Солнечные снежинки

Больничная

Нику казалось, что он задыхается. Мир вокруг потерял любые краски, звуки снизились до невнятного шёпота, и даже подружки не могли растормошить его. Парень не был уверен, что дело было в успокоительных — его запасы уже кончились, но состояние только ухудшалось. Собственная беспомощность пугала, и Поттер пытался вырваться, но ничего не получалось. Сон почти полностью исчез, тело болело, запахи исчезли. Никотодес семимильными шагами скатывался в худшую стадию депрессии.
Его спасла Лаванда Браун. Девушка заметила ухудшение его состояния, изучила литературу и буквально на аркане поволокла к мадам Помфри. Женщина покачала головой, вспомнила тот нервный срыв и позвала специалиста из Мунго. Лысый дядя в смешных очках чуть не свалился назад в камин, увидев состояние своего предполагаемого пациента. Ментальная аура подростка была вся в дырах и слабо мерцала, грозясь окончательно развалиться. Целитель только диву давался, как парень не слёг ещё раньше с таким набором проблем. Ника посадили на жёсткое медикаментозное лечение, заперев в Больничном Крыле до Рождества.
В какой-то момент к нему пришёл Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор. Директор принёс с собой лимонные дольки, новую книжку Локхарта и странное ощущение, которое ослабленный ядовитыми зельями парень почувствовал особенно хорошо.
Директор взял стул и придвинул его к кровати, как на первом курсе, целую вечность тому назад.
— Гарри, мадам Помфри рассказала мне о твоём состоянии.
Дамблдор замер, ожидая, что парень ответит хоть что-нибудь. Лестрейдж молчал и пристально смотрел на колокольчики в старческой бороде.
— Я узнал, что у тебя не так давно был нервный срыв, мой мальчик. Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Никотодес громко фыркает. Особенность, с которой он родился — даже самые сильные психотропные зелья не способны полностью подавить его характер. Загнать себя в такое состояние может только он сам.
Дамблдор только покачал головой и задумчиво зажевал лимонную дольку. Парень пристально наблюдал за директором — этого человека боится Тёмный Лорд, и это он так часто помогал Гарри Поттеру в прошлом. Как сложились бы их отношения, будь он с самого начала Никотодесом Лестрейджем?
— Гарри, мне не нравится то, что происходит. Воландеморт затаился, но он набирает силу и может атаковать в любой момент. Он устроил побег своим самым верным сторонникам, и теперь каждая песчинка информации особенно важна. Мой мальчик, если ты узнал что-то о его замыслах…
Дамблдор не закончил фразу, с надеждой рассматривая Поттера. Ник сжал кулаки под одеялом. Если он узнает… Если он всё узнает… В голове всплыла кладовка, в которой его запирали Дурсли, и дементор. Лестрейдж с вызовом посмотрел в голубые глаза, спрятанные за очками-половинками.
— Мне нечего Вам сказать.
Дамблдор только тяжело вздохнул и вышел, тихо переговариваясь с мадам Помфри. Парень откинулся на подушки и бездумно уставился в окно — это стало его любимым времяпрепровождением. Зелья сделали своё дело, вытащили парня из океана духоты и пустоты, и потихоньку исцеляли его измотанные потрясениями этого года нервы. Лестрейдж даже пожалел, что не обратился за помощью раньше — ему, Мерлин подери, всего пятнадцать! Он ещё ребёнок, нестабильный растущий организм, он не может решать некоторые вещи сам!
Целитель из Мунго радовался, что его пациент идёт на поправку, не буянит и не сопротивляется, так что дозы постепенно снижались. Мужчина часто приходил к Лестрейджу и, усевшись на стул, говорил, что скоро всё будет хорошо, и они снимут блок с магии.
Ник после таких разговоров хихикал в подушку — то заклинание, которым целитель закрыл его магические каналы в начале лечения, дабы он не навредил сам себе, давно исчезло. Растворилось, не выдержав жгучей магии Блэков, бурлящей и ищущей выхода. Эта же магия уничтожала где-то половину попадавших в организм зелий, так что эффективность лечения была сильно ниже той, что виделась специалисту Мунго. Разумеется, парень не распространялся о таком положении дел, по трём причинам: он шёл на поправку, врождённая паранойя запрещала делиться такими личными данными с чужими и Блэков лечили иначе. Парень знал это наверняка — пролистал выпрошенный учебник по душевному целительству. И совсем не мягкие методы предлагались против Блэков, совсем. Прочитанного в рубрике «Особенности некоторых чистокровных семейств» хватило за глаза, и парень молчал, маскировал свои силы и выжидал.
Эту передышку Ник использовал, чтобы разобраться в ситуации. В первую очередь, он окончательно принял себя как Никотодеса Лестрейджа. Ник мог говорить, что хотел, смеяться, когда ему смешно, и злиться, когда ему что-то не нравилось. А ещё никто точно не будет подбегать к сыну Беллатрикс на улице и жать ему руку.
Родительский вопрос дался парню гораздо сложнее, но он смог решить и эту задачу. Мама уже давно стала мамой, а Лорд…Что же, любой отец лучше его отсутствия. Ну, или Нику хотелось в это верить. По крайней мере, если путешествие Лорда будет успешным, они попробуют. Обязательно.
Вопрос отца плавно перетекал в вопрос стороны. То, что война будет, парень не сомневался — и Тёмный Лорд, и директор говорили об этом, как о неизбежном. Когда два командира говорят, что сражения не избежать, значит, так оно и есть. А если так… То для светлой стороны он бесполезен. Гарри Поттер не может убить Тёмного Лорда, и всё теряет смысл. Если же он откроется… что же, будущее ясно, как день — Северус Снейп каждый день проходит мимо, занося зелья мадам Помфри и злорадствуя. Никто в Ордене не верит, что сальноволосый ублюдок действительно на их стороне — и это только потому, что когда-то он был слизеринцем и Пожирателем! Что же они скажут о сыне самой Беллатрикс? Это если не считать, что его лицо будет всегда напоминать о Френке и Алисе Лонгботтомах. В общем, Ник не был готов терпеть всеобщую ненависть ради идеи. Как минимум потому, что на другой стороне ждала и смеялась настоящая мама.
Конечно, Ник не собирался становиться психом и убийцей. Парень планировал пробиться на самый верх и незаметно влиять на решения Лорда. Как он будет это делать, парень пока не представлял, но… Но он ведь действительно Его сын.
Ник улыбнулся и сел за письмо тёте Нарси.