Женщина со шрамомВы были когда-нибудь в директорском кабинете? Нет? В таком случае, вы многое потеряли, и вам непременно надо там побывать. Совершенно неважно, каким способом вы туда попадёте: быть может, вас туда пригласят, чтобы сообщить, что в конце года в Большом зале в торжественной обстановке вам вручат медаль за заслуги перед школой и вам следует обзавестись новой парадной мантией, или вас вызовут для того, чтобы отчитать за то, что вы систематически опаздываете на уроки или хамите профессору Флитвику, или вы сами туда проберётесь с целью, скажем, поведать Дамблдору о какой-нибудь невероятно вкусной сладости, о которой он не знает. В общем, главное – там побывать, ведь кабинет профессора Дамблдора – это весьма необычное место с массой интересных и непонятных вещиц, это такое особое помещение Хогвартса, которое ни на что больше не похоже. И, поверьте, вы не разочаруетесь в нём, когда туда попадёте.
Джеймс поднимался по лестнице, ведущей к кабинету профессора Дамблдора. Достигнув двери, он сначала постучался, потом осторожно открыл дверь и вошёл. Джеймс оказался в просторном круглом помещении со множеством окон; на стенах были развешаны портреты бывших директоров и директрис (некоторые их них повернули головы в сторону вошедшего в кабинет парня); на столиках стояли упомянутые выше «интересные и непонятные вещицы», которые гудели, стрекотали, жужжали и издавали иные звуки. Джеймс огляделся и увидел профессора Дамблдора и профессора МакГонагалл. Дамблдор сидел за своим столом, откинувшись на спинку кресла, рядом с ним стояла МакГонагалл, очень похожая в данный момент на телохранителя, как отметил про себя Джеймс.
-Можно, профессор?- Спросил Джеймс, стоя у двери и не зная, у какого именно профессора он спрашивает разрешения, но, наверно, всё же у профессора Дамблдора, всё-таки это был его кабинет.
-Входи, Джеймс.- Мягко ответил ему Дамблдор, и Джеймс поразился его тону, (он полагал, его вызвали для того, чтоб отругать, но в тоне Дамблдора не было ни намека на строгость).
Джеймс подошёл к столу.
-Присаживайся.- Вежливо предложил Дамблдор, указывая на стул. Джеймс послушно сел.
-Я уже объяснила вам суть проблемы, профессор Дамблдор…
-Прошу прощения, профессор МакГонагалл, но вы не могли бы оставить нас с Джеймсом наедине. Мне хотелось бы побеседовать с ним с глазу на глаз.
МакГонагалл явно этого не ожидала, однако не стала спорить и, кивнув, покинула директорский кабинет. Дамблдор и Джеймс остались одни.
-Хочешь чаю?- Спросил Дамблдор.- У меня есть превосходный зелёный чай. Я уверен, тебе понравится.
-Да, спасибо, сэр.- Ответил Джеймс.
Дамблдор взял со стола свою волшебную палочку, взмахнул ею, и на столе перед Джеймсом появилась элегантная фарфоровая чашечка с зелёным чаем.
-Спасибо.- Сказал Джеймс.
Дамблдор улыбнулся. Джеймс сидел, не глядя на него, и покорно ждал, когда директор начнёт. Так, в полной тишине, они просидели несколько минут.
-То, что нас окружает, вне всяких сомнений очень важно, но то, как мы к этому относимся – гораздо важнее.- Дамблдор говорил тихо.- Но иногда бывают ситуации, когда противостоять обстоятельствам… или чьей-то воле невозможно, как бы этого ни хотелось, и человек подчиняется этим обстоятельствам, пусть даже против собственной воли, пусть даже он этого и не осознаёт до конца.
Дамблдор снова замолчал. Джеймс посмотрел на него. Дамблдор был уже не молодым. Его волосы и борода почти полностью посидели, морщины испещряли его лицо, а взгляд был мудрым и как будто всевидящим – свидетельство огромного жизненного опыта и, быть может, нелегкого пути. Дамблдор смотрел куда-то в пустоту, выражение лица становилось всё более задумчивым, почти отрешённым.
-Когда я учился в школе – это было давно – примерно в одно время со мной учился один мальчик, очень умный, подающий большие надежды… Он был немного странным, трудно сказать, в чём именно заключалась его странность, однако он таким был… Многим он не нравился, многих он забавлял, в общем, неважно, какой была причина, дело просто в том, что над ним смеялись, унижали – грубо говоря, гнобили. А ведь он всегда знал, что многого добьётся… Мы окончили школу и про него все забыли. И вот однажды, спустя лет восемь после нашего выпуска, магические газеты облетела скандальная статья. В ней писалось о человеке, который пытался ограбить Гринготтс, при попытке это сделать он убил двух волшебников и трёх гоблинов. На фотографии в газете я тут же узнал того самого парня. Когда его задержали, он всё время кричал: «Я добьюсь многого! Я это знаю, и скоро об этом узнают все!» Большинство считало его сумасшедшим, не знаю, может быть, у него действительно было некоторое психическое отклонение, я не знаю… Но, читая статьи о нём, я вспоминал его в школьные годы и думал, что в том, что с ним случилось, он виноват в гораздо меньшей степени, нежели люди, некогда его окружавшие. Они своими издёвками, своими злыми шутками подорвали у него веру в себя, и в какой-то определённый момент что-то в нём надломилось – понимаешь, не сломалось полностью, а лишь дало трещину, и она сильно повлияла на его дальнейшую судьбу. Он, как и прежде, хотел добиться успеха, хотел доказать, что он на многое способен, он стремился к своей мечте, но, увы, выбрал не лучший способ для её осуществления.- Дамблдор замолчал, а потом медленно перевёл взгляд на Поттера.- Я прошу тебя, Джеймс, подумать над тем, что я только что тебе рассказал, хорошо?
-Да, сэр.- Тихо ответил Джеймс.
-А теперь ступай, мальчик мой, ступай.
Джеймс поднялся со стула и, попрощавшись с профессором Дамблдором, пошёл к выходу. Когда дверь за ним затворилась, Дамблдор тихо вздохнул и закрыл глаза.
В чашке медленно остывал нетронутый Джеймсом зелёный чай.
В библиотеке традиционно стояла тишина, нарушаемая лишь едва слышными шагами, шорохами переворачиваемых страниц и редкими усталыми студенческими вздохами.
Лили, сидя в полном одиночестве, за столом в углу, писала доклад по Защите от Тёмных Искусств. Она трудилась над ним больше двух часов и начинала уже уставать, однако упорно продолжала строчить, желая доделать его сегодня, хотя вполне могла сделать это и завтра с учётом того, что доклад нужно было сдать только послезавтра.
-Привет. Я могу присесть?
Лили подняла глаза от пергамента и улыбнулась. Перед ней стоял Джек с какой-то большой и вероятно очень тяжёлой книгой в руках и терпеливо ждал ответа.
-Да, конечно, садись.- Лили отложила перо.
Джек сел на стул напротив и аккуратно положил книгу на стол.
-Что пишешь?- Спросил Джек.
-Доклад по Защите.- Отозвалась Лили.
-И как успехи?
-Почти закончила. А ты что собираешься делать? Такую громадную книгу принёс.- Лили посмотрела на принесённый Джеком фолиант.
-Эссе по зельеварению надо написать.- Сказал Джек и поморщился.
-У тебя такое забавное лицо сейчас было!- Лили тихонько засмеялась.
Джек смутился.
-Просто я не люблю зельеварение.
-Почему?- Удивилась Лили.- Это же такой интересный предмет!
-Кому как.- Мрачно проговорил Джек.- Я на нём разве что не засыпаю. И выше «удовлетворительно» у меня по нему никогда не было и не будет. Просто я не понимаю этот предмет.
-А что ты конкретно не понимаешь? – Спросила Лили.
Джек задумался.
-Да почти всё не понимаю. Так, чуть-чуть знаю.
-Вот как…- Лили раздумывала, высказать ли Джеку своё предложение или лучше промолчать, наконец она решилась:
-А хочешь, я с тобой позанимаюсь? У меня по зельеварению «превосходно». – Лили робко посмотрела на Джека, ей мучительно хотелось, чтобы он согласился: так они могли бы проводить больше времени вместе и лучше бы друг друга узнали.
-Правда? Ты правда можешь со мной позаниматься?- Джек просиял.- Это круто!
Лили улыбнулась и немного покраснела.
-Давай тогда сразу после уроков здесь, в библиотеке? Тебе удобно?- Спросила Лили.
-Да, конечно.- Джек радостно улыбнулся.- Я не мог вообразить для себя лучшего учителя, чем ты! Спасибо, Лили…
От того, как он произнёс её имя, у Лили мурашки побежали по коже. Он произнёс «Лили» очень мягко и нежно, с какой-то особенной теплотой.
-Значит…- У Лили на мгновение охрип голос.- Значит, договорились.
-Договорились.- Джек улыбнулся.- После уроков в библиотеке.
Лили кивнула. А потом они ещё где-то час болтали обо всё на свете, забыв о времени, а когда Лили вдруг вспомнила о нём и сказала, что ей пора идти, Джек сразу же поник, (за всё время их разговора у него было приподнятое настроение), но тут же снова воспрял духом и предложил Лили проводить её до башни Гриффиндора. Лили охотно согласилась, и вдвоём они покинули библиотеку, забыв поставить книги на место (мадам Пинс этого не заметила и не заставила их это сделать).
Когда они остановились у портрета Полной Дамы, между ними вновь завязался разговор, и они бы, наверно, так и стояли в коридоре, увлечённые беседой и друг другом, если бы не Арчибальд Кроссмен, очень не вовремя решивший сходить прогуляться. Проходя миом них, он лукаво улыбнулся Лили и пару раз бесцеремонно на них оглянулся, считая, однако, что делает это абсолютно незаметно, следуя всем правилам искусного шпионажа.
-Это мой однокурсник.- Зачем-то уточнила Лили.
-Я знаю. Арнольд.
-Арчибальд.- Поправила Лили.
-Не всё ли равно!
Девушка, опустив голову, улыбнулась.
-Спасибо за приятную компанию и интересный разговор.- Сказал Джек.- И за то, что согласилась со мной позаниматься.
Лили залилась краской.
-Я пойду.- Она повернулась к портрету Полной Дамы.- Пока.
-Пока.- Джек развернулся и пошёл по коридору, прочь от Лили.
Девушка назвала пароль и вошла в гостиную, где было полно народу. Мэри и Карла тоже были там, удобно устроившись в мягких креслах у окна, они что-то живо обсуждали. Подруги позвали Лили к себе, но она отказалась и отправилась прямиком в спальню. В спальне никого не было, и Лили была этому рада. Она села на свою кровать, прислонившись к спинке кровати и подложив под спину подушку, вытащила из сумки учебник по трансфигурации и принялась его читать. Её глаза быстро бегали по строкам, словами мелькали, но смысл не доходил, ускользал от её сознания, отказываясь восприниматься.
Чем больше Лили пыталась сосредоточиться на трансфигурции, тем больше думала о другом. Её мысли занимал Джек, его мягкая, всегда приветливая улыбка, его приятная внешность, его голос… Лили нравилось о нём думать, это доставляло ей особенное, ни с чем не сравнимое удовольствие. Причём ей очень хотелось верить, что и он думает о ней так же, как она о нём: с нежностью и теплом. Лили уже давно поняла, что это влюблённость – всё то, что с ней происходило: и частые, если не сказать постоянные, мысли о Джеке и непреодолимое желание как можно дольше находиться рядом с ним.
С того момента, как симпатия к нему переросла в нечто большее, многое вокруг неё изменилось, или, быть может, изменилась она сама, только она этого не понимала или, возможно, не хотела в этом признаваться. Но как бы то ни было, но теперь всё виделось ей по-другому, всё стало ярче и прелестней, чем когда-либо до этого.
Лили отложила учебник – всё равно не было никакого толку, и закрыла глаза, погружаясь в сладостные воспоминания, перемежающиеся с желаниями и мыслями, которые возникали из ниоткуда и оставались в голове девушки, решительно отказываясь её покидать. Да она этого и не хотела.
Мы можем просить, умолять о любви, можем искать её повсюду, или можем наоборот, прятаться, скрываться от неё, можем ненавидеть, проклинать любовь, но мы не можем, – нет, не можем, – заставить себя любить кого-то или не любить. Любовь наделена необыкновенной, невероятной силой, и она не подвластна человеческому сердцу.
Лили патрулировала коридоры. За пять минут до отбоя она и Римус обходили их, чтобы проверить, не шатается ли кто по замку, не собираясь спать. Обычно на пути Лили встречала двух-трёх человек, по привычке говорила, что скоро отбой и им необходимо вернуться в спальни, но в этот вечер она не встретила никого, кроме первокурсника-пуффендуйца, который потерялся и никак не мог вспомнить, как добраться до своей гостиной. Лили доступным языком объяснила мальчику, куда нужно идти, и даже проводила его до половины пути.
В такие моменты, когда она оставалась одна, Лили любила подумать, поразмышлять на разные темы, пока никто не отвлекал её и не мешал думать о том, откуда появилась вселенная. Но в этот раз, как в общем, и во многие другие, она думала о Джеке.
Пустые коридоры замка до сих пор ей было видеть непривычно. Обычно в коридорах столпотворение, не протолкнуться, стоит шум, первокурсники галдят, на подоконниках целуются парочки, преподаватели делают замечания… Но по вечерам становится невероятно тихо, и от этой тишины появляется какое-то неприятное чувство…
Лили завернула за угол. И вдруг с кем-то столкнулась. Эванс шла, опустив глаза в пол, и поэтому не могла заметить, что прямо на неё идёт какой-то человек. Лили тут же подумала, что это какой-то нерадивый студент, решивший, что отбой не для него, и собиралась уже его отчитать, но это был не ученик, и, подняв глаза, Лили отшатнулась, чуть не вскрикнув от испуга. Напротив Лили, очень близко, так, что девушка хорошо могла разглядеть каждую черту лица, стояла незнакомая женщина лет тридцати. Одета он была в длинную, до пола, чёрную мантию. Женщина была высокой, примерно на голову выше Лили, статной, с прямой, как стрела, спиной. Средней длинны чёрные волосы были растрепаны и спутаны и, видимо, уже давно не встречались с расчёской. У неё было бледная, почти белая кожа, овальное лицо и тёмно-карие глаза. Лили никогда в жизни не видела таких глаз и сомневалась, что когда-нибудь ещё увидит. Глаза у женщины были большие, широко распахнутые, словно выпученные, а тонкие высокие брови зрительно ещё их увеличивали. Взгляд у неё был страшный, пугающий, какой-то дикий, такой, что жутко было смотреть ей в глаза, и в целом женщина производила взгляд сумасшедшей, сбежавшей из психушки, причём буйной сумасшедшей, которая пока сдерживалась, но в любой момент могла кинуться на вас, повалить на пол и начать душить. Но страшней всего был уродливый шрам, пересекающий её некогда красивое лицо, идущий от правого виска до подбородка, каким-то чудным образом минуя рот.
Лили стало жутко. Перед ней стояла незнакомая женщина и неотрывно смотрела ей в глаза, словно пыталась через них пробраться глубже, к самой душе. Они были одни, никого поблизости не было. Лили порывисто вдохнула. Женщина чуть склонила голову влево; казалось, она улыбнулась уголками губ, но и улыбка, как и взгляд, была дикой и страшной, и шрам из-за этого ещё больше исказил её лицо. Женщина приоткрыла губы, облизала их языком. Лили подумала, что сейчас она походит на хищника, загнавшего свою добычу в западню и готовившегося вонзить в него острые зубы. Потом женщина ещё больше расширила свои и без того огромные глаза, словно бы для того, чтобы еще сильнее напугать Лили, а затем, не сказав ни слова обошла Лили и свернула в коридор, из которого только что пришла девушка.
Постепенно оцепенение проходило, и Лили вдруг с ужасом поняла, что в школе кто-то посторонний, что она только что с ним столкнулась, но, подвергнувшись страху, даже не спросила, кто он такой, а это может быть кто угодно…
Лили выглянула из-за угла. Женщина уверенным шагом шла по коридору. Лили бесшумно, держась на некотором расстоянии, последовала за ней. Вскоре женщина свернула влево, Лили сделала то же самое и… оказалась в совершенно пустом коридоре. Лили огляделась, но никого не было, женщина исчезла, испарилась, как будто её и вовсе здесь не было, и Лили просто показалась. Ни звука, ни шороха. Девушка ещё раз огляделась вокруг – никого, что за чертовщина?.. Лили, сжав кулаки, сделала два шага вперёд, вдруг споткнулась на ровном месте и полетела на пол. Как она могла упасть? Как могла споткнуться? Когда девушка уже лежала на полу, её неожиданно посетила мысль, что она упала не сама…
Лили медленно, боязливо подняла голову и нос к носу столкнулась со склонившейся над ней и прижавшей палочку к её горлу женщиной со шрамом.
