Глава 6. ГермионаАвтор: Michmak
Переводчик: Caroline и Lady Nym
Бета: Нари
Гамма: viola
Рейтинг: PG-13
Пейринг: СС/ГГ
Жанр: Drama
Диклаймер: Герои принадлежат г-же Роулинг и автору фанфика.
Саммари: Иногда людей сближает не жизнь и даже не смерть. «Она здесь уже больше года, и он навещает ее каждый день в одно и то же время, не важно что на дворе – солнце или дождь. По нему можно проверять часы».
Оригинальное название: "Heart With No Companion"
Ссылка на оригинал: http://www.fanfiction.net/s/2056132/1/
Разрешение на перевод и на смену названия: получено
Ссылка на начало: http://www.hogwartsnet.ru/fanf/ffshowfic.php?fid=5384&l=0
Разрешение от предыдущего переводчика (viola): получено.
Комментарии: шестая и седьмая книги не учтены.
До звёздочек (***) идёт начало шестой главы (уже публиковавшиеся ранее, по указанной выше ссылке, главы 18-23) в переводе viola, после звездочек начинается новая часть, в переводе Caroline и Lady Nym.
Глава 6. Гермиона
Гермиона Грейнджер потихоньку сходила с ума. Она чувствовала это, но ничего не могла поделать. Девушка изо всех сил пыталась удержать ускользавший рассудок, сохранить память и знания в этом кошмаре, но делать это становилось все труднее.
Иногда она спрашивала себя – а стоит ли вообще стараться? Не легче ли перестать бороться и позволить себе стать сумасшедшей? Разве так не будет проще?
За последние три недели Северуса она видела всего один раз. Один! Свои ежедневные визиты, помогавшие ей сохранять рассудок, он прекратил неожиданно и безо всяких объяснений.
Первую неделю она боялась, что Снейп погиб. Медсестра Нетти Помфри прочитала ей о взрыве на уроке Зелий, но больше ничего не добавила. Когда он не появился и на второй неделе, Гермиона начала паниковать.
Невыносима была даже мысль, что она потеряла его навсегда. Он был ее якорем, единственным, кто удерживал ее в реальном мире, не давая сойти с ума и навсегда затеряться в лабиринтах безумия. Она жила от одного его посещения до другого, дни проводила в ожидании его и потихоньку мечтала, чтобы он вновь коснулся ее волос. Он был постоянен, как солнце или луна. Он был так нужен ей…
Она убеждала себя, что Северус вернется, как только сможет, но сама себе не верила. Без него дни сливались в единую серую тягучую массу, и ничего не разбивало их монотонного течения.
Пытаясь бежать от тоски, овладевшей душой в отсутствие Северуса, Гермиона начала бродить по комнатам, созданным ее воображением. Она строила их все то время, что находилась в коме, пытаясь найти место, где могла бы не чувствовать себя несчастной и одинокой. Гермиона дорожила ими и в то же время ужасно боялась, что это – ловушка, часть проклятья, наложенного Малфоем, – свой собственный мир, мир одиночества.
В первые месяцы неподвижности, когда она не могла видеть больше, чем могли охватить ее неподвижные глаза, Гермиона могла только мечтать о чем-нибудь, вспоминать прошлое или восстанавливать в памяти последний разговор со Снейпом.
Потом она старалась не слишком увлекаться воображаемым миром и предпочитала проводить время в раздумьях и воспоминаниях. К счастью, Снейп всегда давал ее уму пищу для размышлений. Он не давал ее разуму впасть в оцепенение, но, что не менее важно, он не давал ее телу забыть, что такое простые дружеские прикосновения. Иногда он гладил Гермиону по голове, пару раз похлопал по плечу, но чаще всего она вспоминала невероятное ощущение его пальцев, перебирающих ее волосы.
Она, конечно, не видела свою новую шевелюру, но слышала восхищенные реплики мадам Помфри и некоторых здешних медсестер, поэтому догадывалась, что кудри выглядят очень даже неплохо и, скорее всего, гораздо лучше, чем до стрижки.
Первые попытки бежать от скуки привели к тому, что Гермиона стала создавать в уме всякие образы. Она представляла себе доску, на которой писала мелом то, что хотела бы сказать Снейпу по поводу статей, которые он читал ей накануне. Записав свои мысли, пусть даже только в воображении, она могла убрать доску как бы в другую комнату, и ей становилось значительно легче.
Когда Гермиона снова представляла себе эту доску, то находила ее пустой. Разумом она понимала, что надпись не может там сохраниться, но опять упрямо писала, а потом изо всех сил старалась запечатлеть в памяти каждое слово. Она делала это снова и снова, пока надпись не стала сохраняться на доске. И через некоторое время девушка уже могла стирать, исправлять и дополнять то, что записывала раньше.
Естественно Гермионин пытливый ум не мог остановиться на достигнутом, и она стала выяснять, что еще можно сделать с помощью одного только разума. Используя доску в качестве опорной точки или точки отсчета девушка с большим трудом, много раз разочаровываясь и начиная все сначала, создала в своем воображении целую классную комнату. Она вложила в нее много сил, рисуя фрагмент за фрагментом, но только потом, взглянув на уже полностью готовое помещение, поняла, как похоже оно на класс Зелий. Нельзя сказать, чтобы это была точная копия – высокие окна, всего четыре парты вместо двенадцати, два больших стула по обе стороны громоздкого снейповского стола, ну и огромная доска – вот, пожалуй, основные отличия творения Гермионы от оригинала.
В создание класса Зелий, его класса, она вложила больше всего труда. Дальше дело пошло легче, словно, усвоив первый урок, разум осознал свои возможности. Играючи, как будто складывая огромный паззл, Гермиона создала школьную библиотеку, гриффиндорскую гостиную, свою старую спальню, Большой зал, правда, в несколько уменьшенном варианте, зато с таким же чудесным потолком, и даже прекрасный сад вокруг Хогвартса, которого на самом деле не существовало и который был полностью плодом ее воображения.
Прекрасно освещенные каменные коридоры соединяли все эти помещения так, что девушка могла свободно передвигаться между ними. Со временем она начала чувствовать себя в этом странном доме очень комфортно.
Он стал для нее тихой гаванью. В отсутствие Снейпа Гермиона проводила там почти все время. Особенно она любила класс Зелий, его класс… Это было первое ее творение и одновременно место, где она могла себя чувствовать словно рядом с ним. Комната надежд и мечтаний.
Но когда Снейп прекратил свои визиты, Гермиона уже не могла возвращаться в этот класс со спокойным сердцем. Без Северуса не было надежды, остались только тоска и печаль.
Иногда она впадала в отчаяние. Ведь как ни кричи, надрывая связки, никто, никто ее не услышит. Никто. Даже он.
Неужели он никогда не вернется?
В кабинете Зелий Гермиона больше не сидела. Когда Снейп перестал приходить, эта комната начала вызывать у нее чувство тоскливого одиночества. Теперь все время она в основном делила между гриффиндорской гостиной и своей спальней, обещая себе, что вернется в кабинет Зелий только после того, как снова появится Северус. А еще она стала просто лежать на кровати, ни о чем не думая. Если не концентрироваться на мыслях, можно почувствовать свой пульс, частоту дыхания… Сколько ее молодое здоровое тело сможет прожить вот так, словно растение? Ведь запас сил у него немалый, может пройти еще очень много времени, прежде чем оно все-таки уступит смерти. Гермиона не знала, что ее пугало больше – смерть или такая жизнь. Пожалуй… все-таки такая жизнь…
Иногда единственное, что удерживало ее от безмолвных слез, было проигрывание в памяти визитов Снейпа, его рассказов и остроумных замечаний. Если и этого не хватало, Гермиона возвращалась к тем временам, когда она была живой и могла по-настоящему беседовать с ним, хотя на самом деле все разговоры сводились к едким, а иногда и оскорбительным высказываниям Мастера Зелий, доводившим впечатлительную девушку до слез.
В те времена Гермиона его терпеть не могла. Жестокий и раздражительный, неприятный как внешне, так и по характеру – кому он мог понравиться! Как бы ей хотелось и сейчас думать о нем так же, это было бы намного легче.
Но на память приходило и другое… Как он спасал ее жизнь и жизни ее друзей, охранял их и защищал от опасностей, которым они сами себя подвергали. Взгляд его черных глаз, в которых она видела только жесткую насмешку и лишь теперь поняла, какой в них светится ум и какое одиночество… И пьянящее ощущение его рук в ее волосах, когда он нежно пропускал длинные, только что выращенные пряди сквозь пальцы… И мягкое, насмешливое сожаление в его голосе, когда он первый раз появился в ее палате:
– Мисс Грейнджер, и все-таки вы самая глупая и невыносимая девчонка, какую я когда-либо встречал.
К концу первой недели одиночества в созданном Гермионой мире вдруг появился человек – высокий, с желтовато-бледной кожей, тонкими губами, постоянно кривящимися в ехидной усмешке, и длинными черными волосами, падающими на лицо и закрывающими все, кроме большого носа.
– Вы еще живы, – спросила его девушка, – или умерли?
Конечно, воображаемый Снейп ее проигнорировал. Но Гермиона и без его ответа решила для себя, что он не может быть мертв, просто он почему-то, по каким-то важным причинам, временно не может ее навещать. Ведь поверить в его смерть означало признать свое поражение. Если его не станет, никто больше не поможет ей сохранить здравый рассудок. И никто больше не позаботится о ней…
– Есть еще Гарри, – попыталась она убедить себя, – он тебя любит, ты ему нужна.
Впрочем, Гермиона понимала, что сама себя обманывает. Конечно, Гарри заботился о ней, но его привязанность оказалась недостаточно сильной, чтобы удержать его возле превратившейся в растение подруги. Если бы он ее действительно любил, он приходил бы гораздо чаще.
– Но и Снейпу ты не нужна, – сказал ей внутренний голос.
– Нужна!
– Он просто чувствует себя виноватым.
– Я ему нужна! Он обо мне заботится. Он меня навещает.
– Неправда.
– Правда!
– Ну и где он тогда?
– Он болен.
– Он мертв.
– Неправда!
– А какая разница?
– Большая! Я о нем беспокоюсь.
– Ты просто дурочка. Ты его совсем не знаешь.
– Знаю! Мы нужны друг другу. Мы поможем друг другу.
– Да ты его никогда больше не увидишь. Все кончено! Теперь ты всегда будешь одна.
Гермиона пыталась игнорировать этот проклятый голос, она сбегала от него по запутанным коридорам воображаемого дома. Иногда ей удавалось заглушить его, но избавиться полностью не получалось никогда.
– Никто не заботится о тебе, никто, никто…
– Он обещал!
– Он забыл о своем обещании.
Иногда голос звучал тихо и словно бы всхлипывал. В таких случаях она кричала ему:
– Заткнись! Заткнись и проваливай, не то я от тебя с ума сойду.
– О, до этого уже немного осталось, – усмехался в ответ голос, и в нем звучали уже вполне снейповские нотки.
А через неделю он вернулся.
Гермиона как раз заканчивала мыться. Нетти что-то бормотала о ее волосах, старательно их промывая. Именно эти прикосновения к голове потревожили девушку в ее воображаемой библиотеке в воображаемом Хогвартсе. Она как раз доваривала зелье, а поскольку следить за ним было почти не нужно, то одновременно, чтобы расслабиться, читала статью, найденную в старой подшивке «Ведьминского еженедельника»: «Десять признаков того, что вы сошли с ума».
Она поглядывала на кипящий котел и старалась не думать о неприятностях, ждущих ее в том случае, если зайдет мадам Пинс. Кончиком розового пера делала пометки на пергаменте, параллельно комментируя статью.
«Слышите голоса – тоже мне новость… Пятьдесят помешиваний по часовой стрелке и не забыть блох гиппогрифа… Разговариваете с покойниками – ну да. Хотя не уверена, что этот признак можно засчитывать. Я ведь и раньше разговаривала с Почти Безголовым Ником, а разве я в то время была сумасшедшей?.. Влюбляетесь в неподходящих мужчин, которые только лгут вам и играют с вашим сердцем…»
Дверной хлопок заставил ее вздрогнуть и уронить котел. Вязкое зелье разлилось по разложенным бумагам. Блохи гиппогрифа поскакали по столу, выкрикивая тоненькими голосами: «Пятьдесят баллов с Гриффиндора, пятьдесят баллов с Гриффиндора!» Проклятье! Гермиона нахмурилась, сосредотачиваясь на том, чтобы впервые за несколько дней полностью вернуться в палату. Перед глазами проявились знакомые белые стены и… кое-что неожиданное.
Он. Он смотрел на нее, как на призрак. Руки Нетти продолжали перебирать ее волосы. Снейп еще несколько долгих секунд смотрел на Гермиону не отрываясь, а потом вдруг нахмурился и резко отвернулся.
В душе Гермиона просто кричала от радости – он был в порядке! Он вернулся! Она забыла о зелье, о своих размышлениях, ей хотелось только, чтобы Нетти поскорее ушла. Ну пусть она наконец уйдет!
Гермиона чуть не взвыла, когда на нее стали натягивать ночную рубашку – ведь та загородила ей Снейпа. Ах, как она наслаждалась сарказмом в его голосе, когда он сказал, что может дышать, и когда потребовал, чтобы его оставили в покое.
И когда он, как прежде, подошел к изголовью и посмотрел на нее долгим взглядом перед тем, как сесть на свое обычное место, девушка почувствовала, что ее сердце буквально переполняет счастье.
Он вернулся!
Гермионе хотелось, чтобы он что-нибудь произнес, например, рассказал ей, где он был и что с ним случилось. Но голос, который она так мечтала услышать, молчал. Боковым зрением она видела, что Снейп смотрит на нее, но не произносит ни слова.
Она начала упрашивать его:
– Дотроньтесь до меня! Поговорите со мной! Пообещайте, что никогда меня больше не оставите! – но слова эти звучали только в ее воображении.
Через несколько минут Гермиона с изумлением поняла, что его низко склоненная голова уткнулась в ее матрас. Он уснул! Девушка чувствовала, как прижатое им одеяло сильнее натянулось на ее теле. Несколько прядей его длинных волос касались ее руки, щекоча кожу и заставляя вибрировать каждый осязательный нерв. Она ощущала его горячее дыхание, обжигающее ее бедро через тонкую ткань ночнушки…
Гермионе безумно хотелось протянуть руки и зарыться пальцами в черные длинные волосы, провести ладонями по его голове, лицу. Она хотела услышать биение его сердца и убедиться, что он действительно не призрак, что он на самом деле жив. Чего бы она только ни отдала за то, чтобы повернуться, прижать его голову к груди, вдохнуть его дыхание…
От него пахло зельями и, кажется, сандалом – этот запах струился по ее телу, делая его более чувствительным, чем когда бы то ни было. Гермиона чувствовала, что ее кожа пылает. Она никогда, никогда не ощущала себя более живой, чем в эти минуты. Она повторяла его имя раз за разом, почти крича: «Северус… Северус!»
И услышала, как он нежно, почти благоговейно прошептал сквозь сон:
– Гермиона…
А потом все закончилось. Вернулась Нетти с чашкой чая, Северус проснулся и сразу отодвинулся.
Гермиона не знала, что случилось, и не понимала, что же будет теперь. Все, что она поняла, – это что Снейп ушел, даже не взглянув в ее сторону, и сказал, что больше никогда не вернется.
Сначала она не верила. Да и как она могла в такое поверить? Она убедила себя, что неправильно поняла его слова, что это была просто резкая фраза, типичная для его ужасного характера. Не мог же такое на полном серьезе сказать человек, который единственный не бросил ее в беде, человек, которого она узнала за этот год с совершенно неожиданной стороны.
Но он не возвращался, и Гермиона совсем пала духом. Теперь она знала, что Снейп жив и здоров, он просто не хочет ее видеть. Он бросил ее, но она не понимала – почему.
Вскоре Гермиона перестала считать дни. Нетти, как и прежде, разговаривала с ней каждый день, но девушка ее не слушала. Ей теперь было не важно, что будет дальше. Все, что ее хоть немного интересовало, – это ее воображаемые комнаты и… воспоминания, какими бы сладостно-болезненными они ни были.
Она заставила себя вернуться к реальности лишь однажды, когда неожиданно зашел Гарри. Вот только… она не почувствовала никакой радости. Как бы сильно она ни любила Гарри, а она его действительно любила, все же это был не Снейп.
Гермиона уже начала потихоньку возвращаться в свой выдуманный Хогвартс, когда вдруг услышала, что Гарри сказал что-то о «сальноволосом мерзавце». Она тут же очнулась и начала лихорадочно припоминать, о чем он вообще говорил.
Кажется, Гарри виделся с Дамблдором, припомнила Гермиона его слова. До него дошли слухи, что Снейп ежедневно посещает больницу святого Мунго, и он зашел к директору, чтобы узнать, зачем профессор туда ходит.
Гермионе стало ясно, что несмотря на то, что война уже закончилась, а так называемый «сальноволосый мерзавец» вообще спас Гарри жизнь, отношение молодого волшебника к Снейпу можно было назвать в лучшем случае двойственным.
– Я знаю, что не имел права, Гермиона, – пробормотал он, – но я ничего не мог с собой поделать. Это его вина, что ты теперь здесь. Это он виноват, что я тебя потерял. Погибни он, и никто не горевал бы по нему так, как по тебе. Так, как я тоскую по тебе…
Гермионе хотелось сесть и стукнуть его, чтобы он хоть немного повзрослел, но пришлось удовольствоваться безмолвным рычанием. Северус всем пожертвовал ради торжества их дела. Он обрек себя на одиночество, заставил людей смотреть на себя, как на зло, и все ради того, чтобы никто не догадался о той смертельно опасной игре, которую он вел. Гермиона не тешила себя иллюзиями и прекрасно понимала, какие страшные вещи он видел, да и творил, будучи Упивающимся Смертью и двойным агентом.
Он не был приятным человеком, но он был настоящим человеком. А за то время, что он ее навещал, она успела понять, что он был еще и хорошим человеком. Под резкостью он скрывал боль от одиночества, и только Гермиона знала о его слабости. Девушка была уверена, что, догадывайся Снейп о том, что она все видит и слышит, он вел бы себя более осмотрительно. Судя по рассказам мадам Помфри, он всегда был очень сдержанным человеком, а уж после прошлой войны вообще закрылся ото всех.
Но Гермиона уже видела его доброту, слышала, как он осуждал свои поступки, знала о его огромной преданности Дамблдору. Она знала его, знала настоящего Северуса Снейпа, а не тот фасад, который он демонстрировал людям. Он был сильно израненным жизнью человеком, чье доверие и дружбу теперь очень сложно завоевать. Мир был жесток к нему, и уже не раз он буквально собирал свою разбитую душу по частям, медленно и кропотливо. Но при этом он умудрился остаться цельной личностью с огромным внутренним благородством. Гермиона восхищалась им так сильно, что не смогла бы даже выразить это словами.
В общем, когда Гарри ушел, она даже испытала облегчение. Не к ней он приходил. Он приходил для того, чтобы успокоить собственную совесть этим посещением забытой подруги. Его привели в больницу вина и стыд за то, что Снейп, которого он терпеть не мог, оказался единственным, кто навещал Гермиону ежедневно. Гарри раздражало, что Снейп делал то, на что у него самого не хватило силы духа.
А теперь он не нашел ничего лучше, чем сказать ей:
– Я хотел бы навещать тебя чаще, но это же совершенно бесполезно. Ты больше не Гермиона, ты всего лишь оболочка той девушки, которую я знал.
Гермиона хотела возмутиться, но вдруг поняла, что это правда. Без визитов Северуса она медленно, но верно теряла связь с действительностью. Еще немного, и она действительно станет всего лишь оболочкой прежней Гермионы, телом без души…
***
Вскоре после короткого визита Гарри она нашла новую комнату. Большую, полную картин. Через несколько мгновений девушка застыла в растерянности.
– О, Гермиона! – Рон смотрел на нее с картины, играя в волшебные шахматы и ухмыляясь. – Как ты думаешь, Гарри всегда будет проигрывать мне в эту игру?
Она постаралась не закричать во весь голос. Потом долго вытаскивала его из картины и наконец крепко обняла.
– Почему ты плачешь? Чувствуешь себя плохо из-за Гарри, да?
– Я скучала по тебе, Рон, я так сильно скучала!
– Почему? Я всегда здесь.
– Ты умер, Рон.
– Я знаю, – он подмигнул ей, – но это не так плохо, видишь? Я и тут как-то раз обыграл Гарри. Пошли, сыграешь со мной в шахматы. Эй, если сейчас я мертвый, ты думаешь, что можно обращаться со мной, как с Безголовым Ником?
Гермиона быстро отпрянула от него. Она не могла этого выносить.
– Гермиона, милая, почему ты не можешь навещать меня чаще? – проворчала её мама с соседнего изображения. Её руки были по локоть в мыле, так как она мыла блюдо в раковине. – Твой папа и я скучаем!
– Мам, я тоже скучаю по вас! – прокричала она. – Почему вы меня бросили?
– Увольте меня от ваших истерик, надоедливая девчонка! Неужели не заметно, что я пытаюсь игнорировать вас? – Профессор Снейп пристально смотрел на неё с другой картины. – Почему вы отравляете мою жизнь подобно чуме?
– Вы больше не навещаете меня.
– Разве я должен получать от этих визитов удовольствие? – последовал холодный ответ. – Наши разговоры были ничем иным, как запоздавшими попытки вернуть вас.
– Вы сказали, что спасете меня!
– Я слишком занят попытками спасти самого себя, мисс Грейнджер, – прошипел портрет. – А сейчас оставьте меня одного.
Гермиона решила не заходить больше в эту комнату.
Она начала прогуливаться.
– Все кончено, Гермиона, – сказала она себе, как только прошла через пустой холл. – Первый признак помешательства – слышать голоса.
«Он не вернется обратно, ты знаешь это».
«И я этого боюсь».
Голоса шептали резко, потом умирали и исчезали в вакууме, заставляя Гермиону чувствовать себя ещё более одинокой и покинутой, чем раньше. Стены рушились вокруг неё, и там, где она прошла, в пыли оставались отпечатки ее ног. Она спотыкалась снова и снова, но продолжала поиски другого пути. Она знала, что он был здесь, но везде, куда ни повернись, не было ничего, кроме дороги к смерти.
Гермиона не понимала, куда несли её заплетающиеся ноги, но вот она набрела на черную, словно ночь, дверь в конце холла. В открывшейся комнате пахло гнилью и затхлостью, густой зеленый мох рос на каменных стенах.
Деревянные парты, стоящие там, были покрыты влажной плесенью. Книги лежали наполовину открытыми, выцветшие страницы были в зеленоватом грибке. Как ни странно, Гермиона хорошо знала это место. Она пробралась мимо валяющихся камней и мусора и вошла в класс Зелий. Она подошла к креслу позади стола – его спинка была похожа на простой частокол. Два шкафа оказались единственным в комнате, что было нетронуто гниением.
Она скучала по нему. Она даже не могла вспомнить, как звучал его голос. Все, что она слышала, – это её крики и звуки, отражающиеся в пустоте и тишине.
Гермионе захотелось умереть.
TBC...
