Глава 12- Ты кричал, - тормошит Мальсибера Блэк.
Тот с трудом просыпается, мотает головой, отгоняя остатки мерзкого тяжёлого сна, переворачивается на бок – и вдруг прижимается лицом к бедру сидящего на краю его кровати Сириуса. Лежит так какое-то время – тот почему-то позволяет, потом повторяет:
- Ты так кричал – я проснулся. Больно?
- Да нет… просто сон, - Мальсибер глубоко и судорожно вздыхает. – Я плохо сплю в последнее время. Он измучил меня совершенно, - он, наконец, приподнимается, трёт лицо руками – и падает с коротким стоном обратно.
- Скажи своему приятелю, - помолчав, говорит Сириус.
- Да я говорил… тут или зелье сна без сновидений – или терпеть. Я пью иногда, когда совсем тяжело… но постоянно нельзя же – вот и мучаюсь, - он заставляет себя улыбнуться и шутит: - Я говорил, Лорд бывает очень упрям… извини, - спохватывается Мальсибер. – Риддл. Конечно же, Риддл.
Блэк молча отмахивается. Он пристально смотрит на Ойгена – тот и вправду выглядит всё хуже и хуже в последнее время: бледный, всё время уставший и непривычно для себя тихий, он всё больше и больше времени проводит у себя в комнате, хотя дверь этой импровизированной темницы давно уже не запирается хозяином.
- Что тебе снится? – спрашивает его Блэк.
- Да муть всякая, - он опять трёт лицо, словно пытаясь стереть с него то, что оставил после себя его сон. – Даже и не объяснить толком… лучше б дементоры с Азкабаном, честное слово.
- Я смотрю, ты ему дорог, - то ли шутит, то ли насмехается Блэк.
- И не говори, - бледно, но всё-таки улыбается Ойген. – Сам польщён… на самом деле он просто злится, что не может меня найти, - его голос снова звучит серьезно. – Я ему не так уж и нужен – но для него это дело принципа. Как же мне надоело – передать не могу. И отвлечься тут не на что… ай, ладно, - он садится и улыбается почти как обычно. – Что, я так громко кричал?
- Громко, - кивает Блэк, и спрашивает с непонятным упорством: - Что тебе снится?
- В основном, пытки и смерть, - говорит тот, - фантазия у Лорда хотя богатая, но довольно однообразная, - он улыбается вновь. – Каждую ночь практически одно и то же – но, я бы сказал, с большой выдумкой и огоньком. Сейчас вот Эйва видел, вчера – Северуса… тебе бы понравилось, я полагаю, - шутит он – Блэк вдруг дёргается и говорит сухо:
- Нет. Мне НЕ понравилось бы.
Он встаёт и неприязненно добавляет:
- Не суди по тем, с кем ты обычно водишься, Мальсибер.
- Блэк! – Ойген вскакивает, но поздно – тот выходит, Мальсибер кидается следом, наспех завернувшись в одеяло, выскакивает в коридор, хватает его за руку, разворачивает к себе, говорит торопливо и виновато: - Прости, пожалуйста! Блэк, я идиот и плохо соображаю… прости. Извини меня. Я кретин.
Блэк глядит на него неприязненно: бледного, с взлохмаченными перепутанными волосами, в одеяле и босиком – и, вдруг потеряв всю злость, машет рукой:
- Иди спать. Замёрзнешь же – и так уже губы синие, - он разворачивает его за плечи и подталкивает в спину.
- Блэк, - неуверенно говорит Мальсибер, оборачиваясь и заглядывая ему в глаза.
- Ну?
- Я… могу… ты мог бы… разрешить мне… переночевать у тебя? Пожалуйста! – торопливо и умоляюще говорит он. – Я ненавижу одиночество… и сны ещё эти. Пожалуйста, только сегодня! Пожалуйста, - тихо повторяет он в каком-то отчаянии. – Мне плевать, как это выглядит… можешь насмехаться сколько угодно, - он быстро и нервно улыбается, - но я…
- Идём, - кивает тот, разворачивается – и уходит по коридору, не оглядываясь. Мальсибер идёт за ним, догоняет и подстраивается под его широкий и быстрый шаг. Они поднимаются на один этаж, проходят несколько дверей и, наконец, входят в одну из комнат. Там темно – свет падает только из незашторенного окна, белье на кровати смято, а одеяло откинуто, на полу разбросаны какие-то вещи… Блэк молча кивает спутнику на постель и сам садится на край. – Ложись. А я, кажется, уже выспался. Так что тебе придётся смириться со светом.
- Мне всё равно, - благодарно говорит тот, обходит кровать и ложится с другой стороны, заворачиваясь в своё одеяло словно в кокон. – У тебя тут ещё холоднее, - улыбается он, тут же добавляя: - Но это не важно. Здесь здорово.
Он оглядывается, рассматривая обклеенные плакатами стены. Девушки, мотоциклы…
- Лучше, чем в других комнатах, - Сириус тоже ложится, но свет почему-то пока не зажигает. Укрывается одеялом, поворачивается на бок и смотрит на своего нежданного гостя. Тот ему улыбается и тоже разворачивается лицом.
- Можно тебя спросить? – говорит он.
- Попробуй, - незло усмехается Блэк.
- Ты не любишь свой дом?
- Да что тут любить? – неприязненно отзывается Сириус. – Куда не плюнь – попадёшь в какую-нибудь черномагическую дрянь.
- А что ты здесь просто порядок не наведешь? – мягко спрашивает Ойген. – Хочешь, я помогу… я всё равно извожусь от безделья – хоть хлеб и кров отработаю, - говорит он шутливо.
- Тебе охота возиться в грязи? – спрашивает Блэк с насмешливым удивлением.
- Ты знаешь – уже охота, - он смеётся. – Серьёзно: я уже почти с ностальгией вспоминаю мистера Филча. Ну невозможно же столько времени ничего руками не делать. Колдовать нельзя – так хоть что-нибудь… я же не Эйв, я не могу жить только книгами. Мне двигаться нужно.
Сириус смотрит на него удивлённо, потом глаза его вдруг вспыхивают азартом, он садится и говорит:
- А мне нравится. Давай хоть пару комнат, действительно, разгребём. Но учти: что бы интересного ты там ни нашёл, скорее всего, всё это окончит свой путь на помойке.
- Да какое мне дело до блэковских артефактов? – радостно кивает Мальсибер. – Я буду очень послушным домовым эльфом, я обещаю!
- Спать хочешь? – азартно спрашивает Сириус.
- Да не особо… кофе бы – и можно…
- Пошли! – Блэк вскакивает и добавляет: - Хочешь, завтра приходи ночевать, раз уж сейчас не вышло. Пойду сделаю кофе, оденься во то, что не жалко и приходи, - он вытаскивает из шкафа какие-то брюки и начинает одеваться – Ойген довольно смеётся, тоже встаёт и уходит к себе, одеваться.
После они пьют кофе на кухне: время три часа ночи, но обоим, в общем-то, всё равно – и едят наспех сделанные бутерброды с ветчиной. Мальсибер обзывает это ранним завтраком и говорит, что на континенте уже вообще четыре часа, а четыре – это уже совсем утро.
А потом они поднимаются в одну из давным-давно закрытых комнат. Сириус зажигает лампы… На полу – вековой, кажется, слой пыли, покрытой чьими-то мелкими лёгкими следами: докси? Крысы? Хотя откуда тут крысы… Шторы слегка качаются – Ойген почему-то шепчет:
- Там точно есть кто-то. Ты знаешь, что делают с мелкой домашней нечистью?
- Оглушают, собирают и выкидывают, - хищно и весело говорит Блэк… и протягивает ему его палочку. – Не брошу же я тебя с ними в бой без оружия, - он подмигивает ему, подходит к окну и решительно раздвигает шторы. Оттуда вырывается целый рой каких-то существ – Мальсибер вскрикивает радостно и оглушает их… но не всех: часть из них легко облетают его заклятье, и Ойген с Сириусом начинают с каким-то детским удовольствием гоняться за ними, швыряясь Иммобулюсом и Риктусемпрой – и порой, разумеется, попадая ими друг в друга, тут же, впрочем, и расколдовывая и продолжая погоню. Наконец, как ни странно, те все обезврежены – они собирают их в трансфигурированный Блэком мешок, завязывают и приступают, наконец, к уборке.
Хлама много, а пыли ещё больше – и ни один из них не знает подходящего для её уборки заклятья, так что им приходится справляться без всякой магии, что они, как ни странно, довольно успешно и делают, перепачкавшись с головы до ног. Комната завалена каким-то тряпьём – большей частью старой одеждой, причём среди эти ветхих нарядов попадаются весьма необычные экземпляры, изумляющие не только вычурностью фасона но и туманным предназначением. Сириус удивленно вертит в руках платья телесного цвета с вышивкой в виде растительного орнамента, даже вблизи очень удачно имитирующего женское тело, а чуть раньше ему попался поеденный докси тяжелый плащ, расшитый пестрыми птичьими перьями. Они выбрасывают всё это – вернее, просто складывают в мешки, сваливая те в одном из углов. Когда, наконец, становится виден пол, Ойген говорит с острым любопытством:
- Тут что-то есть. Тут тайник, Блэк.
Тот мгновенно оказывается рядом – Мальсибер делает шаг назад, говорит осторожно:
- Я могу отойти и не смотреть, но мне не хочется оставлять тебя тут одного. Мало ли.
- Да оставайся, конечно, - очень удивляется Сириус. – Поглядим, что там…
Он осторожно открывает тайник – банальнейшей Алохоморой, к которой, впрочем, добавляет пару латинских слов, но так тихо, что Ойген их почти что не слышит – и говорит слегка удивлённо:
- Тут деньги…
- Деньги? – Мальсибер подходит и заглядывает в тайник. – Это же бумага, - говорит он недоумённо. Блэк бросает на него очень удивлённый и недоверчивый взгляд:
- Ты никогда фунты не видел?
- Фунты? – переспрашивает Ойген, садясь на корточки и осторожно касаясь верхней купюры самым кончиком указательного пальца. – Я до сих пор полагал, что фунт – это мера веса…
Блэк разражается хохотом, да так, что даже на пол садится.
- Это маггловские деньги, придурок! Называются фунты стерлингов, - он достаёт всю пачку и протягивает Мальсиберу.
- Стерлингов? И где же здесь серебро? – он почти что растерянно смотрит на Блэка. Тот хмурится озадаченно, а потом пожимает плечами:
- Не знаю. Это же просто название!
- Но почему они бумажные? – очень удивлённо говорит Ойген, перебирая их и рассматривая. – Причём разрисованные… какой в них смысл?
- Ну какой смысл в деньгах? – Сириус даже головой трясёт потрясённо. – Ты правда никогда не видел маггловских денег? Магглы меняют их иногда в Гринготсе на наши…
- И гоблины меняют эти бумажки на золото? – изумлённо… нет, даже потрясённо уточняет Мальсибер. – Но почему?
- Откуда я знаю? – он вновь пожимает плечами. – Я никогда не задумывался. Но странно – откуда бы им тут быть? В нашем доме? – он забирает деньги у Ойгена и суёт в свой карман. – Ладно, потом разберёмся… продолжим?
Они продолжают: разбирают старинный тяжёлый комод, тоже набитый каким-то тряпьём и неприятными мелочами, такими как загадочный пачкающий всё вокруг сине-зелёный порошок с резким запахом, который они так ничем и не могут свести со своей одежды – хорошо что не с рук – или тонкой цепочки серебристого металла, намертво обвившейся вокруг запястья Мальсибера, с силой его пережимая, которую они общими усилиями с огромным трудом умудряются всё-таки снять, после чего Мальсибер шутит, что его лишили браслета в комплект к той милой вещице, что болтается у него на шее, а Блэк, отсмеявшись, вообще предлагает выбросить всё содержимое ящиков без разбора.
Уже днём они прерываются на торопливый то ли обед, то ли ещё один завтрак – а вернувшись, снимают постирать шторы и отмывают окно и пол, избавляются от паутины в углах, даже обои на стенах подновляют – и, наконец, к вечеру, абсолютно без сил, садятся у самого порога и, глядя друг на друга, устало, но довольно смеются.
- Это было здорово и великолепно, - говорит Ойген, разглядывая свои почти чёрные от грязи руки.
- Получил удовольствие? – иронично усмехается Сириус, которому, впрочем, и самому сейчас на удивление хорошо.
- Ты знаешь – более чем. Не так и плохо быть домовым эльфом – особенно в паре, - Ойген смеётся. – Но сейчас я бы вымылся, потом поел бы чего-нибудь – и уснул. Что у нас есть на ужин?
- Что-нибудь да найдем – уверенно говорит Блэк.
Они расходятся по ванным комнатам и встречаются позже на кухне – Ойген выглядит счастливым и сонным, а вот Сириус кажется вполне бодрым, и когда Мальсибер почти засыпает, уронив голову на стол, будит его со смехом и тащит в спальню – свою, где они оба и засыпают, даже не раздеваясь.
И этой ночью ни один из них не кричит во сне.
