Тысячи лет вперед, тысячи лет назад"Я лежал там столетиями, - начал Александр словно нараспев и полуприкрыл глаза, будто бы впадая транс. - Нет, намного дольше - тысячи лет вперед, тысячи лет назад. Я качался под небом, как на качели из облака. Хотя... Почему же из облака? Поверхность, которой касалась моя бесплотная спина, могла быть какой угодно. Да и лежал я, если честно, не всегда. Время от времени я проскальзывал в мир людей, где мне приходилось подчиняться законам. В том числе тяготения. Кто я? Тот, кто всегда борется за справедливость. Вернее, боролся. Пока в нее верил - в древности, во времена рыцарей круглого стола и потом, намного позже, когда зажглись огни инквизиции и кто-то должен был показывал им уродливость сна разума. Это я был королем Артуром, довелось мне побывать и Доном Кихотом.
Потом я был Робин Гудом, Вильгельмом Теллем, просто солдатом, капитаном и другом... Стоп.
Я не стану рассказывать, кем я был в не столь отдаленном времени. Ведь речь уже пойдет о персонажах, чьими создателями считаются (и по праву) авторы великих произведений. И так оно и есть. Кроме того, что никогда из ничего не возникает нечто. И порой сами великие писатели не отдавали себе отчета в том, что не они меня выдумали. Впрочем... Справедливости ради должен заметить, что и это не совсем верно. Они меня выдумывали вновь и действительно БЫЛИ моими создателями помимо того, кто создал всех нас.
Я не единственный из тех, кто, меняя лик и совершенно преображаясь, следовал из легенды в легенду, а затем из книги в книгу, из мечты в мечту.
Все до единого мои соплеменники, - те, которые не покинули мир людей, - только тем и занимались и продолжают заниматься, что кочуют по страницам ваших любимых, не очень любимых и просто ваших произведений.
Подобные мне появились очень давно, так давно, что мало кто из нас толком помнит момент своего рождения.
Для вас - мы ваши воплощенные фантазии. Многие из нас успели побывать даже греческими (а потом и римскими) героями. И злодеями, побывать успели. Ведь вы чего-то боитесь. Кто, если не мы, поможем вашим страхам материализоваться, чтобы заглянуть злу в глаза и повергнуть его?
Значит ли это, что наши создатели - люди, а к тому, кто сотворил людей, мы не имеем отношения? Нет, конечно же. И это очевидно.
Иногда, пойманные автором в сети его воображения, мы обнаруживаем, что можем автором управлять. То есть мы вовсе не пассивные марионетки, часто это именно мы ведем за собой перо и заставляем стучать по клавишам пальцы. От вас требуется самая малость - подчиниться, расслабиться. О! Тогда может получиться прекрасная вещь. А может и не получиться. Тут вопрос спорный, скажу вам по секрету. Совсем нас распускать я вам не рекомендую, но и чрезмерно нам сопротивляться - тоже.
Итак, автор ведет нас, мы автора, а всех нас, его через нас, ведет некая неведомая сила, энергия.
Энергия - наша суть. А наше предназначение - доносить до людей волю огня, породившего нас, но ничего не объяснившего толком. Мы тоже не знаем, как была создана Вселенная, потому что Огонь - стихия, которая не станет вести с вами беседы. Но мы чувствует высшую волю. Беда только, что каждый по-своему.
Впервые люди восприняли нас, как эльфов, потом - богов, а потом - ангелов. А также демонов и даже инопланетян.
Нас нет в мире реальности, и даже если кто-то из наших будет утверждать, что он жил тогда-то и делал то-то - не верьте. Но вы можете видеть нас время от времени довольно четко и даже поверить, что мы и в самом деле существуем.
Итак... Я проснулся. Я устал от бездействия и соскучился по эмоциям и впечатлениям. Меня пугало, что моя энергия иссякла, что мне нет места в вашем мире, так упростившемся, что его теперь тешат самые второсортные и бестолковые иллюзии.
Я лежал и думал, что мне надо что-то предпринять, поэтому неторопливо поднялся и огляделся.
Моим глазам - глазам пробудившейся иллюзии, открылся удивительный мир, чарующий и фантасмагорический. Я видел одновременно и сказочные сады с деревьями, чья кора серебрится в свете, льющемся из венчиков желтых, как мед, цветов, и удивительные города, заполненные призрачными людьми в одеждах всех времен. Слева простирается зеркальная галерея. Бесконечно множась в стеклянных далях, там неспешно ходят длинные бесцветные фигуры с худыми лицами. Откуда-то выпархивают птицы с черными крыльями; где-то стучат копыта невидимых лошадей, а мимо проезжают незапряженные кареты, со сбившейся позолотой. Слышится чей-то звонкий смех и тут же безутешный плач.
Все еще сонный я шел вперед, без цели. Дорога под моими ногами то покрывалась пылью, то одевалась в пеструю чешую камней. Я видел море, бесконечное, освещенное солнцем. По нему скользил изогнувшийся охровой дугой корабль с надутыми парусами. Горели костры, и сажа, смешанная с жиром, пузырясь, собиралась в отвратительные зловонные ручьи, стекая с усеянного весенними цветами холма. Звенели, ударяясь друг о друга, клинки, дуэлянты загораживали мне дорогу, но они не видели меня, и я спокойно проходил прямо сквозь их бесплотные тела. Я брел неспешно. Мне некуда было торопиться, а самое удручающее, - я уже не помнил, зачем я вообще собрался куда-то идти. Меня давно не призывали сразиться с драконами и злодеями-великанами, а если так и случалось, то и те и другие оказывались небрежно сколоченными декорациями. Маркизы в напудренных париках с их галантными приключениями и прелестные дамы с мушками, увлеченно плетущие интриги, как их служанки кружево, так же сгинули, растворились в иллюзорном пространстве поблекшего прошлого. Котлы алхимиков проржавели и превратились в прах таинственные ингредиенты философского камня.
И все же я настороженно оглядывался. В нашем мире любая непритязательная картинка может притянуть, поймать тебя. Наверное, так ощущает себя красивая женщина, принарядившаяся после долгого небрежения к своей внешности, и вышедшая на охоту.
Никогда нельзя предугадать, в каком узоре из теней скрыта ловушка, из которой долго будет не выбраться. Когда из хищника ты превратишься в жертву. Я никого не видел из своих старых знакомцев. Скорее всего, они были там, вдалеке, куда смотрели мои глаза, отвыкшие от яркого света, где ритмично вспыхивали слепящие огни нового мира, которому я был не нужен и который меня к себе не звал. Там нет места подвигам, люди превратились в громадных насекомых, пожирающих друг друга без стыда и раскаяния.
Впрочем, возможно, во мне говорила обида, а, быть может, и зависть. Потому я и брел в одиночестве, что остальных не оттолкнули новые декорации.
Я застыл у самой границы, отделяющей пульсирующий энергией новый мир от мира, погруженного в дрему. В глубине, за прозрачной сияющей оболочкой, сверкающими стрелами проносились новые, похожие на гробы, кареты. Приглядываясь к двигающимся черным точкам на белом фоне, я видел, как какой-то неказисто одетый джентльмен неизящно бьет другого джентльмена мощным кулаком в лишенное признаков интеллекта лицо, и слышал, как прекрасная дама, топчась по залитому кровью снегу, визгливо ругается матом. Такое бывало и раньше? Наверное. Но не так откровенно. Я с отвращением отшатнулся. Я решил, что сейчас же вернусь на место и погружусь в бесконечный сон с нечеткими сновидениями или вовсе без них. И пусть надо мной снова качается небо, тысячу лет вперед, тысячу лет назад, а облака...
Но, конечно же, именно тогда я услышал неприятный смех и резко повернул голову. Все верно, как обычно, это был мой старый знакомый. У него, как и у меня, много имен. И является он мне в разных ипостасях. Редко он использует отталкивающие личины. Как правило, он дивно хорош собой, в его тонких пальцах поблескивает ножка бокала, наполненного вином с дурманящим ароматом... Или, напротив, его бессовестную сущность до поры до времени скрывает строгая сутана. Я несколько растерялся, поэтому смотрел на него без злости.
Он предстал передо мной в поношенном дорожном костюме, плечи укутывал тяжелый плащ, будто смоченный дождем.
- Ты действительно так наивен, что не заметил, что минуло тысячу лет, как почили в бозе рыцари без страха и упрека?
Его голос мелодичен и вкрадчив. Это можно назвать его отличительной чертой. Он завораживает своим голосом. На меня же этот голос действует, как оглушительный колокольный звон на притихшего в лихорадочном сне больного.
- Это не правда. Люди еще совсем недавно верили в благородство, - говорю я веско. - Оно приняло другие формы, но суть не изменилась.
- Поэтому ты прячешься здесь? Похожий на засохший пряник? И, - О Звезды! - ты все еще веришь в благородство? Зачем он создал тебя с этой идеей? Теперь я думаю, что не для того, чтобы исправить свой кое-как сляпанный мир, а чтобы путать нас с тобой и качать побольше энергии.
- Нет. Он мудр и не мог ошибиться. А мы просто вышли из моды. Ты в том числе.
С чувством мне несвойственным, а именно - откровенным злорадством, - я рассматривал его. И тут же пожалел. У него - у него! - был измученный вид. Его плащ будто запачкался грязью, словно он брел в темноте без цели и смысла пока не рухнул в глубокую лужу. Его кружева пожелтели и обтрепались. Тонкое красивое лицо покрылось едва заметной сеточкой морщин и стало откровеннее, честнее и печальнее, чем я привык. Это одна из масок? Рассчитанная на меня? Или все действительно так плохо? Почему сны, даже сны ангелов, не длятся вечность?
- Ты ошибаешься. Я настолько популярен, что мог бы поделиться поклонниками, не будь ты так брезглив, - сообщил он скучным тоном. - Цинизм нынче идет на бис.
- Что-то ты не весел, - заметил я, стараясь не выдавать эмоций. Прозвучало безжалостно, и мне сделалось еще тоскливее.
Бледно-водянистыми глазами он посмотрел в том же направлении, в котором до его появления смотрел я. Там, в туманной дали, что-то вспыхивало и слышались раскаты отдаленного грома. На его лице отобразилось удовлетворение, он резко схватил меня за руку и потянул за собой. Мы будто пересекли незримую границу. Мир снов остался позади, теперь мы были там, где кипела энергия. Я вспомнил, что этот мир принадлежит ему, то есть, когда мы решили остаться с людьми, он назначил сам себя нашим предводителем и стал сохранять души самых талантливых людей, не давая им раствориться в общем покойном сиянии, а все свои зерна - светлые и темные - оставлять при себе. Он довольно усмехнулся, вместо промокшего плаща на нем теперь оказалась тяжелая от золотого шитья и драгоценных камней мантия. Он усадил меня рядом с собой на скамью за покрытый богатой скатертью стол, ломящийся от обильного угощения. Тут была и оленина, и куропатки, разные виды рыбы, сыры, ароматные травы и изысканные вина. Мы не нуждаемся в пище, чтобы жить, но можем наслаждаться застольем. Например, вино, безусловно, поднимает настроение. Я чувствовал себя так, будто изнемогал от жажды и вот наконец оказался перед источником со свежайшей водой. Я не мог отказать себе в удовольствии пригубить немного вина. Нет, дело даже не в жажде, а в том, что меня поразило, сколько жизни, энергии и огня полыхает в развернувшихся передо мной сценах.
