Глава 12. В поисках истиныВсе тайное становиться явным. И все мы знаем, что рано или поздно это действительно случается. Как бы человек не хранил свой секрет, он все равно выплывет наружу. А уж если тайна страшная и действительность жестокая, то трудно предугадать, какие последствия принесет их раскрытие. Но ничего хорошего это не сулит ни самому хранителю тайны, ни тому, кто эту тайну открыл.
Утром следующего дня меня разбудил самый приятный и родной голос:
— Брат, ты опять спишь до полудня?
— Селена? Что ты тут делаешь? — она выглядела одновременно радостной и обеспокоенной.
— Соскучилась. Тем более, ты говорил, что я могу приехать в любое время.
— Тогда дай мне одеться и жди в гостиной.
Посмотрев в окно, я убедился, в правоте сестры — день был в самом разгаре, солнце щедро осыпало возведенные великанами башни Школы золотистыми лучами, а обычно спокойная гладь озера окрасилась пенистыми барашками. К вечеру ветер поднимется не на шутку, а, возможно, будет и гроза. В размышлениях о погоде я быстро оделся и вышел к сестре. Ровены в гостиной не было, а Селена уже по-хозяйски пила морс из хрустальной чаши.
— Могла бы сову для начала прислать, — ради приличия пробурчал я. На самом деле было очень радостно видеть ее здесь.
— Если бы разговор был не таким срочным, я обязательно так и сделала. Но мне нужно кое-что тебе рассказать. Лично. И доверять это пергаменту и чернилам я бы не хотела, — она отставила чашу и сделала приглашающий жест. Я занял кресло напротив нее и приготовился слушать. Видно, разговор был действительно серьезным, раз Селена сорвалась из дома и так быстро прибыла к нам.
— Ты знаешь, что Никос просит руки Хельги? — без прелюдий спросила она. Я, конечно, был удивлен. Да что там говорить, на несколько мгновений у меня даже голос пропал.
— Нет... откуда?
— Мне написала Рози. Она говорит, что Хельга уже устала ждать, когда же ты соизволишь взять ее в жены. А тут Никос... Такой бедный и несчастный... Ты же знаешь, какая она добросердечная. Рози говорит, что вчера они с Ханой подслушали разговор родителей, которые обсуждали: стоит ли им соглашаться на этот брак.
— Надеюсь, меня они удосужатся поставить в известность о своем решении, — гнев и задетая гордость заставили меня подняться и пройтись по комнате. Еще недавно я был готов отказаться от брака с Хаффлпафф, а теперь ни за что не хотел отдавать ее какому-то Никосу, тем более, что он...
— Он не вызывает у меня доверия, Салли. Мы говорили с тобой об этом, помнишь? Тогда все это было не к спеху, но сейчас... мне кажется, этот брак не закончится ничем хорошим. Смерть преследует этого человека по пятам. Это подозрительно, ты так не думаешь?
— Уж не хочешь ли ты сказать, что он черный вдовец? — нахмурился я, уже сам не зная, что думать.
— Я ничего не хочу сказать. Однако и верить ему на слово теперь тоже не могу... и не буду. Мы не особенно близки с Хельгой, но мне будет жаль, если из-за ее доброты и твоей беспечности случится что-то непоправимое, — такой взрослой Селена еще никогда передо мной не представала. В этот момент до меня дошло осознание, что она уже не та малышка, которую я нянчил в отсутствие родителей. Она — взрослая и серьезная девушка, возможно, понимающая этот мир лучше своего старшего брата. Ведь если честно признаться, сейчас я думал не о том, хорошо ли Хельге будет с Никосом, а о том, что мое самолюбие ущемлено.
— И что ты собираешься делать?
— Во-первых, хочу найти отца первой жены Найта, — она встала с кресла, будто прямо сейчас собиралась отправиться в путь. — Может быть, он прояснит ситуацию.
— Мы не знаем ни имени его, ни города, где он живет. Как ты собираешься его найти?
— Достаточно того, что он — портретист. Магов такой профессии не так уж много. К тому же он не молод, а это тоже сужает круг поиска.
— Селена, ты же знаешь, что я не отпущу тебя одну. Мало ли что может случиться с девушкой, да еще и такой красивой, в незнакомой стране.
— Поэтому я и пришла к тебе, я знаю, что ты не откажешься меня сопровождать.
— Но Школа...
— Школа уже почти достроена, — со всей серьезностью отрезала сестра. — Приглядеть за ней тоже есть кому. Времени у нас не так много. Рози писала, что как только строительство будет окончено, Никос и Хельга объявят о помолвке. К этому времени я хочу точно знать, стоит ли ему доверять.
— Хорошо, — я тоже встал. — Найду Ровену, скажу, что мне нужно уехать, и сразу же вернусь к тебе. А ты пока подумай о том, куда мы для начала отправимся. И как будем искать нужного портретиста.
* * *
Грязные безлюдные улицы, маленькие домишки, серое низкое небо. Все это навевало тоску и не предвещало ничего хорошего. Но почему-то Селена на этот раз была уверена, что мы попали туда, куда нужно. Это был пятый городишко, куда мы прибыли, и третий день поисков. Путешествовали мы в основном на попутных повозках или аппартировали, если точно знали, где нам предстоит оказаться. Чтобы не вызывать подозрений — одевались бедно и скромно, чтобы избежать неприятностей — назывались мужем и женой. В общем-то, за это время никто не угрожал нам, да и людей мы встречали редко. Молчаливые кучеры, у которых было трудно выведать хоть что-то, угрюмые держатели постоялых дворов, да путники, сами не знающие куда идут. Но вот, один менестрель, c которым мы коротали сегодняшнюю ночь у костра, спел песню о дочери художника. Она была грустной и длинной.
Повествовала она о Художнике, больше всего в жизни любившего свои картины. Он даже порой забывал о жене, которая не смотря ни на что хотела настоящую семью и теплый очаг. Они голодали, жили в нищете, потому как рисованием почти невозможно было заработать на достойную жизнь. И вот, жена, уставшая от такой жизни стала просить высшие силы, чтобы следующий рисунок, который выйдет из-под кисти Художника — стал явью. Так и случилось. Художник нарисовал маленькую девочку в нарядном платье. А вскоре у них родилась дочь. Дела Художника пошли в гору, о его таланте узнали в окрестностях богатые купцы, лорды и рыцари начали приезжать к нему за портретами. Зная о том, что все, нарисованное Художником сбывается, каждый просил приукрасить себя на холсте. А дочь росла и хорошела. И когда пришла пора выдавать ее замуж, Художник решил нарисовать ей самого прекрасного и самого лучшего мужа. Но когда работа была закончена, в окно влетел ветер, и баночка с красной краской разлилась по холсту. Чувствуя беду, Художник порвал холст и сжег его, но это не помогло. Через год после свадьбы девушка умерла, рожая своего первенца. С тех пор Художник больше не берет в руки кисти и краски.
— Какая печальная история, — вздохнула Селена. — Как хорошо, что это всего лишь песня и в жизни такого не может случиться.
— С чего вы взяли, милая барышня, что это сказка, а не быль? — возмутился худой, как палка, старый менестрель. — Я лично знаком с этим художником и сам сложил эту песню. У меня даже есть портрет, нарисованный его рукой, еще до той беды, что случилась с его девочкой.
Из своего мешка он достал небольшой кусок холста, натянутый на деревянную рамку. На ней был нарисован сам менестрель, только моложе, в более опрятной и яркой одежде, но, без сомнения, с той же самой лютней. На мгновение мне показалось, что рисунок пошевелился, а возможно, все это было лишь игрой света от костра.
И теперь, выведав у нашего спутника как добраться до города, где жил Художник из его песни, мы шли по мощеной улице, не встречая ни одного прохожего, чтобы спросить дорогу.
Наконец, из сапожной мастерской выскочил мальчишка лет семи. Я поймал его за руку и присел, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.
— Куда летишь, малыш?
— Я не малыш, — серьезно выпалил тот и начал вырываться. — Пустите, мне нужно домой.
— Да, погоди ты. Мы не сделаем ничего плохого. Ты не знаешь, где можно найти художника?
— Он живет на окраине, в старом желтом доме. Только если вы хотите, чтобы он написал ваши портреты, то у вас ничего не получится. Он давно уже не рисует.
— Спасибо за помощь, — Селена вынула из кармана две медных монетки и отдала мальчишке. — Купи себе леденцов.
— Я лучше матери отдам, — насупился мальчуган. — Она купит на рынке мяса и у нас наконец-то будет сытный обед. Отец давно не встает с постели, а сестренка еще мала, чтобы зарабатывать деньги.
Он на минуту смешался, сам не зная, зачем нам это говорит, потом заметил, что я уже не держу его и рванул по своим делам. А потом обернулся и крикнул: «Его зовут Найт. Ганс Найт».
Мы переглянулись. Получается, Никос взял фамилию своей первой жены. Это было довольно подозрительно.
Желтый дом на окраине действительно был очень старым и ветхим. Крыльцо еле держалось, а несколько ступеней провалились. У меня, если честно, даже возникло подозрение, что тут давно никто не живет. Тем более, что на стук в дверь отозвались далеко не сразу.
— Кого Моргана принесла к старому Гансу? — картавый скрипучий голос приближался медленно, и нам пришлось выслушать десяток проклятий перед тем, как дверь отворилась. Маленький сморщенный старикашка, похожий на узловатую болотную корягу, внимательно смотрел на нас снизу вверх пронзительно синими, ясными глазами. Они казались слишком молодыми и живыми для изрезанного морщинами лица.
— Чего стоите то? — недовольно произнес старичок. — Проходите, путники.
Внутри дом был таким же ветхим и скрипучим, как и снаружи. Они с хозяином были очень похожи. Оба, будто обиженные на весь мир, медленно разваливающиеся и хмурые.
— Ну, и что же такие благородные маги делают так далеко от дома? — поинтересовался Ганс, присаживаясь в продавленное кресло. Нам присесть он не предложил, да и некуда было садиться. Вся гостиная состояла из потухшего камина, кресла перед ним и низкого деревянного столика с резными ножками. А поэтому мы стояли напротив хозяина, переминались с ноги на ногу и не знали с чего начать разговор.
— Откуда вы догадались, что мы маги? Да еще из далека?
— Очень легко, деточка, — старичок ухмыльнулся. — Вы не из наших краев. Это уж точно. Погода сейчас теплая, но переменчивая. В любой момент может сорваться дождь, а то и снег. Люди из наших мест об этом знают и не отваживаются путешествовать в таких легких одеждах. Вы не промокли под утреннем ливнем, а он накрыл все окрестности. Это значит, что вы либо аппартировали, либо высушили одежду.
— Но мы могли бы переждать где-то дождь, — возразил я.
— Такой дождь не переждешь, — ухмыльнулся хозяин, но в объяснения пускаться не стал.
— Вы получили свой ответ, теперь же я хочу получить свой.
— Мы ищем человека по имени Никос Найт, — уклончиво произнесла Селена.
— Нет, о таком я никогда не слышал, — без лукавства ответил тот.
Разочарование моей сестры так явно отразилось на ее лице, что Гансу стало ее жаль.
— Возможно, он просто мой однофамилец, Найты — не такая уж редкость.
— Да, — Селена тяжело вздохнула и развернулась к выходу. — Простите за беспокойство.
Все это время я молча наблюдал за хозяином дома. И что-то меня настораживало в нем и во всей этой скудной обстановке. Когда сестра поравнялась со мной, я остановил ее движением руки.
— Простите, господин Найт, за мое недоверие. Но разве такой талантливый и богатый человек как вы, может жить в таком запустении? — подтверждая свою догадку, я быстро достал полочку, обвел ею пространство вокруг себя и закончив движение легким зигзагом, прошептал: «Finite Incantatem».
Мгновение — и морок был «смыт» мощным заклинанием. Золотых канделябров, конечно, в не появилось, однако, она приобрела более приличный и опрятный вид. Разваливающийся пустой стол, несколько увеличился в размерах, окреп и обзавелся глиняным кувшином, блюдом с жареным гусем и большой ароматной краюхой хлеба. Кресло помолодело лет на двадцать, обивка на нем обрела краски, а деревянные подлокотники перестали сыпать трухой. Кроме того, появилось два добротных стула, несколько полок с книгами, картины на стене и мольберт с невысохшим еще пейзажем. Надо признаться, что рисунок был и впрямь великолепен. Густая роща несмело перетекала в васильковое поле. Каждая травинка, каждый цветок и листочек были на ней прорисованы так точно и ярко, что взгляд не оторвать! А потом, я заметил, что по роще гуляет девушка в голубом платье. Она то скрывалась за соснами, то вновь появлялась на самой опушке. Это удивительно, но картина действительно была живой. Единственным не изменившимся элементом в комнате оказался сам хозяин дома. Он по-прежнему был маленьким высохшим старикашкой с картавым и скрипучим голосом.
— Ну что же, господа волшебники, прошу садиться, — вопреки ожиданиям, он не был разгневан или зол. Кажется, мои познания в магии его даже немного удивили. Finite сегодня заклинание новое, а уж Finite Incantatem вообще было лично моим изобретением.
Мы с Селеной сели на стулья, но внезапно, ее будто бы подбросило в воздух. Она подбежала к картине, что выглядывала из-за тяжелой портьеры.
— Вот же он, Никос!
— Простите, милая леди. Но вы, наверное, ошиблись. Этого человека звали Эрик. Он был мужем моей покойной дочери, — в глазах Ганса отразилась неподдельная скорбь.
— Нет-нет, это совершенно точно он, — сестра вынесла портрет на свет, и я смог разглядеть его получше. Мужчина в черном дуплете с хмурым, острым взглядом и гордой осанкой действительно был очень похож на нашего знакомого сквиба. Немного моложе, немного серьезней и без несчастного выражения на лице. — Скажите, а этот Эрик, он был магом?
Ганс насторожился. Такие прямые и бестактные вопросы Селены не доведут ни до чего хорошего. Хотя, я тоже очень рисковал, снимая морок с комнаты.
— Он был сквибом, милая девочка. Только вот мне интересно, откуда Эрик вам знаком? Неужели этот пес еще жив?
— Господин Найт, пожалуй, нам действительно нужно объясниться, а затем уже спрашивать вас.
Я вкратце рассказал хозяину кто мы, откуда знаем Никоса-Эрика, зачем приехали сюда. Утаил лишь то, что мы с Хельгой были помолвлены. Не смотря ни на что, мне было спокойнее придерживаться нашей с Селеной легенды о том, что мы супруги, мало ли что захочет потребовать этот старик в обмен на информацию.
Выслушав мой рассказ, Ганс щелкнул пальцами. Тут же у его ног с тихим хлопком появился домовик в потертом розовом переднике.
— Эппи, накрой-ка стол на троих, — и уже обращаясь к нам: — Своим визитом вы оторвали меня от обеда, пожалуй, рассказ будет долгим, поэтому лучше скоротать его за чашей вина и добрым жареным гусем.
* * *
— Все о чем поет этот хвастун Труфальдино, отчасти — правда, отчасти — ложь, — начал свой рассказ Ганс. — Во-первых, я никогда не переставал писать. Холст и кисти были моим хлебом: как духовный, так и насущный. С того самого момента, как я взял в руки краски, я понял, что не оставлю их до конца дней. Во-вторых, мы никогда не жили бедно. Родители моей покойной жены хорошо помогали нам и верили, что рано или поздно мой талант оценят люди. Так и случилось. Я вкладывал душу в каждый пейзаж, каждый портрет и до того любил их, что однажды начал замечать, что они оживают. Подобное происходило не всегда. Но порой — случалось. Сбывались ли мои картины? Не знаю. Мне всегда казалось — люди всего лишь нуждаются в каком-то материальном доказательстве того, чего бы им хотелось. Хорошего коня, красивую жену, богатства. И я рисовал их с мешками денег или на поле битвы. А они сами воплощали все это в жизнь.
Лишь два случая чуда, если это можно так назвать, имели реальные подтверждения. Одно из них — появление на свет моей дочери Анны. Мы долго не могли обрести этого счастья. И только лишь после того, как я нарисовал «Девочку с васильками», жена сообщила мне, что у нас будет ребенок. В три года малышка была точь-в-точь — девочка с моей картины. Краски и холст подарили мне дочь, они же ее и забрали. К слову сказать, тут Труфальдино, старый плут, тоже наврал в своей песенке. Портрет Анны и Эрика я рисовал с натуры, а вовсе не заранее наколдовывал моей бедняжке жениха.
Тут Ганс ненадолго замолчал, будто припоминая все подробности. Затем отпил вина, которое надо заметить, было вкуснейшим из всех, что мне когда-либо доводилось пробовать, и продолжил.
— Поначалу Эрик не вызывал подозрений. Он был обходителен с Анной и приветлив с нами, ее родителями. Его низкое происхождение и отсутствие магии нисколько не смущало наше семейство, и мы приняли его, как родного. В день свадьбы я подарил им двойной портрет и пожелал счастливой долгой жизни. Но Эрик был не осторожен и разлил вино на картину. Пятно попало на изображение Анны. Тогда мы не предали этому значения и убрали холст подальше с глаз. Молодожены жили с нами и казалось, все шло хорошо. Через год моя девочка с радостью сообщила, что носит под сердцем ребенка. Эрик помогал мне с закупкой материалов и искал новых заказчиков, вел финансовые дела и в общем-то был неплохим парнем.
Малыш родился здоровеньким и красивым. Но через несколько лет умер. Такое случается в наше время — тиф, чума, другие напасти. Соседские дети мрут как мухи, а их женщины не устают рожать все новых и новых отпрысков. Мы, конечно, были расстроены, тем более, что ничего не предвещало беды. Но это было не страшно. Анна была готова к появлению второго дитя.
Вот тут-то и начались странности. Эрик запретил звать повитуху и сказал, что примет роды сам. Он отошел от домашних дел и все время проводил с Анной или в своей комнате за бумагами. Что он там писал — для нас оставалось загадкой. В день смерти моей дочери и второго внука нас с женой не было дома. А когда на утро приехали, то застали лишь плачущего домовика. Он рассказал нам страшную историю, от которой кровь застыла в жилах. Погодите-ка, я позову его и вы сами все услышите. Эппи!
— Хозяин звал Эппи? — домовик прижал уши, будто чувствую неприятный разговор.
— Расскажи, что случилось в тот день, когда этот человек покинул наш дом, — Ганс указал на потрет, все еще стоявший у ног Селены. Эльф дрогнул, а глаза его наполнились слезами.
— Не заставляйте Эппи вспоминать этот ужас, хозяин.
— Давай-ка без слез, и говори по-быстрее. Возможно, твои слова смогут спасти чью-то жизнь, — властно произнес Найт.
— Эппи следил за молодым хозяином, — с дрожью в голосе произнес домовик. — Эппи любил молодую хозяйку и беспокоился о ней. А ее муж плохо пах. Он просто вонял злобой и жестокостью. И еще... он пах мечтой или желанием. Но это были не светлые мечты. Они были тухлые и колючие. Когда господин и госпожа уехали, Эппи спрятался в комнате молодой хозяйки и видел все. Ребенок родился и злой человек вынул из него душу. Он хотел съесть ее, но ничего не вышло. Душа отлетела, а вместе с ней отправилась и душа молодой хозяйки. Эппи плакал, пытался остановить человека с тухлыми мечтами, но ничего не мог сделать. Тогда молодой хозяин ударил Эппи и разозлился, он крушил и ломал все, а потом ушел и больше не возвращался.
Домовик всхлипывал, и все повторял про тухлые и колючие мечты. Ганс отослал его на кухню, а сам продолжил.
— После смерти Анны мы обыскали комнату Эрика и нашли там записи. Хоть он и не был магом, но хорошо знал алхимию. Многие формулы, записанные на пергаментах я так и не смог понять. Но чертежи говорили сами за себя.
— Что это за чертежи и формулы? Они сохранились? — я сгорал от любопытства, нетерпения и злобы. Неужели Никос так и не остановился, неужели и с Хельгой хочет проделать тоже самое?
— Нет, я сжег их в тот же день, что и нашел. Единственное, что я смог понять — это то, что этот песий выродок с самого начала пытался погубить нашу дочь. Он хотел забрать ее магию. А когда не вышло, попытался сделать то же с собственными детьми!
— Забрать магию? Но зачем? Разве это возможно? — Селена прикрыла рот ладонью. Ее глаза наполнились ужасом. Кажется, она даже не рассчитывала узнать такое о подозрительном, но тихом и безобидном Никосе-Эрике.
— Я думаю, что нет. Но мой бывший зять искренне верит в то, что когда-нибудь у него все может получиться. Зачем ему это — мне тоже не ясно. Если вы хотите помочь вашей знакомой, то лучше оградить ее от этого человека.
— Но у нас нет никаких доказательств. Простые слова вряд ли убедят Хельгу в опасности Никоса, то есть Эрика, — задумчиво произнес я. — Если только, вы не согласитесь отправиться с нами.
— О, нет, молодой человек. Я слишком стар для путешествий. Однако, я могу отправить с вами Эппи, он еще раз расскажет эту историю. Хотя, без него мне сложно будет справляться с домом.
— Давайте сделаем так: как только мы прибудем домой, мы отправим к вам нашего эльфа и он проводит Эппи к нам, — вставая, сказал я. — Это не займет много времени. Пару часов и ваш домовик будет снова с вами.
— Хорошо, — кивнул Ганс. — Я не питаю любви к этому человеку, если вам удастся отомстить за мою дочь, я буду благодарен и умру с миром.
— Последний вопрос, — перед самым выходом проговорила Селена. — Когда Эрик пришел в ваш дом, как он назвался?
— Рейбери. Эрик Рейбери.
Сестра кивнула и вышла на улицу.
* * *
Мы аппартировали к воротам Совериснейка. Мне нужно было немного подумать, перед тем как идти с разговором к Хаффлпаффам. Лучшего места для этого и придумать нельзя. Отправив Селену в дом и пообещав, что после обязательно возьму ее с собой, я отправился к Варду.
Прохлада и сырость грота обволакивала тело и успокаивало душу. Да, подземелья — это действительно мое место. Василиск выполз на шум, пусть я и старался ступать как можно тише, но старика не проведешь.
— Два хозяина снова в логове Варда, — будь он человеком, я бы подумал, что это ухмылка прозвучала в голосе. Но василиск вряд ли способен на такое сложное чувство, как сарказм.
— Да, это снова я. И я один, как и прежде.
— Не обманывай себя, хозяин. Сегодня от тебя пахнет не просто двумя людьми, но еще и тревогой, решимостью, грустью.
— Ты слишком проницателен для змеи.
— Я не змея, — торжественно прошелестел Вард. — Я — василиск. И уже достаточно живу на свете, чтобы понимать людей. Так что тебя тревожит?
— Скажи, старик, ты когда-нибудь слышал о том, что магию можно забрать у только что родившегося дитя?
— Нет, хозяин. Однако еще твой отец как-то рассказывал мне историю об одном сквибе, желающем забрать магию у своего названного маглорожденного брата.
— У него ничего не вышло?
— Конечно, нет, магия выше нас — животных, выше вас — людей, она даже выше богов, которых люди себе придумали. Она мудрее и сильнее всего на этом свете, да, пожалуй, и на том. Она либо дарит свои подарки и оставляет их навсегда, либо обходит стороной и никогда не видит тебя, будто ты пустое место.
— Расскажи мне о том сквибе, ты не забыл, как его звали?
— Если бы я был человеком, я мог бы забыть. Но моя память так же остра, как и взгляд. Его звали Эрик Рейбери.
Я даже не удивился этому совпадению. Очевидно, если вокруг тебя только и вьются истории о странных сквибах, то рано или поздно окажется, что это один и тот же человек.
— Но ты хочешь спросить еще о чем-то, двойной хозяин.
— Ты, как всегда прав, Вард. Ты постоянно говоришь мне о том, что меня два. И я все четче ощущаю это. Как мне разгадать эту загадку? Как понять, кто тот, второй?
— Ты уже знаешь ответ. Зачем спрашиваешь меня об этом? Задай другой вопрос и я отвечу.
Несколько минут прошло в молчании. Мне требовалось спокойствие и тишина, чтобы найти то, что действительно достойно ответа мудрого змея. Наконец я понял, чего хочу.
— Как мне вернуть тело душе, что живет сейчас во мне?
— Сон — лучший лекарь, он даст тебе верный ответ.
Более четкого и определенного ответа ждать не приходилось. Я еще немного посидел на ступенях грота, слушая, как Вард уползает в глубины своих пещер. А потом отправился наверх, уже зная, что сказать Хаффлпаффам.
