Глава 11Впрочем, недоумение и растерянность – не те чувства, которые Блэк готов испытывать долго. Посему он очень скоро идёт за Мальсибером следом – и находит его не сразу, тот сидит на подоконнике в одной из дальних комнат и, прислонившись к стеклу, смотрит на улицу.
- Что я такого сказал? – спрашивает Блэк, подходя к нему и садясь на резную, покрытую густым слоем пыли тумбочку.
- Да ничего, - негромко отвечает Мальсибер. – Извини. Я просто устал… не колдовал очень долго, вызовы эти постоянные… не стоило. Я не прав.
Он оборачивается и улыбается – и вправду устало.
- Что случилось с твоим дядей? – чем-чем, а деликатностью Блэк никогда не отличался – зато упрямства у него всегда было предостаточно.
- Он погиб, - просто говорит Ойген. – Вместе с магглами. Их правительство вручило ему посмертно три ордена.
- Как такое возможно? – у Сириуса даже губы вздрагивают. – Три маггловских ордена?!
- Да. Три. Я не знаю, подробностей – это было очень давно. Всё, что я знаю – что он воевал с Гриндевальдом… «с» в смысле «против». Вместе с магглами. И погиб. Ему едва исполнилось восемнадцать, но сбежал он раньше – с шестого курса. Это всё. Поэтому ты пошутил неудачно… но мне вообще не следовало его поминать – он здесь совсем не при чём. Как и ты. Извини.
- Погоди, - вдруг потрясённо шепчет Сириус. – Послушай… как его звали?
- Ревальт. А что?
- Это имя! Я знаю его! Дядя Альфард часто упоминал… они вместе учились… Я же… я не знал, что он Мальсибер!
- Спустя столько лет… какая уже разница-то, - Ойген вздыхает и прикрывает глаза. – Слушай, я правда устал. И…
- Есть разница, - решительно говорит Сириус. – Для меня – есть.
- Блэк, я – не мой дядя. Я его даже не то что ни разу не видел вживую – не встречал на портрете. Хотя портрет где-то есть. У нас общего меньше, чем у тебя с Беллой – вы с ней хотя бы знакомы.
- Неприятно тебе иметь такого вот родственника? – понимающе усмехается Блэк. –Маггловские ордена руки жгут?
- Ох, Блэк, - Мальсибер открывает глаза и смотрит на него очень удивлённо. – Ты просто… ну невозможен же. Ты сам-то как полагаешь? Если подумаешь? Немножко? А?
Он смеётся, почему-то очень тепло, и, спрыгнув с подоконника, подходит к нему, заглядывает в глаза – и снова смеётся.
- А пойдём напьёмся? – предлагает он вдруг. – Я – по поводу обретения и потери собственной палочки, а ты сам себе что-то придумаешь.
- Я не могу тебе её отдать, - чуть ли не извиняясь говорит Сириус.
- Я и не прошу. Я понимаю. Идём? Я в жизни никогда целенаправленно этого не делал.
- Ты ни разу не напивался? – удивляется Блэк.
- Специально – ни разу, - весело отвечает он. – Покажешь, как это делается?
- Ну ты сам попросил, - говорит Сириус. – Потом не жалуйся.
…Они устраиваются прямо в погребе – со всеми удобствами: трансфигурируют диван и кресла, Блэк накладывает на них обоих согревающие чары, а Мальсибер ещё и плед себе трансфигурирует (Сириус неожиданно отдаёт ему палочку с предупреждением, что немедленно прикончит его, если тот попытается что-нибудь выкинуть или просто уйдёт один из подвала – Ойген только отмахивается) и заворачивается в него почти вызывающе.
- Вино или виски? – спрашивает Сириус. – Мешать не советую – по опыту скажу, что потом пожалеешь, что на свет родился.
- Вино, разумеется – какой виски? Я тут же усну! Нет уж, давай вино… у тебя есть белое?
- Здесь есть шампанское! Кстати, я не надирался шампанским, кажется, со школьных времён… а давай!
Он левитирует сюда целый ящик, вынимает пару бутылок и протягивает одну Мальсиберу.
- А пить из чего?
- Из горла, - важно говорит Сириус. – Мы же не на званном обеде скучаем, а целенаправленно напиваемся – значит, нужно пить из горла. Открыть тебе?
- Я в состоянии откупорить бутылку шампанского! – возмущается тот, немедленно это проделывая, очень быстро и аккуратно.
- Ты всё делаешь как на светском рауте… нужно не так, - он взбалтывает бутылку, ловким движением снимает мюзле, осторожно раскачивает пальцем пробку – та вылетает с громким хлопком, вслед за ней вырывается пена – Сириус смеётся, салютует бутылкой Ойгену и пьёт эту пену, обливается ей, конечно, и снова смеётся. Мальсибер глядит на него удивлённо и делает свой первый глоток за этот безумный вечер.
Сначала они просто дурачатся, пикируясь и постоянно балансируя на грани шутки и оскорбления, но потом, когда вино ударяет в ноги и в голову, начинают разговаривать спокойнее и свободней: вспоминают школу, бесконечные их потасовки, общих знакомых… достаётся всем, начиная, конечно, со Снейпа, и заканчивая покойным уже Джеймсом Поттером, не поминают – оба – лишь Петтигрю, будто его никогда и не существовало. Ойген устраивается в кресле – ноги перекинуты через подлокотник, спиной же облокачивается на другой, он почти что лежит поперёк, завернувшись в плед, который задумчиво раскрашивает палочкой в самые фантастические цвета.
- Какое хорошее… место, - Ойген очень старается говорить правильно – это непросто, потому что выпитое вино делает язык непослушным, но он терпеть не может косноязычия и прилагает все возможные усилия, чтобы его побороть. – Так… спокойно…
- Так и сидел бы тут… я же тебя пода… посд… посадил, - Блэка никакое косноязычие не смущает. – Так не-ет! Тебе не порн… пон-ра-ви-лось!
- Я замёрз! – возмущённо восклицает Мальсибер. – У тебя тут холдо… лод… холодно как в нашем склеме… склепе! Я не могу так разгро… разговаривать, это же неудобно! – восклицает он и смеётся. Он пьян – на щеках играет румянец, губы алые, глаза влажно блестят… движения, обычно лёгкие и изящные, даже сейчас не утратили лёгкости, однако же стали неряшливы и потеряли точность: он пару раз даже бутылку роняет – это уже вторая, и она почти что пуста – правда, не на пол, а к себе на живот.
- Да ты вообще всегда мерза … мёрнз... мёрзнешь! Ты англичанин? Или кто?
- Я римлянин! – гордо сообщает ему Ойген. – И да! Я мёрзну! Сейчас вот отрога оторге… ото-грел-ся! А то мне тут всё врм… вре-мя скучно и хо-лод-но! Жаль, что нельзя сыграть, напрмер, в кивд… кви… квид-дич!
- А Гарри играет… вчера играл! – вспоминает вдруг Блэк. – У них же матч был! Я забыл…
- А кем? Он тоже охотник? Пошел по стопам отца?
- Он ловец! – напоминает Сириус. – Ты забыл?!
- Ой, - Ойген пьяно хихикает. – Правда… Бастет… прости! За Гарри Поттера! – он допивает шампанское и забрасывает бутылку за спину – та с грохотом разбивается, что почему-то невероятно веселит их обоих. – Так… вторая! – провозглашает он. – А похмелье от шампанского очень тяжёлое?
- Вот завтра и узнаем, - обещает Сириус, левитируя собутыльнику ещё одну бутылку. – Третья – и хватит!
- Ты что, я не выпью! Это же, - он задумывается, пытаясь посчитать пинты, потом сдаётся и говорит просто, - очень много!
- Конечно, много! Ты же решил напиться! Давай!
Мальсибер взбалтывает бутылку, раскручивает проволоку, свешивается вместе с ней над полом и начинает вытаскивать пробку – та вылетает вместе с фонтаном пены, Ойген подставляет ей рот, не удерживается и падает на пол, обливаясь вином с ног до головы, хохоча и отплёвываясь. Потом встаёт на колени, забирается обратно на кресло, высушивает себя заклинанием и опять заворачивается в плед.
- Завтра мне будет очень стыдно! – говорит он отчётливо, кажется, слегка протрезвев.
- Будет! – соглашается Блэк. – С тобой весело пить, - сообщает он радостно. – Как ни с кем… за тебя! – он салютует ему и пьёт. А потом говорит вдруг: - А давай с ним поговорим?
- С кем?
- С Гарри!
- Как? – мотает головой тот. – Он же в Хогвартсе!
- У меня зеркало есть, - хитро говорит Сириус, доставая его и показывая Мальсиберу. Тот вскидывается:
- Сквозное зел… зерл… зеркало? Их же мало!
- А у меня есть! – гордо повторяет Блэк. – Давай спросим его, как они сыграли! Я увре… уверен, что он выирг… выиграл!
- Ночь… кажется, - возражает разумно Мальсибер, но Сириус отмахивается:
- Ерунда! – и трёт ободок зеркала.
Ответа нет очень долго – Ойген продолжает твердить, что уже ночь, и все нормальные люди наверняка спят, но Блэк очень настойчив, и наконец, в зеркале появляется сонное и очень встревоженное лицо Гарри.
- Гарри! – радостно восклицает Сириус. Мальсибер вскакивает, тут же падает, встаёт и перебирается к нему на диван, стремясь разглядеть изображение в зеркале.
- Сириус? – нервно спрашивает Гарри. – Что случилось?
- Га... Гарри, я так ску-у-учал, поговри со своим крыс... крас... О! Крёстным, ты вчера поймал снитч?
Гарри какое-то время просто глядит на него, хлопая недоумённо глазами – из ступора его выводит незнакомый ему голос Мальсибера, который откуда-то из-за зеркала говорит – Гарри не видит его, зато слышит просто отлично:
- Да, да, поговори с крёстным, с ним так хорррошо разги... разгу... разговаривать и у него такой разговорный погреб!
- Бродяга, ты хочешь поговорить о квиддиче? – наконец, переспрашивает непонимающе Гарри. - И да, Сириус, сейчас пять утра, едва рассвело... И причем тут погреб?
Сириус просто кивает – этот кивок Гарри видит, а вот слышит он опять Ойгена, который декларирует на удивление чётко:
- Душа светлеет на рассвете, так я скажу вам, мои дети, пока не опустел бокал, поговорить вам час настал!
Он чокается бутылкой с зеркалом, и Гарри с ужасом видит на этой руке бледную сейчас, но совершенно отчётливую Тёмную Метку – а потом видит, как незнакомый ему человек, которому принадлежит эта рука, чокается с совершенно пьяным Сириусом и подносит горлышко тёмно-зелёной бутылки к губам, вновь выпадая из зеркала.
- Сириус, кто это? – почти кричит Гарри. – Кто там у тебя?!
- Это? Мой… не скажу, - соображает в последний момент Блэк. – Мы просто хотели узнать, ты поймал снитч вчера?
- Я не ловил… не играл – Джинни поймала, - говорит Гарри очень растерянно. – Ты поэтому разбудил меня?
- Да! Извини… я совсем не вовремя… наверное, - он смущается и так резко грустнеет, что Гарри говорит торопливо:
- Ну что ты, я так рад тебя видеть! Я очень соскучился… ещё три недели – и у меня начнутся каникулы, и мы, наконец, увидимся… да?
- Да! – говорит Сириус, улыбаясь.
- Кто там у тебя? – тревожно спрашивает вновь Гарри. – Я видел у него на руке…
- Ерунда! – отмахивается Блэк. – Всё отлично! Он свой.
Они прощаются, и Сириус, оставив Гарри в полном недоумении и некоторой тревоге, поворачивает ободок зеркала, стирая своё изображение.
- У него всё получится! – говорит Ойген. – Должно получится…
- Должно, - кивает Блэк.
- За него! – говорит Мальсибер – настолько серьёзно, насколько может. Они чокаются – и выпивают.
