Глава 13. Серая Леди и Кровавый БаронНо как ни сладок мир подлунный -
Лежит тревога на челе...
Не обещайте деве юной
любови вечной на земле!
(С) Окуджава
- Какого черта?!.
Годрик, так за несколько лет и не отучившийся старательно избегать встреч с Грегори Гонтом, посчитал себя лично оскорбленным, застав его в башне Ровены. Барон не удостоил его ответом, продолжая свой путь. Гриффиндору ответила Хельга, коснувшаяся рукой его плеча.
- Годрик, успокойся… Его попросила прийти Ровена.
- Зачем ей понадобился этот хлыщ? – мрачно, но уже вполголоса поинтересовался мужчина.
Леди Хельга в ответ лишь пожала плечами.
Тем временем барон уже пересекал покои леди Ровены. Войдя в спальню, он остановился у самой двери.
Бледная женщина, без сил лежавшая на широкой кровати, еще сохранила остатки былой красоты. Черты лица все так же несли в себе утонченное благородство, а исхудавшая рука, покоящаяся поверх одеяла, была все также изящна.
Несколько минут прошли в молчании. Ровена собиралась с силами, а Грегори твердо решил не нарушать тишины первым. Наконец, леди заговорила:
- Подойдите, барон, - Гонт сделал несколько шагов вперед, но Ровена еле заметно качнула головой. – Сядьте. Сейчас не до приличий, а мне тяжело говорить, когда Вы стоите так далеко.
Грегори аккуратно присел на край ее кровати, и его глаза оказались на одном уровне с глазами Ровены, которую поддерживали высоко поставленные подушки.
Еще несколько минут тишины, и снова слова дались леди с трудом:
- Моя дочь несколько месяцев назад покинула Хогвартс.
Она сделала паузу, и Грегори вежливо ответил:
- Да. Вы говорили что-то о практическом обучении во Франции.
- Это ложь, - коротко произнесла Ровена и пристально взглянула на Гонта. – Я сказала так остальным, ибо мне было неловко признаваться в том, что моя дочь сбежала.
Грегори промолчал, но он не отводил взора от зеленых глаз леди. Помолчав, та продолжила:
- Я надеялась, что Хелена одумается и вернется. В конце концов, она никогда не позволяла себе ничего подобного. Она во всем была послушной и старательной дочерью. Я верила, что уж ей-то хватит ума не совершать необдуманных поступков.
- У меня никогда не было причин сомневаться в том, что леди Хелена – девушка в высшей мере благоразумная, - галантно произнес Гонт, однако внутри него все настороженно сжалась. Мужчина понимал, что леди пригласила его не просто для исповеди.
- У меня тоже, - вздохнула Ровена. – Но, кажется, я ошибалась. Может, я сама ее неправильно воспитала – я так мало времени уделяла дочери… Мне всегда казалось, что она умная девочка и все прекрасно понимает сама, а я всегда была так занята… Но сейчас уже поздно себя корить.
Я умираю, - негромко произнесла леди, удивительно спокойно для смысла этих слов. – Я чувствую, что жить мне осталось совсем недолго. Я так хотела подождать, пока Хелена одумается – но, боюсь, у меня уже нет на это времени. Грегори, - Ровена впервые в жизни назвала барона по имени, и ее сухая рука сжала ладонь мужчины, - я заклинаю Вас: найдите мою дочь. Найдите и верните сюда, ибо другого дома у нее нет. Женитесь на ней, если по-прежнему хотите этого – я даю Вам свое материнское благословение. Если своего ума нет, так пусть хоть…
Она замолчала, и на лице ее отразилось страдание. Барон с каменным, настолько неподвижным лицом, что казалось, будто его свело судорогой, и в то же время с бешено колотящимся сердцем склонился в почтительном поцелуе к руке, которая все также сжимала его ладонь.
- Поговорите с Саласией, - услышал он возле своего уха еле слышный шепот. – Я писала ей, и она ответила, что ничего не знает про Хелену… Но я в это не верю. Возможно, Вам она скажет больше.
Выпрямившись, он снова встретился с взглядом леди Ровены. Ее глаза горели на бледном измученном лице, и они подтвердили обещание.
Барон поднялся и, отвесив короткий поклон, вышел из спальни. Он миновал Годрика и Хельгу, не сказав им ни слова, и спустился в подземелья. Собрав в дорогу только самое необходимое, Грегори Гонт покинул Хогвартс.
К обеду в школу прибыл один из внуков хозяина «Трех метел», чтобы вернуть коня, оставленного господином бароном. По словам молодого человека, лорд Грегори, спешившись и бросив поводья трактирному мальчишке, моментально аппарировал – и никому не сказал ни слова.
Это известие ничуть не обрадовало наставников. Обед проходил в мрачной обстановке. И Годрик, и Хельга то и дело косились на два пустующих кресла.
- Вот куда его черти понесли? – наконец не выдержал Гриффиндор. – Ничем хорошим это не кончится!
Однако Хельгу занимал другой вопрос. Вздохнув, она произнесла, будто и не слышала реплики друга:
- Меня беспокоит, что делать с занятиями. Когда заболела Ровена, я написала одному из ее бывших учеников, и он был столь любезен, что согласился приехать. А что делать теперь? Надолго Грегори уехал? К кому обратиться? Надо, наверное, чтобы это был кто-то из учеников Салазара…
Пожилая женщина выглядела растерянной, однако от Годрика было мало пользы – его мысли занимало совершенно иное. Решение предложила Аннис. Перегнувшись через мужа, она негромко сказала Хельге:
- Пошлите сову к Саласии. Возможно, у ее мужа есть способ связаться с бароном, а если и нет, то хоть они смогут решить, кого попросить занять на время его пост.
Хельга благодарно улыбнулась ей и кивнула.
* * *
От «Трех метел» барон Гонт аппарировал в предместье Лондона, в небольшой трактирчик, о котором ему говорил брат. Тамошний хозяин был его человеком, тоже, разумеется, волшебником. Его постоялый двор являлся одним из мест для аппарации, а также других магических каналов общения. Затребовав там коня, Грегори въехал в Лондон и отправился на поиски дома своего брата.
Найти его не составило труда: мимо огромного, внушающего уважение здания нелегко было проехать. Слуги, пришедшие в замешательство от внешнего сходства приезжего со своим хозяином, не успели его задержать, и вскоре барон уже шел по коридорам дома. Он кожей ощутил легкое покалывание и понял, что дом охранялся вовсе не так плохо, как ему показалось вначале. Просто показному вниманию Джильбертус предпочел заклинание «распознавания крови». Что ж, ему, Грегори, эта проверка угрозы не представляла.
Он остановил одного из слуг и поинтересовался, где сможет найти госпожу. Слуга, казалось, ничуть не удивился этому вопросу и указал направление. Последовав полученным указаниям, барон добрался до покоев Саласии.
Здесь ему все же пришлось приостановиться и попросить доложить о себе. Те несколько минут, что Грегори прождал ответа, он провел как в аду. Будучи не в силах стоять на месте, он мерил шагами широкий коридор, и когда ему сказали, что можно заходить, едва не сшиб слугу с ног.
Однако, перешагнув порог, он снова замер. В первый, мучительно длинный момент ему показалось, что он умудрился перепутать адрес – ибо не узнал сидящей в глубоком кресле женщины.
Саласия выходила замуж в двадцать три года – даже по меркам волшебников, не так как магглы торопящихся пристроить своих дочерей, поздновато, но и тогда выглядела хрупкой и угловатой, как подросток. Сейчас Гонт видел перед собой женщину, все такую же изящную и утонченную, но уже именно по-женски зрелую. В Саласии появилась и основательно закрепилась грация – не кошачья, но змеиная, та грация, которую девушка в юности воспроизводила по-ученически старательно, а теперь использовала как нечто совершенно естественное.
И на коленях у нее сидел ребенок. Очаровательных малыш лет двух играл с вороными прядями волос своей матери и бросил это занятие, лишь когда вошел барон. Мальчик поднял голову и с любопытством посмотрел на него.
Гонт опомнился и поклонился даме. Саласия улыбнулась.
- Ну что Вы, Грегори. Какой этикет между родственниками? Какой сюрприз Вы нам преподнесли – уверена, Джильбертус будет рад Вас видеть!
- Я тоже был бы рад повидать брата, - барон подошел к креслу Сэл и коснулся губами протянутой ему руки. Руки столь же изящной и гладкой, как и раньше. – Однако я приехал ради встречи с Вами.
Он снова невольно покосился на малыша. В больших черных глазах сверкал живой интерес, было видно, что мальчик не просто его рассматривает, а делает какие-то одному ему понятные выводы.
Саласия склонила голову к сыну и легонько провела рукой по черноволосой макушке.
- Ах да, разрешите представить Вам моего сына. Салазар, это лорд Грегори, он брат твоего отца, - бросив взгляд на барона, Сэл едва заметно усмехнулась и добавила, уже тише. – Имя выбирал Джильбертус. Мне кажется, он хотел сделать моему отцу приятное.
- Ему это удалось? – с трудом сдерживая себя, поинтересовался Грегори.
- Не знаю, - лицо Саласии омрачилось. – Он не желает никого видеть. Джильбертус хотел уговорить его переехать в Лондон – но отец ни в какую не соглашается. Я ездила к нему в Корнуолл некоторое время назад… Но и мне не удалось его уговорить. Впрочем, я не знаю ни одного человека, который смог бы его переупрямить. Но Вы, кажется, что-то говорили о цели своего визита?
- Да, - барон нетерпеливо притопнул каблуком. – Вы всегда были хорошей дочерью, леди Саласия. Но я также помню, что Вы были хорошей подругой.
Сэл вздрогнула и тронула колокольчик, стоявший рядом на столике. Почти в ту же минуту в комнате появилась пожилая женщина и поклонилась леди.
- Отведите мастера Салазара в его комнату, - произнесла Саласия, передавая женщине сына.
- Но я хочу остаться! – звонко возразил мальчик.
- Не сейчас, дорогой, - леди Саласия произнесла это мягко, однако в глубине ее голоса отчетливо прозвучали стальные нотки. – Позже.
Когда служанка увела малыша, Сэл снова обернулась к Грегори и плавным жестом указала ему на соседнее кресло.
- Итак, теперь я Вас внимательно слушаю.
- Где Ваша подруга, леди Саласия? – прямо спросил барон, не сводя пристального взгляда с молодой женщины.
- Леди Ровена уже задавала мне этот вопрос, - спокойно ответила Сэл, также смотря Грегори в глаза.
- Я знаю, - барон кивнул, и его руки крепко сжали подлокотники кресла. – Однако она не уверена, что Вы сказали ей правду. Точнее, уверена в том, что…
- А почему Вы думаете, что мой ответ для Вас будет иным? – перебила его Саласия.
Грегори резко наклонился вперед.
- Потому что я люблю ее. Потому что я ищу ее не для того, чтобы ругать и корить, а чтобы предложить ей руку и сердце. Подумайте, леди Саласия: вы были не просто подругами, вы были друг для друга почти сестрами. Будучи женами братьев, вы станете сестрами по-настоящему. Вы всегда будете вместе, и ваши дети будут расти бок о бок. Разве Вас не волнует, что она сейчас одна, где-то далеко, без защиты и помощи?
Сэл опустила взгляд и крепко сцепила пальцы. Барон, не выдержав, вскочил на ноги и начал мерить комнату шагами.
- Я так долго ждал! – воскликнул он. – С тех самых пор, когда она вошла в Большой Зал для распределения, и я увидел ее – она заняла все мое сердце. Мне было двадцать пять лет, а ей всего тринадцать. Я учил ее, и на четыре года заставил себя забыть о чувствах. А она взрослела, вокруг нее всегда крутились эти мальчишки!.. Вы не представляете, какая это мука! Но и потом я продолжал ждать. Я говорил с ней, говорил с леди Ровеной… Обе отмалчивались… Я уважал их – и снова ждал. Я боялся, что однажды придет тот, кого Хелена выберет сама - и видит бог, боялся потому, что желал ей счастья, и понимал, что сам я не в силах буду принести столь великую жертву. Но этот загадочный рыцарь все не появлялся, а время все шло… И теперь, когда леди Ровена соблаговолила дать мне свое благословение – теперь я не могу больше ждать!
- Вы слишком страстны, Грегори, - негромко произнесла Саласия. Она опустила взгляд и делала вид, что занята разглаживанием складок на своем платье.
- О да! – барон криво усмехнулся. – Джильбертус не раз подшучивал надо мной из-за этого, а Ваш отец постоянно ставил мне эту горячность в укор. Следуя его указаниям, мне удалось облачить свое сердце в ледяные доспехи – мне так хотелось быть достойным своего Мастера! Но когда речь идет… о ней… лед тает! Нет, он раскалывается на куски, раня мне грудь. Неужели Вы никогда не испытывали ничего подобного?
Сэл резко поднялась и отвернулась к камину.
- Нет, - холодно ответила молодая женщина. – И не желаю испытывать. С меня вполне хватает того, что я волнуюсь за отца и беспокоюсь за сына. Меньше всего на свете я желаю полюбить мужчину так, как это описываете Вы. Я счастлива, будучи замужем за Вашим братом, лучшего супруга не стоит и желать. Смею надеяться, что и он доволен мною. Но наши отношения основаны на взаимном уважении, упаси меня господь полюбить!
Барон прикрыл глаза. Он всегда уважал дочь своего Мастера, но сейчас, когда она являлась единственной ниточкой, ведущей к Хелене, если ему ради ответа нужно будет вытрясти из нее душу– он сделает это.
Однако Саласия заговорила раньше, чем он успел что-либо предпринять.
- Я не знаю, как Вы собрались осуществлять задуманное, - Сэл снова повернулась к барону лицом. – Грегори, да поймите Вы, что дело не в Вас. По крайней мере, не только в Вас. От Джильбертуса я узнала об одной сцене, при которой он присутствовал более двадцати лет назад: сцене между родителями Хелены. Он видел не все, но насколько я поняла, отношения были накалены до предела. Кажется, с тех пор Хелена просто не доверяет мужчинам. Она, как и ее мать, не желает, чтобы замужество связало ей руки. Но если у леди Ровены не было выбора – ее воля никого не интересовала, то Хелена получила возможность отстаивать свою свободу.
- Разве Вы пленница моего брата? – глухо спросил барон. – Разве Вы не обладаете волей, которой может позавидовать любая женщина? Разве не безмерное уважение и почет окружают Вас? Можете поверить, я сделаю для Хелены не меньше!
Саласия, казалось, боролась с собой. Умом она была согласна с Грегори: молодая женщина тоже считала, что Хелене не стоило уезжать. Сэл умела быть интересной и привлекательной, однако по-настоящему сходилась с людьми очень тяжело. Ей так не хватало подруги! Если бы они все четверо жили бы вместе – это было бы прекрасно.
С другой стороны, она не могла не уважать выбор подруги. В конце концов, Хелена имела право выбирать…
Но, опять же, Саласия не могла не помнить бледное лицо Хелены, когда та ненадолго заехала к ним. Джильбертуса тогда не было дома, и подруги получили несколько часов в свое распоряжение. Хелена рассказала, как сбежала из Хогвартса, и показала диадему, похищенную у леди Ровены. Показала с какой-то отчаянной откровенностью, нервно сжимая тонкий обод чуть вздрагивающими руками. Саласии так хотелось удержать подругу, но та будто в горячке старалась вырваться за пределы с детства знакомого ей круга. Хелена не осталась даже на ночь, к вечеру покинув дом Гонтов.
Сэл устало вздохнула. У нее тоже есть право выбора, и она его сделала.
- Хелена уехала в Византию, - негромко произнесла молодая женщина, но на барона ее слова подействовали будто удар молнии. Он стремительно бросился к Сэл и сжал ее тонкие руки в своих.
- В Византию? Но зачем… Впрочем, неважно, - перебил Грегори сам себя. – Она не говорила, куда именно?
- Нет, - Саласия покачала головой. – Она просто упомянула, что хочет увидеть Византию.
- Она аппарировала? – продолжал расспросы барон.
- Хелена не умеет аппарировать, - ответила Сэл. – Я до замужества, а она до побега ни разу не покидали границ Хогвартса. Хелена говорила, что хотела бы научиться – но вряд ли у нее на это было время. К тому же чтобы аппарировать так далеко, в столь чуждое место, нужен большой опыт.
Грегори сосредоточено кивнул. Он понимал, что потратит на поиски месяцы, если не годы. Пересечь всю Европу в поисках одной-единственной девушки – это было такое сказочное безумство, что, наверное, и брат, и Мастер Салазар немало бы над ним посмеялись, однако барон был полон решимости посвятить этим поискам хоть всю свою жизнь.
Саласия наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц. Она видела, как в его черных глазах на мгновение мелькнуло отчаянье, а потом воцарилась мрачная уверенность. Подбородок решительно выдвинулся вперед, и морщинка между бровей разгладилась, как у человека, успокоившегося принятым решением.
Барон склонился к руке своей невестки, прощаясь. Он уже развернулся и сделал несколько шагов к двери, когда Сэл, определившись со своими чувствами, окликнула его. Грегори устало, неохотно повернулся к ней – все его мысли были уже далеко от Англии. Однако Саласия уже снимала с шеи тонкую серебряную цепочку, на которой болталась изящная подвеска в виде раскинувшей крылья ласточки. Молодая женщина протянула украшение барону, и тот вздрогнул, когда ласточка коснулась его руки.
- Что… что это? – спросил он, не сводя взгляда с серебристого силуэта.
- Я в детстве выпросила у отца, - не смотря на него, произнесла Саласия. – Для нас с Хеленой. Мы вычитали об этом в какой-то книге, и нам очень хотелось заполучить нечто подобное. У Хелены такая же цепочка – только со змейкой. Они… притягиваются. Чувствуют, где находится другой.
Что-то колыхнуло ее платье, и молодая женщина, опустив взгляд, увидела, как барон, опустившись на одно колено, склонил перед ней голову.
В следующее мгновение Грегори уже был на ногах, а еще через секунду покинул комнату. Саласия без сил опустилась в кресло. Не пожалеть бы потом об этом разговоре…
* * *
Барон передвигался быстрее Хелены, однако он по-прежнему не знал ее точного местонахождения. Кулон, врученный Грегори Саласией, позволял определить направление, но расстояние рассчитывать приходилось самому. В конце концов когда барону удалось установить, что беглянка где-то совсем недалеко, он оказался в лесистой местности на Балканах. Кажется, эти земли назывались Албанией, но Гонта мало заботила география. Чем ближе он подбирался к Хелене, тем сильнее билось его сердце. Теперь он путешествовал даже ночью, ибо сон не шел к его разгоряченному уму.
А Хелена тем временем блуждала по лесам отнюдь не для того, чтобы запутать следы. Погони она не ожидала с тех пор, как покинула Англию: о конечной цели ее пути знала лишь Саласия, а подруга, как была уверена Хелена, никому ее не выдаст.
Дорога до Балкан далась молодой женщине нелегко – пребывая в расцвете своей красоты, она невольно привлекала к себе взгляды. Попытка переодеться юношей ничего не дала – кажется, проблемы только увеличились вдвое. В результате ей пришлось наложить на себя отвлекающие чары, однако это лишило ее возможности путешествовать морем. Строгая леди Ровена воспитала дочь столь честной, что о том, чтобы тайком пробраться на корабль и длительное время воровством добывать себе пропитание, не могло быть и речи.
Собственно, и мир-то Хелена знала лишь по книгам, и бурлящая Европа привела ее в смятение. Если раньше девушке казалось, что в Хогвартсе жизнь бьет ключом, то теперь она была вынуждена признать, что заблуждалась. Самой себе она казалась домашним голубем, улетевшим из привычной голубятни в далекие страны.
Вот только возвращаться она не собиралась.
Хелена шла по лесу, не опасаясь нападений: отточенное практикой заклинание привычно скрывало ее от посторонних глаз. Однако, остановившись, чтобы передохнуть, она поняла, что кто-то идет за ней. Не просто находится рядом – а именно спешит по ее следам.
Маггл никогда бы не разглядел ее сквозь чары, значит, это волшебник. Что бы ни думала Ровена об уме Хелены, та все-таки была дочерью своей матери. Заставив заметавшиеся мысли упорядочиться, молодая женщина попыталась рассуждать логически.
Посторонним магам она ни к чему. Более того, мимо последних поселений она проходила третьего дня, и если бы она заинтересовала кого-либо, ее догнали бы давно. Да и заклинание отвлекает внимание всех, не разбирая, маггл человек или нет.
Значит, тот, кто преследует ее, знает, кого ищет и как искать. Последнее пугало больше всего: даже если ее разыскивают посланники матери, как они смогли обнаружить ее местонахождение?
Хелена нащупала в своей сумке диадему матери. На тонком металлическом ободе были выгравированы слова «Ума палата дороже злата». Хелена разделяла это мировоззрение, потому и взяла диадему. Ей так хотелось быть лучше…
Ничего у нее не получилось. Волшебная диадема не прибавила ей ума – лишь пробуждала каждый раз угрызения совести из-за побега, и девушка спрятала ее от греха подальше. Она решила воспользоваться артефактом позже, когда достигнет Константинополя и сможет отточить свое образование до нужного уровня.
В любом случае, Хелена не собиралась возвращать диадему, и даже если ей не удастся отбиться от посланников матери, эту вещь она не отдаст. Оглядевшись, девушка заметила неподалеку дерево с глубоким дуплом. Привстав на цыпочки, она как можно дальше запихнула туда диадему и присыпала прошлогодними листьями, чтобы металлический блеск не выдал ее.
Хелена только успела отойти от дерева и нащупать под плащом волшебную палочку, чтобы в случае чего воспользоваться ею, когда перед ней появился высокий черноволосый мужчина.
Девушка негромко ахнула. Она узнала его – и в то же время ей вдруг показалось, что видит его впервые. Так или иначе – таким она не видела барона никогда. Куда девались холодность и безразличие? Ранее бледное лицо барона приобрело лихорадочный румянец, и глаза горели такой решительностью, что Хелена невольно попятилась, пока не уперлась спиной в ствол дерева.
Грегори тоже остановился. Он не сразу разглядел молодую женщину, однако подвеска покалывала и тянула в сторону, в которой, приглядевшись, барон разглядел будто некую дымку. Недолго думая, он вынул волшебную палочку и произнес:
- Фините Инкантатем!
Маскирующие чары спали, и некоторое время беглянка и преследователь молча смотрели друг на друга.
- Ну здравствуйте, господин барон, - первой заговорила Хелена.
Девушка старательно внушала себе, что бояться ей нечего. Если он посланник матушки – то та могла бы выбрать и кого-нибудь посерьезнее. Барон Гонт – не воин, даром, что, покинув Хогвартс, прицепил на бок меч. Разве можно ждать от угрозы от человека, который вот уже половину ее жизни лишь смотрит на нее, так и не предпринимая активных действий? Нет, разумеется, он предпринимал: барон просил ее руки, он даже говорил с матушкой… Но, наткнувшись на отказ, остановился. Не то чтобы Хелене так уж нравилась напористость, однако она считала, что вправе ожидать большего.
В конечном итоге, признавалась себе молодая женщина, она сама не знала, чего именно хотела. Скорее всего – чтобы барона просто не было. Не обязательно вообще в мире, но желательно в обозримом пространстве.
Короче говоря, барон был последним человеком, кроме матери, которого Хелена хотела бы увидеть сейчас перед собой.
Последним – однако не самым страшным. По крайней мере, так говорила себе девушка, но не могла подавить предательской дрожи в ногах. Перед ней был какой-то другой Грегори Гонт, не такой, каким она помнила его по школе. Или это внешний мир так меняет людей, может, и сам барон видит перед собой кого-то другого, а не прежнюю Хелену?
От такой мысли по телу девушки прополз липкий ужас. Она не знала, почему эта идея показалась ей настолько страшной, однако Хелена буквально прилипла спиной к дереву, будто ища у него спасения.
- Леди Хелена, - барон медленно, как во сне, отвесил ей поклон, столь странно и даже нелепо смотрящийся среди леса. На груди у него сверкнуло что-то серебристое.
Ласточка. Вот, значит, кто направил этого человека сюда. Ах, Саласия, ах, подружка… неужели мысли о возможной выгоде для тебя оказались дороже решения той, кого ты называла сестрой? Что ж, тогда, наверное, Шляпа не ошиблась, когда отправила тебя в Дом твоего отца: ты поистине ему достойная дочь…
Грегори тем временем, собравшись с мыслями продолжал:
- Леди Хелена, я прибыл, чтобы отвезти Вас домой.
Даже голос его звучал по-иному: глухо и обреченно. В руке он сжимал свою палочку, однако направлена та был не на девушку, а в сторону. Это давало шанс… Если они не смогут договориться.
- Возможно, Вы чего-то не совсем понимаете, господин барон, - холодно произнесла Хелена. – Я вовсе не собираюсь домой. И уж тем более, - с неожиданной резкостью добавила она, - мой дом ни в коей мере не находится там, где Вы.
От этих слов Грегори вздрогнул, как если бы девушка отвесила ему пощечину. Он стиснул волшебную палочку так, что на мгновение показалось, будто он сейчас сломает ее пополам.
- Вы заблуждаетесь, - хрипло выдохнул Гонт. – Вы так многого не знаете…
- Меня не интересует то, что можете сообщить мне Вы, - отрезала Хелена. – Можете оставить свои мысли при себе!
- Это не мои мысли! – неожиданно огрызнулся Грегори. Он так долго искал ее, он так измучился… От усталости, которой он не чувствовал, пока подвеска тянула его на поиски, мужчина едва стоял на ногах, и лишь странная лихорадка, сжигающая душу, поддерживала его подобно огненному стержню. – Ваша мать отдала мне Вас в жены, и по праву супруга я забираю Вас обратно в Англию.
- Вы… Вы не посмеете! – лицо Хелены, в противоположность пылающему лицу Гонта, побелело. – Она… Она обещала мне, что никогда так со мною не поступит!
- Из-за любви нарушаются любые обещания, - выдохнул Грегори, сделав несколько шагов по направлению к девушке. Ей отступать было некуда: можно было бы обогнуть дерево, но тогда бы пришлось ненадолго отвлечься, а Хелена не могла отвести взгляда от горящих глаз барона. – Ваша мать любит Вас, и знает, что я сделаю Вас счастливой.
- Это неправда! – по-девчоночьи выкрикнула Хелена, нащупав и сжав свою светлую волшебную палочку. – Вы никогда не сможете сделать меня счастливой! Никого нельзя сделать счастливым против воли! А Вас… Вас я просто ненавижу.
Барон снова вздрогнул. Хелена, сама того не замечая, наносила ему удар за ударом, каждый из которых разрезал и без того измученную душу и все более и более замутнял разум.
- Вы сами не понимаете, что говорите, - голос Гонта был еле слышен. – Вы ведете себя как ребенок – беспечный, избалованный ребенок. Вы всегда были красивой, умной, милой девочкой. Любимицей как преподавателей, так и студентов. Вы привыкли, что все только рады выполнить любую Вашу прихоть. Разве здесь, в этом внешнем, чуждом мире Вы еще не поняли, что жизнь не так проста? Разве здесь Вы не столкнулись со злом, о котором прежде только читали, не различая особо, где вымысел, а где правда?
Теперь настала очередь души Хелены сжаться в испуганный комок. Все, что сказал сейчас барон, было правдой. Девушка действительно была неприятно удивлена окружающим миром, успела преисполниться отвращения и страха…
Но никогда, ни за что она не призналась бы в этом Гонту.
- Это не Ваше дело, - прошипела Хелена. Она не знала, что умеет так шипеть: агрессивно, будто кошка, защищающая своих котят. Вот только вместо котят была ее душа, желающая мчаться от этого человека как можно дальше. – Я никуда с Вами не пойду! Передайте матушке – пусть вспомнит про свое замужество, может, тогда ей станет стыдно, что она хотела так же поступить и со мною!
- Вы не оставляете мне выбора, - голос Грегори прозвучал устало. Мужчина поднял палочку и начал было говорить: - Петрификус То…
Он не успел закончить, когда Хелена вскинула свою палочку и выкрикнула:
- Экспелиармус!
Палочку барона выбило из его рук и отбросило на несколько метров. Раньше Хелена поднимала палочку на человека, лишь находясь на уроках, и тогда все проходило под наблюдением наставников. Впервые она напала на кого-то, по-настоящему защищая то, что было ей дорого.
Однако этим «кем-то» был барон Гонт, и Хелена не чувствовала угрызений совести. В ее голове толпилось множество заклинаний. Теперь преимущество было на ее стороне: барону, чтобы вернуть себе палочку, надо было отойти на несколько шагов назад и наклониться. Но даже если он этого и не сделает, ничто не мешает Хелене прямо сейчас…
Наверное, что-то мелькнуло в ее глазах, а может, дрогнула волшебная палочка в тонкой, нервно сжимающей ее руке.
Барон лишился палочки, однако Хелена совершенно позабыла о мече, висящем на боку у Грегори. Несмотря на то, что барон предпочитал использовать магию, он так же, как любой благородный мужчина, владел и холодным оружием. Прежде, чем девушка смогла выбрать, какое именно заклинание наслать ей на Гонта, он выхватил меч из ножен и сделал резкий выпад.
В голубовато-зеленых, как море из его детских воспоминаний, глазах мелькнуло удивление, сменившееся болью. Изящные пальцы разжались, и светлая палочка выпала, затерявшись в зеленой траве.
Стройное тело медленно оседало, сползая по стволу дерева. Из раны на груди сильными толчками вытекала кровь. Чуть приоткрывшиеся губы позволили тонкой струйке крови ручейком скользнуть по белому подбородку.
Барон выронил меч и, рухнув на колени, поймал в свои объятья мертвое тело. Впервые он дотронулся до него – но его руки сжимали лишь мертвую плоть. Грегори опустил голову на плечо Хелене, не обращая внимания на то, что его длинные волосы тут же вымокли в крови, продолжающей теперь уже просто вытекать из тела, которое оставила жизнь.
Время остановило свой бег.
