Глава 13. Исповедь злодеяГлава 13. Исповедь злодея
Я поднимался по лестнице так быстро, как только мог. По пути проклиная Астрономическую башню, а заодно и тех, кто придумал сделать ее такой высокой. Они как раз бежали за мной, отставая на два пролета: Годрик шумно пыхтел, Ровена периодически охала, кажется, оступаясь на крутых ступенях.
На границе сознания маячила какая-то тревожная мысль, но я не мог поймать ее, да и времени ужасно не хватало. Сейчас главное – просто успеть. Не знаю, что Никос планировал сделать с Хельгой, но предотвратить это было необходимо.
Разговор с Хаффлпаффами вышел коротким и нервным. Они признались, что после долгих уговоров, все же согласились на брак дочери с Найтом. А услышав теперь, кто на самом деле ее избранник, рассказали, что церемония должна состояться в эту полночь на самой высокой башне нашей школы. Никос настаивал на том, чтобы все держалось в полном секрете. Объяснения были настолько простыми, что не вызывали подозрений. В наше время волшебнице, сочетающейся браком со сквибом, не стоит устраивать грандиозного праздника, навлекая на себя негодование общества. Свидетелями этого таинства должны быть только луна, звезды и магия.
Единственной мыслью в моей голове при аппартации было: «Успеть, успеть, успеть!» Поэтому, оказавшись у антиаппартационного барьера, я, что есть силы, побежал сначала в общую гостиную, чтобы предупредить Годрика и Ровену, а потом, вместе с ними, прыгнул в камин, сообщающийся с ближайшей от Астрономической башни комнатой. Дальше пришлось подниматься пешком. Интересно, предлагая поставить разнообразные охранные чары, Никос уже знал, что это поможет ему совершать свои темные дела? Или это просто совпадение, играющее на руку нашему врагу?
Наконец, достигнув смотровой площадки, я без промедления направил палочку на пару, стоявшую у самого парапета, и крикнул:
– Отойди от нее, живо!
Хельга вздрогнула и на мгновение отстранилась от своего жениха.
– Что происходит, Салазар? – ее силуэт четко очерчивал свет луны, лица не было видно, но голос был тревожным и негодующим.
– Никос Найт, или Эрик? Как ты предпочитаешь, чтобы я тебя называл? Повторяю, отойди от Хельги.
– Ты не в праве мне указывать, Салазар. Я стою рядом со своей женой, которую поклялся защищать и оберегать, а ты опоздал, раз так долго не мог решиться на то, что я сделал сейчас.
– Так же, как поклялся защищать Анну и Эмму? Однако, обе они умерли, – негодовал я, когда Гриффиндор и Рейвенко наконец подоспели на площадку.
– Хельга, послушай Салазара, он прав, – мягко начала француженка, от волнения, долгого подъема по лестнице или от холода ее тело била крупная дрожь. Но голос звучал необыкновенно тепло и нежно, будто она обращалась к маленькому ребенку, стоящему на краю пропасти с завязанными глазами.
– Не понимаю почему? Как вы все можете обвинять Никоса в смерти его жен, вы же знаете, как все было, – девушка шагнула навстречу свету настенных факелов, вставая между нами и своим новоиспеченным мужем.
– С его слов, – запыхавшийся Годрик, кажется давно не доверял нашему сквибу, но только когда я появился в Школе с доказательствами на руках, решился выразить и свои подозрения, присоединившись к нашему карательно-освободительному рывку на Астрономическую башню.
– У меня нет причин не доверять его словам, – кажется, это Хельга поклялась оберегать и защищать Никоса, в то время как он отмалчивался за ее спиной.
– А у нас есть!
И я призвал Эппи, который моментально появился по моему щелчку. К домовику у меня в душе просыпались противоречивые чувства. С одной стороны, я воспринимал его как привычное служебное существо, таким видел домовиков всю свою жизнь, сколько себя помнил. С другой же, мне неожиданно стало жаль Эппи, хотелось сделать что-то хорошее за его помощь. Будто я должен эльфу несравненно больше, чем благодарность за свидетельские показания. Словно он стал наравне со мной – потомственным магом. Но, откинув сомнения до лучших времен, я попросил домовика еще раз поведать свою историю.
Пока Эппи говорил, в очередной раз пересказывая страшную правду, Никос-Эрик молча и беспристрастно смотрел на эльфа. Хельга слушала с недоверием, смотря то на своего нового мужа, то на нашу запыхавшуюся компанию.
– Это правда? Это все правда? – наконец произнесла она после недолгого молчания, когда Эппи закончил.
– Это лишь половина правды, – усмехнулся Найт. Его тон не выражал сожаления. Он даже не пытался оправдываться.
– Тогда расскажи им все как есть, скажи, что все это не так, как кажется, – хваталась за соломинку Хельга.
– Ну что ж, если ты так хочешь, моя милая, я расскажу всю правду.
***
– Мне было двенадцать, когда стало понятно, что жизнь посмеялась надо мной так, как ни над кем другим. Прежде я ни разу не слышал, чтобы в семье магов рождались такие дети, которых называли сквибами. И только тогда, когда обнаружилось, что магия не коснулась меня, я понял всю несправедливость жизни. Может быть, если родители не нашли бы того оборванца, а поддержали меня, все случилось бы иначе. Но моя жизнь изменилось с появлением грязнокровки!
Я перестал быть для родителей не только сыном, но и человеком, достойным внимания. Моя комната, мое место за обеденным столом, по правую руку от отца, теперь принадлежали Гансу. И это в то время, когда мне приходилось прятаться от родителей в темных закоулках, чтоб не навлечь их гнев. Но я не собирался превращаться в ничто. Вся моя дальнейшая жизнь зависела от того, можно ли найти лекарство от этой болезни. А то, что это именно болезнь – не могло быть сомнений. Ведь магия справедлива, и то, что ее свет не дошел до меня – всего лишь ошибка. И кто, если не я, должен был все вернуть на свои места?
Многие сквибы смирились со своим недостатком, а те, кто не смирились, – утопились или прыгнули с башни. Никто до меня не осмеливался начать поиски решения. Но мне не хотелось умирать, а жить дальше без магии – я не мог. Книги отца помогли разобраться во многом. И я понял одно: волшебство в нашем мире постоянно. Умирает один маг – рождается другой, если где-то появился сквиб, то в другом месте – грязнокровка. Это не моя теория, это издавна известно, об этом писал Шердон Сканди.
Но родиться заново мне не представлялось возможности, а значит, нужно было забрать магию у кого-то другого. Лучшим кандидатом был Ганс. Я долго вынашивал эту мысль, но никак не мог придумать, как это сделать. В момент смерти магия выпорхнет из тела и мне нужно будет лишь поймать ее, а значит – поймать последнее дыхание грязнокровки.
Наконец, такой случай представился. Мы отправились на осеннюю охоту, как ни странно, родители взяли туда и меня. Уединившись со своим названным братом, я задушил его собственными руками. Мне не было страшно или горько, не было его жалко, ведь я знал, что всего лишь возвращаю себе то, что по праву принадлежит мне. Но мать вошла в самый неподходящий момент, все почти свершилось, когда эта глупая женщина завизжала на весь дом, увидев посиневшее лицо Ганса и сдавившие его шею пальцы, мои пальцы. Она кинулась ко мне и оттащила за волосы, но силы во мне тогда уже было больше, и ее голова откинулась назад от моего удара. Когда я вернулся к братцу, все было кончено, время ушло, и магия ушла вместе с ним.
С отцом было сложнее всего. Он прибежал на крик и наставил палочку на меня. И мне пришлось проявить немалую прыть, чтобы обмануть его своими маневрами. Он не был так слаб, как мать, и так глуп, как Ганс, но он был магом и всегда полагался только на магию. Заклинание угодило не в меня, а в деревянную стену охотничьего дома. Она вспыхнула мгновенно, а я успел швырнуть в голову родителя большим гадальным шаром.
Так погибла моя семья, не желавшая принять и понять своего бедного сына. Ну что, милая? Продолжать? Ведь и это еще не вся правда. Постой, куда ты? Стой рядом со мной, ведь ты теперь моя жена и должна быть рядом. Уберите палочки, господа, иначе я перережу горло вашей прелестной подруги. Мне это не впервой, поверьте. Не впервой убивать людей. Не впервой убивать своих жен. Вы думаете, она третья? Ах, как вы ошибаетесь. Вы недооцениваете меня. Хельга, милая, ты – пятая. Пятая, слышишь? И это хорошее число, думаю, на этот раз у меня все получиться и ты останешься в живых, если твои друзья, позволят нам с тобой уйти. Хотя, нет, я еще расскажу им кое-что о своей жизни.
Джейн Уилбрек – моя первая жена была, как и я, сквибом. Мы нашли друг друга и прожили два счастливых года, в поисках подходящих жертв. Тех, у кого мы сможем забрать то, что принадлежит нам по праву рождения. Это была пожилая пара, живущая на отшибе в маленьком бедном домишке. Они были магами, очень скверными и сварливыми. Но все пошло не так, как планировалось, старик ударил Джейн заклинанием, и ее голова раскололась как спелый арбуз. За это я убивал его долго и мучительно. А старушка, не выдержав стонов мужа умерла от разрыва сердца. Их магия – такая же гнилая и дряхлая, как и они сами – дала мне немного сил, я даже смог сотворить пару заклинаний, но этого было недостаточно. Тогда я понял, что нужно забирать магию у молодых, у тех, кто еще полон сил. Но как обмануть сильного мага? Только хитростью.
Тогда-то я встретил Ивен – молоденькая и наивная ведьмочка из северной деревеньки. Глупая, что мой башмак. Ее бабки и прабабки издавна промышляли врачеванием и не мыслили подняться выше. А ведь имея такие способности можно повелевать людьми, строить и рушить замки, вершить необыкновенные дела. Но эти клуши просто сидели на своем насесте и бесплатно лечили всякого, кто приходил к ним за помощью. Ивен, выслушав мою сопливую байку, которую я придумывал на ходу, по глупости или по доброте (хотя, в данном случае – это одно и то же) предложила помочь и мне. Может быть, ей захотелось приключений? Тут начинается самое интересное. Слушай, Хельга, слушай внимательно. Ведь это может пригодиться нам. А вы, господа, не надо наступать на меня, я все вижу, Годрик. Сделай шаг назад, иначе, я могу оступиться и свалиться вниз вместе с моей молодой женой.
Так, на чем я остановился? Мы путешествовали с Ивен долго. Искали магов, убивали их, ловили последние вздохи. Но ничего не помогало надолго. Магия выветривалась из меня, как ароматный дух из черствого хлеба. Ни эликсиры, которые варила Ивен ни, свежие сердца, вырванные из груди – ничего не задерживало волшебство во мне надолго. Эта ведьмочка оказалась, хоть и глупой, но зато бесстрашной и послушной. Она, пожалуй, нравилась мне даже больше Джейн. В конце концов, мне пришла в голову идея, что возможно, магию нельзя забрать силой и ее надо отдать добровольно. И тогда, мы совершили обряд. Ивен не хотела умирать, но я приказал ей, и она выполнила все, что было нужно. Только вот ее магия не была так послушна. На миг ее свет озарил меня, но через мгновение – растаял в ладонях, будто его вовсе не было. Ярость накрыла меня с головой. Один за другим, провалы выбивали меня из колеи. И я уже почти сдался, когда мне на пути повстречалась Анна.
Вот она-то была умнее и хитрее даже меня самого. Я поражался ее идеям, я боготворил ее, я любил Анну Найт, как никого и никогда.
Что? Салазар, как ты меня назвал? Посмотрел бы сначала на себя и свой герб, а потом бы пытался обидеть других. Я действительно любил эту женщину, с ней единственной я мог быть искренним и настоящим, и она тоже любила меня и желала мне счастья. И это она предположила, что тот, кто отдает магию, должен быть не только добровольцем, но и кровным родственником тому, кто ее получает. Так появился мой первый сын, так он и умер. Только мне это снова не помогло. То ли мальчик был не искренен, то ли перед самой смертью отказался от своих слов, не знаю. Но мы попробовали еще раз, и теперь уже было решено забирать магию вовремя самих родов. Анна варила отвары, подгадывала время, чтоб никого не оказалось в этот момент дома, я рассчитывал вероятности, сверялся с календарями, считал, высчитывал и снова просчитался. Она умерла при родах, а ребенок, он был страшен, уродлив и источал дикую вонь! Я пытался напитаться его магией, но она вызвала только рвоту и слезы.
Мне пришлось бежать и почти пять лет скрываться, отшельничать, прятаться и уходить как можно дальше, от того места, где меня снова настигло горе. Я привык к крови и убийствам, я привык ко всему, кроме того, что не мог колдовать. Один раз ощутив этот прилив сил, эту сладость волшебства, это тепло, которым палочка отзывается на твои прикосновения, – никогда не забудешь этого. И будешь хотеть, хотеть, безумно желать вновь ощутить этот миг всемогущества.
Про Эмму вы и так все знаете. Тут я вам не лгал и почти не утаивал правды. За исключением того, что сам сдал ее инквизиторам и присоветовал отрезать ей язык и добавить отраву в последнюю трапезу. Поначалу она с энтузиазмом отнеслась к моей идее, но потом решила, что это все чересчур… В общем, дальнейшая ее жизнь угрожала раскрытием моей тайны. А значит, нужно было устранять помеху.
Когда я попал к вам, то сначала приглядывался к Ровене. Вы, леди, очень умная и прогрессивная женщина. Мы многого могли бы достичь вместе. Но, как известно, живость ума компенсируется сухостью сердца. Ах, как вспыхнули ваши прелестные ушки, не стыдитесь, это не так уж плохо. Но в моем вопросе любовь – дело важное. Я должен был быть уверен, что моя жена пойдет за мной на край света. И Хельга мне подошла идеально. Добросердечная, нежная, желающая любви и ласки. И я мог это ей дать, в отличие от Слизерина. Но мои планы немного нарушились, я не ожидал, что вы так быстро раскопаете мою биографию.
Чего я хотел? Ах, Годрик, вы еще не догадались? Вы же сами придумали для меня лучший и быстрый способ собрать достаточное количество магии, чтобы обеспечить беззаботное существование на много лет вперед. Дети – все они соберутся здесь уже совсем скоро. Я напитаюсь их последними вздохами и буду снова в силах колдовать! Но, как я уже сказал, вы испортили мой чудесный план. Теперь мне нужно время, чтобы придумать что-то новое. Прощайте, быть может, еще свидимся.
***
– Где мы? – слабый охрипший голос Хельги с одной стороны пугал, с другой – вселял надежду. Раз она способна говорить, значит Никос уже не держит у ее горла кинжал.
– Я, кажется, знаю это место, – отозвался Годрик. Его голос был немного увереннее, но слышался откуда-то издалека.
У меня было чувство, что вокруг торфяные болота. Молочная дымка стояла повсюду, так, что даже собственные ноги было трудно различить. Шаг вперед – и туман почти мгновенно отступил.
– Мы умерли? – привыкая к темноте, спросил я. Три едва различимых фигуры справа от меня неподвижно и молча стояли, уставившись вперед, привлеченные чем-то. Я проследил за взглядом Ровены и наткнулся на уже знакомую картину. Четыре стеклянных гроба образовывали чуть светящийся изнутри крест.
– Нет, не умерли, – Хельга сделала несколько шагов вперед, ближе к светящейся усыпальнице. – Никос одурманил нас экстрактом ромашки и когтей Мудзина.
– Сонный порошок, – кивнула француженка. – Откуда ты знаешь?
Все они были так спокойны и уверены, что мне даже начало казаться, будто это вовсе не мои друзья, а призраки, рожденные воспаленным сознанием. Но потом осознал, что во мне тоже нет ни тревоги, ни паники, ни ужаса. Словно все это так, как и должно быть. Впервые за долгое время моя душа не разрывалась, не мучилась, и даже дышать было как-то легче. Вард был прав – сон поможет найти ответы.
– Я сама давала его Найту. Он плохо спал и просил меня помочь ему, – в голосе Хельги слышалась вина и разочарование. – Мне тоже знакомо это место. Оно из сна.
– Да, – Рик подошел к одному из гробов и заглянул в лицо парню, лежащему там. – Сколько я здесь бывал, никак не мог понять, откуда у него мой меч?
– Твой меч? – мозаика в голове, так долго мучившая мои мысли, наконец-то начала складываться. – Так вот почему он так мне знаком! Годрик, Хельга, вам тоже снятся эти сны?
– Что значит тоже? – Хаффлпафф отрешенно гладила ребро ближайшей стеклянной крышки.
– Мы с Ровеной как-то случайно уснули вместе и оказались тут.
– Уснули вместе? – вспыхнула Хельга. И я понял, как двусмысленно это звучит.
– Ничего такого. Мы просто устали и задремали в гостиной, – пришла мне на помощь Рейвенкло.
– Но я бывал тут и раньше. Несколько лет назад мне начали сниться эти странные сны, – вставил Годрик. – А по утрам я места себе не находил. Тогда и отправился в путешествие, где встретил Ровену. После этого моя душа успокоилась, и они стали приходить очень и очень редко. Наверное, дважды или трижды за все это время.
– Мне такие сны тоже снились, – нахмурилась Хельга. – Но я не придавала им значения. Только после них действительно было тоскливо и неуютно. Будто меня разрывает надвое.
Пока мы разговаривали, расхаживали по комнате, разглядывали лица спящих людей и, наконец, встали друг напротив друга, образуя в изголовьях гробов крест, и тут наше одиночество было нарушено. Послышались тихие шаги, но нас будто приковало к месту. Из тьмы вышли двое детей. Оба белоголовые, большеглазые и таинственно-любопытные. Они будто не видели нас вовсе. Мальчик был на голову выше девочки и вел ее за руку.
– Вот Лис, я же обещал тебе, что покажу Героев, – прошептал он. – Никто не приходил сюда с самой годовщины Битвы. А это значит – с прошлого мая.
– А почему? – волосы девочки были заплетены в две тонкие косички, в ушах болтались сережки-редиски, а голос испуганно дрожал. Она мне смутно кого-то напоминала, но я пока не мог вспомнить кого.
– Потому что сюда приходят только на праздник, чтобы проверить, не проснулись ли они.
– Но ведь они могут проснуться в другое время.
– Могут, – согласился мальчик, – но все уже устали ждать. Столько лет прошло.
– Сколько? – мы произнесли это все вместе: я, Ровена, Рик, Хельга и девочка со странными сережками.
– Почти двадцать. Родители учились вместе с Героями и воевали с ними плечо к плечу. Помнишь, мама рассказывала, как они летали все вместе в Министерство магии на фестралах?
– Помню, – малышка стерла пыль с ближайшей крышки и заглянула внутрь. – Выходит, это тетя Джинни?
– Да, это младшая сестра отца, – ответил мальчик. – Вон там Невилл Лонгботтом, это Гермиона Грейнджер. А тут…
Меня будто окатили ледяной водой, и вместе с мальчиком я прошептал свое имя:
– Гарри Поттер.
