Глава 12. Философский камень.…Сначала шорох ткани, потом треск, и мантия рвется по швам. Рывок – мгновение паники, нечем дышать – и вот галстук тоже падает на пол. Малфой укладывает ее на пол Астрономички, склоняется над ней. Светлые волосы кажутся серебряными в свете луны… или это все-таки не Малфой?
Потому что сейчас он на этом не останавливается.
Холодная рука сжимается на шее – «помни, что ты в моей власти» – а потом ползет ниже…
Эри проснулась от собственного крика.
Полежала минутку, слушая безумно колотящееся сердце. Тыльной стороной кисти смахнула с глаз слезы («я что, плачу во сне? какая гадость…»), рукавом ночной сорочки вытерла мокрый от пота лоб. Прислушалась к колебаниям магии – нет, заглушка не слетела. Надо же, как выросли ее способности – теперь этих чар хватает на всю ночь. Эри скорее съела бы флоббер-червя, чем позволила соседкам по спальне догадаться, что с ней творится – недавно выученные чары тишины были очень кстати. Уровень третьего курса, между прочим!
Впрочем, когда в кошмаре Малфой все-таки толкал ее вниз, Эри закричала так, что звук ее голоса пробил чары. Патил проснулась, сонно заворчала что-то, остальные, слава богу, нет.
Или это был Дадли, а не Малфой? Ее подсознание изощренно тасовало картинки прошлого, кошмары снились постоянно.
Эри нащупала под подушкой палочку и книгу, зажгла Люмос, уселась удобнее. Пусть Грейнджер читает исключительно учебники, Эри казалось, что стать «своей» в волшебном мире будет проще, если знать их беллетристику. Например, эту книжку дал ей Невилл. Сюжет… обычный. Пропала из музея великая историческая реликвия – посох Мерлина, и два брата – совсем маленькие, еще в Хоге не учатся – его ищут. Судя по всему, справятся с поисками лучше взрослых, и частного сыщика, и полиции… то есть, лучше мага-поисковика и авроров. Обычный детский детектив, только с поправками на магию, романтическая чушь. Зато становится понятно, откуда берутся такие, как Невилл, Рон и вообще весь Гриффиндор. Два «героя», даже без палочек, идут воевать с темным магом… а, захватили папину мантию-невидимку – мозги все-таки есть. Чуть-чуть. Не Гриффиндор, а Равенкло.
Эри захлопнула книжку, зевнула. Пора вставать и учиться. Какая глупость эти детские сказочки…
В ванной она столкнулась с Грейнджер – у той опять было то самое выражение лица, расстроенное и умоляющее. Эри прошла мимо. «Нет, не прощу. Не хочу и не буду».
Как странно – замерзая на Астрономичке до прихода Малфоя, она решила устроить Гермионе бойкот, а потом забыла об этом, не до того было. И теперешнее молчание – не педагогическая мера, вовсе нет. Вернувшись от Снейпа, выслушав отчет Полной Дамы («милочка, декан мне строго-настрого велела никого не выпускать, но твоя подружка так рвалась, почти до четырех часов ночи подходила..»), увидев Гермиону – встревоженную, испуганную – Эри поняла, что Грейнджер наказала сама себя. И что это наказание достаточно, тоже поняла. И ей на самом деле не хотелось говорить ни о чем, забыть – как страшный сон.
Но потом она увидела Малфоя. А ночью приснился первый кошмар.
И теперь ей просто хотелось сделать Грейнджер так плохо, как плохо было ей самой. Отомстить слизеринцу Эри не могла. Снейп объяснил, что велит крестнику молчать о происшествии, но снимет запрет, если она будет нарываться на новый скандал. Говорил что-то вроде «нельзя заводить смертельных врагов в таком возрасте, постарайся забыть»… Ни черта он не понимает.
Раз с Малфоем пока ничего не выйдет – пусть больно будет Грейнджер. Она ведь тоже виновата, пусть косвенно. Слизеринец подождет.
Эри подумала о будущей мести – и мрачно улыбнулась. Ее религиозное воспитание было поверхностно и обрывочно, но одна фраза из Ветхого Завета крепко сидела в памяти. «Око за око, зуб за зуб». Честно говоря, она была из тех людей, которые, если им выбьют зуб – выдернут противнику всю челюсть, причем без анестезии.
«Я с ним еще расправлюсь. И это будет страшно».
На завтраке она старалась не смотреть на Малфоя – боялась, что не выдержит, подлетит к нему и ударит. А за такое можно в самом деле вылететь из Хога.
«Спокойно, Поттер, спокойно. Будет и на нашей улице праздник».
Нет, незачем смотреть на него. Снейп запретил обсуждать «происшествие», и вообще не велел разговаривать со слизеринцем, поэтому Малфой в выигрышном положении. Это на язык Эри остра, а злорадные взгляды и пакостные ухмылки у Малфоя получаются намного качественнее. Значит, надо вообще его игнорировать.
«Глиста белобрысая. Слабак!» – презрительно подумала Эри; жаль, нельзя сказать это вслух.
Поттер, наконец, выяснила для себя, что такое Малфой. Да, он ужасно ее напугал, но, придя в себя, она поняла, что слизеринец – действительно слабак. И переместила его в другую колоночку в своем мысленном списке. Эри делила всех людей на три группы. Те, кто имеет «стержень» внутри, кто обходится без него, и те, с кем пока не ясно. У Рона, например, стержень есть, только спрятан очень глубоко. У Грейнджер и Лонгботтома – нет. Про себя она самодовольно думала, что ее стержень – из титановой стали, сверхпрочный. У Снейпа – этот стержень еще и в три ряда покрыт колючей проволокой. (И чуть-чуть цветов и листьев между торчащими колючками, – пришла ей в голову необычная, «девчачья» мысль). А с Малфоем долго не могла сообразить, даже после драки. Не знала, есть ли стержень. Он очень хорошо держался, переживая унижение – это тоже мужество.
Но теперь все ясно. Слабак. Тряпка.
Да, он напугал ее – сильнее, чем взбесившаяся метла. Но ведь он ни-че-го не сделал! Чары щекотки, ха! Это все, на что он способен?
Те кошмары, которые ее мучают – это отголоски того нерассуждающего ужаса (после она все просчитала и разложила по полочкам, но ТОГДА была слепая паника), да ее собственных страхов. Когда она думала о том, что сама сделала бы, окажись перед ней ее враг в такой ситуации, мороз продирал по коже.
«Если бы… кого я ненавижу? Не Малфоя, конечно… Если бы дядя Вернон стоял на Астрономичке под Петрификусом, скинула бы я его вниз?
Запросто. С удовольствием.
А Малфой этого не сделал. Трус!»
Очевидную мысль, что если бы Малфой не был трусом, ее жизнь уже кончилась бы, Эри как-то упускала из виду. Ей проще было продолжать презирать Малфоя, чем задуматься о том, что он не так уж плох.
И Грейнджер, конечно – каждый вечер Эри думала: «пора прекращать», а каждое утро, просыпаясь от кошмара – «пусть ей тоже будет больно».
Поэтому Поттер снова отвернулась от бывшей подруги. Равнодушно посмотрела мимо Малфоя на Снейпа. Вот на него можно смотреть – и ни злости, ни стыда она при этом не чувствовала.
На обед Эри опоздала, и примостилась не рядом с Роном и Невиллом, а на краю стола. Ей понадобилось целых десять минут, чтобы понять: что-то изменилось. В воздухе явственно витали уныние, злость, растерянность. А обычный шум и говор был явно агрессивный. Что случилось?
Ну конечно. Баллы. Гриффиндор был на первом месте, а теперь лихо спустился на третье, пропустив Слизерин и Равенкло. Староста, Перси, разумеется, помчался к Макгонагалл – выяснять подробности. И не стал держать в тайне, кто виноват.
Никогда еще фамилии «Грейнджер» и «Лонгботтом» не произносились с таким отвращением. Кто-то просто говорит гадости, кто-то считает своим долгом задать риторический вопрос («что эти идиоты делают в Гриффиндоре?»), а большинство глядело на них, как на грязь.
Прищурившись, Эри оглядела стол. Обед заканчивался, студенты понемногу расходились. Некоторые предпочитали пройти мимо первокурсников и сказать что-нибудь Невиллу (который, кажется, умирал со стыда) или Грейнджер (собиралась плакать). Рон, сидевший рядом, громко рассказывал о чем-то, дергая Нева за рукав и жестикулируя, но эта грубоватая поддержка не помогала. На Лонгботтома было жалко смотреть, и на Грейнджер тоже.
Поттер встала и подошла к Перси. Надо поторопиться, пока все не разошлись.
– Минутку внимания, не торопитесь! – окликнул гриффиндорский староста. – Гарриет Поттер хочет сделать заявление.
К ней обратились недоумевающие взгляды – почти все знали, что Поттер держится вместе с недоделками, опозорившими факультет. Что она собирается делать, неужели защищать их? Неужели она думает, что уговоры какой-то первокурсницы, пусть она десять раз спасительница волшебного мира, подействуют?
Эри встала, опираясь кулаками о край стола, приподнялась на цыпочки и сказала – громко, но не настолько, чтобы донеслось до преподавателей:
– Я действительно отниму у вас всего минуту. Хочу сообщить, что Грейнджер и Лонгботтом потеряли баллы по моей вине. Это по моей инициативе они находились вне спален ночью, и из-за моей ошибки попались на глаза декану. Если желаете высказать свое негодование – это ко мне. Повторяю, в потере баллов виновата я и только я. Еще чуткий сон профессора Макгонагалл. И я надеюсь, в Гриффиндоре не принято травить невиновных только по той причине, что они не могут себя защитить.
Она не стала садиться, и правильно сделала – через мгновение негодующей тишины кто-то выпалил:
– Сама где была?
– Там же. Только меня не поймали, – Эри понизила голос.
– У них должна быть своя голова на плечах, – проворчал Перси. – Вопиющее нарушение дисциплины не может быть оправдано даже личной преданностью другу, поэтому, полагаю, их все же следует считать виноватыми.
Эри мельком взглянула на своих (Невилл попытался вскочить с места, Рон, глядя на нее, придержал его за плечо, Грейнджер закрыла лицо руками), и сказала резко:
– Какая еще преданность? Они пытались меня удержать. Не получилось. И случайно попались Филчу с Макгонагалл.
– Твои дружки – просто идиоты, им бы в Хаффлпаффе учиться, – сказал широкоплечий второкурсник с лицом задиры.
«Маклагген, – вспомнила Эри. – Я тебя запомню, Маклагген».
Вся нереализованная злость на Малфоя, на Грейнджер, на Снейпа – черт бы побрал это его «давайте жить дружно!» – проявилась в ее мрачной улыбке и ледяном голосе:
– Еще раз услышу какую-то гадость, вызову на дуэль. Ты, конечно, старше, больше знаешь, и можешь меня уделать. Но знаешь, Маклагген, я тебе советую вспомнить Малфоя или Хиггса. – Она склонилась вперед и прошипела: – Я не буду драться честно, если ты их заденешь, понял?
– Кем ты себя вообразила, мелочь? – Маклагген засопел, побагровел. Сидевшие рядом с ним неодобрительно загудели.
Поттер ощерилась:
– Гриффиндоркой, дружок. Про меня можешь говорить, что хочешь, но…
– Успокойтесь, – Перси недовольно покачал головой. Второкурсник умолкать не собирался, до Эри донеслось очень грубое слово – «ба! Он маглорожденный, что ли? Давненько меня так не называли!» – и Перси, хмурясь, взмахнул палочкой:
– Кормак, минус балл за неподобающие выражения… Гарриет, первокурсникам запрещено участвовать в дуэлях.
«Тогда я его так побью» – собиралась сказать Эри, хотя понимала, что «так» с крепышом Маклаггеном она, конечно, не справится. Достаточно один раз подставиться под удар его кулака – и здравствуйте, мадам Помфри.
Она не успела ничего сказать, потому что заговорила Лисон:
– В таком случае, претензии к тебе, Поттер. Из-за тебя мы потеряли сто баллов и первенство в межфакультетском соревновании. Раз ты берешь вину на себя – не обессудь, что услышишь о себе много нового и интересного.
– В основном о твоих выдающихся умственных способностях, – ядовито вставила какая-то пятикурсница.
– Вперед, – Эри пожала плечами. – Кстати, о баллах. Хочу напомнить о кубке по квиддичу – если не ошибаюсь, сто пятьдесят баллов. И это я принесла их.
– Какая наглость! – выпалила Лисон. – Почему это ты?
– Потому что со мной в качестве ловца мы выиграли два матча, – сказала Эри медленно, наслаждаясь реакцией Лисон. – А предыдущий ловец весь прошлый год ловил ворон, но не снитчи.
Блондинка дернула головой, в глазах загорелись гневные огоньки:
– Тебе просто повезло!
До чего приятно. Прежняя невозмутимость, непробиваемость Лисон здорово действовала Поттер на нервы, а теперь – «достала!» – ее прошило острое мстительное удовольствие:
– Возможно, а до этого никому семь лет не везло…
– Хватит, – Староста взмахнул палочкой еще раз, и Эри, как минутой раньше Маклагген, почувствовала, что рот у нее запечатан. Это даже не Силенцио, которое самой можно снять. Надо же, какие штуки надо знать старосте, чтобы поддерживать дисциплину в львятнике. – Первокурсники, через три минуты у вас начнется Травология. Четвертый курс, вас ждет профессор Квиррелл. – И, тише: – Эри, извинись перед Лисон.
Эри закатила глаза, приложила пальцы к губам. Перси пробормотал Фините Инкантатем.
– Лисон, прости, что даже с твоей суперметлой тебе так… не везет, – издевательски сказала Поттер. – Рон, спасибо, солнце мое, что придержал этого героя. Нев, это ведь действительно моя вина, чем ты недоволен?
– З-зачем ты это сказала? Н-нас все равно не оставят в покое, а теперь и тебя б-будут шпынять! – У Невилла на щеках горели красные пятна, он явно был недоволен собой – что позволил Рону удержать себя, не вылез с самоуничижительной речью.
– Ну и что? – пожала плечами Эри. – Подумаешь, с меня уже пятьдесят снимали, и ничего.
– Это д-другое… и зря ты начала ругаться, ведь ни Лисон, ни Маклагген не виноваты…
– Хорошо-хорошо, – беззаботно сказала Эри. – Пошли, нам еще до теплиц добираться.
– Эри, – подала голос Грейнджер, она нервно моргала, пальцы, сжимавшие сумку, дрожали. – Спасибо…
Поттер холодно посмотрела на нее:
– Я всего лишь исправляла свою ошибку, и сделала бы это для любого. Не принимай это на свой счет.
Рон хлопнул ее по плечу, на Грейнджер он даже не посмотрел:
– Гриффиндор! Молодец, Эри. Я бы тоже так поступил.
Эри кивнула, улыбнулась ему, и первокурсники вышли из Большого Зала. Гермиона шла за своими бывшими друзьями – на два шага позади, как бы с ними, но отдельно. Невилл притормозил, поджидая ее, что-то тихо сказал. Эри видела это краем глаза, но не стала останавливаться. Пока ситуация ее полностью устраивала.
Честно говоря, ее наглое выступление было абсолютно безопасным. Большинство однокурсников, за исключением злобных тупиц типа Маклаггена и отдельных пристрастных личностей вроде Лисон, восприняли ее слова как проявление истинного гриффиндорского духа. Не бросать друзей в беде, благородство и взаимовыручка… Конечно, не избежать неприятных слов, но в целом ее будут уважать еще больше. Гриффиндор! Как легко с ними играть, манипулировать ими, как просто! Другой причиной была трезвая мысль, что, если она промолчит, то может потерять Лонгботтома, а то и Уизли тоже. Пусть они останутся с ней, не уйдут, но человек, брошенный в такой ситуации, запомнит это навсегда. А теперь все замечательно: и сама чистенькой осталась, и эти двое смотрят на нее, как на прямую наследницу Годрика.
Третья причина была изощренно-садистской. Всем, кроме эмоционально глухого Рона, видно, что Грейнджер сходит с ума от вины и стыда – а теперь эти чувства станут еще сильнее. Пусть страдает!
Но была еще одна причина, в которой Поттер сама себе не признавалась. Сегодняшняя речь впервые донесла до окружающих распределение ролей в их квартете. Лонгботтом и Грейнджер – подчиненные, а не равные, раз она их защищает и берет ответственность на себя. Может, словами это никто не сформулирует, но на подсознательном уровне поймут. Эри начала приучать Львов к этой мысли. Успешно приучать, кажется.
***
Невилл Лонгботтом много что не любил в жизни. Визиты в Сент-Мунго. Запудренные бабушкины слезы после этих визитов. Полеты на метле. Профессора Снейпа. Ничего не понимать на уроке. И еще – когда друзья ссорятся.
Негласный бойкот, объявленный Гермионе, вызывал у него отчетливое ощущение, что он застрял между мельничными жерновами, которые медленно-медленно начинают крутиться, перемалывая кости в мелкую крошку. Невилл даже немного завидовал Рону, для которого все было просто: Грейнджер не права, ату Грейнджер! Сам он понятия не имел, что делать. Да, конечно, Эри обиделась, да, Герми ошиблась – но зачем ТАК?
Невилл и Гермиона направлялись к хижине лесничего – профессор Макгонагалл сообщила, что отработка будет у Хагрида. Интересно, что придется делать?
– …Я пытаюсь придумать, что было бы хуже, чем это, – пропыхтела Гермиона. Она раскраснелась и немножко повеселела – низменный физический труд заставил моральные терзания отойти на второй план.
– Если бы тут б-был Снейп и комментировал? – с сомнением предложил Невилл.
Гермиона фыркнула.
Они находились в конюшне, но лошадей не было и в помине, зато отчетливо пахло их, так сказать, отходами жизнедеятельности. Эти самые отходы провинившиеся первокурсники должны были убирать – без магии, просто лопатами. Мантии пришлось снять, а Хагрид выдал им по паре огромных галош, иначе обувь была бы погублена.
– В этой… школе… магии… и волшебства, – энергично сказала Гермиона, орудуя лопатой с каждым словом, – …я только и делаю, что уборку. Суди сам: после тролля пришлось мыть туалет, потом мы с тобой котлы чистили у Снейпа, а теперь это! – Она с отвращением огляделась по сторонам. – Авгиевы конюшни…
– Хагридовы конюшни, – рассеянно поправил Невилл. – Так и есть. Помнишь, он сказал, что собирался взять нас в Запретный лес?
– Лучше бы в Запретный, мы ведь так и не побывали там, – проворчала Гермиона. – Жаль, что передумал.
– Хагрид ведь сказал, почему. Это слишком опасно, даже вместе с ним.
– Но почему? Тот человек, который убивает единорогов, может напасть на нас?
– А, ты же не знаешь… убить единорога – значит погубить свою душу. Этот тип действительно опасен, он может нас прикончить просто потому, что проходил мимо, а не из-за какой-то причины.
– Если меня убьют, мне будет все равно, по причине или нет… Почему он не может просто нацедить крови, как в донорском центре, зачем он их убивает?
– В каком еще центре?.. Чего только маглы не придумают. Он их убивает, потому что когда единорог умирает, происходит сильный выброс магической энергии. Если пить кровь именно умирающего, то эффект намного сильнее.
– Кто же пытается поддерживать свою жизнь таким кошмарным способом?
– Мне тоже непонятно, ведь все болезни лечатся, и тяжелые раны тоже. Если только… – Невилл не договорил.
– Тот-Кого-Нельзя-Называть, – шепотом сказала Гермиона. – Он где-то здесь. Больше некому.
Они опять помолчали. Гермиона не выдержала:
– Все складывается. И философский камень, и кровь единорогов… он собирается вернуться.
– Он не сможет вернуться, – Невилл посмотрел на подругу сердито, опираясь на лопату. – Это в сказках злодей может вернуться, если его убили, а в жизни…
– Сам же говорил, и я читала в «Новейшей истории волшебного мира», что его тела не нашли, и непохоже, что он умер по-настоящему. И я уже высказывала тебе свое мнение, что это именно профессор Снейп пытается его воскресить. Но я приведу аргументы еще раз, на мой взгляд, они довольно убедительны. Снейп очень подозрительный тип, и Рон говорил, что он был сторонником Того-Кого-Нельзя-Называть. Два: он пытался убить Эри на матче…
– Может, это не он, – вставил Невилл.
– Кто же еще?
– Между прочим, Снейп спас ее от Малфоя.
– Она не рассказывала тебе подробности? – у Гермионы дрогнул голос.
– Н-нет.
– И еще, он угрожал профессору Квирреллу – видимо, хотел узнать, как пройти сквозь его препятствие, – многозначительно закончила Гермиона.
Это действительно был аргумент. Сегодня, перед тем, как отправить их в конюшню, Хагрид напоил их «чайком» с очередными дубовыми пряниками. Гермиона принялась расспрашивать лесничего о Пушке, потом польстила – дескать, как директор доверяет ему – и выманила из наивного полувеликана сведения о защите философского камня. Оказалось, к этому приложил руку почти весь педколлектив Хогвартса. Невилл и Гермиона терпеть не могли Снейпа, но признавали, что он очень умный тип – а значит, может справиться с препятствиями Макгонагалл, Флитвика и Спраут. Да и на Квиррелла надежда невелика, что он мог сделать, этот напуганный вампиром неудачник? Снейпа отделял от философского камня только Пушок, и обоих первокурсников радовало, что кербер не признает никого, кроме своего хозяина – можно ручаться, что мимо трехголовой зверюги зельевар не пройдет.
– Полагаю, тебе надо довести до сведения Эри наши умозаключения, – решительно сказала Гермиона.
«Опять начала говорить непонятно, ужасно волнуется» – рассеянно подумал Невилл, а вслух сказал:
– Она не будет меня слушать.
– И все-таки ты попробуй, – и Гермиона снова склонилась к лопате, показывая, что разговор окончен.
***
– Нев, что такое опять? – с досадой спросила Эри. – Надоел, в самом деле! Хватит наговаривать на профессора Снейпа!
Гермиона метнула на нее быстрый взгляд. Она сидела в библиотеке – как обычно – а Эри и Рон только что вернулись с тренировки. Хотя Эри, кажется, совсем излечилась от страха высоты, она предпочитала, чтобы кто-то был с ней рядом, когда она летает. Так, на всякий случай. (Хотя вряд ли присутствие Рона помогло бы, начни она падать). Вуд гонял ее до седьмого пота, но не мешал Уизли болтаться рядом. Капитан даже говорил, что будь Рон старше, можно было бы взять его в команду запасным. Как вратарь, Оливер пока был лучше Рона, но уверял, что со временем из рыжего выйдет толк.
Эри продолжала:
– Вовсе он не пытался меня убить. Ни одного балла не снял, когда нашел на Астрономичке. Напоил Перечным, и вообще… а мог бы скинуть вниз, и никто бы не дознался. Он хороший, как вы не понимаете?
«Безнадежно, – подумала Гермиона, – У нее просто шоры на глазах относительно Снейпа. Значит, надо найти действительно весомые доказательства его вины…»
Девочка вздохнула. Раскрыла толстый том «Волшебные твари и где их найти» – конечно, она давным-давно прочитала эту книгу, но в главе про керберов, кажется, был список литературы, который тоже надо просмотреть. Остается надеяться, что способа справиться с Пушком действительно не существует, и Снейп не доберется до философского камня. Кроме того, следует подумать – может, рассказать профессору Дамблдору или Макгонагалл о том, что ей уже известно, и попросить о помощи? Но это должно быть разумное и аргументированное повествование, потому что теперь она на плохом счету у декана Гриффиндора.
«Складывающаяся ситуация производит впечатление действительно опасной, а Эри до сих пор доверяет Снейпу и не хочет слушать меня. Что же делать?»
– Грейнджер, – позвала Эри, – малый астрономический атлас у тебя?
– Да, – откликнулась та.
– Давай вместе позанимаемся?
– Конечно.
Эри кивнула, углубилась в книгу. Гермиона подавила вздох.
Бойкот закончился, Эри разговаривала с ней не только на уроках. По сравнению с тотальным, беспросветным одиночеством первых дней после Той Ночи – да, это было лучше. Эри здоровалась с ней, иногда улыбалась, говорила об учебе. Затыкала рты тем, кто пытался говорить гадости, переключая на себя. Даже поцапалась с Малфоем – все вздохнули с облегчением, услышав такие знакомые злобно-веселые интонации («Что, Потти, понравилось тебе на башне? – Очень понравилось, Дракусик, а в подземельях еще больше. – Не простудилась, полукровка? – Нет, радость моя, а что ты так обо мне беспокоишься? Кстати, Макгонагалл уже думает, что это нежные чувства с твоей стороны… – Ах ты!..»).
Но это было не то. Не так. Холодно, отстраненно, безразлично. Никакой легкомысленной болтовни ни о чем. И она называла ее «Грейнджер».
Человеку всегда чего-то не хватает. Раньше Гермионе казалось, что она все сделает, только бы Эри начала разговаривать с ней. Теперь она все бы отдала за то, чтобы Эри говорила с ней как раньше. Даже невнимательный Рон, и тот замечал, какая глубокая трещина пролегла между ними.
К тому же нельзя забывать о Снейпе, о философском камне. Рон и Невилл не думают об опасности, Эри тоже. Получается, именно Гермионе надо предусмотреть все возможности, продумать речь для директора, проследить за Снейпом… «обезопасить этот Дамоклов меч».
***
Примирение с Грейнджер – формальное примирение – состоялось. Эри не обманывала себя, не пыталась предстать в лучшем свете: она сделала это из эгоистических соображений. Невилл так явно страдал, что было просто больно это видеть, да и терять его не хотелось. С Грейнджер – то же самое. Страшно отпускать ее, и не потому, что она «полезна», а просто страшно. Жизнь без Грейнджер была похожа на существование с ампутированной рукой. Вот она, кажется, знакомая до последней родинки, моя собственная рука… и спохватываешься: ничего нет. Ампутированная рука, перекрытые каналы связи, бесконечная пустыня. За этот год Грейнджер тихо, незаметно вползла ей куда-то в сердце, и теперь это место болело и кровоточило, и выдрать ее оттуда по собственной воле… нельзя. Невозможно. Но и приближать ее к себе, как раньше, было страшно. Как поверить ей? Как смотреть на нее, не думая о «Петрификус Тоталус! Силенцио!» и получасе страха и унижения?
Поэтому Эри начала общаться с Грейнджер, но очень осторожно. Не говорить о Снейпе, о Малфое, о философском камне, о шалостях и проказах. О баллах тоже не говорить, опасная тема. О кубке факультетов – обеим неприятно… целый пласт выпал, широкая полоса молчания между ними, напряженные паузы, неловкость после случайно произнесенных «не тех» слов… фактически, они говорили только об учебе, о предстоящих экзаменах. Формальные, безразличные фразы, ничего подобного на то почти-слияние душ, как было раньше.
И Поттер даже не сознавала, что она, с ее мальчишескими ухватками и неприязнью к любым «женским штучкам», сейчас ведет себя именно как женщина, используя с Грейнджер один из самых неприятных женских способов мести. Об этом варианте наказания может рассказать любой мужчина, будь то сын, брат или муж. О том, как женщина всем своим видом показывает, как недовольна, как хрустят в голосе льдинки, как сыплются с языка завуалированные колкости, или – еще хуже – как она игнорирует «наказанного»… а на прямой вопрос «Ты обиделась? Что я сделал не так?!» – отвечает: «Нет, не обиделась. Ничего». Обычно такое наказание приводит к тому, что «провинившийся» мужчина тратит огромное количество сил и средств, чтобы получить прощение (намного больше, чем, если бы просто состоялся открытый скандал).
Способ гадкий, выматывающий «провинившемуся» нервы, но действенный. Вот и Грейнджер не понимала, что происходит, но изо всех сил старалась загладить свою вину – давно не важную, ведь дело теперь не в том Петрификусе, а в собственных комплексах и страхах Эри. И Поттер было ясно, что она ведет себя неправильно. Надо либо разобраться и помириться, либо послать бывшую подругу подальше – но не подвешивать вот так… Но не хотелось ничего решать, она прятала голову в песок. Тем более, много времени занимала подготовка к экзаменам, и первокурсники Гриффиндора уже привыкли делать это вместе, готовиться не только к Зельям, но и к другим предметам тоже. В гуле девяти голосов, в объяснениях и зубрежке становились не так заметны мучительные паузы в разговорах между бывшими подругами, и неловкие попытки Невилла их помирить.
За несколько дней до экзаменов даже Рон сменил гнев на милость, и начал общаться с Грейнджер. Ради великого дела: попытаться убедить Эри, что Снейп – предатель и подлый гад. Три четвертушки гриффиндорского квартета отловили четвертую возле озера и обстоятельно, в очередной раз, принялись доказывать этот факт. Оказалось, Рон услышал, как Квиррелл плакал в своем кабинете – вероятно, Снейп добился своего, и профессор ЗОТИ не мог простить себя, что выдал собственные защитки вокруг философского камня. Эри в очередной раз оборвала эти речи категорическим «Чушь и бред!». По правде говоря, она настолько доверяла слизеринскому декану, что нашла бы оправдания для него, даже застав над трупом Квиррелла с окровавленным топором, или, учитывая специфику волшебного мира – с дымящейся палочкой.
Сами экзамены прошли на удивление мирно, не зря они столько готовились. Результатов надо было ждать через неделю, но уже было ясно, что Гермиона, разумеется, стала первой на курсе. Эри отличилась на Трансфигурации и Зельях, Невилл блеснул на Травологии, а Рон – удивительно, но факт – на Астрономии. Видимо, количество карт звездного неба, которые профессор Синистра заставляла их рисовать, перешло в качество, память Рона сдалась под массированной атакой, и теперь он легко называл любую звезду, ее характеристики и положение на небе. Приятно удивленная Эри сказала, что у него, оказывается, хорошая зрительная память, и – «зная это, в следующем году будешь все учить наизусть… шучу, Рон!». Зато Зелья мальчики почти завалили. Снейп с нескрываемым злорадством сообщил, что экзаменационное зелье следует варить в одиночестве… и Невилл взорвал свой котел на пятой минуте, Рон – на семнадцатой. Однако теоретическую часть они написали верно, так что можно было ожидать хотя бы «удовлетворительно».
Наконец, они сдали Историю Магии – Эри в очередной раз подивилась умению профессора Биннса сделать из интересного предмета такую нудятину – и первокурсники с чувством выполненного долга отправились позагорать на летнем солнышке.
***
– У меня странное ощущение, словно я что-то забыла, – Эри говорила лениво, почти не шевеля губами. Они втроем развалились на берегу озера, на собственных мантиях, а Грейнджер ушла отправлять письмо родителям.
После паузы ответил Невилл, тоже лениво:
– Это экзамены, – он зевнул. – Выходишь из класса, и понимаешь: надо было это написать, и это, и это…
Рон сонно проворчал что-то невнятное, он засыпал на глазах.
– Что ты делаешь? – спросил Невилл, глядя сквозь ресницы на Эри, бездумно прикладывающую руку ко лбу. – Что-то со шрамом?
Она рассеянно прижала пальцы ко лбу:
– Ага, он у меня болит последнее время.
Рон приоткрыл один глаз:
– К мадам Помфри ходила?
– Да ну, зачем? Не так уж сильно…
– Эри, ты опять рассуждаешь как магла, – Рон открыл второй глаз и сел. – Это не просто шрам, это шрам от проклятия. Если он болит – это не просто так.
– Да он и раньше болел, еще до Хога… если злилась, или боялась, или еще что-то… подумаешь. А тут меня постоянно на Зельях и ЗОТИ прихватывало.
Она понимала, почему на Зельях – сложный букет веселья, злости и восхищения действительно мог вызвать головную боль, но ЗОТИ-то причем? Квиррелл, конечно, раздражал, но не то что бы сильно. Эри отнесла это насчет «непостижимых странностей волшебного мира». Она зевнула и закончила:
– Последнее время ноет постоянно. Ммм… недели три, наверно.
– Эри! – Невилл тоже сел, уставился на нее во все глаза. – Выходит, это началось, когда кто-то начал убивать единорогов – помнишь, мы рассказывали тебе об отработке у Хагрида?
– Ммм, помню, и что?
Единорогов было жалко – Эри их только на картинках видела, они вроде как были занесены в волшебную Красную Книгу – но как связаны шрам и убийца, не понимала.
– Это Тот-Кого-Нельзя-Называть! – страшным шепотом выпалил Невилл.
– Все сходится! – воскликнул Рон. – Он начал пить кровь единорогов, стал сильнее, а твой шрам стал болеть – это потому что он пытался тебя убить, и до сих пор ненавидит.
– Ммм? – Эри задумалась. «Еще раз услышу про Снейпа – покусаю». Что-то ускользнувшее снова заворочалось в ее памяти. Снейп… Волдеморт… Философский камень… Защитки на философском камне… Самая надежная защита – Пушок… Хагрид, сумасшедший зоолог, то дракона заведет, то кербера…
Она подскочила на месте:
– Хагрид! Дракон! А ну пошли со мной – немедленно!
***
– Мы должны прямо сейчас – прямо сию минуту – сообщить Дамблдору! – выдохнул Невилл, когда они скомканно попрощались с Хагридом и вылетели на тропинку к Хогвартсу.
– Он ведь сам не видел лица человека, который подарил ему драконье яйцо и расспрашивал про Пушка. Как мы сможем обвинить Снейпа? – угрюмо спросил Рон.
– Вы опять о Снейпе? – Эри запыхалась, на один широкий шаг Рона или Невилла приходилось два ее. – Зациклились на нем, только потому, что он выглядит пугающе. Я думаю, это какой-то другой сторонник Волдеморта, который разузнал о философском камне.
– Что ты несешь! – возмутился Рон. – Да, о Пушке он узнал, но остальные препятствия? Это мог узнать только человек, который бывал в Хоге…
– Он вполне мог бывать. Под мантией-невидимкой мог даже до Запретного коридора добраться, – возразила Эри.
– Какая еще мантия-невидимка? Я же тебе говорил, это жутко редкая штука…
– Настолько редкая, что есть у меня и у Малфоя? Может, у кого-то еще в школе, просто он скрывает. Мне кажется, она скорее дорогая, чем редкая. Почему у сторонника Волдеморта не может быть такой мантии? Так, идем к Дамблдору и рассказываем ему, что узнали. Имен лучше не называть, потому что если мы скажем директору, что его подчиненный хочет украсть философский камень и возродить Волдеморта… представляете, как он отреагирует?
– Отправит в больничное крыло, голову лечить, – мгновенно ответил Рон. – Но мы же все объясним!.
– Честно, я бы не поверила такому объяснению…
***
– Как это – Дамблдор уехал в Министерство?!
– Профессор Дамблдор, мисс Поттер. Что вас так удивляет? Директор – великий волшебник, председатель Визенгамота. Разумеется, у него могут быть дела, не связанные со школой, – декан Гриффиндора смотрела на Эри неодобрительно. Она была сегодня какая-то нервная, дерганая, и совсем не настроенная слушать непутевых первокурсников. Но делать было нечего, и Эри решилась.
– Профессор Макгонагалл, – твердо произнесла она. – Нам стало известно, что некий злоумышленник выяснил, как добраться до философского камня. Он в состоянии пройти мимо трехголового кербера, который охраняет люк в Запретном коридоре. Также, вероятно, он справится с теми препятствиями, которые поставили вы, а также профессора Снейп, Спраут и Флитвик.
Стопка учебников выпала у женщины из рук.
– Мисс Поттер! Откуда вы знаете?.. Впрочем, неважно. Философский камень надежно защищен, и никакой «некий злоумышленник» – эти слова она произнесла с нескрываемым сарказмом, совершенно снейповским, – не сможет его украсть.
– Да не «некий»! – выпалил Рон. – Это Снейп, он же сторонник Того-Кого-Нельзя-Называть, он угрожал Квирреллу, он ходил к Пушку, это все он!..
Профессор Макгонагалл фыркнула по-кошачьи:
– Мистер Уизли, минус пять баллов за клевету на преподавателей и распространение сплетен. Будьте добры удалиться в свою гостиную, и не лезть в то дело, которое вас не касается.
***
– Никуда не денешься, придется самой позаботиться, чтобы с философским камнем ничего не случилось, – сказала Эри, надеясь, что ее голос звучит решительно. На самом деле было страшновато. Таинственный незнакомец, сторонник Волдеморта, очень опасен (вспомнить хотя бы убитых единорогов). А тут она – первокурсница, с десятком заклинаний в памяти да жалким оружием – магией огня, которая не от всего поможет и не всегда просыпается.
– Мы идем с тобой, – Рон выпятил челюсть, уставился на Эри, словно пытался загипнотизировать. – Мы тебя одну не отпустим.
– Д-да, вместе пойдем, – Невилл глядел с надеждой.
– Одна и не собиралась, я не такая безрассудная, как вы, – хмыкнула Эри. – Разумеется, пойдем вместе. Все-таки я выросла у маглов, и могу не знать что-то, очевидное для вас.
«А если будет настоящая опасность, я уверена – вы с радостью заслоните меня от нее».
– Ммм, Гермиону позовем? – в пространство спросил Невилл. Как бы не у нее.
– Нет, – Эри покачала головой. – И вы знаете, почему. Я ей не доверяю.
– Но, может… – нерешительно начал Рон.
– Не-а. Да и не пойдет она. Макгонагалл ведь строго запретила. Мы можем… потерять баллы, – с издевкой сказала Эри.
На самом деле ей просто было страшновато идти на опасное дело с человеком, который может запулить в нее Петрификусом, если решит, что так лучше. Нет уж, сами справимся.
Распихано по карманам все, что может пригодиться. (Эри пожалела об отсутствии уменьшающей сумки – она бы, пожалуй, прихватила несколько справочников, вместо Грейнджер… «эх, Грейнджер… но я права, тебя нельзя брать с собой»). Все трое спрятались под мантией-невидимкой. Вперед!
Перед Той Самой Дверью они все же притормозили. Она была не заперта, даже приоткрыта – это заставило троицу еще раз осознать, что все серьезно. Эри вытащила дудку Хагрида, повертела в руках:
– Мне, вообще-то, медведь на ухо наступил… авось получится. Пройдем.
Трехголовый пес показался еще более устрашающим, чем в воспоминаниях. Глаза у него были полузакрыты, но он не спал, и приподнял одну из голов, когда дверь скрипнула. Желтые глаза ничего не видели – из-под мантии не торчало даже края ботинка – зато огромный черный нос чуть дернулся, впитывая незнакомый запах.
Эри с силой дунула.
Раздался чудовищный скрип.
Глаза открылись и на двух оставшихся головах. Огромные уши ходили ходуном.
Эри дунула еще раз – с тем же успехом.
«Мать твою, сейчас сожрут! Из-за моей музыкальной бездарности, *** дудка, *** Хагрид!»
Пухлые пальцы Невилла вырвали свирель у нее из рук, он приложил ее к губам и извлек довольно приличный звук.
Кербер опустил вскинутые уши.
Невилл продолжал гудеть в дудку, умудряясь даже из грубой поделки полувеликана извлекать сносную мелодию. Троица тихонько передвигалась к люку, от которого собака находилась в десяти шагах.
– Рон, открываем люк, – прошептала Эри. Они вдвоем вылезли из-под мантии, потянули за круглую металлическую ручку. Та подалась с трудом, даже взрослому было бы непросто это сделать, а детям – тем более.
– Зачем он его захлопнул? – пропыхтела Эри. – Чтоб труднее возвращаться было?
Вопрос был глупый, неуместный, но Рон все же ответил:
– Может, он не собирался возвращаться. Воскресит Сама-Знаешь-Кого, и привет…
Невилл продолжал высвистывать однообразную мелодию, а Эри и Рон уставились в темный провал люка.
– Прыгаем? – спросил мальчик шепотом.
– Ты с ума сошел?! – хотя у Эри почти прошел страх высоты, она никогда бы не рискнула прыгать черт знает на какую глубину. – Безбашенный гриффиндорец, хочешь ноги переломать? Подожди, я сейчас…
Она взмахнула палочкой, трансфигурируя тяжелую металлическую крышку люка в рулон ткани… в моток веревки… в веревочную лестницу. Есть! Эри прикрепила ее конец к кольцам, которые раньше держали крышку, бросила ее вниз.
– Надеюсь, хватит до низа… Я первая. Рон, за мной. Нев, ты третий.
– Почему ты первая?! – возмутился Рон шепотом, пытаясь поймать за рукав. Не получилось, она уже скользнула вниз. – Почему всегда ты первая, ты же девочка, мы должны защищать тебя от опасностей!
«Не от такой же ерунды, что там может быть? А когда будет по-настоящему опасно, я тебя отправлю вперед – и не поморщусь».
Ответить она решила по-простому:
– Потому что на мне юбка, тупица!
– О Мерлин, – простонал Рон, спускаясь по лестнице за ней. – Девчонки! Надеть штаны тебе в голову не пришло?
– У меня нет штанов!
– А трансфигурировать юбку в штаны?
– Не догадалась…
– Ты всегда «не догадываешься», когда тебе это надо!
«Ронни, малыш, неужели ты понял это только сейчас?»
К ним присоединился Невилл – музыка стихла, зато лестница ощутимо просела.
– Ты молодец, Нев, – окликнула его Эри снизу. – Пушок нас бы точно сожрал, если бы я продолжила играть сама.
– Это… ну, я просто…
– Ты учился, что ли? – полюбопытствовал Рон.
– Ну, б-бабушка заставляла меня учиться играть на тромбоне… и еще на скрипке немного…
– Рон, хватит ржать! Если бы у Нева не было сумасшедшей бабушки, мы бы точно не справились. Тише, а то Пушок проснется и перекусит веревку…
Она спрыгнула, лестница не доставала до пола совсем чуть-чуть – около двух футов. За ней спустился Рон, потом – Невилл.
– Что это? – недоуменно и испуганно спросил Уизли. Его ботинки быстро обвивала какая-то зеленая ползучая дрянь. Эри посмотрела на свои ноги – та же картина.
– Все быстро вверх! Сейчас разберемся!
Рон, натерпевшийся от невилловых плотоядных растений (их кровати в спальне стояли рядом, и все эти клыкастые герани и зубастые росянки постоянно его терроризировали), первым рванулся к лестнице. Эри схватила Нева за рукав, но тот вдруг нагнулся, вглядываясь в эту ползучую гадость, и она оставила его, вспрыгивая на лестницу. Что-то сообразив, Невилл начал вырываться из пут растения, и тоже полез вверх. С перепугу Эри, не думая и не собираясь делать ничего подобного, трансфигурировала нижнюю часть лестницы из веревочной в пластиковую, и ползти наверх стало намного проще. Невилл оставил внизу ботинок, но в целом обошлось без потерь.
– Что за хрень? – Эри, вне себя от облегчения – никто не пострадал! – не стеснялась в выражениях. – И как нам ее пройти?
– Это дьявольские силки, мне профессор Спраут рассказывала… их на третьем курсе проходят.
– Знаешь, как с ними справиться? – сразу взяла быка за рога Поттер.
– Да, погоди… – Невилл сполз ниже, согнулся, протянул руку вперед. Растение, поднявшееся почти до нижней ступеньки лестницы, жадно вцепилось в его руку. Эри и Рон ахнули, Невилл даже не дрогнул.
Дьявольские силки не пытались стащить Лонгботтома вниз, только обвивали руку сильно-сильно, ему наверняка было больно. Но он не двигался, только тихонько бормотал что-то вроде:
– Ну, маленький, успокойся, тебе никто не хотел сделать плохо…
Даже заикание его куда-то пропало.
Через минуту таких уговоров тиски чуть-чуть разжались, и первокурсники увидели кисть Невилла – Рон снова ахнул, она была вся в крови.
– Что это такое, Нев?!
Тот осторожными, плавными движениями гладил острые даже на вид листья, продолжая шептать что-то успокоительное. Тем же мягким тоном ответил:
– Это растение обладает зачаточными эмпатическими способностями. Вы сделали ему больно – вот он и хотел сделать больно вам. Как маленький ребенок, понимаете? Кровь – ерунда, сейчас я с ним договорюсь.
Еще пять минут поглаживаний и уговоров, и зеленый колючий ковер разошелся в стороны, создав проход. Невилл спрыгнул на пол, с трудом разогнулся – не шутка, висеть на лестнице скрючившись! – натянул ботинок, повернулся к остальным:
– Можно идти, он нас пропустит. Только очень осторожно, если наступите или заденете, он опять рассердится.
Эри и Рон слезли, едва дыша, пошли за Невиллом, стараясь ступать след в след. Они уже прошли комнату, когда Рон вдруг остановился, хлопнул себя по лбу и сказал:
– Что мы за болваны! Надо было его сжечь, и все! Растения ведь боятся огня, а у нас неплохо получается Инсендио.
– Ты что! – возмутился Невилл. – Он же не виноват. Его просто поставили сюда сторожить, за что его убивать?
– Чудак ты, Нев…
– Мне другое интересно, как этот тип прошел мимо этого милого коврика? Неужели уговаривал? – подумала вслух Эри.
– Если это Снейп, он мог просто взять с собой метлу. Мы же видели – летать он умеет, и неплохо, – ответил Рон. – Ладно, молчу-молчу, это не Снейп. Только скажи, Эр, когда ты его увидишь, тоже будешь говорить, что это не он, и мы неправильно поняли?
– Конечно, – пожала плечами Поттер. – Ты сам рассказывал о такой гадости, как Империус. А Грейнджер рассказывала об Оборотном Зелье.
– Твоя вера в этого гада меня поражает… Ой. Это что такое?
Комната, в которую они вошли – большая, залитая светом – была полна летающих птиц. Они носились под потолком, и шумно галдели.
– Птицы не настоящие, – заметила Эри. – Наколдованные. Будь они живыми, давно бы весь пол загадили.
– Ну тебя, с этой магловской практичностью… – Рон озирался по сторонам. – Вон дверь. Побежали, надеюсь, эти птички нас не тронут!
Птички действительно не тронули, но дверь оказалась заперта. Алохомора не работала, и мальчики быстро пришли к выводу, что ключ спрятан где-то в комнате. Поттер, не слушая их, склонилась к замочной скважине. Ее потрясли за плечо:
– Эр, мы поняли! Эти птицы – ключи, летающие ключи!
– А вон там лежат м-метлы. Мы можем сами поискать тот самый ключ, но т-ты же ловец…
– Опять это проклятый квиддич?! – Эри грозно уставилась на обоих. – И я должна ловить это безобразие?
– Это точно загадка от профессора Флитвика! – возбужденно сказал Рон. – И да, тебе надо поймать ключ, как снитч. Судя по замку, я думаю, он должен быть серебристый, фигурный. Давай, а мы тебе поможем.
– Не собираюсь, – Эри вытащила отмычку из кармана.
– Что это? – удивился Невилл.
– Магловский аналог Алохоморы. Открывает любые замки, если не очень сложные.
– Здорово, – порадовался Рон. – Мой папа собирает магловские штучки. Можно такую у тебя попросить?
– Эту не отдам, самой нужна, а где взять другую – не знаю. И вообще, такие штуки немножко… эээ… незаконны.
– П-почему? – удивился Невилл.
– Сам не понимаешь? Как маглы могут относиться к тому, что открывает любые замки?
– Но Алохомора…
– Не мешайте.
Через минуту Рон не выдержал:
– Откуда у тебя это?
– Подарили на день рождения… друзья.
– А кто научил, как этим пользоваться?
– Они же…
Замок щелкнул. Эри сделала театральный жест – проходите, мол. Девочка была довольна, что у нее получилось справиться с дверью самой. Обидно зависеть от познаний Невилла или Рона.
Но то, что было в следующей комнате, заставило ее выругаться про себя.
Шахматы. Гигантские шахматы – всадники на спинах коней были в человеческий рост, даже больше. К ним ближе стояли черные фигуры, белые – на противоположном конце комнаты. Там же была дверь, очевидно, ведущая к философскому камню.
– Шахматы – это ко мне! – Рон выглядел взбудораженным и радостным, щеки горели, глаза сияли. – Вы же оба плохо играете… Так. Мы, значит, должны пройти эту комнату, играя. Хм… Ну, Эри, забирайся, пожалуй, на слона. А ты, Нев, на ладью. Я буду всадником на коне.
– Это необходимо? – спросила Эри, подходя к огромным фигурам. Черный слон опустился на колени, его наездник уступил ей место на спине, покрытой попоной. Она чувствовала себя совсем маленькой на такой громадине. Рядом на ладье топтался Нев, вершина фигуры была похожа на Астрономическую башню, те же фигурные заграждения – только площадка совсем маленькая, как балкончик. Рон устроился на спине у черного коня, его всадник ушел за край доски. Огромные фигуры молчали, не то что болтливые маленькие шахматы – и это было страшно.
Белая пешка – солдат в панцире, с пикой в руках – двинулась вперед. Игра началась.
Сначала Эри пыталась следить за ходом партии, прислушиваться к дрожащему голосу Рона, отдающего фигурам команды. Но ее отвлекли устрашающие картины – «съеденные» фигуры не просто мирно уходили с доски, как это было в обычных шахматах, а уничтожались на самом деле. Когда она увидела, как другого всадника – не того, на котором сидел Рон – королева белых ударила кулаком, потом сбросила с коня и разрушила фигуру почти до основания – ей стало очень тревожно. Даже привычная язвительность – «нерационально создавать такую махину для одной игры, узнаю непрактичность и театральность волшебников» – не помогала, ее начало подташнивать от волнения.
И, наконец, Рон сказал:
– Мы почти на месте. Дайте подумать... Да, есть только один выход. Сейчас меня съедят.
– Что?!
– Это шахматы, – сказал он торжественно и серьезно. – Чем-то приходится жертвовать. Я шагну вперед, и королева съест меня. Это даст вам возможность поставить мат королю. И вы пройдете дальше.
– СТОП! – рявкнула Эри, увидев, что Рон уже дергает поводья своего коня. – А ТЕПЕРЬ ПОСЛУШАЙ МЕНЯ, РОН УИЗЛИ!
Рон взглянул на нее удивленно – мол, что тут поделаешь?.. Но Эри продолжала орать:
– Что за гриффиндорское безумство – чуть что, жертвовать собой?! Пошел ты нафиг, Уизли, если думаешь, что так легко избавишься от меня!
– Это всего лишь шахматы, Эр, ну, посижу тут…
– Ты видел, что она сделала с другим всадником? Ты видел это, болван?! Тебе жить надоело? Она тебе голову разобьет так, что ни один колдомедик не поможет! Ну вот что, Рональд Уизли, – Поттер вскочила, подпрыгнула на месте, стараясь выразить владеющую ею ярость (к счастью, слон не дрогнул). – Хорошо-хорошо, мы играли в эти ваши магические игрушки. Я думала, без этого не обойтись. Но теперь – все! Побаловались, и хватит!
Она направила палочку на белую королеву и проорала:
– Ступефай!
На каменном лице обозначилось легкое удивление, но фигура не шелохнулась.
– Эри, – Рон засмеялся, наверно, ему это и впрямь казалось забавным. – На фигуры не действуют те заклинания, что на людей. Это бесполезно.
– А мне начхать! – выкрикнула разошедшаяся Поттер. – Я своих не бросаю, понял? А ты МОЙ, Рон, ясно тебе? Как ты мог подумать, что я оставлю тебя тут?!
– Д-даже в армии есть арьергард, который п-прикрывает от опасности отходящее войско, – робко вставил Невилл. – И л-любой военачальник знает, что им приходится жертвовать…
– А я не любой военачальник! Да *** я эти поганые шахматы! Ступефай на тебя не действует, сука в короне? БОМБАРДА! Бомбарда, *** твою мать!
Белая королева разлетелась на куски.
Повисло ошеломленное молчание.
– Я не слышал о таком заклинании, – наконец выдавил Рон.
– Мне о нем Грейнджер говорила, еще в марте, – Эри потерла лицо. – Пойдемте, что ли?
– Эр! Что творишь с благородным искусством! – Рон покачал головой в ужасе – кажется, притворном. – А я так хотел тебя впечатлить…
– Ты меня и так впечатлил, своей готовностью сдохнуть тут из-за каких-то дурацких правил! Уизли, я серьезно говорю! Еще раз попытаешься пожертвовать собой – пожалеешь, когда жив останешься. Сама прикончу, понял?
– Понял, мэм! – фыркнул Рон. Он хлопнул своего коня по шее, и тот шагнул вперед. Уже не как полагается ходить коню, уголком – просто вперед. Слон Эри и ладья Невилла тоже двинулись по прямой. Белые фигуры, видимо, ошеломленные такой наглостью, расступились, пропуская их.
– Эри, ты д-даже шахматные фигуры с ума сводишь, – выдохнул Невилл, бледный, но довольный. – Д-давайте слезем с этих страшилищ, и пойдем п-пешком…
Дверь в следующую комнату не была заперта, слава Мерлину (или слава Дамблдору – кто там устраивал эти идиотские препятствия), потому что Эри не справилась бы с отмычкой – так дрожали руки. Она шепотом извинилась перед Роном, и он кивнул, улыбнувшись.
– Ну и запах… – Невилл наморщил нос.
Полкомнаты занимало тело тролля – голова у него была размозжена, пол залит кровью. Эри побледнела, спросила, стараясь не глядеть:
– Это не тот, с которым мы в Хэллоуин?..
– Нет, этот даже больше, – Рон без всякой брезгливости обошел тролля, внимательно рассматривая. А Поттер хотелось как можно быстрее свалить отсюда.
– Лучше бы тот, – проворчал Невилл. – Из-за него я столько котлов начистился, что они мне до сих пор ночами снятся. А этот ни в чем н-не виноват. За что его?
– Миротворец, – хмыкнул Рон. – Дьявольские силки не виноваты, тролль не виноват… пойдем дальше? Что там у нас? Осталась загадка от Снейпа, и все.
– Подождите!
Все трое резко обернулись. На пороге комнаты стояла Грейнджер.
