13Я люблю тебя не за то, кто ты, а за то, кто я, когда я с тобой.
Габриель Гарсиа Маркес
12 апреля, вторник
Пожалуй, нет необходимости подробно описывать, как я волновалась перед обедом со Снейпом, и с каким нетерпением ждала среды. Особенно тяжким это ожидание делал тот факт, что подошла к концу учеба, и мне, по большому счету, даже нечем было себя занять. Хотя во вторник я «ходила в гости» к профессору Ростову – он предложил мне переместиться вместе с ним в Россию и посмотреть на их университет. Он все еще надеялся, что я решусь на стажировку в Тридевятом, и у него были все основания так считать – я все еще не ответила ни одному университету.
Посещение России ограничилось обедом в небольшом студенческом кафе и осмотром кабинета Ростова.
В кабинете все еще оставались вещи Снейпа, которые он намеревался забрать чуть позже. Я подошла к письменном столу, коснулась свитков пергамента, пера, лежащего на специальной подставке, провела пальцами по столешнице. Затем мой взгляд наткнулся на что-то, чего я не ожидала увидеть ни на профессорском столе, ни где-либо еще. На одной из книг лежал обрывок пергамента, на котором был изображен профиль Снейпа – тот самый, который я нарисовала в библиотеке. Я подняла голову, чтобы вопросительно посмотреть на профессора Ростова. Тот стоял, опершись плечом о дверной косяк, руки убраны в карманы брюк, на лице насмешливое выражение.
- Да, мисс Грейнджер? – произнес он, когда пауза затянулась.
В моей голове быстро началась складываться логическая цепочка: «Ростов взял у меня рисунок и затем показал его Снейпу. Значит, он знал, кто был нарисован на пергаменте и знал, где сей персонаж находится. Профессор Ростов знал, что Вейнс – это не Вейнс. Он также не сделал копию, так как знал, что Снейп проверил бы пергамент на чары, и, заметь хоть какое-то применение магии, ни за что бы не поверил в то, что это нарисовала я. Для пущего убеждения на пергаменте был образец моего почерка».
- Давно вы знаете? – спросила я, наконец.
- О Снейпе или о ваших чувствах к нему? – спросил Ростов в ответ.
Я приоткрыла рот, чтобы возмутиться, но затем решила, что в этом нет смысла.
- О втором вы, очевидно, узнали даже раньше, чем я. Меня интересует профессор Снейп.
Ростов кивнул и подошел к письменному столу. Небрежно усевшись на его угол, он посмотрел куда-то вдаль, приготовившись к долгому рассказу.
- Тогда на конференции ваш «профессор Вейнс» очень заинтересовал меня. Было очевидно, что он не простой любитель в области зельеварения и обучался не по книжке «Как сварить зелье в домашних условиях». Побеседовав с ним несколько раз, я пришел к выводу, что он практикующий зельевар с огромным багажом знаний, и было странно, что я никогда не слышал о нем раньше. То, что он ушел от ответа на вопрос о месте обучения, только раззадорило мое любопытство. Я провел кое-какие исследования и выяснил, что волшебник по имени Персеус Вейнс никогда не числился ни в одном учебном заведении. Более того, такой волшебник никогда не существовал. Я даже подключил знакомых маглов – ничего. Ни один человек на всем земном шаре по фамилии Вейнс не был настолько одержим греческой мифологией, чтобы дать своему сыну имя Персеус.
Ростов набрал воздуха в грудь и продолжил:
- Тогда я решил узнать побольше о том, как он попал в ваш университет. Практически ничего узнать не удалось, и это говорило о многом. Про любого «нормального» профессора легко накопать кучу информации, а в случае с Вейнсом все было покрыто завесой тайны толщиной с Китайскую стену. Я решил подойти к вопросу с другой стороны. Вейнс знал МакКейна. Он сказал, что они пересекались, и знал о яде, о котором не было известно даже мне. На очередном чаепитии Лучших Зельеваров во Вселенной я завел с Ричардом разговор об этом яде, и мой дорогой приятель раскололся. Не сразу, конечно, но Огневиски порой творит чудеса. Не удивился бы, если бы он входил в состав Веритасерума. В том рассказе впервые мелькнуло имя Снейпа. Я кое-что слышал о нем, об этом Снейпе, и решил разузнать побольше. Но поиски привели меня в тупик – бедняга умер пять лет назад. Однако, несмотря на такой недостаток, как бытность мертвецом, парнем он мне показался интересным – работал на Волдеморта, потом стал педагогом, иногда писал статьи в научные журналы, затем, лет семь тому назад прекратил свою научную деятельность, после чего началось возрождение Волдеморта, все дела… В общем, я нашел рукопись Снейпа – взял ее просто потому, что было интересно почитать его исследование. И представьте мое изумление, когда я понял, что почерк Северуса Снейпа был практически идентичен почерку Персеуса Вейнса, с которым я на тот момент вел активную переписку (по поводу нашего обмена преподавательским опытом). Он изменил кое-какие буквы и наклон, но у меня глаз на такие вещи с детства наметан – знаете ли, увлекался шпионскими фильмами, играл с мальчишками в Штирлица… в общем, не важно. Я понял, что нашел ответ на большинство вопросов. То, что он преподавал в Хогвартсе, где учились – и *когда* учились – вы, и его особый интерес к вашей персоне лишь подтверждали мои догадки. Ну, а о том, что он занимался разработкой Оборотного зелья и говорить не стоит. Когда я понял, что его имя является анаграммой, решил действовать. И по счастливому совпадению именно тогда он написал мне письмо, что согласен произвести обмен. Мы провели два дня бок о бок, рассказывая друг другу о своих обязанностях и студентах, и когда между нами наладился контакт, дал ему понять, что знаю правду о нем, но намерен молчать, если он дополнит картину недостающими деталями.
- Наладили контакт? – уточнила я. – Да вы *настоящий* волшебник.
- Ваша ироничность очаровательна. Но я из тех наивных чудаков, которые считают, что с каждым можно найти общий язык.
- Особенно это вам удается с профессором МакКейном, не так ли?
- Я не сказал, что НАХОЖУ его с каждым, я сказал только, что это возможно. И, к вашему сведению, мисс Язва, мы с Ричардом ладим. Я издеваюсь над ним, а ему это нравится. Не удивлюсь, если в шкафу с бельем он прячет наручники и цепи, и достает их, когда одна из тех цыпочек, с которыми он проводит время за спиной у жены, приходит к нему.
- За спиной у жены? – повторила я осуждающе.
- Ну да. Она, конечно, женщина широких взглядов, но даже ей вряд ли понравилось бы наблюдать, как какая-нибудь проститутка шлепает ремнем её мужа.
Ростов, наконец, взглянул на меня и, очевидно, заметив слегка шокированный взгляд, сказал:
- Да хватит строить из себя чопорную англичанку… ой, вы же и есть чопорная англичанка. Тогда извините, продолжайте.
Шутливый тон профессора заставил меня улыбнуться.
- Итак, о чем это я… ах да, мы нашли со Снейпом общий язык. Я в деталях узнал историю его злоключений и понял кое-что о его характере. Затем я оказался в Англии и узнал еще кое о чем.
- О чем? – спросила я, не пытаясь сдержать любопытство.
- О вас.
Я посмотрела на Ростова, ожидая продолжения. Оно не последовало.
- Что вы имеете в виду?
- Сначала я стал одним из сотни носителей страшной тайны о ваших с ним отношениях. В разных интерпретациях вы либо давно спали друг с другом, либо являлись кровными братом и сестрой. В общем, ваша парочка была второй по интересности сплетней среди преподавательского состава университета.
- А первая какая? – спросила я.
- Первая касалась беременности горячо любимой кошки профессора Зельцберга. Видите ли, он анимаг, его животная форма – кот, и поэтому…
- Не хочу знать, - перебила я.
- Ладно, - легко согласился Ростов, - я просто хотел, чтобы вы знали, что на второе место вас сместил достойный противник. Не расстраивайтесь.
- Я постараюсь, - ответила я сардонически.
- Так вот, я не верю сплетням, я верю лишь собственным впечатлениям. И согласно моим впечатлениям, мне нужно больше доверять людям. Вы действительно влюблены друг в друга.
Я взволнованно сжала руки в замок. Он сказал «вы влюблены друг в друга»! Он правда так сказал.
- А если бы те, кто распускают слухи, лучше знали вас со Снейпом, - продолжил он тем временем, - то ставшая достоянием общественности информация была бы более точной – между вами, несмотря на нежные чувства, никогда ничего не было… Впрочем, тогда это были бы уже не сплетни, а голые факты, - задумчиво добавил профессор.
- Я не спрашиваю по поводу себя, - произнесла я, - потому что, возможно, мой интерес действительно был очевиден. Но профессор Снейп… с чего вы взяли, что он тоже… питает… какие-то чувства… ко мне…?
- Что это? Я стал причиной нарушения речи? – насмешливо спросил Ростов, а затем продолжил. – Снейп может демонстрировать равнодушие ко всему – к моим дружеским подколам, к шуткам насчет его ситуации, или его мрачности, или чего угодно еще. Но стоит мне заикнуться о его чувствах к вам, как он тут же начинает обзываться и все отрицать. Как маленький, короче. А каким убийственным взглядом он одарил меня, когда я намекнул на наши с вами «тесные отношения»! Правда, он быстро раскусил меня, но первая реакция была бесценна.
- Хорошие же у вас доказательства. Я бы скорее поверила, если бы вы сказали, что гадали на картах.
- А я гадал. Но подумал, что вы не воспримите это всерьез и выдумал всю эту историю.
По тону профессора я поняла, что он надо мной издевается, и поэтому сказала:
- Ну допустим, а есть у вас что-то еще, более… надежное?
- Куда уж надежнее, чем Таро?
Я недовольно поджала губы и сложила руки на груди. Ростов вздохнул. Посмотрев мне в глаза, он сказал почти серьезно:
- Вы же знаете, что он был в Англии, пока якобы был в России. Опять пил Оборотное зелье, разговаривал с вами в обличии другого парня, был вами раскрыт и позорно бежал…
- Да, знаю, - согласилась я.
- И вам мало такого доказательства? Вы что, его совсем не знаете?
Я тяжело вздохнула.
- Я знаю… я понимаю, ему, наверное, непросто было решиться на такое. Он, наверное, проклинал себя последними словами и считал полным идиотом – по крайней мере, я точно чувствовала бы себя именно так. Но… еще я понимаю, что ни одно его действие нельзя воспринимать однозначно. Никогда не знаешь, это то, чем кажется, или то, чем он хочет, чтобы это казалось. Профессор Снейп – хитрый и расчетливый человек. Ему можно доверять, но нельзя верить.
- А вы, к тому же, сомневающаяся в себе и во всем вокруг юная леди, которая хочет неоспоримых доказательств, так что у вас двоих проблемы.
Я согласно кивнула. Он продолжил:
- Мисс Грейнджер, мы не на судебном заседании, и вам придется полагаться не на доводы разума, а на чувства. Иногда так можно делать, честно.
Я усмехнулась.
- Уж если Снейпу можно доверять, - продолжил Ростов, - то вашим собственным чувствам тем более.
Закусив губу, я задумчиво взглянула на портрет, нарисованный мною. Можно ли?
13 апреля, среда.
Перед тем, как идти на обед к профессору Снейпу, я долго пыталась решить серьезную проблему: что надеть. Нет, дело, конечно, было не в том, что мне не нравились мои платья и мантии, или я не могла подобрать подходящие туфли. Просто необходимо было выбрать: чем была наша встреча, просто обедом или *свиданием*. Если это был просто обед, то достаточно было бы обычной мантии, если свидание – нужно было выбрать что-то красивое и женственное. Намеренно стараясь скрыть от Клаудии свою дилемму – её точка зрения на этот вопрос и так была понятна – я пыталась решить для себя, как отношусь к предстоящему событию, и как к нему относится Снейп.
Долгие размышления и составленный список «за» и «против» свидания привели меня к следующим результатам: я была влюблена в профессора Снейпа, он вполне вероятно испытывал ответные чувства, и либо он не собирался делать первый шаг, и тогда я должна была каким-то образом продемонстрировать ему свои намерения, либо он собирался делать первый шаг, и тогда это действительно было свидание. Другими словами, я бы хотела, чтобы это было свидание, и, соответственно, должна была вести себя так, словно это было свидание. И тогда, даже если Снейп вообще никаких чувств ко мне не испытывал, я об этом узнала бы со стопроцентной уверенностью.
И тогда пришло время подключать Клаудию. Она подошла к подготовке со всей ответственностью, одолжив мне очень красивое темно-изумрудное атласное платье с довольно глубоким декольте и сделав подходящий макияж. Накинув черную весеннюю мантию, я отправилась в профессорский городок.
Погода была чудесной: в воздухе пахло весной, солнышко ласкало мое лицо, на деревьях уже начали появляться молодые листочки, а в Профессорском садике вовсю цвели первоцветы.
Грядка под окном профессора Снейпа представляла более широкий выбор цветущих растений, но большинство из них были не слишком привлекательными. Красота – не то качество, которое ценится в ингредиентах для зелий.
Постучав в дверь хозяина грядки, я быстрым движением поправила волосы и платье под мантией. Через несколько секунд дверь открылась. За нею никого не было, и я безмолвно вошла в дом. Дверь за мною громко захлопнулась. Поразмыслив, я прошла в гостиную.
Комната выглядела иначе, чем когда я была в ней в последний раз. Диван, кресла и кофейный столик исчезли, вместо них в центре стоял сервированный стол. Изменилось освещение: оно стало более теплым и создавало ощущение уюта. В общем, помещение приняло более обжитый вид, и мне это понравилось. Не зная, что делать, я так и осталась стоять между дверью и столом. Тут послышались шаги. Кто-то медленно спускался по лестнице. Я замерла, в нетерпении и каком-то странном трепете.
Красавице предстояло, наконец, увидеть своё Чудовище.
Профессор Снейп вошел в комнату, и я развернулась на сто восемьдесят градусов, чтобы взглянуть на него. Он был в своем настоящем обличии – благородно избавив меня от необходимости наблюдать трансформацию – и я почувствовала, как кровь прилила к лицу, громко пульсируя в ушах.
Несколько секунд продолжалась немая сцена. Я жадно пожирала глазами своего бывшего – теперь уже дважды – преподавателя, а он бесстрастно разглядывал меня.
Я заметила несколько вещей: волосы профессора стали намного длиннее, чем были раньше. Это было естественно – ведь они росли, а Снейп в своем истинном обличии находился не слишком часто. Стричься не было смысла…
«Как будто раньше он стригся, чтобы окружающим нравилось на него смотреть», подумала я насмешливо.
Во-вторых, на нем была мантия из более дорогого материала, чем он носил раньше, явно новая и почти «нарядная». Значит, все-таки свидание.
В-третьих, он не показался мне таким отталкивающим, как это было в школе, или в тот раз, когда я наблюдала его превращение из красавца Вейнса.
- Наверное, стоит соблюсти глупую традицию и поздороваться? – иронично прервал мои размышления Снейп.
У меня сбилось дыхание от его голоса. Я и забыла, каким низким и приятным он был.
- Здравствуйте, профессор Снейп, - произнесла я, наконец.
- Здравствуйте, мисс Грейнджер, - ответил он, - поскольку это «обед», я думаю, будет не лишним сесть за стол.
И приглашающим жестом он предложил мне пройти к моему стулу. Галантно отодвинув его, Снейп позволил мне сесть, вслед зачем сам сел напротив.
Затем он взмахнул палочкой, и на тарелках появился салат. Профессор налил нам вина.
- Вы сами готовили, сэр? – спросила я, пытаясь завязать беседу.
- Нет, я заказал еду из ресторана, - ответил он, глядя в тарелку.
А затем добавил:
- И давайте оставим эти формальности. Не нужно постоянно говорить «сэр». Зовите меня просто… профессор Снейп.
Издав смешок, я сказала, что не уверена, что смогу позволить себе такую вольность, но сделаю все возможное, чтобы выполнить его просьбу.
- Салат отменный, вы не находите? – спросила я через несколько секунд, все еще надеясь, что нам удастся начать непринужденный разговор.
- Сочетание курицы и апельсинов довольно неожиданно, но приятно.
- Да. Никогда не пробовала ничего подобного.
После этого моего – довольно бессмысленного – комментария, в комнате повисла тишина. Снейп размеренно натыкал на вилку кусочки курицы и отправлял их в рот, продолжая гипнотизировать тарелку, а я разглядывала его, не отрывая взгляда.
Теперь я, наконец, поняла, о чем говорил Эмиль когда-то: всё, что раньше казалось в Снейпе некрасивым, теперь мне нравилось. Чем дольше я смотрела на него, тем отчетливее понимала, насколько сильны мои чувства к этому человеку. Это даже пугало.
- Послушайте, мисс Грейнджер, если вас что-то не устраивает, я могу пойти наверх и выпить Оборотное зелье, - выдал, наконец, профессор, гневно посмотрев на меня.
- Но я молчала!
- Вы меня разглядываете.
- Удивительно, что вы заметили это, если учесть, что сами не отрываете взгляда от тарелки, - ответила я недовольно, вслед за чем раздраженно добавила, - может быть это я, кому стоит выпить Оборотное зелье? Потому что очевидно, вам не слишком хочется на меня смотреть.
- Я не смотрю на вас потому, что мне не нравится ваш взгляд, - ответил Снейп, теперь, однако, глядя мне прямо в глаза, - Вы как будто увидели платье на витрине, и теперь все не можете понять, нравится оно вам, или нет.
- Почему же? Могу. Мне нравится, - сказала я с вызовом.
Профессор на мгновение лишился слов, и я продолжила:
- Только у меня такое ощущение, что я не смогу его получить, потому что оно слишком дорогое.
- У вас скверный вкус на платья, - ответил Снейп.
Затем его взгляд опустился вниз, задержавшись на моем декольте, и он произнес:
- Я не имел в виду буквально. Это платье… которое на вас… нормальное.
- Спасибо за столь щедрый комплимент, сэр.
- Я же сказал, не зовите меня «сэр», - недовольно сказал он.
- Простите, профессор Снейп. Сложно привыкнуть к такой привилегии.
Почти целую минуту мы ели в молчании.
- У вас есть какая-нибудь музыка? – спросила я, желая нарушить эту давящую тишину.
- Я не слушаю музыку, - отозвался профессор, - но, кажется, я видел здесь эти музыкальные поганки. Если хотите, они вон там, в углу. Я не уверен, что знаю, как ими пользоваться.
Я без труда нашла этот эквивалент магловского радио и настроила волну, играющую ненавязчивую инструментальную музыку.
Сев обратно за стол, я взглянула на Снейпа, который делал вид, что увлечен чтением этикетки на бутылке вина.
- Знаете, профессор, если бы я захотела пообедать в тишине, я бы осталась в своей комнате, - сказала я.
- Вы хотели посмотреть на меня в моем настоящем облике, - отозвался Снейп, - о том, что мне нужно будет еще и разговаривать, речи не было.
Склонив голову на бок, я задумчиво посмотрела в пространство.
- Вчера я была в России, - сообщила я.
- Мои сожаления. Более бездарно потратить время вы не могли.
Я проигнорировала ответ и молча продолжила есть салат. Через несколько секунд Снейп спросил:
- И что же вы там делали, позвольте узнать?
- Обедала с профессором Ростовым – это он меня пригласил.
- С Ростовым? – с нотками раздражения в голосе спросил Снейп.
- Да, - я беспечно кивнула головой, - очень интересный собеседник и прекрасный специалист в области Зельеварения.
- Да, вам же так не хватает общения со специалистами в области Зельеварения.
- Ну, на самом-то деле, кроме вас, у меня больше нет знакомых, дотягивающих до его уровня.
- Погодите, я зажгу свечку в знак радости по этому поводу, - язвительно отозвался Снейп.
- Почему вы злитесь? – спросила я, глядя на него невинным взглядом.
- Я – злюсь? – переспросил он, насмешливо поднимая бровь. – С чего бы мне злиться?
- Вот и я спрашиваю.
Еще несколько секунд прошли в тишине.
- И о чем вы, интересно, разговаривали? – спросил мой собеседник.
- Он снова приглашал меня в Тридевятый университет на следующий год. Ведь я еще не дала ответ ни одному университету.
- И вы, конечно же, сказали «нет»? – полуутвердительно-полувопросительно произнес Снейп.
- Я, конечно же, ничего не сказала, так как еще не приняла решение.
- Мне казалось, мы с этим разобрались – вы остаетесь здесь.
Я отрицательно покачала головой.
- Мы с этим НЕ разобрались. Хотя бы потому, что вы так и не объяснили мне, почему я должна остаться.
- Я всегда считал, что у вас отменная память. Но, кажется, ваша милая головка начинает давать сбои.
- Ах, ну да! – воскликнула я в притворном озарении. – Вы же сказали, что я должна остаться, потому что вам так хочется, а идея со стажировкой в другом университете – глупа.
Снейп кивнул, как будто объяснение было вполне логичным.
- Хм, действительно, ведь это не ответ неверный, а вопрос, - признала я. - Вот новый вопрос: почему вы хотите, чтобы я осталась?
- Ваша страсть к вопросам может сослужить вам плохую службу в будущем.
- Почему? – настойчиво повторила я.
- Другие люди проходят этот период «Почемучки» в возрасте пяти-семи лет. Не думал, что вы *настолько* отстаете в развитии от других детей.
- Я не ребенок.
- То же самое я говорил своей матери, когда мне было четырнадцать, и она не хотела отпускать меня в путешествие по Африке.
- Вы не хотите сказать мне правду, но хотите, чтобы я осталась. Это нечестно.
- Этот мир полон несправедливостей.
Я посмотрела на Снейпа с укором. Тот казался довольным собой – конечно, ведь он оказался на родных просторах сарказма.
- Вы просто трус, - сделала я последнее, весьма смелое заявление.
Больше козырей у меня не было, это был последний шанс расшевелить Снейпа и вывести его на откровенный разговор.
По убийственному взгляду его черных глаз я поняла, что попала в точку.
- Не смей, - прошелестел он.
Это приободрило меня.
- Правда глаза режет, да, профессор Снейп? Сейчас вы боитесь назвать мне истинную причину вашего желания, чтобы я осталась в Англии на следующий год, два месяца назад вы испугались слухов и сбежали в Россию. Как еще это назвать?
- Будет не очень красиво, если я убью вас до того, как подам десерт, - проговорил Снейп, прожигая меня взглядом.
- Не очень, - согласилась я.
- Тогда поспешим.
Он взмахнул палочкой, и салат сменился фаршированным цыпленком. Пару минут мы поглощали удивительно вкусное блюдо в тишине. Затем она была снова нарушена мной.
- Профессор Ростов рассказал, что все знает о вас, - сказала я.
- Именно поэтому я давно мечтаю лишить его языка.
- Нет, я сама поняла, что ему все известно и спросила, как давно он был посвящен в вашу тайну.
- С ним оказались более сообразительной, не так ли?
Я вздохнула.
- Профессор Снейп, пожалуйста! У нас же свидание. Хотя бы притворитесь, что получаете от него удовольствие.
- Свидание? – хмыкнул он. – А я и не знал.
- В самом деле? Тогда почему надели новую мантию?
- Она не новая, - тут же, пожалуй, слишком быстро, ответил Снейп.
- Она новая, более того, из новой весенней коллекции мисс Паркинсон – после того случая, когда мы ходили в театр, я начала следить за её карьерой. Вы просто модник, профессор.
- Я купил новую мантию и решил надеть её. То, что это событие совпало с нашим обедом – ничего не значит.
- Тогда зачем вы солгали, что она не новая?
- Вы придираетесь к словам, - отозвался Снейп.
- Вы заказали обед и накрыли стол в гостиной.
- Я был голоден. Было бы некрасиво, если бы я заставил вас смотреть, как я ем.
- Убрали всю мебель из комнаты, сервировали стол…Интересно, вы для всех студентов так стараетесь? – язвительно поинтересовалась я.
- Нет, только для тех, которые носят платья с глубоким декольте.
- Мы договорились встретиться после обеда, вы могли бы пообедать *во время обеда*.
- Я же сказал вам, что сейчас идут защиты дипломов. Расписание профессоров совершенно сбито. Но, судя по тому, как вы уплетаете цыпленка, вы тоже не поели.
- Я была занята подготовкой к нашему СВИДАНИЮ.
- Мерлин! Вы упрямы.
- Удивлены?
- В общем, нет. Вам сложно меня удивить.
Я нехорошо ухмыльнулась.
-Вы уже говорили такое однажды. И через десять секунд после этого покинули бар Шестнадцать унций, как ошпаренный. И мне кажется, вы *были* удивлены.
- Не понимаю, о чем вы говорите, - отозвался Снейп.
Я насмешливо посмотрела на него.
- Нет смысла отпираться, «Марк». Ростов подтвердил мои догадки – сам первый заговорил со мной об этом, позволив убедиться, что я не ошиблась.
- Запомните тот разговор, это был последний раз, когда вы имели счастье видеть Ростова, способного разговаривать, - зло произнес Снейп.
- Почему вы не хотите признать очевидное? – спросила я, чуть подаваясь вперед.
- Что от Ростова легче избавиться по старинке, Авадой Кедаврой, а не мучиться с ампутацией языка?
- Что я вам нравлюсь, - самоуверенно заявила я, внутренне сжимаясь от страха услышать ответ.
- Вы? Мне? – удивленно уточнил Снейп. – Вы мне нисколько не нравитесь, в этом-то и трагедия.
Мое сердце учащенно забилось. Это еще ничего не значило, ведь так? Он говорил это специально, просто не хотел признаваться…
- Ну что же, - ответила я, стараясь сохранить ровный тон, - в таком случае мне больше не нужно думать о том, какой университет выбрать. На будущий год я поеду в Россию. Напишу письмо профессору Ростову и ректору Тридевятого завтра же.
Воцарилась тишина.
- Вы там не уживетесь, - произнес, наконец, Снейп негромко, - у них совершенно другой менталитет. И режим дня иной. Если быть точным, у них нет режима дня, он полностью подчиняется настроению и состоянию души.
- У них нет расписания?
- Режим не обязательно подчиняется расписанию. Не в России.
-Ничего, я справлюсь.
- А зимой там жуткие холода.
- Я знаю парочку отличных согревающих заклинаний.
- Вы не знаете языка.
- Зато русские в большинстве своем знают английский. Сегодня это почти интернациональный язык.
- Там… плохие комнаты. Дизайнер интерьера - явно не та профессия, в которой у них работают люди с хорошим вкусом.
- Я переживу это.
- И вы непременно поправитесь. Эта их еда – кажется, она направлена на то, чтобы откармливать людей, превращая их в упитанных быков.
- По вам не скажешь. Послушайте, зачем вы отговариваете меня, если я вам даже не нравлюсь? – спросила я, наконец.
- Если вы мне не нравитесь, это не значит, что… я не хотел бы, чтобы вы остались.
- Вам нравится, когда вас окружают люди, которые вам не нравятся? Тогда те годы, когда вы учили Гарри Поттера, были для вас настоящим блаженством.
- Я не понимаю, чего вы добиваетесь?
- То же самое могу сказать вам.
- Вы хотите услышать то, в чем и так уверены, - сказал Снейп после небольшой паузы.
Я недовольно вздохнула.
- Я ни в чем не уверена. Я была – до того, как встретилась с вами сегодня – но теперь я уверена только в одном: вы не собираетесь говорить того, что я хочу услышать. Но вот по какой причине: из вредности, из трусости или из-за того, что я ошиблась?
Снейп задумчиво посмотрел в свою тарелку. Затем взглянул куда-то в сторону. Сделал глоток вина. Повертел ножку бокала между пальцами.
- Возможно, первое. И еще… я старше вас на двадцать лет...
Я закатила глаза и устало застонала.
- Вы думаете, я об этом не знала? И вы только что открыли мне глаза на правду? Или я не способна к математике? Это было важно, когда вам было столько же, сколько мне сейчас – я тогда только родилась. Это было важно, когда я пришла в школу и училась там – разница была действительно заметна, и я была ребенком, вы – учителем. Но сейчас – все изменилось. А когда мне будет сто, а вам сто двадцать, это вообще не будет иметь значения.
- У вас далеко идущие планы, - заметил Снейп.
Я чуть смутилась.
- Просто привела пример. Послушайте, если вы действительно воспринимаете меня как ребенка, то мы прямо сейчас закончим этот бессмысленный разговор, и я уйду.
Я замолчала, выжидательно глядя на профессора. Его взгляд задержался на вырезе платья.
- У детей, которых я знаю, нет таких… - он взглянул мне в глаза, - интеллектуальных данных.
На мгновение на моих губах появилась усмешка. Я почувствовала громадное облегчение.
- Тогда остается только ваша вредность? – спросила я.
- Нет, вообще-то есть еще множество причин: как вы сами однажды заметили, я далеко не красавец, и вряд ли тот человек, которым девушка стала бы хвастаться перед подружками; характер у меня тоже не подарок; более глупой затеей, чем строить со мной «отношения», может быть лишь прыжок с Эйфелевой башни без парашюта и страховки. Вам это не по силам.
- А что, многие пытались? – поинтересовалась я.
- Достаточно сказать, что даже когда я в облике профессора Вейнса, немногие способны меня терпеть.
Что-то в его тоне заставило меня насмешливо приподнять бровь.
- И что самое любопытное – вам это нравится, - сказала я, - вы гордитесь тем, какой вы страшный и неприступный.
Снейп приподнял бровь в ответ.
- Вы не так склонны к самобичеванию, как может показаться на первый взгляд, - продолжила я, - да, вам не нравится собственная внешность, пожалуй, вы акцентируете на этом даже слишком много внимания. Но вы просто в восторге от собственного ума, хитрости, язвительности и бесчувственности. Вы даже, возможно, собой восхищаетесь. И, очевидно, вам нравится быть несчастным. Сейчас вы докажете мне, что с вами невозможно даже поужинать, я уйду, вы останетесь один и приметесь упиваться собственным одиночеством. Вы скажете себе: «конечно же, она ушла, ведь я такой ублюдок. Теперь можно полноправно считать себя несчастным и стать еще большим ублюдком».
Наконец, я замолчала и уткнулась в собственную тарелку. Мой гнев, так быстро появившийся, угас не менее быстро, и осталось чувство пустоты. Я знала, что мои слова сделают только хуже, но ничего не могла с собой поделать – Снейп лишал меня всякого самообладания.
Спустя несколько долгих секунд, он вкрадчиво произнес:
- Какой тонкий психоанализ. Вы не думали о том, чтобы сменить профессию?
Я молчала.
- Думаю будет только честно, если я отвечу вам тем же, - продолжил он.
- Оскорбляя меня, вы ничего не добьетесь, - предупредила я.
- А я думал, это было не оскорбление, а что-то вроде диагностики, - саркастично отозвался Снейп.
Я сделала большой глоток вина и посмотрела на собеседника.
- Ну давайте, - сказала я ему.
- По моему скромному мнению – которое я считаю единственно верным, ведь я такой мерзавец – вы вообще никому не нравитесь. Поттер и Уизли дружили с вами в школе потому, что вы соображали за троих, помогали им с учебой и вытаскивали из всех передряг. Мисс Маринеску дружит с вами потому, что чувствует что-то вроде извращенной ответственности. Она понимает, что без нее вы засохли бы в библиотеке, и ей нравится, что от нее зависит чья-то жизнь – по большому счету, это единственное, что от нее зависит, поскольку более безответственного человека, чем она, встретить сложно. Мистеру Кеннету вы нравитесь потому, что он псих. Некоторым психически нездоровым людям нравится резать себя ржавыми гвоздями – это просто аномалия. Всем остальным вы просто не нравитесь, потому что вы замкнутая, неуравновешенная заучка, которая постепенно из маленького книжного червячка превращается в малопривлекательный синий чулок. Вы не нравитесь даже себе, и теперь ваши глаза блестят от слез потому, что вы знаете – все, что я сказал, правда. Что касается вашей «симпатии» ко мне – она вызвана рядом причин: моим поведением в облике профессора Вейнса, которое было, напомню, притворством, вашей склонностью героизировать меня, какими-то комплексами – возможно, у вас были сложные отношения с отцом – и отсутствием на горизонте личной жизни хотя бы какого-то более или менее приемлемого кандидата на место в вашем сердце. Если учесть, что ваш выбор пал на меня – вы в отчаянии.
Умолкнув, он уставился мне в глаза, ожидая реакции.
Я попыталась проглотить комок в горле, сквозь мутные слезы глядя на него. Моргнула, и слезинка покатилась по моей щеке. Сердито смахнув её, я встала. Он все еще выжидательно смотрел на меня.
Да, он умел делать больно – этот талант я заметила еще в школе. И чем ближе он был, тем разрушительнее было его воздействие. И я подумала – действительно ли я была готова подпустить его настолько близко, чтобы от него зависела моя жизнь? Ведь он мог бы легко уничтожить меня, приди ему в голову такая идея. Порой он так жесток… Но, черт побери, я влюбилась! ТАКОГО еще не было. Это было что-то особенное, что-то, что, возможно, бывает один раз в жизни. Готова ли я была бросить все это ради собственного душевного спокойствия? Обрела бы я это спокойствие, оставь Снейпа? Да, я понимала, профессор никогда не изменится: чуть откроется, подпустит ближе – может быть, но не изменится. И потому речь шла о том, была ли я достаточно смела, чтобы решиться на борьбу. Была ли достаточно смела, чтобы ощутить последствия осуществления мечты о взаимной любви?
- Вы хотите услышать, что победили? – спросила я звенящим голосом, сложив руки на груди. – Ждете, что я сейчас расплачусь и убегу?
- Вы уже плачете, - резонно заметил Снейп.
Я вытерла мокрые щеки и сказала:
- Это просто реакция организма на стресс, не обращайте внимания. Вам будет не сложно, ведь вам все равно, как сильно вы меня задели. Что я хотела сказать, это то, что вы НЕ победили, - тут я горько усмехнулась, - самое смешное, что я не совсем понимаю, в чем заключается соревнование. Кто кому сделает больнее? Или кто кого упрямее?
Я замолчала. Профессор изучающее смотрел на меня.
- Я задала вопрос, - отчеканила я.
- Это вы сказали, что у нас соревнования. Я бы назвал это диалогом, - ответил, наконец, он.
- Прекрасно, потому что я намерена продолжить диалог.
Сев за стол, я упрямо взглянула на Снейпа. Выражение его лица было непроницаемым.
- Вы говорили что-то о десерте, - напомнила я.
Профессор молча махнул палочкой, и на столе появилось мороженое с фруктами и фруктовый коктейль.
- Отличный выбор, - заметила я, все еще чувствуя, что глаза были влажными, а голос немного дрожал.
Какое-то время я молча ела мороженое, стараясь успокоиться. Снейп делал то же самое, даже не глядя на меня.
- Скажите мне правду, - внезапно сказала я.
Профессор поднял на меня вопросительный взгляд.
- Что вы чувствуете ко мне? – уточнила я.
- Вы мне не нравитесь, - ответил Снейп после некоторой паузы.
- Это мы уже выяснили. Но вопрос был не в том, что вы НЕ чувствуете ко мне, а наоборот – что чувствуете. Вы меня ненавидите? Или я вас просто раздражаю? Или что-то еще?
Он глубоко вздохнул, и, сделав еще один глоток вина, сказал:
- В школе у вас был кот.
Я удивилась. Не понимая, к чему относился этот комментарий, просто кивнула.
- Он жив?
- Да, - ответила я, - он живет у родителей.
- Вы его не любите?
- Конечно, люблю!
- Тогда почему же он живет с родителями?
Я растерянно посмотрела на Снейпа.
- Здесь не самое лучшее место для животных. Ему было бы… - тут постепенно понимание стало настигать меня, - … плохо со мной. Но вы не можете сравнивать! Мой кот не способен сам принять решение! Он не может решить, что для него лучше. Если бы он все понимал, я бы сказала ему, что его ждет здесь, со мной, в университете, и дома с родителями, и предоставила бы возможность выбора.
- Вы ослеплены чувствами и не способны адекватно оценивать ситуацию, - ответил профессор на полном серьезе.
- Боже! – воскликнула я, вставая со стула из-за переизбытка эмоций. – Да даже если и так, то что? Ну будет потом плохо, но сначала-то будет хорошо. Сначала я получу удовольствие от того, что я люблю, и меня любят. Это в сто раз лучше, чем безрадостные серые будни в депрессии, среди книг и котлов.
- Я, я, я. Эгоистичное создание. Я сейчас волнуюсь не о вас.
Я взглянула на Снейпа с удивлением.
- И вы рассуждаете как наркоман, - заметил он. – Курильщики говорят то же самое: «да, в сорок у меня будет рак легких, но зато до этого я двадцать лет буду получать удовольствие от сигарет». Вы же не хотите сказать, что согласны с ними?
- Это совсем другое, - сказала я, устало опускаясь на стул.
- Слишком много слов, слишком много движений, слишком мало здравого смысла.
Я закатила глаза.
- Иногда можно забывать о здравом смысле и доверяться эмоциям и чувствам.
- Кто это вам сказал? Ростов?
- Не ерничайте. Просто попробуйте.
- Ну, вы, я вижу, попробовали. Нравится?
Поджав губы, я посмотрела на тающее мороженое. По радио зазвучала очень красивая медленная мелодия, и я решила рискнуть.
- Я думаю, сегодня мы достаточно сказали друг другу, - с этими словами я поднялась из-за стола.
Затем протянула профессору руку.
- Сейчас я уйду, но напоследок попрошу вас об одолжении.
Снейп вопросительно посмотрел на мою ладонь.
- Один танец, - пояснила я, - обычный медленный танец, без всяких сложных па. Очень люблю эту композицию.
Он нахмурился, посмотрел куда-то в пространство, затем снова на мою руку, вздохнул и, наконец, поднялся.
Мы отошли от стола и встали друг напротив друга. Я сделала шаг навстречу и положила руки на его плечи. Он осторожно обнял меня за талию. Мы начали медленно двигаться в такт музыке.
- Мне нравится с вами танцевать, - сказала я после того, как почти минуту мы танцевали молча.
- Я понял это из того, что это стало вашей последней волей на этом свидании.
- Значит, вы согласились, что это было свидание, - поддразнила я его.
- Когда леди так настаивает, невежливо ей отказывать.
- Да вы сама галантность. Как же я раньше не заметила?
Снейп усмехнулся.
Мы продолжили танцевать, и я попыталась сократить расстояние между нами.
- Вы… слишком близко ко мне танцуете, - заметил профессор.
- Если вы пытаетесь таким тонкими намеком сообщить мне, что я только что нарушила ваше личное пространство, то должна заметить, оно у вас необычайно маленькое – не больше миллиметра. И целую минуту до этого все было в порядке.
- Вы придвинулись.
Я закатила глаза.
- Неужели я вам настолько не нравлюсь? Или, может, вам стоит обратить внимание на молодых людей? У меня есть на примете один очень симпатичный гей.
Сильные руки почти болезненно сжали мою талию. Ойкнув, я подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Он был разъярен.
- Вероятно, это означает «нет»? – уточнила я издевательски.
- Вы нарываетесь на неприятности.
- Я ЛЮБЛЮ неприятности. И самая большая неприятность в моей жизни – это вы.
Музыка закончилась, я отстранилась от Снейпа, и, бросив на ходу «до свидания», поспешила покинуть его дом.
Кажется, не смотря ни на что, этот раунд оказался за мной.
15 апреля, пятница
Четверг мы с Клаудией потратили на то, чтобы найти платья для выпускного и для вечеринки по поводу выпускного, которые должны были состояться в субботу. В пятницу же я решила отдохнуть. Прихватив книжку, написанную и подаренную мне Ростовым (и, к счастью, переведенную на английский язык), я отправилась в город, в небольшую кофейню недалеко от Каминной.
Спустя два часа, три главы и четыре чашки какао, я услышала знакомые голоса. Подняв голову, я увидела, что в кафе вошли профессор Вейнс-Снейп и профессор Ростов. Поддавшись необъяснимому импульсу, я, быстро опустив взгляд, сделала вид, что не заметила их. Но в следующую секунду Ростов воскликнул:
- О, Вейнс, смотри-ка! Это же мисс Грейнджер.
Снейп что-то пробормотал в ответ, а мне пришлось взглянуть на бывших преподавателей.
- Добрый день, - поздоровалась я, натянуто улыбнувшись.
Профессора подошли к моему столику.
- Вы не возражаете, если мы присядем? – спросил Ростов.
Я мельком взглянула на Снейпа – тот делал вид, что разглядывает что-то за окном.
- Нет, пожалуйста, присаживайтесь, - сказала я, ухмыльнувшись.
Ростов тут же приземлился на стул напротив, оставив Снейпу место рядом со мной. Тот посмотрел на свободный стул и сказал:
- Вообще-то мы собирались поговорить о важных делах. Думаю, мисс Грейнджер будет нам мешать.
- Ты так не думаешь, - отозвался Ростов беззаботно, и принялся диктовать заказ подлетевшим перу и пергаменту.
Снейп, скривив губы, все же сел и заказал чашку черного кофе.
- Вы его, наверное, еще и без сахара пьете? – спросила я.
Взгляд зеленых глаз впился в мое лицо.
- Какая проницательность. Это вас на ваших курсах психоанализа научили?
Я надменно фыркнула и, вложив в книгу закладку, отложила её на край стола.
- О, моя книжка! – воскликнул Ростов. – Как приятно дарить свои труды людям, которые не просто ставят их на полку и хвастаются подписью автора перед друзьями, но еще и читают.
Улыбнувшись, я ответила:
- Вы очень интересно пишите. А ваша теория по поводу использования ядов в качестве антидотов к другим ядам просто фантастична.
Ростов смущенно пожал плечами. Снейп недовольно покосился на него.
- Фантастична – правильное слово. Но, надеюсь, вы не собираетесь обсуждать сейчас его книгу? – спросил он. – Я читал её и мне совсем не интересно ни пересказ в вашем исполнении, ни ваше мнение, мисс Грейнджер. Тем более с содержанием знаком профессор Ростов.
- Ты тоже читал! – воскликнул Ростов. – Ты не говорил.
- Я читаю не меньше трех книг в неделю и еще огромное количество периодики. Тебе присылать списки с совой или отчитываться лично? – ядовито спросил Снейп, и Ростов по-дружески хлопнул его по плечу.
Снейп скривился, но ничего не сказал.
- Ну, как вы двое пообедали в среду? – спросил Ростов, как только снял с подлетевшего подноса свой капуччино.
И я, и Снейп сделали вид, что не расслышали вопрос.
- Я говорю, как вы двое…
- Это не твое дело, - рыкнул на него Снейп.
Ростов сложил руки на груди и откинулся на спинку стула.
- Так-так-так, что же произошло? – спросил он, довольно ухмыляясь.
- Ничего, - сказала я.
- И это «ничего» превратило нашего отзывчивого и доброго друга Вейнса в грубияна и хама? Кстати, приятель, этому лицу не идут мимические морщины на лбу.
- Иди к черту, Ростов, - мрачно ответил Снейп.
- Итак? – спросил улыбающийся профессор, игнорируя друга и глядя на меня.
- Еда была отменной, - ответила я вежливо, - мы побеседовали и узнали друг о друге и, что важно, о себе много нового. Профессор поведал мне о том, что он старше меня на двадцать лет и привел идиотскую метафору с моим котом. Я сказала, что умею считать и обладаю более уверенной способностью принимать решения, чем кот.
- Продуктивно. А ты, Вейнс, что скажешь?
- Да что тут добавишь? – сардонически ответил Снейп, делая глоток черной, как нефть, жидкости.
Я взглянула на него, затем на улыбающегося Ростова, и мысленно потерла ручки.
- А как у вас дела, профессор Ростов? – спросила я.
- Отлично. Здесь с дипломами разобрались, мои студенты сейчас в панике дописывают свои – защиты начинаются только в мае. У меня что-то вроде каникул.
- Значит, завтра вы свободны?
- Для вас я всегда свободен, - сказал Ростов, лучезарно улыбаясь и краем глаза поглядывая на угрюмого Снейпа.
Последний разглядывал крошки на столе с таким видом, словно эти маленькие точки только что обозвали его тупицей.
- Вас уже наверняка пригласили на официальную часть выпускного вечера? – сказала я.
Ростов ответил утвердительно.
- Но я хотела бы увидеть вас и на неофициальной. Ночью будет вечеринка в клубе. Надеюсь, что вы придете.
Многозначительно поводив бровями, я продолжила:
- Оставлю вам один танец.
Легкое удивление мелькнуло в чертах профессора, но затем, заметив, как конвульсивно сжались кулаки Снейпа, понимающе кивнул и ответил:
- Почту за честь.
- Отличный спектакль, спасибо, - вдруг язвительно произнес Снейп, поднимая голову и глядя то на меня, то на своего приятеля.
- О чем ты? – спросил Ростов, глядя на него невинным взглядом.
- Мне особенно льстит то, что все это вы затеяли ради меня одного – не сочтите за нескромность, но больше зрителей я здесь не наблюдаю. Но меня уже мутит от ваших разговоров, так что сделайте одолжение, заткнитесь оба.
Повисла тишина. Мы с Ростовым самодовольно ухмылялись, Снейп бездумно смотрел в окно. Вдруг он издал что-то вроде приглушенного рыка раненного зверя, и мы с Ростовым взглянули туда, куда был направлен взгляд Снейпа. В кафе заходили Клаудия и Джейсон.
Войдя внутрь, они сразу же заметили нашу компанию и пожелали присоединиться.
- Это что, единственное кафе в округе? – недовольно спросил Снейп.
- Нет, но тут лучший кофе, - беззаботно ответила моя подруга, - и, к тому же, близко от Каминной. Мы только что вернулись от Джейсона. Точнее, не совсем от Джейсона – мы были в гостях у его бабушки. Старушка милая, но кофе у нее отвратительный. Решили зайти сюда, приглушить этот привкус керосина.
- Это был риторический вопрос, девочка, которая не знакома с сарказмом, - отозвался Снейп.
Клаудия улыбнулась.
- Я по вас соскучилась, профессор Вейнс. Или теперь нам можно называть вас просто Вейнс? Или даже по имени – Персеус? Не-не, Перс! Классно звучит.
Ростов засмеялся, следя за реакцией Снейпа. Я тоже ухмыльнулась. Клаудия же, правильно истолковав убийственный взгляд бывшего преподавателя, сказала:
- Ну ладно, не нравится, так не нравится. Будет Вейнс, - и значительно тише добавила, - скукота какая.
- Я думаю, нам надо идти, - процедил сквозь зубы Снейп.
Ростов вздохнул.
- Ладно. Если тебя посадят за убийство, кто же будет меня веселить? – сказал он, поднимаясь.
- Кстати! – воскликнула Клаудия, когда профессора уже выбрались из-за стола. – Вы ведь придете на нашу вечеринку в честь выпускного?
Ростов кивнул:
- Мисс Грейнджер была так добра и пригласила меня. Вот насчет моего дорогого друга не уверен.
- Приходите, профессор Вейнс, - произнесла Клаудия и многозначительно добавила, - Гермиона будет рада.
Снейп закатил глаза и вышел из кафе. Ростов, попрощавшись, поспешил за ним.
- Он душка, - сказала Клаудия, и я не стала уточнять, кого именно она имела в виду.
16 апреля, суббота
В субботний полдень все пятикурсники, преподаватели университета, а также друзья и родные выпускников собрались на лужайке перед корпусом Мерлина. На нас – пятикурсниках – были парадные синие мантии и остроконечные колпаки, символизирующие наш новый статус. Белые воротнички воланами сверкали на солнце, подчеркивая бледные и изможденные, однако счастливые лица. Все пришедшие стояли небольшими компаниями, разговаривая, делясь впечатлениями и знакомя своих университетских друзей с родителями, братьями и сестрами. Я расположилась недалеко от входа на наш факультет, окруженная мамой, папой, Гарри, Роном и Джинни.
- Синий – не твой цвет, - говорила мне мама.
- Я знаю, Клаудия меня уже оповестила.
- Ничего, скоро вам можно будет снять эти мантии и ходить в нормальной одежде, - продолжала она, - Платье, которое ты купила – очень красивое. И так тебя стройнит.
- Белый не может стройнить, - ответила я, а затем, взглянув на Джинни, добавила, - хотя свадебные платья таинственным образом преображают невест. Но, думаю, тут все дело в магии.
Джинни улыбнулась.
- Лично я уже согласна даже на коричневое, лишь бы поскорее состоялась свадьба, - сказала она.
- Надоело жить во грехе? – издевательски спросила я.
- Гермиона! – одернула меня мама, на что я просто пожала плечами.
Джинни, ничуть не смутившись, ответила:
- Подготовка сводит меня с ума. Нужно столько всего держать в голове, столько всего еще сделать, столько всего проверить, чтобы в день Икс ничего не сорвалось. Я просто хочу, чтобы все поскорее закончилось.
- Ну… я ж тебе помогаю, правда ведь? – сказала я неуверенно. – Я заказала цветы и договорилась со здешним рестораном по поводу праздничного банкета.
- Да, - сказала Джинни, - осталось только разослать приглашения, которые не дошли из-за бури, уточнить список гостей, нарисовать схему рассадки гостей в зале и, соответственно, заказать рассадочные карточки. Фотограф, которого мы заказали, в последний момент умер – ты понимаешь, умер! Его даже обвинить в этом нельзя. И теперь я ищу нового, не менее хорошего и не более дорогого. Еще оказалось, что моя двоюродная тетя, её муж и сын – вегетарианцы, как и мать Флер, которая тоже будет на нашей свадьбе, поскольку Флер на этом настояла. И теперь мне нужно согласовать меню с шеф-поваром ресторана. Эльфы, которые должны были делать мне прическу, отказались её делать, когда узнали, что ты – подружка невесты. Этот момент хочу отметить особенно: мои поздравления, твоя деятельность по освобождению эльфов никогда не была столь эффективна. Правда, в плохом смысле. Я могу говорить бесконечно, но вам уже должно было стать ясно, как все это тяжело.
- Не хочу замуж, - констатировала я.
- Не говори так, - серьезно сказала мама.
- А еще я не могу найти красивые белые чулки, - закончила свои жалобы Джинни.
- Серьезно? – удивилась я.
- Да. Мне понравились одни, но они были черными.
- Существенный недостаток для белых чулок. Но ты же ведьма, - напомнила я.
- Нет-нет, не хочу, чтобы в самый ответственный момент они поменяли цвет.
- Но это можно сделать в магазине, - ответила я, краем глаза замечая, как и Рон, и Гарри осторожно качают головой, - любой продавец...
- Продавец тоже может напортачить, - довольно эмоционально заявила Джинни, - неверно поставит ударение в заклинании, и все полетит к чертям. А что, если они не просто поменяют цвет, а, например, исчезнут? А? Ты об этом подумала?
По нарастающей громкости голоса подруги, я поняла, что значили движения голов Гарри и Рона.
- Кстати, Гермиона, по поводу Снейпа, - вдруг встрял Жених, перебивая разнервничавшуюся Невесту.
Я тут же переключила внимание на Гарри.
- Экспертиза прошла успешно. Дневник признали настоящим, и теперь он будет доказательством в суде. Малфой тоже согласился дать показания, а в качестве защиты согласился выступить один очень хороший адвокат. Слушанье состоится в предстоящий понедельник.
- Если все пойдет по плану – а все пойдет – уже во вторник Снейп перестанет быть преступником, а станет героем войны, - сказал Рон. - Возможно, его даже посмертно наградят орденом Мерлина.
- И чтобы вы сообщили об этом, я должна была довести Джинни до истерики? – уточнила я, довольно улыбаясь.
- Это была не истерика, - сердито сказала подруга.
- Мы просто выжидали подходящий момент, - ответил Гарри.
- А если учесть то, как ведет себя Джин в последнее время, было не сложно догадаться, что подходящим моментом станет та секунда, когда её голос станет слышен в радиусе большем, чем десять футов, - завершил объяснение Рон.
Через некоторое время заиграла торжественная музыка. Хор, расположившийся у Обеденного зала, запел что-то на латыни, все гости прошли к скамьям, стройными рядами стоящим на лужайке. Толпа Синих Мантий заняла первые ряды, гораздо меньшая толпа Бородовых Мантий разместилась на помосте напротив, лицом ко всем присутствующим. Самая главная Бордовая Мантия вышла к небольшой кафедре и, произнеся заклинание Сонорус, заговорила:
- Я, как ректор этого университета, от лица всего преподавательского состава, и от себя лично, хочу поздравить всех выпускниов…
Его голос был слышен далеко вокруг. Я представляла, как его слова раздавались в пустом зале Уробороса Корпуса Мерлина, эхом отражались от стен аудиторий и лабораторий в здании Фламельс колледжа, проникали в комнаты нашего общежития, где уже стояли упакованные сундуки, и где в будущем году поселятся новые первокурсники; как звуком наполнялся Обеденный зал, сейчас освещенный лишь солнечным светом, льющимся из окон, и выхватывающим из воздуха пылинки, парящие в невесомости; как голос ректора достигал библиотеки, зданий других факультетов, в том числе Триффани колледжа, где учились Дик и Джейсон, сидевшие сейчас где-то позади меня; как звуками наполнялся Профессорский садик, по которому я так любила гулять, и Профессорский городок, где столько всего произошло; я представляла, как звуковые волны проносились над ручьем, по мостику, и достигали поля для квиддича и Бладжера, любимого кафе всех игроков и болельщиков. Я не слушала речь Ноумена, я мысленно прощалась со всем тем, что окружало меня последние пять лет, что стало для меня домом: не вторым, а первым.
- Я не хочу уходить, - прошептала я Клаудии, сидевшей рядом со мной.
- А ты можешь остаться, - тихо ответила она мне.
- Я знаю, но… я сделаю это в двух случаях: либо если Вейнс скажет, почему хочет, чтобы я осталась, и мне понравится причина, либо если он уйдет.
Клаудия удивленно посмотрела на меня.
- Но если он не скажет то, что ты хочешь чтобы он сказал, но ты останешься, у тебя еще будет шанс добиться желаемых слов. А если уйдешь – то вряд ли.
- Я дала ему шанс. И еще раз дам. Если он им не воспользуется, я больше не буду издеваться над собой и просто попытаюсь его забыть. Получилось с Диком, получится и с ним.
- Ты сама-то в это веришь?... Ой, у меня дежа вю. У нас правда уже был похожий разговор, или мне кажется?
- Я готова бороться с его упрямством и нежеланием признавать правду, но не готова бороться с безразличием ко мне, если это действительно то, что он чувствует.
Конец моей фразы был заглушен аплодисментами: ректор Ноумен закончил свою речь. Началась церемония вручения дипломов.
Синие Мантии по-очереди выходили к помосту, и одна из Бордовых Мантий вручала Синей свиток пергамента с золотистой ленточкой и пожимала руку. Я была среди первых. Когда я подошла к помосту, шаг вперед сделал профессор Вейнс-Снейп и протянул мне мой диплом. На ватных ногах я подошла к нему, протянула руку и сжала свиток. Профессор не отпустил его, глядя мне в глаза.
- Поздравляю, мисс Грейнджер, - сказал он, - надеюсь, вы не оставите стены родного университета в будущем году ради сомнительного удовольствия работы в России.
- Все зависит от одного человека, - ответила я, тяня на себя пергамент, - и от его слов.
- Мне кажется, вы достаточно умны, чтобы обращать внимание на поступки, а не на слова.
- А мне кажется, мы слишком долго перешептываемся и вам давно пора отдать мне мой диплом. Если только вы не хотите, чтобы все решили, что слухи о нас были верны.
- Если это поможет заставить вас остаться, я готов сам распространять эти слухи, - процедил профессор, наконец, отпуская помявшийся свиток.
- Более глупой идеи в жизни не слышала, - сказала я и направилась к своему месту.
- В этом споре победить могу только я, - донеслось мне вслед.
Я на мгновение остановилась, но затем, покачав головой, пошла вперед. Многие студенты с интересом смотрели на меня, и я поспешила сесть рядом с Клаудией.
- Что он тебе сказал? – последовал предсказуемый вопрос.
- Что желает удачи, - ответила я.
- На семи языках?
- Забудь, - устало ответила я, и подруга оставила меня в покое.
Вскоре и она получила заветный свиток. Когда дипломы оказались в руках у всех выпускников хор запел гимн студентов. Все поднялись со своих мест, и те, кто знал слова, принялись подпевать. К моему сожалению, среди последних была и Клаудия. Она орала гимн так громко, что когда музыка закончилась, мне показалось, что я оглохла.
Затем начался праздник. По мановению руки ректора Ноумена скамьи исчезли – к радости многих заставив некоторых гостей, не услышавших просьбы подняться на ноги, упасть на землю - и на лужайке возникли столы с закусками.
Спустя полчаса после начала этого массового пикника, я обнаружила себя, стоящей рядом с мамой и папой, и смотрящей, как три жонглера ловко управляются с тридцатью предметами. Внезапно над моим ухом раздался голос:
- Мисс Грейнджер, не познакомите меня со своими родителями?
Едва не подпрыгнув от испуга, я обернулась, чтобы увидеть профессора Вейнса-Снейпа, выжидающе глядящего на меня. Мама, к сожалению, услышала его слова, и тоже повернулась. Закатив глаза, я произнесла:
- Мама, это профессор Вейнс, под его руководством я писала диплом. Профессор Вейнс, это моя мама, Джейн Грейнджер. А там стоит мой папа, но он слишком увлечен жонглерами, извините.
- Миссис Грейнджер, очень приятно, - галантно произнес Снейп и широко улыбнулся.
Давно я не видела этот оскал.
- Профессор Вейнс! Гермиона много о вас рассказывала. И всегда только хорошее, - в свою очередь ответила моя мама, внимательно глядя на молодого человека перед собой.
- Другого и не ожидал, - сказал Снейп, - мисс Грейнджер всегда почтительно относилась к преподавателям и не выказывала ничего, кроме уважения.
Мама благодарно улыбнулась. Она любила, когда посторонние люди хвалили мои манеры. Хотя, на мой взгляд, это было мило, когда мне было пять. Теперь это немного раздражало.
- Но, к сожалению, у нас с мисс Грейнджер возникла одна проблема, по которой мы никак не можем прийти к согласию, - с притворным огорчением продолжил профессор.
Мама вопросительно вскинула брови.
- Не может быть, - сказала она с беспокойством, - что же это за проблема?
- Это очень важный вопрос о будущем вашей дочери. Ведь мисс Грейнджер решила на следующий год уехать в Россию, чтобы пройти там стажировку...
Я одарила Снейпа убийственным взглядом, но тот лишь с фальшивым сожалением покачал головой. Мама же воскликнула:
- В Россию?! – посмотрев на меня взглядом, полным изумления, она спросила, - Гермиона, это правда?
Тяжело вздохнув, я признала, что профессор не лжет.
- Этого не может быть, это просто… какая-то нелепость! Гермиона, детка, ты не могла согласиться на такое!
- Почему, интересно? – мрачно поинтересовалась я.
- Россия – дикая страна. Уж лучше бы ты поехала куда-нибудь в Конго, я и то переживала бы меньше.
- Мама…
- Нет, Гермиона, ты действительно плохо подумала, прежде чем принять такое решение. Я просто не могу позволить тебе уехать в Россию. Там… постоянные снегопады и настолько холодно, что люди просто спиваются. Я видела передачу про эту страну, там пьют водку вместо воды. Её даже детям дают! Ох, профессор Вейнс, большое вам спасибо, что сказали мне об этом, пока еще не слишком поздно!
- Рад был помочь. Я сделал это только потому, что меня не менее вашего волнует судьба мисс Грейнджер.
Коротко поклонившись, Снейп, самодовольно улыбаясь, оставил нас, решив, что дело сделано. Но он не знал двух вещей: мама никогда не умела переубедить меня, если я приняла решение, а папа всегда был на моей стороне. Если мне предстояло действительно принять приглашение Тридевятого, родители не стали бы мне преградой.
Однако подобная попытка повлиять на мой выбор не могла не разозлить меня. Поспорив немного с мамой, я предоставила ей возможность обсудить проблему с папой, а сама отправилась на поиски Снейпа.
Уже заприметив его бордовую мантию и белобрысую голову, я была перехвачена Гарри и Роном.
- Гермиона, смотри, что мы выиграли! – закричали они в один голос, демонстрируя мне миниатюрные метлы.
- Мои поздравления, - ответила я, пытаясь пройти дальше, но мальчики очень хотели поделиться своими впечатлениями.
- Там был конкурс, в котором надо было участвовать парами, - начал торопливо рассказывать Рон, - Гарри завязали глаза и он должен был с помощью палочки переносить шарики из одной корзины в другую, а я должен был словами направлять его.
- Мы перенесли все шарики, - радостно сказал Гарри.
- Такого никому еще не удавалось! Поэтому нам дали самый крутой приз – миниатюрные летающие метлы Хаггет!
Я взглянула на раскрасневшееся лицо Рона, на лучезарную улыбку Гарри, и тоже улыбнулась.
- Рада за вас, - сказала я искренне, - когда вы подрастете, такие навыки обязательно вам пригодятся.
Мальчики хмыкнули, но вдруг как-то подобрались и приняли очень важный вид. С нехорошим предчувствием я обернулась и увидела довольное лицо профессора Вейнса.
- Что теперь? – раздраженно спросила я.
- Добрый день мистер Поттер, мистер Уизли, - игнорируя меня, произнес Снейп, протягивая руку для рукопожатия.
Я изумленно взглянула на протянутую ладонь, на то, как Гарри, а затем Рон закрепили приветствие рукопожатием, и навострила уши. Мне было интересно, что Снейп хочет сказать моим друзьям. Некоторые подозрения у меня были, и все же...
- Приятно снова видеть вас в нашем университете, - сказал Снейп.
- Спасибо, профессор Вейнс, - ответил Гарри, пряча миниатюрную летающую метлу Хаггет в карман мантии, - мы тоже рады снова здесь оказаться. Мне очень нравится этот университет.
- Жаль, что ваша подруга не разделяет ваших симпатий, - с сожалением в голосе произнес Снейп, на что я лишь закатила глаза.
Гарри и Рон удивились.
- В каком смысле? – уточнил Рон. – Гермиона любит учиться!
Снейп на мгновение скривил губы. Мне было очевидно, что он не получает удовольствия от беседы, однако в следующую секунду он снова улыбался, и мальчики наверняка ничего не заметили.
- Любит. Но не здесь… неужели вы тоже не знаете?
Обернувшись ко мне профессор издевательски спросил:
- Мерлин и Церцея, вы и им не сказали?
Я скорчила рожицу, которая означала что-то вроде «очень смешно» и Снейп изобразил крайнее удивление.
- Мисс Грейнджер собирается на следующий год в Россию, - сообщил он моим друзьям.
Гарри и Рон были ошеломлены.
- Это правда? – спросил Гарри, очевидно, надеясь, что я скажу, что профессор пошутил.
- Почему все ставят под сомнение честность профессора? - пробубнила я. - Я собираюсь послать сову с согласием послезавтра. И если у меня не появится какой-нибудь ОЧЕНЬ уважительной причины этого не делать, то это станет правдой.
- Гермиона, зачем? – спросил Рон таким тоном, будто я сказала, что собираюсь отобрать его миниатюрную летающую метлу Хаггет.
- На то есть причины, Рон. Ты же не думаешь, что я бы решилась на такое, не взвесив все «за» и «против»? К тому же, мы по-прежнему сможем видеться с вами на выходных, как это было всегда. Каминную сеть никто не отменял.
- Да, - встрял Снейп, - но только вам придется платить за каждое перемещение, и, кстати, не мало. Переместиться в другую страну – совсем не то же самое, что переместиться в другой город. Кроме того, аппарация на территории Тридевятого запрещена, а ближайшая каминная находится в пяти милях. Не думаю, что вы с вашей занятостью, мисс Грейнджер, сможете покидать территорию университета слишком часто. Ах, и забыл сказать: если вы будете заняты в каком-либо важном проекте, ваше право на перемещения за пределы России будет ограничено.
Слова оказали желаемый эффект на Гарри и Рона, и они принялись убеждать меня, что это совсем не то, что мне нужно. Закатив глаза, я начала отражать их атаки. Но и Снейп сдаваться не собирался.
- Я могу понять мисс Грейнджер, - заявил он как бы между делом, - в Тридевятом университете ее ожидает молодой привлекательный профессор. У них с мисс Грейнджер сложились очень… теплые отношения. Быть может, она даже захочет остаться там навсегда, если вы понимаете, о чем я…
Мальчики поняли и принялись с еще большей горячностью убеждать меня, что я должна остаться в Англии. Снейп же, снова решив, что сделал свое дело, удалился.
Мне хотелось его задушить. Именно с этим намерением спустя каких-то двадцать минут я избавилась от навязчивой компании моих друзей и отправилась на очередные его поиски. Но и в этот раз, когда я почти достигла цели, мне помешали. Теперь это был профессор Ростов.
- Мисс Грейнджер, вы видели эльфов, танцующих чечетку? – спросил он взволнованно. – Вон там, где стоит толпа людей.
Я отрицательно покачала головой. Лицо Ростова тут же приняло озабоченное выражение.
- В чем дело? Вы выглядите усталой.
- Снейп, - тихо ответила я.
Профессор выжидательно посмотрел на мен.
- Он издевается надо мной, - мрачно сообщила я, - познакомился с моими родителями, разговаривал с Гарри и Роном – а он их ненавидит! – сообщил всем, что я собираюсь в Россию. И все затем, чтобы они начали меня отговаривать. Он знает, что мнение семьи и друзей для меня важно. Думает, если они все скопом накинутся на меня, я останусь.
Ростов жестом предложил мне отойти в сторонку. Мы присели на одну из скамеек чуть в стороне от веселящейся толпы, и он сказал:
- Я не понимаю вашего настроения, мисс Грейнджер. Вас это должно не огорчать, а радовать.
- Что меня должно радовать? – воскликнула я. – Что он ведет себя как маленький, вредничает и натравливает на меня моих же близких?
Ростов закатил глаза.
- Гермиона, вы же умная девушка, а элементарных вещей не понимаете.
Я тяжело вздохнула.
- Я понимаю, что вы имеете в виду. Что он делает это все потому, что хочет, чтобы я осталась, и это значит, что у него есть чувства ко мне. Но я не… я хочу, чтобы он просто *сказал*, чтобы я точно знала, что для него значу. Эти его игры – я не хочу в них играть... Он говорит, что я ему не нравлюсь, потом намекает, что, в общем-то, нравлюсь, но мне будет плохо с ним, и тут же делает все возможное, чтобы я осталась именно с ним. Я не понимаю его, я хочу ясности.
Разглядывая рисунок, который только что начертила на песке носком туфли, я продолжила:
- Он знает, чего я хочу, и что заставит меня остаться в Стоунхендже. Три слова … «ты мне нравишься», «ты нужна мне», «я лю…», ну ладно, хотя бы первые два – что это, так сложно? Но нет, он ведет себя как идиот и делает все, кроме того, что нужно сделать.
Ростов покачал головой.
- Я думал, для вас важнее поступки, чем слова, - сказал он.
Я устало запрокинула голову назад. Глядя на безоблачное небо, я раздраженно ответила:
- Да-да-да, поступки важнее. Но в данном случае главным поступком было бы СКАЗАТЬ.
- Он скажет вам то, что вы хотите услышать, когда будет готов. Вы же понимаете, как ему тяжело это сделать.
- Ооо, ему тяжело, - протянула я.
-Для него эти слова значат, наверное, даже больше, чем для вас, - продолжил профессор, - он чувствует их вес, чувствует ответственность – это, пожалуй, ключевое слово. Снейп знает силу слов, поэтому так часто ими пользуется в своих целях. Большинство людей считают, что слова – просто способ выражения мыслей. На самом деле – это мощнейшее… орудие. Представьте, что слово – это нож. Дайте его в руки одному человеку – он нарежет салат, дайте другому – он выстругает фигурку из дерева, дайте третьему – он убьет человека. Снейп относится к тем, кто способен к третьему, и он понимает это. Если что-то имеет для него значение, то он ощущает ответственность за все, что говорит на этот счет. Он может солгать, но и тогда будет внутренне переживать. Будет делать все, чтобы как-то это исправить. Именно тогда его поступки будут расходиться с его словами, и сбивать с толку.
Я внимательно смотрела на Ростова, слушая его.
- Откуда вы все это взяли? – спросила я после паузы.
- Читать людей – особый дар, которому нигде не научат.
Я скептически подняла одну бровь. Заметив это, профессор добавил:
- А совместное распитие алкогольных напитков позволяет узнать человека значительно лучше.
Усмехнувшись, я спросила:
- Значит, вы считаете, он солгал, когда сказал, что я ему не нравлюсь, и теперь своими поступками пытается доказать обратное?
- Ну… вроде того. Хотя, я думаю, вы действительно ему не нравитесь.
Мои брови удивленно взлетели вверх.
- Это нечто гораздо большее. Я убежден, что он любит вас, - сказал Ростов, - мне кажется, он имел в виду именно это.
Я нахмурилась.
- Он ведь никогда не говорил вам, что не любит вас? – уточнил Ростов.
Я отрицательно покачала головой.
- Что и требовалось доказать.
Опустив голову на ладони, я устало потерла лицо.
- Все это какой-то бред, - пробубнила я, - ножи, слова, игры подсознания… вы противоречите сами себе: то говорите, что слова не имеют значения, а имеют только поступки, то заявляете, что Снейп придает словам такое большое значение, что не может сказать, что испытывает ко мне.
- Люди по своей натуре противоречивы. Странно, что вас это удивляет.
После этого разговора мне так и не довелось увидеть Снейпа, и все мое внимание было направлено на родителей, Гарри и Рона. Джинни моей любви не требовала, ибо было увлечена долгой беседой с Клаудией о предстоящей свадьбе. На глаза мне они обе показались лишь в конце праздника.
- Джинни пойдет с нами в клуб, - сообщила мне Клаудия.
- А Гарри и Рон? – спросила я.
- Неееет, - категорично ответила Джинни, - хочу от них отдохнуть.
Я пожала плечами. Честно говоря, меня это мало волновало.
- Эмиль тоже обещал приехать, - сказала Клаудия.
- Я помню, - был мой ответ.
А еще я помнила, что собиралась провести операцию «Развенчание культа личности Ричарда Монтегю». Но этого моей подруге знать было не обязательно.
Вскоре гости университета стали стайками отправляться в город, чтобы оттуда через Каминную отправиться домой. Я, Клаудия и Джинни поспешили в общежитие, чтобы подготовиться к вечеринке.
Ночь с 16 на 17 апреля
Настроения идти в клуб у меня не было. Клаудия и Джинни бегали по комнате, подбирая туфли и делая макияж, а я лежала на кровати и пыталась читать книжку. Платье у меня уже было – то самое, белое, о котором я разговаривала с мамой – макияж и прическа, много времени не заняли, и, что самое главное, я совершенно не хотела никуда идти, а уж тем более прихорашиваться ради мероприятия, которое меня тяготило.
Причин такому настроению было не мало: Ростов со своей философией и психологией, мои подруги с фанатичным блеском в глазах и свадебной чушью в головах, дурацкие разговоры о будущем, прощально-хвалебные стансы от людей, с которыми во время учебы я почти не общалась, надвигающийся отъезд домой и, самое главное, непонятный Снейп. Я привыкла решать проблемы, или просто пускать все на самотек, выжидая, пока случится что-то такое, с чем уже можно будет работать. В отношении Снейпа у меня не было ни желания что-то решать, ни времени, чтобы дождаться развития событий. И что особенно тяготило меня – я начала сомневаться в правильности собственного подхода. Мысли вроде «а может Ростов прав?» стали посещать меня все чаще. Может, действительно стоило забыть на время о том, как сильно я хотела получить от Снейпа признание, и начать тихо радоваться тому, что он страстно желал, чтобы я осталась?
Все выше сказанное объясняет, почему я только «пыталась» читать книжку. Мысли мои были заняты чем угодно, но только не содержанием главы.
Наконец, Клаудия и Джинни были готовы, и мы отправились в клуб. Там уже собралось довольно много людей, но нам удалось найти свободный столик. Мы заказали напитки, и Клаудия с Джинни принялись обсуждать звучащую музыку. Меня этот аспект вечеринки интересовал мало, и я стала разглядывать толпу в поисках знакомых лиц.
В первую очередь был замечен Дик. Он был в компании девушки-американки и казался счастливым. Заметив меня, он как будто бы немного растерялся, но когда я улыбнулась и помахала ему рукой, расслабился и ответил приветственным кивком головы.
Затем из толпы выделилась ругающаяся парочка – Терри и Джинна снова выясняли отношения.
Возле бара я заметила Кеннета. С ним была какая-то девушка, но, казалось, ей не удавалось завладеть вниманием своего спутника – тот бездумно пил какой-то напиток, глядя в пространство.
Через некоторое время рядом с нашим столиком оказался Джейсон со своим другом. Первый сразу увел Клаудию танцевать, а второй начал откровенно флиртовать с Джинни. К моему удивлению, она не предприняла даже скромной попытки избавиться от парня и вступила в оживленную беседу.
Осуждающе покачав головой – так, чтобы Джинни непременно заметила – я встала из-за стола, толком даже не зная, куда пойти. Как вдруг передо мной оказался профессор Ростов. В этот момент – как раз вовремя – зазвучала медленная композиция, и профессор напомнил мне, что я обещала ему танец. Мы вышли на танцпол, Ростов положил руки на мою талию и мы принялись медленно двигаться, покачиваясь в такт музыке.
- Снейп пришел? – без церемоний спросила я.
- С трудом, но мне удалось его заставить. Знаете как?
Я покачала головой.
- Я сказал, что кто-то должен следить за вами, чтобы вы не наделали глупостей. Ночь выпускного – самое горячее время для глупостей, особенно среди пай-девочек. За вами сегодня нужен глаз да глаз.
- Как мило с вашей стороны, профессор, - ответила я сардонически.
- Главное, что он купился, - отозвался Ростов, явно веселясь.
Некоторое время мы танцевали молча.
- И что мне, по-вашему, делать? – спросила я отчаянно.
Ростов хмыкнул.
- Мне тридцать шесть, у меня нет ни жены, ни детей, ни даже более или менее долговременной привязанности. Вы все еще хотите знать мое мнение?
Я тяжело вздохнула.
- Ну да. И в людях вы ничего не смыслите, и советы давать не любите.
- Как вы точно меня описали.
- Профессор Ростов, ну вы же знаете его лучше, чем я. И вы мужчина. Что мне сделать, чтобы он сделал шаг навстречу?
Мой партнер по танцу призадумался.
- Изобразите жертву, - произнес, наконец, он.
- Простите?
- Вызовите в нем инстинкт защитника. Он знает, что вы сильная натура и так далее, но он не сможет устоять, видя, как его любимая страдает.
- Сомневаюсь…
- Не нужно.
- Это глупо. Как это может помочь? Я была уверена, что вы посоветуете вызвать в нем ревность, или попытаться соблазнить, или, на худой конец, заморозить его каким-нибудь хорошим заклинанием и запереться в одной комнате на двадцать четыре часа.
Ростов рассмеялся.
- Последнее мне нравится. Хотел бы я посмотреть на него после такой пытки. Но не хотел бы оказаться на вашем месте. Что касается первых двух пунктов: во-первых, ревность вы уже пробовали – не достаточно эффективно. Во-вторых, он уже соблазнен, но при любой вашей попытке наступления непременно сбежит, понимая, что в этом поединке у вас заранее есть преимущество.
Я поджала губы. Звучало довольно разумно.
- И как мне изобразить жертву? – спросила я. – Жертву чего? Или кого?
- Подключите фантазию, - посоветовал профессор.
Музыка закончилась, и, наградив меня галантным поклоном, Ростов скрылся из виду.
Я окинула толпу людей хищным взглядом. Как можно было воплотить в жизнь совет Ростова? Может быть, стоило просто упасть замертво прямо посреди танцпола, предварительно убедившись, что Снейп это видит… не похоже на хороший план, но пока не придумался новый, стоило руководствоваться этим.
- Привет, Гермиона, - прорвался сквозь громкую музыку чей-то голос.
- Эмиль! – воскликнула я, обернувшись.
Он стоял передо мной с широкой улыбкой и грустными глазами и я, поддавшись сиюминутному порыву, сжала его предплечье.
- Рада тебя видеть! – громко произнесла я, но Эмиль, кажется, не услышал.
Он жестом предложил мне пройти в более тихое место. Пока я шла за ним, в моей голове складывался новый план – воспользоваться помощью моего голубого друга и временно стать его жертвой. Например, разыграть сценку, в которой он пытается отомстить мне за то, что я целовалась с Диком. Выйти на террасу, попросить Ростова или даже Клаудию выманить туда Снейпа, сыграть эту небольшую пьесу, затем поплакать на плече у профессора. Кажется, Ростов имел в виду что-то в этом роде?
Но относительно Эмиля у меня был еще один план, который необходимо было воплотить до того, как возьмусь за план Покорения Снейпа.
- Эмиль, - произнесла я, и затем замолчала.
Внимание юноши тут же было привлечено моей нерешительностью. Он вопросительно взглянул мне в глаза, всё в нем словно молило о продолжении.
- Я давно хотела тебе кое-что сказать… но не знаю… как решиться… то есть я… впрочем, не важно.
Выдавив это, я повернулась к Эмилю боком и уставилась в пространство. Он был заинтригован.
- В чем дело, Гермиона? Ты можешь сказать мне все, что угодно.
- Да, я знаю, - задумчиво ответила я, - но это касается тебя, а я не хочу сделать тебе больно.
Проникновенный взгляд с моей стороны – и незамедлительная реакция с его.
- Скажи мне, скажи. Что случилось? Я справлюсь с чем угодно!
- Мы с Диком женимся, - заявила я, но увидев, как побледнело лицо Эмиля, тут же добавила, - я пошутила. Просто хотела проверить, действительно ли ты справишься «с чем угодно».
Эмиль казался ошарашенным. Теперь он был почти готов к новому потрясению.
- Но то, что я на самом деле хотела сказать, тоже касается Дика, - были мои следующие слова.
Мой собеседник, со все еще диким взглядом, кивнул, как бы давая понять, что готов выслушать.
- Я знаю, что ты любишь его и все прочее, но, думаю, ты должен знать кое-что о нем.
Еще кивок – но нужен был завершающий штрих.
- Только поклянись мне, что ничего не предпримешь, и никогда никому ничего не скажешь о том, что я тебе сейчас скажу.
- Да, Гермиона, хорошо, я клянусь. Скажи же, наконец, в чем дело, - нетерпеливо попросил Эмиль.
По его лицу было ясно – он был готов к худшему. Что ж, сейчас действительно должно было произойти что-то страшное: я собиралась убить чистое и светлое чувство наивного юноши и, вполне вероятно, разбить его сердце. Но я считала это верным поступком, даже несмотря на сильную нелюбовь к тем, кто вмешивается в чужие дела. ЭТО дело касалось и меня. В некотором роде.
- Может быть стоит взять магическую клятву? – Спросила я как бы саму себя, но потом добавила, - впрочем, нет, я тебе доверяю.
Подчеркнув последнее слово, я снова посмотрела ему прямо в глаза. Там читалось полное подчинение моей воле, и было ясно насколько мое доверие весомо и значимо. Теперь он не рассказал бы о том, о чем я собиралась ему поведать, даже если бы под угрозой оказалась его жизнь.
- Дик – один из Карателей.
Эти слова прозвучали как приговор. Впрочем, это и был приговор. И Дику, и Эмилю с его чувствами, и мне, как честному человеку. Отныне я была запятнана громадной ложью. Но почему-то чувствовала себя скорее злым гением, чем морально уродливым человеком.
- Этого не может быть, - наконец выдавил из себя Эмиль.
- Я узнала об этом случайно, но сомнений быть не может. Он был среди напавших на меня тогда в Профессорском садике. Впрочем, он убеждал меня, что не знал, что жертвой должна была стать я. Но разве это имеет значение?... хотя, ты, наверное, сможешь простить его, ведь ты так его любишь…
- Я… я… о, Мерлин, я не знаю! – кажется, он был в отчаянии.
- Я понимаю, как тебе трудно, и я пойму, если ты скажешь, что для тебя не имеет значения то, что я сейчас сказала. Я просто подумала, что ты должен знать правду. Но что с нею делать – это только твое дело.
Я выразила сочувствие похлопыванием по спине, но Эмиль от этого жеста склонился к барной стойке так низко, словно моя рука весила по крайней мере сто фунтов. На секунду уверенность в правильности моего поступка пошатнулась, но я быстро справилась с собой.
- Ты как? – спросила я его.
- Я… в порядке, - проговорил он, пряча лицо в ладонях, - меня просто как будто разрывает на части, но в остальном все… нормально.
- Да, это и есть определение слова «нормально», - заметила я, и Эмиль нервно дернулся – видимо это был своего рода смешок и хмыканье.
- Я не могу поверить, - десятью минутами и порцией Волшебной Лампы Алладина позже сказал он мне.
Я в очередной раз пожала плечами. Эта фраза начала вызывать у меня раздражение: во-первых, потому, что он повторил ее не менее семи раз, во-вторых, потому, что ему действительно не стоило верить, и эти слова были своеобразным укором моей совести. Моей совести это не нравилось.
- Я всегда считал его идеалом, - жаловался Эмиль, вливая в себя нечто под названием Ведьмина кровь, поставленное перед ним барменом секундой раньше.
- Ты уверен, что это можно смешивать с джином? – поинтересовалась я.
Волшебная Лампа Алладина была коктейлем из джина и секретного магического ингредиента, а Ведьмина кровь делалась из водки, томатного сока и разных трав. Я ничего не смыслю в алкогольных напитках, но, сдается мне, такие сочетания не могут привести к хорошему самочувствию.
- Я боготворил его, думал, что нет на земле человека более красивого, умного, доброго, понимающего… - продолжал мой собеседник, игнорируя мой вопрос.
- Так это обычно и бывает, - согласилась я, - пока не приходит жестокое разочарование. Поэтому лучше сразу объективно оценивать своего любимого. Тогда не будет никаких неожиданностей в будущем.
Эмиль сокрушенно покачал головой.
- Я не умею быть таким как ты – таким сдержанным, рациональным. Я чувствую. И не могу по-другому. Но теперь мои чувства разбились о жестокую реальность. Я любил несуществующего человека.
- Да, это именно то, что я пыталась донести до тебя, - сказала я, наблюдая, как Эмиль жестом просит бармена повторить заказ.
- Слушай, я понимаю, ты расстроен, но может не стоит топить горе в бокале? – спросила я.
Эмиль пьяным жестом предложил мне заткнуться. Я примирительно кивнула.
- Знаешь, что самое ужасное? – спросил он меня.
Вопросительный взгляд был ему ответом.
- То, что даже сейчас, зная, что он натворил, зная, что он пытался сделать тебе больно, я испытываю чувства к нему. Я бы так хотел, чтобы это оказалось неправдой!
Я закатила глаза.
- Ты что мне не доверяешь? – нагло спросила я.
Он тяжело вздохнул, поддерживая теперь голову рукой, чтобы та не падала безжизненно на барную стойку.
- Доверяю, конечно. Я просто не хочу верить в то, что он не тот, кем я его считал. Я просто не могу любить человека с его взглядами, не могу любить человека, решившегося на такой ужасный поступок. Ведь он пытался обидеть ТЕБЯ! Если бы это был другой человек, может быть кто-то, кого я не знал, я бы смог сделать вид, что ничего не знаю. Но ты для меня… ты для меня богиня! Ты само совершенство, я не могу простить никого, кто пытался тебя обидеть... Ma déesse!
Боги, это не лечится. Бедный, бедный Эмиль.
- Знаешь, тебе стоит перестать так слепо боготворить людей. Никто не совершенен, у каждого есть свои недостатки и свои скелеты в шкафу. Тебе нужно уметь любить людей такими, какие они есть, а не такими, какими они предстают в твоем рафинированном воображении.
Мои слова скорее всего прошли мимо сознания Эмиля, поскольку он был поглощен своим горем. Вздохнув, я сказала:
- Не возражаешь, если я пойду, прогуляюсь.
- Да, конечно, - безразлично ответил мой приятель.
Я поднялась и ушла. От него теперь было мало толку.
Через некоторое время я оказалась на террасе. Народу там было немало, поскольку вечер был довольно теплым, а ночное небо безоблачным, предоставляя всем на показ миллиарды звезд. Чуть постояв у маленького фонтанчика, я двинулась к остриженным в форме шаров и конусов кустам. За ними начинался лабиринт из живой изгороди, и, судя по всему, людей там было гораздо меньше, чем на террасе. Оглядевшись по сторонам, я вошла в узкий темный коридор. Факелы парили над всем лабиринтом на расстоянии около десяти футов друг от друга – этого было достаточно, чтобы создавать комфортное освещение. Но отсутствие на моем пути к центру лабиринта хотя бы какого-нибудь живого существа немного пугало. Ну, или по крайней мере, настораживало.
Продолжая свой путь, я начала напевать песенку, недавно звучащую в клубе. Внезапно мне показалось, что я услышала что-то еще помимо собственного голоса и шороха гравия под ногами. Я остановилась. Тишина и темнота окутывали меня, почти сдавливая, заставляя дыхание и пульс участиться. Но я пошла дальше. Еще несколько шагов – и снова это ощущение, что где-то рядом есть кто-то еще. Я нервно сглотнула. Оглянувшись, никого не увидела, но теперь мне оставалось совсем чуть-чуть до центра лабиринта. Сделав еще несколько шагов, я оказалась на небольшой лужайке со скамейками и фонтаном в центре. Подойдя к одной из скамеек, я села на нее и прислушалась – вокруг было тихо. Как вдруг рядом с моим ухом раздался знакомый мужской голос:
- Привет, Гермиона.
Я вздрогнула, но не успела оглянуться, как некто выбил мою палочку у меня из рук, заставив ту откатить на добрых три фута, а сильные руки обхватили меня, не давая возможности двигаться.
- Как здорово, что ты решила избрать именно это место для нашего свидания.
- Кеннет! – закричала я в ответ. – Отпусти меня немедленно! Ты грязный, подлый…
Закончить гневную тираду мне не позволила потная ладонь, зажавшая мой рот. Я начала вырываться, но Кеннет был силен, и у меня ничего не получалось. Все еще держа меня, он сел на скамейку, усадив меня к себе на колени.
- И не надо обзываться, - протянул он своим гнусавым голосом, - Ты сейчас не в той ситуации, когда можно быть грубой, моя прелесть. Хотя, если ты любишь грубости…
Он убрал руку с моего рта и тут же впился в мои губы поцелуем. Я попыталась закричать, но лишь неясное мычание вырывалось из моего рта. Наконец, Кеннет оторвался от меня и я грозно прошипела:
- Не смей так больше делать!
А затем, гораздо громче:
- Отпусти меня, кретин! Не смей прикасаться ко мне! Я тебя прокляну!
Кеннет неприятно рассмеялся.
- Я так не думаю, - надменно сообщил он мне, - ведь у тебя нет палочки…
- Зато у меня есть, - провозгласил низкий мужской голос, и в следующий момент я почувствовала, как Кеннет вдруг обмяк, упал на скамейку, а затем и вовсе сполз на землю.
В ту же секунду я отскочила от него как можно дальше, огромными глазами уставившись на своего спасителя.
- Профессор Сн-Вейнс! – воскликнула я, дрожа от нервного напряжения.
- Мисс Грейнджер, какого черта вы потащились сюда одна? – гневно спросил Снейп, подходя ко мне.
Я сжалась от страха и испуганно закусила губу. Заметив это, профессор вздохнул и произнес заметно мягче:
- Вы, кажется, в порядке, но вам просто повезло, что я оказался здесь.
Повезло, как же.
- С-спасибо, сэр, - пролепетала я.
Вызвать слезы в такой ситуации оказалось пустяковым делом, и вот я уже смотрела на Снейпа блестящими от влаги глазами. Он сделал еще пару шагов в моем направлении, и оказался совсем рядом. Вдруг раздался хлопок аппарации – Кеннет, очнувшись, тут же поспешил удалиться, не желая нарваться на дуэль со Снейпом.
- Гаденышшшшшь, - прошипел Снейп, метнувшись в ту сторону, где только что был Кеннет.
Чтобы привлечь внимание профессора обратно к собственной персоне, я шмыгнула носом, а затем упала на ближайшую скамейку, спрятав лицо в ладонях. Несколько секунд ничего не происходило, но в следующий момент я почувствовала, как кто-то сел рядом со мной. Сквозь пальцы я посмотрела на Снейпа, сидящего рядом. Он протянул мне мою волшебную палочку, а когда я взяла ее, уставился в пространство перед собой. Затем, тяжело вздохнув, он краем глаза взглянул на меня. Я тут же всхлипнула.
- Мисс Грейнджер, надеюсь, у вас есть логичное объяснение тому, зачем вы отправились в безлюдный лабиринт в три часа ночи в одиночестве? – спросил он недовольно.
Я трижды кивнула головой.
- Я заинтригован.
- Я хотела побыть одна, - пробурчала я.
- Вы как всегда, поддаетесь своим желаниям, совершенно не заботясь о собственной безопасности. Я не всегда буду рядом, чтобы защитить вас, и вам пора привыкнуть к мысли о том, что некоторые кретины не способны принять от вас отрицательный ответ. И уберите, наконец, руки от лица, - сказал вдруг он, и, схватив меня за кисти, отвел мои руки в сторону.
Я низко опустила голову, боясь, что Снейп увидит мою счастливую улыбку.
- Мне становится грустно, когда я думаю, что некому меня защитить, - сказала я искренне, - это ужасное чувство, не просто одиночество, но… уязвимость, беззащитность… иногда я завидую Клаудии, когда Джейсон вступается за нее в споре с другими ребятами. Я всегда вынуждена стоять сама за себя. И с Кеннетом то же самое, и с тем верзилой в Шестнадцати унциях.
- Это не правда, у вас есть друзья…
- И вы? – спросила я.
Ответ прозвучал не сразу. Лишь спустя несколько секунд я услышала усталое:
- И я.
- Я благодарна вам за это, - сказала я и посмотрела ему в глаза.
И в тот момент поняла, что Ростов дал мне верный совет: на лице профессора, сидящего рядом со мной, читалось плохо скрытое беспокойство, сочувствие и почти нежность. Но эти эмоции очень быстро сменились более привычным раздражением или даже злостью.
- Мисс Грейнджер… - произнес Снейп как будто бы сдерживая себя.
- Да? – произнесла я тихо, глядя на него как запуганный зверек.
- Вы…
Он встал и начал расхаживать передо мной взад-вперед.
- Вы… - снова выплюнул он.
- Сэр?
- Вы не просто маленькая лгунья, вы еще и лицемерка. Авантюристка. Притворщица.
Я нахмурилась, а Снейп издал смешок.
- Вот поэтому слизеринцы лучше гриффиндорцев. Мы, по крайней мере, не скрываем свою подлость за лучистыми глазами, псевдодобрыми словами, и красивыми жестами...
- Я не понимаю, о чем вы говорите, - сказала я, стараясь казаться удивленной и чуть напуганной.
- Эта фраза всегда означает противоположное самой себе значение. Хватит с меня вашего лицедейства. Следуйте за мной.
Сказав это, он направился в сторону выхода из лабиринта. Я поспешила за ним. Спустя пару минут, которые прошли в тишине, мы оказались на террасе клуба.
- А теперь идите внутрь и не попадайтесь мне на глаза, - приказал он мне, а затем, посмотрев куда-то за мою спину, сощурил глаза и крикнул, - Ростов! На минутку тебя.
И, обогнув меня, поспешил к своему другу. Я была слегка растерянна. Войдя обратно в клуб, я подошла к бару и тут же увидела Кеннета. Он поозирался по сторонам, и, не заметив нигде Снейпа, подошел ко мне.
- Ну как? – спросил он тихо, делая вид, что рассматривает меню.
- Он меня раскусил, - ответила я, скривив губы.
- Как? – удивился Кеннет.
- Откуда я знаю?
Видимо, потому, что он легилемент, а я слишком громко думала.
- Но это не из-за меня? Я хорошо справился со своей ролью?
- Слишком! - ответила я с долей раздражения. – Целовать меня было совсем не обязательно.
Кеннет неприятно усмехнулся.
- Я не мог упустить такой шанс.
- Какой же ты мерзавец, - с отвращением произнесла я, - извините, можно Сумасшедший Квофл? – обратилась я к бармену.
Тот кивнул и начал у меня на глазах готовить коктейль.
- Эй, похоже, ты сильно расстроилась, - заметил Кеннет, наблюдая, какое количество алкогольных напитков смешивал бармен.
- Весьма. Но не думай, в твоей компании я пить не собираюсь. Так что можешь потушить этот мерзкий огонек в твоих глазах.
Кеннет пожал плечами.
- Я помог тебе…
- И я тебя официально простила, как мы и договаривались.
Получив свой напиток, я отошла от бара, оставив там стоять разочарованного Кеннета, и отправилась на поиски кого-нибудь, кому можно будет доверить мое тело в случае, если оно перестанет подчиняться мне.
- Гер-мир-мооона! – протянул кто-то, и я заметила за пустым столиком Эмиля, чьи покрасневшие глаза блуждали по стенам, и людям вокруг, и моему лицу, так и не решаясь задержаться на чем-то одном.
- Это… это ты? – спросил он, едва шевеля языком.
Закатив глаза, я села рядом с ним.
- Кажется, это наша судьба, - произнесла я со вздохом, и сделала глоток Сумасшедшего Квофла.
Спустя время – какое, сказать было затруднительно – я поняла, что чувствую себя не очень хорошо. Окинув взором столик, я увидела голову Эмиля, три бокала из-под Сумасшедшего Квофла и три маленькие бутылочки, из которых что-то пил мой друг. Скривив губы, я сглотнула слюну и медленно поднялась из-за стола. Вокруг все плыло, пол качался из стороны в сторону, будто я была на корабле во время качки. Мигающая цветомузыка расползалась неясными пятнами. Главной задачей на тот момент для меня было дойти до дамской комнаты. Но когда я начала движение, то поняла, что сумасшедшая качка мешает идти прямо. Я остановилась и попыталась собраться с мыслями.
- Давай, - тихо сказала я сама себе, - это же не так сложно. Ты умеешь ходить сколько себя помнишь.
Еще несколько шагов, и я осознала, что не важно, будет ли траектория моего путешествия прямой, или нет, важно было успеть дойти до уборной ДО того, как мой организм решит распроститься с содержимым желудка. Я быстро сглатывала слюну, стараясь сдержать тошноту, и продолжала упорно идти к цели. Вдруг передо мной возникло – довольно расплывчатое – лицо Ростова. Я тихонько застонала.
- Ты как? – спросил он озабоченно.
В ответ я лишь помахала руками, чтобы он меня пропустил.
- Тебе нехорошо? – задал он еще один вопрос, но я просто толкнула его и пошла дальше.
Когда я оказалась в кабинке туалета, сидя на корточках рядом с унитазом, я даже не испытывала чувства стыда, хотя знала, что оно придет позже. Я просто чувствовала физическое облегчение. Правда, когда я поднялась на ноги и вышла из кабинки, надежда на то, что теперь, когда меня стошнило, количество алкоголя в организме уменьшилось, и качка начнет сходить на нет, угасла. Все вокруг по-прежнему крутилось, мешая мне с первого раза нажать на кран и нормально помыть руки. Я старалась не думать о девочке, мывшей руки рядом, и видевшей, в каком состоянии я была. Опять же, я знала, что все сожаления по этому поводу придут позже. В тот момент мне просто было плохо. Так плохо, как не было никогда раньше.
Остаток ночи прошел для меня как во сне. У меня пропало чувство времени, но, судя по всему, я около двух часов просидела за столиком рядом со спящим Эмилем, бездумно глядя в пространство. Позже, когда я восстанавливала в памяти события вечеринки, мне казалось это маловероятным, но поскольку я не помнила себя, делающей что-то другое, а между тем, как я присоединилась к Эмилю и тем моментом, когда все закончилось, прошло не менее двух часов.
Как потом мне сказали, около половины шестого утра ко мне подошел Ростов и снова начал интересоваться моим самочувствием. Я не помню, что отвечала, помню лишь, что очень старалась отвечать разумно и четко, чтобы он не заподозрил, что я слегка пьяна.
Потом он повел меня на террасу. Там был профессор Снейп. Он смотрел на меня, но поскольку я не могла сфокусировать взгляд на его лице, я не знала, какие эмоции он испытывал. Глядел ли он с укором, или его веселило мое состояние – это навсегда останется тайной.
Я помню, как Снейп взял меня за руку, прижал покрепче к себе и потом все закрутилось. Когда мир перестал вращаться слишком быстро, а твердая земля вернулась под ноги, я поняла, что там, в туалете, вышло не все, что было в моем желудке. Оттолкнув профессора, борясь со сжимающими горло спазмами, я добралась до ближайших кустов. Теперь чувства постепенно возвращались ко мне, и мне было ужасно стыдно. Я даже подумала о том, чтобы сбежать от Снейпа, чтобы он не видел меня в таком состоянии, но он довольно скоро подошел ко мне и снова взял под руку. Я не стала сопротивляться и поплелась следом, попутно что-то ему говоря. Всех слов я не помню, но смысл был примерно в том, что я никогда-никогда в жизни не напивалась до такого состояния, и теперь готова была провалиться сквозь землю.
Вскоре я поняла, что мы пришли в Каминную. Каминный порошок, камин, пламя, и вот мы вышли в другом – но все равно знакомом помещении. Хотя тогда я так и не смогла вспомнить, что это было за место.
- Вы справитесь с еще одной аппарацией? – поинтересовался Снейп.
Я пожала плечами. Я действительно не знала.
- Постарайтесь. На счет три.
Он снова прижал меня к себе и, досчитав до трех, аппарировал. В этот раз я была более или менее в порядке – только дико кружилась голова, и чувство тошноты усилилось, но внешне ничего не изменилось...
…Светало. Мы оказались у какого-то дома, освященного тусклыми лучами утреннего солнца. Снейп открыл передо мной дверь, жестом предлагая войти внутрь. Мне не хотелось – на улице сознание как будто бы чуть-чуть прояснялось и тошнило не так сильно. Но спорить сил не было. Я вошла внутрь, проследовала за профессором к какой-то комнате с большой деревянной кроватью в центре и вскоре оказалась одна в незнакомом помещении. Я слышала, как Снейп произнес запирающее заклинание, уходя, и поняла, что таким милым способом он приказал мне лечь спать.
В другой ситуации я бы, быть может, начала выяснять, в чем дело, попыталась бы узнать, где нахожусь и зачем меня сюда притащили. Осмотрела комнату, на худой конец. Но мне было так плохо, что, не раздеваясь, я упала на кровать, с трудом вытащив из-под себя же одеяло, и забылась крепким сном.
