Глава 12Во время обеда друзья с аппетитом уплетали овощное рагу и куриные ножки. Только Гермиона не принимала участия в трапезе – она напряжённо следила за преподавателями.
- Кого высматриваешь? — спросил Гарри.
- Чаппель, — хмуро откликнулась Гермиона. — Она села рядом с профессором Снейпом!
- Она всегда там сидит, - сказал Рон, накладывая в тарелку салат. — Это ведь было место МакГонагалл, помнишь? МакГонагалл заняла кресло в центре стола, когда стала директором; а на ее место села Чаппель. Ты раньше не замечала?
Гермиона покачала головой. Раньше она действительно не обращала на это внимания. А теперь злилась, потому что профессор Чаппель и профессор Снейп сидели так близко.
- Может, он ей нравится? — хихикнула Джинни и тоже стала наблюдать за преподавателями. — А что? Уважаемый профессор, герой войны, умный и немногословный мужчина – эти качества притягивают.
- Он почти старик, - с отвращением произнёс Рон.
- Знаешь, Чаппель тоже не девочка. И почему ты называешь Снейпа стариком? Ему, кажется, тридцать восемь. Мужчина в самом расцвете сил... Гермиона, осторожно!
Гермиона так резко поднялась с места, что едва не опрокинула на Джинни стакан с тыквенным соком.
- Извини. Я тебя не задела?
- К счастью, нет. А куда ты опять помчалась?
- В библиотеку.
- Гермиона, пообедай хоть раз спокойно! — Джинни решительно усадила подругу на скамейку. — Никуда твоя библиотека не денется.
Но аппетит у Гермионы пропал окончательно. Ей не хотелось вообще ничего. Продолжая наблюдать за преподавателями, девушка с мрачным удовлетворением отметила, что Северус Снейп и Ингрид Чаппель прервали беседу. Чаппель уже болтает с профессором Стебль, а Снейп хмуро глядит на гриффиндорцев. Когда их взгляды встретились, Гермиона не опустила глаза, как бывало обычно. Она злилась и хотела, чтобы профессор это понял. Ведь Гермиона переживает за его здоровье, постоянно о нем думает, а он спокойно пьет чай с профессором Чаппель и смеётся над её шутками!
«А со мной никогда не смеялся, — огорченно подумала Гермиона. — Только один раз улыбнулся... Стоп. Почему он должен мне улыбаться? Северус Снейп — профессор. А я думаю о нем, как о мужчине».
Тут ее сердце забилось в бешеном ритме, а по спине пробежали мурашки. Гермионе стало легко и одновременно жутко. Легко от того, что нашла истинную причину своим волнениям о Северусе Снейпе. А жутко от того, что Северус Снейп — профессор, а она — студентка Гриффиндора. Снейп никогда не перешагнет эту грань и не посмотрит на неё как на девушку.
«Но на мать Гарри посмотрел, — утешила себя Гермиона. — Да, это не повод питать надежду: Северус всегда будет любить Лили. Если бы Ингрид Чаппель знала об этом, то не попыталась бы его окрутить. Она не знает... А я знаю, и это меня останавливает. И я понимаю, что у взрослой и самодостаточной Ингрид Чаппель больше шансов, чем у меня».
***
Гермиона мучилась до позднего вечера: она то твердо решала избегать встреч с профессором Снейпом, то начинала дико скучать и выдумывать предлог, чтобы наведаться в его лабораторию. Иногда Гермиона позволяла себе размечтаться и представляла, как они могли быть счастливы, если бы Снейп увидел в ней нечто большее, чем простую студентку. А потом мечты обрывались мыслью о Лили Поттер. Нет, Гермиона не ревновала. Она понимала, что ревновать к Лили — глупо. Но Лили являлась для неё возвышенным и недостижимым идеалом... наверное, потому что таковой она являлась для Северуса. Затем Гермиона вспоминала о профессоре Чаппель, и внутри разгоралась злость. Конечно, у Гермионы нет шансов рядом с красивой, веселой и умной женщиной. Но ведь и она не глупа! Гермиона может поддержать любой разговор. Она тоже может быть красивой и веселой. Гермиона загорелась азартом.
«Я буду бороться, — твердо решила девушка. — В другой ситуации я бы испугалась собственных чувств и постаралась забыть о Снейпе, но видеть его рядом с Чаппель будет невыносимым. Надо действовать. И действовать прямо сейчас».
***
К вечеру Северус Снейп почувствовал себя лучше. Рука еще болела, но в целом состояние стабилизировалось, и мужчина занялся проверкой эссе, которые студенты писали позавчера на уроке. Он бегло просматривал работы, ставил «ноль» или «выше ожидаемого», затем откладывал их в сторону. Лишь пять человек удостоились оценки «хорошо». К удивлению Северуса, в этом числе оказались работы Гарри Поттера и Невилла Долгопупса. Наконец, профессор добрался до работы Гермионы Грейнджер. Минуту он крутил пергамент в руках, словно не знал, что с ним делать. В последнее время стоило Северусу подумать о Гермионе, как на лице появлялась улыбка, а мысли выходили из-под контроля.
Северус вспомнил, с каким усердием девушка готовила зелье, чтобы помочь ему, и как переживала, если лекарства не действовали. Потом вспомнил, как предложил ей взять книгу из библиотеки. Тогда Гермиона пыталась держаться гордо, но эмоции выдали ее непосредственную и почти детскую радость.
Северус аккуратно разгладил пергамент и принялся за чтение. Чтение захватило его с первых строк. В каждом абзаце Северус находил свежие мысли, а не штампованные фразы. Да, периодически Гермиона ссылалась на цитаты известных мракоборцев, но и высказывала своё мнение. Она показала, что ознакомилась с материалом.
«Когда успела? — удивился Северус. — На подготовку было два дня, а у Гермионы еще меньше, ведь сутки она провела в моей лаборатории. Однако написала лучше однокурсников. Я обязан поставить «превосходно». Впервые за многие годы испытываю гордость за студента из Гриффиндора. Вернее, за студентку».
Северус резко отодвинул работу Гермионы. Мужчина понял, что это странно: он стал слишком много думать о Гермионе, да ещё мысленно называть её по имени, а не пресловутым «мисс Грейнджер».
«Ничего удивительного, – размышлял Северус. — Девчонка спасла мне жизнь. Такое не забывается. А то, что её эссе вызывает восхищение и гордость, объясняется просто: я радуюсь успехам своих студентов. Приятно, что кто-то усваивает материал. Хотя, когда я радовался успехам гриффиндорцев?!»
Тут раздался стук в дверь, и мужчина медленно поднялся со стула, гадая, кто из преподавателей, — Ингрид Чаппель, Гораций Слизнорт или Минерва МакГонагалл, — пожаловал к нему так поздно. В расчёт Северус брал этих троих, потому что никто другой сюда не приходил.
- Мисс Грейнджер? – Северус очень удивился.
- Можно войти? — робко спросила девушка.
Никто из студентов, кроме Драко Малфоя, раньше не входил в его личную комнату. Да и желания войти не изъявлял. Северус впустил Гермиону, потому что растерялся. Но с её появлением в комнате будто стало светлее.
Девушка с интересом осмотрелась по сторонам.
Гостиная профессора Снейпа была оформлена в изумрудных тонах под стать гостиной Слизерина. Герб факультета висел над камином, в котором потрескивали горящие угли. Напротив стоял диван и журнальный столик, а в углу комнаты – письменный стол. Место вдоль стены занимал шкаф с книгами, а за ним виднелась открытая дверь в спальню.
- Нравится? — спросил Снейп.
- Да. Только мрачновато. Не хватает света.
- Свет мне не нужен.
Гермиона робко улыбнулась. Северус же смотрел на неё вопросительно и строго.
- Зачем вы пришли, мисс Грейнджер?
- Хотела узнать, как вы себя чувствуете.
- Хорошо.
«Вот и все, — обреченно подумала Гермиона. — Ты спросила, — он ответил. Разговор окончен. Сейчас профессор тебя выгонит. И на что ты рассчитывала? Зачем пришла? Зачем крутилась перед зеркалом, укладывала волосы и красила губы? Думала, Снейп опять захочет поговорить о зельях, трансфигурации, защите от темных искусств? Или предложит взять книгу из личной библиотеки? Размечталась! В отличие от тебя, Снейп не ищет повод для встречи. Ты для него просто студентка. Такая же, как сотни других. Ты раздражаешь его своим присутствием. Надо бежать, пока он не рассердился и не сказал что-нибудь язвительное».
- Рада, что у вас все хорошо, профессор. Я пойду. Не буду мешать.
- Вы не мешаете. Я как раз проверял эссе, - мужчина взял работу Гермионы, - и хочу спросить, когда вы успели изучить столько материала о заклинании
новилиус? Да ещё привели мнения авторитетных ученых и мракоборцев. Скажу честно: это одно из ваших лучших эссе.
Гермиона не хотела показывать, что похвала профессора для неё много значит, поэтому скромно улыбнулась.
- Спасибо. Вы сказали, одно из лучших моих эссе... Значит, вы помните другие?
- Некоторые помню, - уклончиво ответил Северус.
- Профессор, можно спросить? – Гермиона смело посмотрела в его глаза. – Почему вы решили, что в лабораторию проникли гриффиндорцы? Почему заподозрили моих друзей? Честно говоря, было очень обидно! Мы делом доказали, что заслуживаем доверия. И разве я могла так притвориться? Вы действительно подумали, что я могла вас предать?
- Я понимаю, что обидел вас, мисс Грейнджер, - спокойно сказал Снейп. – Но я не обязан оправдываться. Если я сделал такие выводы — значит, была причина.
- Драко Малфой знает об этой причине, верно? Это он нашёл шарф Рона? Значит, Малфой имеет свободный доступ к вашей лаборатории? Почему?
- Вы задаёте слишком много вопросов.
- Вы доверяете Драко Малфою больше, чем мне?
По выражению лица профессора стало ясно, что он рассердился. Это ли было её целью? Гермиона пришла, чтобы разобраться в своих чувствах и понять, что она ощущает, когда находится со Снейпом наедине. А в итоге разозлила его вопросами.
- Дело не в доверии, мисс Грейнджер. Вы должны уяснить, что...
Раздался стук в дверь, и Снейп прервался на полуслове. Долю секунды он медлил, а потом пошел открывать. Гермиона занервничала: не хотела, чтобы кто-то застал её здесь так поздно.
- Северус, это я. — в комнату вошла Ингрид Чаппель. В руках женщина держала стопку журналов. — Я нашла статьи, которые ты просил. Только... — Ингрид заметила стоявшую посреди комнаты Гермиону и слегка удивилась. — Добрый вечер, мисс Грейнджер.
Гермиона попыталась улыбнуться, но руки сами сжались в кулаки.
- Добрый вечер, профессор Чаппель. Я уже ухожу. Спокойной ночи, - сказала она Снейпу и почти бегом бросилась к выходу.
Из-за захлопнувшейся двери Гермиона услышала ее удивленный голос:
- Северус, что здесь делала эта девочка?
«Девочка?! — возмутилась Гермиона. — Она назвала меня девочкой! И прозвучало в таком тоне, мол, Северус, что здесь делала эта маленькая, глупая, смазливая школьница! Чаппель хочет выставить меня посмешищем!» – девушка буквально клокотала от злости и, кажется, ревности.
