Глава 11 Он стоял перед дверью, не в силах открыть её. Странно, ещё минуту назад Джеймс твёрдо знал всё до мелочей: как зайдёт, что скажет. Но теперь он замер, словно статуя, и всерьёз задумался: хочет ли его видеть Ремус? Да, Люпин не умел долго держать обиду, но он никогда и не срывался.
Поттер придумал целую пламенную речь о том, что Лунатик может сам себе выбрать девушку, если захочет, и что Сохатый не будет больше навязывать Мириам и пытаться их свести. Он представлял, что после этой весёлой и раскаивающейся речи, друг сразу оттает, и всё вернётся на круги своя. Четыре мародёра, дорожащих друг другом.
А теперь Джеймс засомневался, что Рему хватит скудных оправданий, ведь Поттер никогда не умел извиняться. Может, Лунатик и правда обиделся?
Гриффиндорец услышал за дверью звонкий голос мадам Помфи и понял, что она сейчас рядом с другом. Женщина была в курсе того, что мародёры знают о «проблеме» Ремуса и даже разрешала им иногда заглядывать на несколько минут. Поттер понадеялся, что и сейчас она не будет против.
Парень взлохматил и без того торчащие волосы и резко выдохнул. Пора взять себя в руки. Он даже не пошёл на обед, надеясь застать Лунатика ещё в школе, пока его не отправили в Визжащую хижину.
— Я Поттер или не Поттер, в конце концов? — произнёс Джеймс и быстрым движением толкнул дверь.
Больничное крыло после коридоров Хогвартса показалось до того слишком ярким, что резало глаза. Возможно, парень простоял в темноте лишком много времени. Он непроизвольно поморщился, пока шёл к самой последней кровати.
Ремус сидел к нему спиной, смотрел в окно и, казалось, шагов не слышал.
Поттер тактично откашлялся, и Люпин круто повернулся. Будь на месте Сохатого кто-то другой, то он бы в ужасе отшатнулся или убежал из комнаты, не оглядываясь. Но Джеймс видел друга в таком состоянии много раз, так что и глазом не моргнул, только лишь сильнее сжал губы.
Лицо Ремуса было очень бледным, а под глазами залегли синие тени, словно он не спал несколько дней. Но, несмотря на явное плохое самочувствие, он позволил себе чуть-чуть улыбнуться, а потом вдруг серьёзно посмотрел на Джеймса.
Поттер не решался сесть, хотя так было бы гораздо удобнее разговаривать.
— Что ты хотел, Джеймс? — устало спросил Люпин. Голос его казался хриплым и чужим, как и всегда перед полнолунием.
— Рем, то, что случилось вчера… я не хотел, серьёзно, — начал Джеймс, не чувствуя былой уверенности. Слишком уж осуждающе смотрел друг, хоть и не высказывал этого. Или так только казалось Поттеру? — Просто ты всегда отшиваешь любую девушку, даже если она тебе нравится. Это неправильно. Ты тоже человек. И многим лучше большинства тех, которых я знаю. Рем! — воскликнул он, как только Лунатик попытался отвести взгляд. Теперь Поттер излагал мысли понятнее, потому что хотел достучаться до друга. — Мерлин! То, что ты оборотень не делает тебя недостойным любви! Это я-то об этом говорю? — Джеймс фыркнул, поразившись несвойственным ему словам, но потом снова заговорил: — Если ты так хочешь, то я больше ничего не скажу. Просто ты мой лучший друг… В общем, прости, — он почувствовал, как внутри что-то скрипнуло при последней фразе. Да, Люпин вряд ли понял хоть что-то из данной тирады.
Ремус молчал, оглядывая больничное крыло, словно видел его впервые, что безумно нервировало Джеймса, но он держался из последних сил.
— Неужели ты так на меня злишься? — чуть ли не топнул ногой парень.
Голубые глаза Лунатика вернулись к лицу Поттера, и губы неуверенно растянулись в улыбке.
— Нет, Джеймс, я тебя простил ещё вчера, — теперь он улыбался по-настоящему. — Ты же Поттер. Как я могу на тебя злиться?
— Что? — ошарашенно произнёс Сохатый. — Я думал, ты не хочешь меня видеть.
Ремус коротко рассмеялся, увидел перекошенное лицо друга, и покачал головой. Джеймс непонимающе уставился на него.
— Извини, просто я чуть с кровати не свалился, когда услышал твою заготовленную речь и еле сдерживал смех. А теперь ты словно увидел голую Эванс, и я не смог… — Люпин ухмыльнулся.
Ещё несколько секунд Поттер стоял с недоумением на лице, а потом, видимо, до него дошёл смысл слов, и он радостно заулыбался.
— Лунатик, — парень сел на кровать и с некой нежностью посмотрел на друга. Так, как мог смотреть лишь на одного из мародёров.
— О, нет, Джеймс, только не этот взгляд, — Люпин изобразил притворный ужас, хватаясь за грудь. — Мне страшно, когда ты такой. Но Лили это явно понравится.
Сохатый представлял, как сложно сейчас Ремусу вести себя так беззаботно, словно ему ничуть не плохо, и от этого неприятно щемило сердце, взывая к совести, но Джеймс всё равно был рад их примирению.
Колокол прозвенел, напоминая, что начинается урок. Как же быстро прошло время…
У Джеймса громко забурчал живот, и Люпин фыркнул.
— Ты из-за меня пропустил обед? Теперь я боюсь, что ты съешь кого-нибудь на травологии, — он уселся поудобнее, чтобы видеть вставшего друга. — Главное, не профессора Стебль!
Они вместе рассмеялись, потом Поттер засунул руки в карманы и серьёзно кивнул.
— Главное, что между нами нет никаких обид, Лунатик. Ладно, я пойду, а то опять получу наказание, и у Лили появится ещё один повод не идти со мной в Хогсмид.
Джеймс понимал, как же ему повезло иметь такого друга, как Ремус, который вопреки статусу старосты и своей нелёгкой жизни всегда помогает им, мародёрам, и покрывает их похождения. А главное: он всегда понимает терзания друзей, только лишь взглянув на них, и вносит необходимую толику рассудительности, без которой компания наверняка бы натворила дел.
Ремус хотел сказать, что Эванс и так всегда отказывает Поттеру, но промолчал. Он вдруг припомнил только что сказанные слова Джеймса и резко поддался вперёд.
— Что значит «опять»? — крикнул Люпин в спину уходящему другу. — Вы что, успели влипнуть в историю за несколько часов?
Сохатый, уже в дверях, обернулся и ухмыльнулся. Даже отсюда было видно, как недобро сверкают его глаза.
— Увидимся в Визжащей хижине, Лунатик, — с этими словами он вышел из Больничного крыла, оставляя Ремуса наедине со своими мыслями… и мадам Помфри.
Он совершенно случайно увидел её, и сердце остановилось. Это ощущение до сих пор было новым и непривычным, да и с учётом того, что девушка находилась рядом в последнее время крайне редко, немного позабылось.
Он редко ходил по Хогвартсу один, но именно сейчас друзья куда-то подевались. То есть он знал, что Джеймс пошёл к Лунатику, который находился в Больничном крыле, а Питер доделывает Трансфигурацию, которую мародёры сделали ещё в выходные. Сириус бы и сам помог нерадивому мародёру, но тот сразу же понёсся к Алисе и Фрэнку, срывая их милое уединение. Да, знает Хвост толк в приличиях. В итоге, никто из мародёров не присутствовал на обеде.
Девушка повернула голову на шум шагов и сразу вся подобралась. Интересно, почему она не в Большом зале, как все, а сидит в одиночестве в безлюдном коридоре? Блэк почувствовал себя последним кретином. Надо было поздороваться, а не пялиться на неё всё это время, теряя время.
— Сириус, — прошептала она и посмотрела так, что желудок сделал тройное сальто вперёд.
— Привет, — сказал он, потому что ничего лучше не придумал.
Толкэлотт отвела взгляд, свесила ноги с подоконника и поспешно спрыгнула, намереваясь уйти. Гриффиндорец понял, что момент упущен. Она сейчас в очередной раз исчезнет, а он останется и будет страдать.
— Люси, пожалуйста, — словно проскулил Бродяга. Да, слышал бы его Поттер…
Она замерла, уже успев сделать несколько шагов в сторону, противоположную той, откуда шёл Сириус. Спина девушки напряглась, а руки сжались в кулаки до побеления.
— Сколько ты будешь бегать? — продолжил он, обретая голос. Так-то лучше. — Самой не надоело вести себя как ребёнок?
Люсинда не отвечала и не двигалась, но и не уходила. А это хоть что-то, да значит.
— Неужели ты не хочешь поговорить? Просто поговорить обо всё, что произошло. Да повернись же ты, Мерлин тебя дери! — яростно выдохнул он. Нет, спина у девушки очень красивая, но лицо всё же приятнее видеть.
Медленно, она обернулась. Никаких эмоций, полный контроль. Сириус уже начал боятся, что ей стало всё равно. Но как? Неужели Толкэлотт ничего не чувствовала, когда была с ним? Либо она очень хорошая актриса, либо он совершенно не разбирается в девушках. Второе однозначно исключено.
Минуту, за которую Блэк успел сойти с ума, слизеринка вглядывалась в его лицо, а потом кивнула.
— Да, ты прав. Хватит.
Сириус ожидал чего угодно, только не этого. Он думал, что девушка будет спорить, кричать, вырываться, но нет… Просто смирение и спокойствие. И он не знал, что хуже.
— Серьёзно? — выпалил Блэк. — То есть, я имел в виду, почему сейчас? Ты даже на меня не смотрела последние две недели.
— Я не могла, — пожала она плечами. — А теперь боль прошла. Всё прошло, — её лицо было таким безразличным, что тело парня словно покрылось инеем, а в груди неприятно закололо.
— Нет, — упрямо заявил он, — не так быстро. Я чувствовал, что всё осталось по-прежнему, когда поцеловал тебя. И ты ответила.
— Это было на мгновение, — медленно произнесла Толкэлотт и покачала головой, отчего прядь чёрных волос упала на грудь. — Пора и тебе забыть.
— Я тебе не верю, — возразил Сириус.
Он ощущал, что это ложь, пусть и столь убедительная. Верил, что всё не так, и шанс есть. Ну, почему всегда так сложно с девушками?
Блэк направился к ней и заметил, как Люсинда дёрнулась, а потом быстро скрестила руки на груди. Словно защищалась.
Он остановился в каком-то полу метре и отчаянно вглядывался её в лицо. Должна же за этой маской скрываться хоть одна метка подлинных эмоций.
Толкэлотт вздёрнула подбородок и с вызовом встретилась с его чёрными, как ночь, глазами. Сириус не сдержался и усмехнулся. Такие знакомые привычки. Такие родные…
— Так всё прошло? — спросил он и сосредоточился на её лице. Если она соврёт, он заметит. Слишком хорошо её знает, да и на таком расстоянии…
Девушка молчала, плотно сжав губы, а когда открыла их, чтобы озвучит ответ, Бродяга уже всё понял.
— Да. Абсолютно, — он с улыбкой слушал этот бред, вызвав недоумение у Люсинды. Когда она говорила, её левая бровь немного дёрнулась, и девушка несколько раз моргнула.
— Скажи это ещё раз, — Сириус сделал шаг вперёд, оказываясь на таком расстоянии, что спокойно мог наклониться и поцеловать слизеринку.
Толкэлотт судорожно втянула носом воздух, пытаясь вернуть самообладание, но это давалось ей с трудом. А он изо всех сил сдерживал счастливую улыбку, потому что знал, что теперь она никуда не денется, и вглядывался в любимые глаза цвета моря, которые растерянно бегали по его лицу. Да, она всё ещё надеялась выкрутиться, соврать, продержаться на плаву.
Глупые предрассудки! Как можно добровольно бежать от счастья?
Сириуса охватило какое-то странное чувство и, словно торнадо, понесло далеко и надолго. И тут он не смог промолчать. Понял, что надо это сказать, потому что иначе сердце разорвётся.
— Я тебя люблю, — тихо, лишь для неё. Но этого хватило.
— Нет, — яростно выдохнула она. Её зрачки мгновенно расширились. — Ты врёшь.
Он медленно покачал головой и улыбнулся. Глупая Люси, ну почему же ты не веришь?
— Я люблю тебя, — повторил он, сделав акцент на последнем слове. Недоверие в её глазах сменилось чем-то другим.
— Зачем?.. — на лице девушки изобразилось глубокое страдание, и Блэк сразу перестал улыбаться. — Я ведь тебе не нужна.
— Как ты можешь так думать? — оскорблённо спросил он. — Я все эти дни не мог спокойно спать, думая, как тебя вернуть, караулил в коридорах и на лестницах. То, что сказал Эйвери, это пустяк. Плевал я на всех людей в мире и на их мнения. Единственное, что важно — это что чувствуешь ты? — он наклонился ближе и ощутил её горячее дыхание. — Если не любишь, то я не буду держать. Клянусь, больше никогда не буду пытаться тебя вернуть. Но если нет… — он нежно провёл ладонью по её щеке, желая дотронуться до неё губами, а потом целовать девушку, пока они не онемеют. — Скажи мне… только правду.
Сириус выпрямился, потому что боялся, что не сможет сдержаться, да и Толкэлотт сама должна была принять решение, а не под натиском опасной близости. Парень был уверен на девяносто процентов, что Люси его любит и просто ведёт себя, как хладнокровная стерва, чтобы доказать обратное.
А десять процентов шли в пользу того, что Блэк просто её не знает. Вдруг девушка с самого начала с ним играла, никогда не показывая себя настоящую? Конечно, такой вариант был маловероятен, ведь он слышал, как бешено билось её сердце.
Почему она не отвечала? Просто смотрела и молчала, думала о чём-то своём. Как же он хотел узнать, о чём именно, тогда на сердце стало бы немного легче. Сириус уже собирался спросить ещё раз, потому что терпение стремительно заканчивалось, но тут уголки её губ дёрнулись.
— Да, — сказала Толкэлотт, и глаза её заблестели. Блэк не понял, что означало это «да», поэтому не двигался. — Я тоже люблю тебя.
Девушка не успела больше ничего произнести, потому, как Сириус крепко сжал её в объятиях. Таких нужных и излечивающих. Она его любит! Он не ошибся! От счастья закружилась голова, а от её запаха, самого любимого на этом свете, защипало в глазах.
— Люси, — выдохнул он, зарываясь в мягкие чёрные волосы. Как же он по ним скучал, как грезил снова прикоснуться.
— Сириус, — она отстранилась и заглянула в его глаза. Наверное, сейчас у этих двоих они были одинаковыми — взрывались радужными фейерверками. — Скажи, что никогда не уйдёшь. Нет! Пообещай, — она сделала брови домиком, отчего казалась такой милой и мягкой, полной противоположностью ежедневной Люсинды Толкэлотт.
— Конечно, — он взял её лицо в свои руки и чуть склонился, чтобы их глаза были на одном уровне. — Я всегда буду рядом. Обещаю.
И она сдалась. Теперь уже окончательно. Рывком преодолела несколько сантиметров и поцеловала его. И Сириус ответил, вкладывая всё то, что рвалось изнутри. То, что нельзя было выразить словами. Забывая, кто он и что делает в этом одиноком и странном мире. Хотя нет, уже не одиноком. Ведь была она, словно солнце, вернулась в его жизнь.
— Сириус, — выдохнула Люси в его губы, разрывая поцелуй. — Спасибо, что не сдался, — она с любовью посмотрела на него.
Он улыбнулся так, как мог улыбаться только ей и поцеловал свою девушку в висок, чувствуя, как под губами бьётся тонкая жилка.
— Даже если бы я захотел по-другому, то не смог, — усмехнулся Сириус, щекой почувствовав её улыбку.
Он никогда не думал, что влюбится так сильно, и что счастье любимой станет выше его счастья. Это казалось каким-то нереальным и до боли неправильным, ведь человек должен быть эгоистом, чтобы выжить.
Другое дело — друзья. Мародёры, вторая семья, в последнее время даже заменившая кровную. Но такая любовь, которая может сгубить тебя в любой момент, пожевать и выплюнуть наружу, просто глупа. Она как искра: никогда не знаешь, когда рванёт. Жалкое зрелище — человек, которого бросили.
Но сейчас Сириус был счастлив, поэтому ему и в голову не пришло вспоминать старые обещания самому себе.
Джеймс быстрым шагом шёл в теплицы, скукожившись от холода. Это ж надо забыть тёплую мантию в комнате. Хотя, если учесть, что он туда не заходил, а обеденное время провёл в Больничном крыле, то не удивительно.
Поттер не мог стереть глупую улыбку, потому что думал о том, что всё у них, мародёров, будет хорошо. Конечно, впереди война, но парень о ней не часто вспоминал в стенах школы… почти.
Когда до входа в теплицы оставалось несколько метров, оттуда вышла МакГонагалл вместе с Доркас Медоуз. У Джеймса появилось нехорошее предчувствие. Лицо декана Гриффиндора было перекошенным и печальным, а шестикурсницы — непонимающим и взволнованным. Её светло-серые глаза, кажется, увеличились в раза два и теперь занимали половину лица.
Доркас была не то, чтобы красивой, но в ней чувствовался какой-то немой укор во взгляде, притягивающий окружающих. Джеймс с ней мало общался, так же как с Сивиллой, потому что у них не было ни общих интересов, ни общих друзей.
Поттер вспомнил про Бэнгс и тот выпад в её сторону, но не успел развить мысль, так как рядом оказалась МакГонагалл.
— Мистер Поттер, почему вы не на уроке? — начала женщина. За её спиной нетерпеливо переминалась с ноги на ногу Медоуз.
— Я опоздал, профессор, — сказал он. — Споткнулся на лестнице…
Джеймс не договорил, потому что МакГонагалл будто смотрела сквозь него, а на её лице не было злости или негодования. Только какая-то отрешённость.
— Идите на занятие, — произнесла она и направилась дальше вместе с девушкой.
Поттер обернулся и несколько секунд смотрел на удаляющиеся фигуры. Что же случилось? Не похоже, чтобы однокурсница сделала какую-то пакость и за это её увели с урока. Да, Медоуз вообще не отличалась тягой к правонарушениям, хоть и смеялась над проделками мародёров, в отличие от Лили.
Джеймс нахмурился, но потом вспомнил, что он опаздывает и ринулся в теплицы. Профессор Стебль замолчала при его появлении.
— А-а-а, мистер Поттер, вы опоздали. Присоединяйтесь к остальным, — рассеянно сказала она, махнув рукой в сторону толпы.
И тут парень встревожился не на шутку. Да что с преподавателями, Мерлин всемогущий? Хорошее настроение как рукой сняло. Он увидел мародёров и направился к ним, по пути осматривая остальных гриффиндорцев. Вроде бы всё, как обычно.
Две пары глаз встретили его внимательными взглядами.
— Ну, что? — начал Сириус.
— Всё улажено, — кивнул Сохатый. Не это его сейчас волновало. — Зачем приходила МакГонагалл?
— Мы и сами не знаем, — нахмурился Блэк. — Она что-то шепнула Стебль и увела Медоуз.
— Я их встретил на улице, — задумчиво произнёс Джеймс. Никто из друзей не улыбался. Видимо, они тоже были обеспокоены странным поведением преподавателей.
— Стебль после этого ходит, как в воду опущенная, — добавил Хвост, оглянувшись на женщину — не слышит ли она? Но, кажется, та вообще присутствовала не на уроке, а на другом конце Вселенной. — Может, домашнее не задаст? А то у меня ещё ЗОТИ не готово…
— Да тут всё серьёзнее домашнего задания, — произнёс Джеймс. Ответом ему послужила тишина, словно Хвост очень сомневался, что существует что-то важнее.
Урок травологии проходил на редкость спокойно и без происшествий. Просто студенты, заметив лояльность преподавателя, наплевательски относились и к растениям, и к полученному заданию. Зачем копаться в земле и пачкать руки, если можно просто постоять и поговорить с друзьями?
И только когда гриффиндорцы забывались или слишком громко смеялись, профессор Стебль ставила их на место и не сводила глаз несколько минут. Но потом опять уходила в себя, и история повторялась.
Когда урок закончился, мародёры вышли на улицу, всё ещё обсуждая, что же могло случиться с Доркас. Навстречу им шли студенты седьмого курса Слизерина, у которых, по всей видимости, скоро будет травология.
— Так что? Во сколько пойдём к Лунатику? — переспросил Джеймс, так как Сириус не отвечал. — Хогвартс вызывает Бродягу! — он помахал рукой перед его лицом и только потом увидел, что друг смотрит в одну точку и улыбается. Поттер повернулся и… ну, конечно! Кому ещё Блэк так мог улыбаться? Но ведь они не общались две недели, и в глубине души Джеймс даже был рад этому.
— Не понял, — сказал он. — Что за приступы ностальгии?
Сириус ещё несколько секунд смотрел на слизеринку, а потом перевёл взгляд на друга и моргнул несколько раз.
— Что ты говорил?
Сохатый почувствовал, что у него начинает дёргаться правый глаз. Мерлиновы кальсоны! Сириус… влюбился?
— Когда ты успел?.. — выдохнул Джеймс.
— Вы о чём? — поинтересовался Питер, переводящий взгляд со скоростью света с Поттера на Блэка и обратно.
— Мне вот тоже интересно, о чём ты? — с невинностью на лице спросил Сириус.
— Привет, — все мгновенно обернулись на женский голос.
«Люсинда Толкэлотт собственной персоной, — ехидно подумал Джеймс. — Надо же, не прошло и полгода».
— Привет, — в разнобой поздоровались мародёры.
Девушка смотрела на Сириуса, а он на неё, и возникло неловкое молчание. Поттер очень громко откашлялся.
— Мне ещё надо захватить мантию в комнате. Идём, Хвост, — и, бросив взгляд «мы ещё поговорим» на Бродягу, он пошёл в сторону замка.
Никто даже не задумался, зачем ему тёплая мантия, ведь у шестикурсников сегодня больше не было занятий. Джеймс вообще сомневался, что его услышали, ибо никто даже голову не повернул на звук. Отлично! Ну, погоди, Бродяга!
Хвост старался не отставать и всё время оборачивался назад.
— Неужели Сириус опять встречается с ней? — как-то оскорблённо спросил он. Поттер вынырнул из мыслей, где он устраивает взбучку другу.
— Ты же его знаешь: месяц повстречаются, а потом Бродяга опять будет искать, кого бы помучить, — беспечно отмахнулся Джеймс, хотя ни капли не верил в это. Зато Питер, кажется, удовлетворился ответов и успокоился, так как больше ничего не спрашивал.
Поттер не удержался и обернулся. Взгляду предстал Сириус, обнимающий Люсинду, и что-то говорящий, а она серьёзно кивала, глядя на него во все глаза. Причём, они явно забыли, что находятся среди толпы студентов.
Джеймс фыркнул и отвернулся. Ну, и что Бродяга в ней нашёл?
