малфоя.
Некоторое время Растон внимательно и сосредоточенно читал учебник. Он хмурился и смешно морщил нос – наверное, не понимал что-то. Иногда он с какой-то неприсущей ему робостью смотрел на Малфоя, но тут же переводил взгляд в книгу.
Я тоже решила вернуться к чтению. Эссе по Транфсигурации шло не очень хорошо, да еще Ланкастер и София постоянно хихикали и бросали на меня не слишком добрые взгляды, чем невероятно раздражали. Да и я никак не могла понять, почему лучше превратить человека в дерево, чем оглушить его или обездвижить? Какой толк в том, что он станет дубом? Ведь он превратиться обратно уже через несколько минут, а даже самый слабый Петрификус Тоталус действует дольше.
Краем глаза я заметила, что Растон, наконец, решился на что-то и встал с кресла. Он подошел к дивану, около которого сидел Малфой, и опустился на корточки рядом с ним.
Мне стало безумно любопытно и интересно; я не смогла удержаться и пересела поближе, чтобы услышать, о чем они говорят.
- Скорпиус, ты занят? – тихо спросил Растон.
- Нет, - лаконично ответил Малфой, и мне захотелось проклясть его. В его голосе не было ни грамма интереса или внимания, а ведь Забини, кажется, нуждался именно в этом.
- Ты сердишься на меня, да? – мальчик чуть опустил голову.
На моей памяти он сделал это первый раз.
- И за что я должен на тебя сердиться? – язвительно поинтересовался Малфой. Но он отложил в сторону учебник по Зельям и повернулся к Забини.
- Ну... за то, что мы шумели, наверное... или ты еще злишься из-за подземелья?
- Говори тише, Забини. Ты хочешь быть услышанным всем факультетом? Если да, то закричи об этом в Большом Зале за обедом, - недовольно шикнул на него Скорпиус.
Интересно, что за подземелье мальчик имел в виду? И почему Малфой должен злиться на него из-за этого?
- Я не злюсь на тебя, кстати, - спустя несколько секунд добавил он. – Но на факультете существуют правила, которые нужно соблюдать, и иерархия, которой нужно подчиняться. И ваше поведение – совершенно недопустимо.
Я прыснула, зажимая рот рукой. Это Малфой говорит о соблюдении правил и иерархии? Насколько я помню, он всегда плевал на запреты и на то, что должен подчиняться старостам и старшекурсникам Слизерина. Но никогда не устраивал ничего запрещенного именно в гостиной факультета...
Они с Алом предпочитали нарушать правила вне стен своих Домов.
Растон уныло кивнул и закусил губу. У него на лбу было написано, что он думает об отце, о том, что он не одобрил бы такое поведение сына, разочаровался бы в нем...
Ну как Малфою было не стыдно вызывать у Забини такие мысли и эмоции своими словами?!
Мне стало жаль мальчика, но я быстро отогнала от себя это чувство. Жалость была под запретом в Слизерине.
- Надеюсь, ты не собираешься распускать здесь сопли по этому поводу? – Скорпиус чуть усмехнулся и приподнял подбородок Забини, заставляя его взглянуть себе в глаза. – Ты что-то хотел? – спросил он спокойно, словно ничего не произошло.
Несколько долгих мгновений Растон смотрел в холодные, но светлые глаза Малфоя, потом тяжело сглотнул и кивнул, проводя рукой по лицу.
- Я не понимаю, как составлена эта формула по Трансфигурации... и какое движение нужно делать при одном заклинании...
Скорпиус насмешливо взглянул на Растона, но не стал язвить и ехидничать, а протянул руку за учебником.
- Хорошо, буду изображать из себя няньку и репетитора одновременно следующие двадцать минут. Хотя мне не привыкать – после семи лет общения с Поттером... – мальчик рассмеялся и расслабился, а Малфой мимолетно потрепал его по волосам и едва заметно улыбнулся.
В тот момент я поняла, что, если бы у его родителей был еще один сын, Скорпиус стал бы отличным старшим братом.
Да он уже и был им. Для Растона.
- Стэн, - Малфой попытался сказать это так мягко, как он только мог. – Уже поздно, и тебе давно пора спать.
В глазах Растона, который молча смотрел на него, мелькнуло разочарование и обида, но он смог справиться с эмоциями, даже слегка улыбнулся Скорпиусу и кивнул:
- Ладно, не буду больше тебе мешать.
Малфой выругался про себя, с трудом удержавшись от того, чтобы не высказать маленькому Забини все, что о нем думает.
«Мерлин, и почему это мальчик так остро на все реагирует? Вот и сейчас он думает, что достал и надоел мне, и что я не хочу больше его видеть... И почему меня вообще волнуют его эмоции и чувства?» - Малфой чуть раздраженно вздохнул. Да, всю жизнь он был эгоистичным слизеринцем с мерзким характером и жестокими словами, и не думал о чувствах других, и унижал людей, мстил им, втаптывал в грязь... Но именно с этим мальчиком он не хотел вести себя так!
И это было неправильно. Непривычно. Как и с рыжей Поттер, впрочем.
- Растон, ты не должен думать, что я не хочу больше быть с тобой, что ты мне надоел, - Малфой старался говорить спокойно и убедительно, не повышая голоса и не срываясь на ругань. – Если я говорю, что поздно, значит, поздно. Если ты должен спать, значит, должен. Поверь, если когда-нибудь ты начнешь мне мешать, я найду убедительный способ доказать тебе это, - последние слова он произнес с нехорошим прищуром и тихим голосом, похожим на шипение рассерженной змеи.
- Да... – кивнул Растон, – ты прав, а я отвратительно себя веду. Это не вписывается ни в какие правила приличия... – он вздохнул и опустил голову.
- Ты говоришь об этикете мне? – Скорпиус чуть усмехнулся, но его лицо оставалось серьезным. – Ты должен быть расслабленным и спокойным, потому что я не собираюсь утешать тебя каждый день и избавлять от комплексов. Считай, что этот вечер – единственное исключение, - жестко закончил он, не отводя взгляда от лица Забини.
Некоторое время мальчик молчал, потом кивнул и серьезно сказал:
- Я понял, это действительно недостойное поведение...
- Стэн, выбрось чушь про достойное и недостойное поведение из головы. Это всего лишь слова. Главное – поступки, ты всегда должен быть сильным. Всегда делать так, как считаешь нужным. И вокруг тебя нет ничего правильного или ложного, есть то, как ты ведешь себя, то, как ты считаешь нужным поступать и делать. И все.
Забини, кажется, перестал даже дышать, пока слушал Малфоя. Скорпиус говорил сдержанно и резко, он бросал слова, обрубал их до коротких предложений и незначительным изменением голоса выделял самое важное.
- Слизерин – это не только аристократы и педанты, соблюдающие этикет и правила поведения до мельчайших деталей. Это свобода выбирать, свобода жить так, как хочешь ты. Способность прогибать других людей под себя, способность управлять ими и выходить сухим из воды. Пока ты не поймешь это, никогда не сможешь стать настоящим слизеринцем...
- Но... – глаза Растона были широко распахнуты, он пока что не мог до конца осознать слова Скорпиуса и поверить в них. – Но все считают по-другому. Наши родители и их родители тоже жили не так, как ты сказал. Хитрость, подлость, уловки – ведь именно они были главными в жизни факультета.
Малфой почему-то усмехнулся: мягко и, на удивление, беззлобно.
- Это началось лишь тогда, когда Вольдеморт набирал свою первую группу сторонников. До этого все было иначе.
Забини сидел некоторое время, задумчиво смотря на камин, а потом резко поднялся и, улыбнувшись, обратился к Малфою:
- Ладно, мне, правда, уже пора. Спокойной ночи... – он запнулся, заглянул ему в глаза и произнес недрогнувшим голосом: - И спасибо тебе, Скорпиус...
«Если бы Поттер мог слышать мои слова и видеть то, как я изображаю няньку для Растона, - Малфой тонко улыбнулся и покачал головой. – Зато теперь у него должно все проясниться в голове. Ему давно пора закончить с издевательствами над собой и перестать оглядываться на отца... Но это странно, что я вожусь с ним, что-то объясняю и говорю почти спокойно. Мне должно быть все равно, но это не так. Поттер сказал бы, что я изменился. И обязательно улыбнулся бы в конце своей пламенной речи», - Скорпиус прикрыл глаза и помассировал их, потянулся и бросил короткий взгляд на огонь.
Мысли, помимо его собственной воли, вернулись к рыжей Поттер. В последнее время он часто думал об этой девчонке, иногда наблюдал за ней, пытался понять, почему Шляпа отправила ее в Слизерин.
Она была доброй и слишком доверчивой для этого факультета, и ни его разговоры, ни слова брата не смогли сделать ее внимательнее и осторожнее. И она была единственной из девушек, которая действительно могла спорить с ним. У остальных это либо не получалось совсем, либо они прекращали возражать через несколько минут. А Поттер всегда огрызалась, отстаивала свое мнение, переходила на возмущенный крик или обиженное шипение.
В такие моменты ее голубые глаза блестели ярче обычного, а волосы казались почти золотыми. Малфой знал от Поттера, что его сестра не любит свою внешность, считает себя некрасивой.
В глазах Скорпиуса она была глупой девчонкой, которая совершенно не замечала взглядов Роба и Рика, которые они бросали в ее сторону.
- Слишком много хороших мыслей для одного вечера, - сказал Малфой, обращаясь к самому себе, потом поднялся с дивана и повел плечами, разминая их.
Часы в гостиной показывали половину третьего утра.
- Ал, попроси Малфоя научить тебя пунктуальности! – недовольно сказала я, когда брат соизволил, наконец, выйти из своей гостиной в коридор, где я ждала его уже десять минут.
Мы еще с утра договорились с ним, что вечером пойдем в гостиную Гриффиндора – там планировали небольшую вечеринку – и проведем время вместе с родственниками.
- Извини, Лили! – он улыбнулся и поцеловал мен я в щеку, и я поняла, что растеряла всю свою злость. – А у Малфоя, между прочим, пунктуальности я пытаюсь научиться уже пятый год...
- И все безрезультатно, - ехидно закончила я, и Ал только пожал плечами.
- Как прошел день? – спросил он через несколько секунд, когда мы завернули за угол.
Интересно, я должна была ответить, что всю Историю Магии думала о Малфое, или лучше ему не знать об этом?
- Относительно неплохо, - я улыбнулась, представляя реакцию брата на мои слова о Скорпиусе. – А у тебя как?
- Видел Хью, он злится и говорит, что мы совсем забыли про него. Особенно ты, - и Альбус наградил меня неожиданно-проницательным взглядом, заставив чуть-чуть покраснеть.
- Я не забывала его! Просто сразу после нападения мне было трудно вести себя как обычно, а потом... но мы виделись каждый день в Большом Зале! И ходили вместе с библиотеку!
- Потише, Лили, не нужно оправдываться передо мной, - Альбус по-прежнему прозорливо смотрел на меня, и это невероятно раздражало.
- А я и не оправдывалась! И прекрати уже так сверлить меня глазами! Делай это с Малфоем! – его фамилия вырвалась у меня помимо воли, и мне захотелось откусить собственный язык.
Я слишком часто думала о Скорпиусе и говорила о нем вслух.
Проникновенности взгляда Альбуса и выражения глубоко понимания на его лице могла бы позавидовать и мадам Помфри. Он молчал, но, честное слово, лучше бы говорил! А не смотрел на меня как на душевнобольную.
Но в этот момент мы, слава Мерлину, подошли к гостиной Гриффиндора. Около двери нас уже ждали Шелли и Молли.
Кузины кинулись обниматься, практически повисли на Альбусе, и я злорадно улыбнулась: нечего было так смотреть на меня!
Девчонки болтали и смеялись, брат с видом мученика терпел их объятия и звонкие голоса, а я шла позади них и довольно ухмылялась.
Мы вошли в гостиную, где собрался почти весь факультет, исключая первые два курса. Комната была украшена многочисленными красно-желтыми гирляндами, на стенах висели наколдованные морды львов: время от времени они оглушительно рычали, и многие студенты подпрыгивали от неожиданности.
Все кресла были сдвинуты к стенам, на мягком ковре с длинным ворсом валялись подушки, пуфики и пледы, на столе, находившимся слева от камина, было сливочное пиво, принесенные с кухни сэндвичи, тыквенный сок, тартинки и печенье.
Гриффиндорцы, очевидно, основательно подготовились к предстоящей вечеринке.
Интересно, их декан – профессор Форестер – была в курсе? Потому что такие посиделки были официально запрещены уставом Хогвартса.
Хотя кто и когда ему подчинялся и соблюдал все правила? Даже Вольфганг закрывал глаза на наши полуночные разговоры.
- Ребят, как круто, что вы смогли придти! – темноволосый Лоркан Лисандер – сын моей крестной – бросился к нам и хлопнул Альбуса по раскрытой ладони.
Он учился на четвертом курсе, и имел неугомонный характер. Он всегда находился в движении, был жутко активным и неутомимым.
Нас обступила толпа родственников и знакомых: все что-то спрашивала, интересовались, пытались перекричать друг друга.
Мне было весело – это все забавляло меня, а вот Альбус, я видела, едва удерживался от гримасы. Он не любил слишком шумные сборища и громкие голоса, у него сразу начинала болеть голова, и портилось настроение.
Это – одна из причин, по которым он попал в Рейвенкло. И Малфой, который вечно шутил над тем, на какой факультет попал брат, знал это.
- Привет, Лили, - не очень приветливым тоном поздоровался со мной Хьюго, и я виновато улыбнулась ему.
В последнее время я действительно замоталась и забыла о кузене, хотя раньше мы были очень дружны.
- Привет, Хью! Как у тебя дела? – я старалась вести себя раскрепощено и так, словно ничего не случилось.
Мы сели на подушки около камина, и я призвала со стола тыквенный сок и сэндвичи. Хьюго еще пытался сердиться и дуться на меня, недовольно смотрел и поджимал губы, но уже буквально через пять минут забросил это занятие и с увлечением принялся рассказывать о новой модели метлы, которую Гермиона и дядя Рон подарят ему на день рождение.
Милый Хью, он был слишком наивным и легкоуправляемым.
Я поймала себя на этой мысли и недовольно покачала головой: неужели к пятому курсу слизеринские черты решили проснуться во мне? Раньше я никогда не подумала бы так о кузене, а теперь, кажется, и не раскаивалась.
Недалеко от нас в окружении младших Уизли сидел Альбус. Он что-то рассказывал им, и ему это нравилось, но он с благодарностью посмотрел на двух семикурсников, которые позвали его и отошли в самый дальний угол.
- Что это они, ты не знаешь? – я тронула Хью за плечо и указала в сторону брата.
- Нет, совершенно не в курсе, - ответил кузен, поворачиваясь обратно ко мне. – Наверное, говорят о каком-нибудь пустяке и специально шифруются, чтобы мы думали, что они обсуждают очень важные вещи, - Хьюго легкомысленно махнул рукой и продолжил рассказывать о своих успехах по УЗМС, а я еще раз взглянула на Альбуса.
В отличие от Хью, я не считала, что они нарочно отошли в угол и болтают там сейчас о пустяках.
Наверное, после того нападения я стала слишком мнительной и приобрела паранойю, но я уже не могла столь легко относиться к жизни, не думать о ситуации в стране и политике.
- Эй, Лил, ты тут? – Хью пощелкал пальцами прямо перед моим носом.
Он выглядел немного озабоченным, и я улыбнулась ему, уверяя, что все в порядке.
В гостиной было шумно, тепло и очень уютно. Настоящая домашняя обстановка, где все общаются друг с другом, помогают, говорят о пустяках, обсуждают домашнюю работу и семейные проблемы.
Из-за яркого пламени камина, многочисленных свеч и желто-красных обоев здесь было очень светло. Гриффиндорцы выглядели дружелюбно и мило, впрочем, они действительно являлись такими.
То тут, то там слышались взрывы смеха, чьи-то громкие крики, восклицания, споры...
И среди всей этой безмятежности и уюта, среди добрых, внимательных лиц мне жутко захотелось в спокойную, холодную гостиную Слизерина. С ее серыми каменными стенами, с темно-зелеными коврами и старинной, побитой временем мебелью.
Я сглотнула и посмотрела по сторонам, не понимая саму себя.
Было странно, я никогда не думала так раньше...
- Лили! Спой нам! – ко мне подскочили Шелли и Молли. Они держали в руках гитару и умоляюще смотрели на меня.
Я взглянула на часы, которые показывали половину десятого.
За моими размышлениями и разговорами с Хьюго пролетело почти три часа. А я даже не заметила их.
Девочки по-прежнему протягивали мне гитару, и старшекурсники подтягивались ко мне и Хью, садились вокруг и ожидающе смотрели.
Альбус попытался скрыть ухмылку и подмигнул мне, а я в ответ погрозили ему кулаком.
- Ладно, давайте гитару, - кивнула я, и, просияв, кузины протянули мне инструмент.
Я погладила струны и сыграла пару аккордов, потом откашлялась и смущенно произнесла:
- У меня горло немного першит, так что я ни за что не отвечаю...
- Не прибедняйся, Лили, тебе не идет! Ты отлично поешь, так что брось все это, = Хью хлопнул меня по плечу, и гриффиндорцы засмеялись, а я чуть нервно пожала плечами.
Нет, я очень любила петь и играть, но среди большой толпы всегда чувствовала себя неуютно.
- Let's dance in style,
Let's dance for a while
Heaven can wait
We're only watching the skies
Hoping for the best
But expecting the worst
Are you going to drop the bomb or not? – кажется, они слушали меня, затаив дыхание. Никто не разговаривал или шептался, никто даже не подпевал мне и не хлопал ладонями в такт музыке. В гостиной стояла оглушающая тишина, в которой раздавался лишь мой голос:
- Let us die young or let us live forever
We dont have the power
But we never say never
Sitting in a sandpit
Life is a short trip
The music's for the sad men...
Я пела и думала об отце, о том, что пришлось пережить ему и маме, об их детстве и юности, начало которой пришлось на Войну.
Я пела и мне казалось, эта песня – о нас. Об их детях, о новом поколении, которое не знает слово «война», перед которым открыто куда больше, чем перед родителями...
- Do you really want to live forever?
Forever and ever... – я в последний раз я провела рукой по струнам и замолчала, переводя дыхание и тихо покашливая.
Теперь, наверное, буду сипеть еще несколько дней – я итак недавно простудила горло.
А гриффиндорцы несколько мгновений сидели молча, а потом заговорили: все сразу, громко, резко, возбужденно...
На своем факультете я пела редко: это было непринято, да и мало кто из слизеринцев знал, что я умею петь. Зато в Гриффиндоре меня любили слушать и всегда просили поиграть еще.
Здесь действительно было теплее, чем в подземельях, несмотря на шум и слишком сильные эмоции.
Я шла по коридору и мурлыкала под нос незамысловатую мелодию. Мы с Алом ушли из гриффиндорской гостиной полчаса назад и еще успели зайти на кухню: брату оказалось мало сэндвичей и печенья, и он умудрился проголодаться.
Мы хотели зайти в Выручай-Комнату, но вспомнили потом, что сегодня дежурным учителем был Вольфганг, а обход по школе совершали старосты с Рейвенкло, с которыми у Альбуса не заладились отношения еще с самого первого курса. И поэтому Ал проводил меня до подземелий, а сам пошел в гостиную.
Я свернула в коридор и нахмурилась: здесь не горел ни один факел. А впереди была довольно крутая лестница, поэтому я взмахнула палочкой и прошептала:
- Люмос.
Сзади меня раздался тихий шорох, и я вздрогнула, подумав, что это бегают крысы.
А уже через секунду что-то толкнуло меня в спину, яркая красная вспышка осветила коридор, и я упала, больно ударившись головой о каменные ступеньки...
