Глава 10. Снейп (часть 1)Выражение, с которым Поппи Помфри посмотрела на него, когда он вышел из камина в больничном крыле, позабавило бы Снейпа, если бы за шоком не скрывалась явное подозрение. Можно подумать, он раньше никогда не появлялся (хотя, надо признать, обычно не через камин) с учеником на руках − да взять того же Дениса Криви!
− Северус… это… это Гермиона Грейнджер? − наконец умудрилась выдавить Поппи.
− Да ты, как погляжу, просто чудеса наблюдательности проявляешь, − насмешливо ответил Снейп. − И − дай я угадаю следующий вопрос − нет, я её не похитил.
Поппи смущенно покраснела и принялась нервно разглаживать руками складки на униформе.
− Почему ты принёс её сюда?
Снейп не сразу ответил на вопрос, сначала он осторожно положил Гермиону на пустую кровать и только потом повернулся к пожилой ведьме.
− Мы забираем её обратно в Хогвартс. Альбус и твоя сестра сейчас как раз улаживают все формальности. − Его рука невольно потянулась вперед: хотелось дотронуться до Гермионы и убедиться, что она всё ещё здесь. − Она заперта в ловушке своего разума, Поппи.
Колдомедик вздрогнула, услышав это, и подошла ближе к кровати, чтобы взглянуть на безмолвно лежавшую там болезненно хрупкую девушку.
− Не может быть. Альбус пытался…
− Я знаю, что Альбус пытался, − перебил её Снейп. − Но она там. Я разговаривал с ней.
− И она была в сознании всё это время? − дрогнувшим голосом спросила Поппи. − Кошмар.
− Да, настоящий кошмар. − Мастер зельеварения снова повернулся к девушке. − Мне надо уйти, чтобы договориться о подготовке комнат для неё и твоей сестры. Не могла бы ты побыть с ней, Поппи? Не хочу, чтобы она подумала, что её снова все бросили.
Поппи никогда не слышала такой нежности и раскаяния в его голосе.
− Снова… бросили?
Снейп стоял очень прямо, сложив на груди руки.
− Она думала, я забыл о ней, когда перестал навещать после инцидента с Криви, − ответил он, нежные нотки вновь пропали из его голоса, сменившись обычным холодом. Он стиснул зубы, как будто хотел добавить что-то ещё, но так ничего и не сказал. Когда он повернулся обратно к колдомедику, взгляд его был спокойным.
− Она увидит тебя, если ты будешь в поле её зрения, и услышит всё, что ты скажешь. Если тебе понадобится уйти до того, как я вернусь, предупреди её, пожалуйста.
− Конечно, Северус, − пробормотала Поппи, не скрывая удивления.
Снейп не улыбнулся в ответ, но слегка наклонил голову − Поппи не помнила, чтобы он когда-либо был так учтив с ней.
− Спасибо.
Вновь повернувшись к лежащей на кровати девушке, он склонился над ней, глядя прямо в глаза, и погрузился внутрь её разума.
Он опять очутился в классе зельеварения. Чудесным образом с прошлого раза обстановка сильно изменилась. Исчезли все следы пыли и осыпавшейся штукатурки. На каменном полу не было ни соринки, просторные окна, обрамлённые красными портьерами, были распахнуты настежь, щедро впуская в комнату солнце. Он усмехнулся, заметив новшество в виде окон, и повернулся к девушке, согнувшейся над столь хорошо ему знакомым большим дубовым столом.
Она каким-то образом умудрилась почти один в один воссоздать стол из его кабинета: совпадало всё − вплоть до деталей лепных украшений и потускневших ручек на выдвижных ящиках. Это тронуло его: выбирая, что бы создать в своем разуме, она остановилась на чём-то, связанном с ним. И её способность делать такие вещи была просто поразительна. Оставив последний росчерк на лежавшем на столе пергаменте, она подняла глаза и тепло ему улыбнулась − у него перехватило дыхание.
− Гермиона.
− Да, Северус?
− Мне надо ненадолго уйти. Я обещаю вернуться.
При этих словах Гермиона заулыбалась ещё шире.
− У меня, знаешь ли, есть уши. Я слышала, что ты сказал Поппи.
− И всё же мне не хотелось уходить, не предупредив тебя. − Он подошёл ближе и заглянул в развернутый свиток пергамента. − Чем ты занимаешься?
Гермиона поманила его, приглашая склониться над своим плечом, и показала страницу, которую писала, когда он пришёл.
− Я подумала, что, пожалуй, начну делать записи обо всём, что помню о проклятии. Я уже делала это раньше, но… Не могу найти тот свиток. Должно быть, уничтожила его, когда ты сказал, что больше не вернешься.
Снейп вздрогнул:
− Гермиона, я…
Девушка перебила его:
− Ты не знал. Да и откуда тебе было знать? Главное… теперь-то ты здесь.
Северус не знал, что сказать. Вместо этого он стоял рядом и вдыхал её запах, который накрыл его с головой, заглушив все остальные чувства. Он смотрел на неё во все глаза и поспешно отвел взгляд, когда она, чуть отклонившись в кресле назад, подняла к нему лицо. Тепло, исходящее от неё, проникало сквозь кожу. Казалось, эта девочка, нет − эта женщина − наслаждалась его близостью, и это удивляло Северуса до глубины души. Никогда с ним такого не происходило.
− Я скоро вернусь, − прошептал он, с сожалением разъединяя связь с её разумом. Расставаться было невыносимо.
Ему нужно было всего лишь проследить за подготовкой комнат, которые, по словам Дамблдора, можно было использовать как жильё для Гермионы и Нетти. От него на самом деле всего-то и требовалось, что отдать распоряжения домашним эльфам и присмотреть за их спорой работой, когда они энергично принялись приводить комнаты в порядок. Жильё Гермионы будет всего через две двери от его собственных комнат, и Северус сам не ожидал, что так этому обрадуется.
Ему все ещё с трудом верилось в то, что Гермиона на самом деле жива в глубине своего разума. Он ожидал найти лишь пустую оболочку, когда в панике бросился сегодня в Св. Мунго, и был потрясён до глубины души, когда нашёл
её.
Воспоминания всё ещё были очень свежи: она была так близко от него, плачущая, ослабевшая в его объятиях, найденная им посреди руин собственного разума в довольно точной, пусть и полуразваленной, копии класса зельеварения.
Никогда он не встречал женщины красивее. Чувства, нахлынувшие при этой мысли, невольно вернули Снейпа в прошлое. Конечно, после стольких пьяных размышлений и стольких ночей, проведенных в мечтах о ней, он прекрасно отдавал себе отчёт, что неравнодушен к Гермионе. Как это произошло − он не понимал, ведь нельзя сказать, что он хорошо её знал, совсем нет. До истории с проклятием она всегда была для него всего лишь ученицей − лохматой девочкой-всезнайкой, которая раздражала своей назойливостью, ненасытным любопытством и дружбой с Уизли и Мальчиком-который-выжил-чтобы-свести-его-с-ума.
Однако после того как в неё попало проклятие Малфоя, всё изменилось. Почему это произошло и как вообще такое было возможно, учитывая, что она всё это время пребывала в коме, было выше его понимания. По всем законам, она должна была оставаться в его памяти маленькой противной девочкой. Вместо этого память старательно подсовывала ему картинки со смелой девушкой, сражавшейся рядом, защищая его, пока он помогал её другу. Картинки с умницей, закрывшей его собой от предназначавшегося ему проклятия. С хрупкой красавицей, чьи волосы в тот его первый визит в Св. Мунго росли прямо под его пальцами, словно покрывая их тысячей шёлковых поцелуев. Казалось, он впервые по-настоящему увидел её во время той роковой финальной битвы.
В свою очередь, эти воспоминания меркли перед снами, в которых она ему дерзко улыбалась, сидя на подлокотнике его кресла; склонялась к нему, когда он пытался читать, перебирая пальцами его волосы и массируя голову после тяжёлого дня с кучей уроков. Всё дело было в этих снах, в этих видениях о тех мелочах, из которых возникает привязанность, − именно из-за них он и влюбился.
Это были видения и картины из жизни, о какой он никогда не позволял себе мечтать. Более того, долгое время он не смел даже в мыслях признать, что хотел бы такого.
Увидев Гермиону на самом краю смерти, он в конце концов вынужден был принять тот факт, что да − без сомнения, − он действительно в неё влюблён. И вместе с этим пришло и понимание, что все попытки закрывать на это глаза − бесполезны, без неё ему уже никогда не быть цельным. Пусть проклятие, предназначавшееся ему, и попало в неё, но его жизнь − одинокая и бесконечно пустая без Гермионы − сама по себе стала проклятием. И даже если бы ему пришлось бездвижно провести всю свою жизнь рядом с ней, то пусть будет так − тогда они были бы наедине друг с другом, вдвоём навечно. Судьба вполне подходящая такому человеку, как он.
Он вспомнил её голос, когда нашёл её: «Боги… я даже могла чувствовать твои руки в моих волосах!» − и как он сжал тогда её плечи, как гладил пальцами атласную кожу её шеи, как взял в ладони её лицо.
Она сказала, что он −
он − Северус Снейп, нужен ей. Будучи в своём бредовом состоянии, она просто и с кристальной ясностью заявила, что хочет, чтобы он прикасался к ней, чтобы целовал её, и яростно не давала ему возразить, хоть и не верила в тот момент, что он настоящий. Он не был уверен, что теперь, осознав, что он действительно проник в её разум, она не застыдится и не изменит своих чувств к нему.
