2 курс. 5 часть.— За это, мисс Кёркленд, я накажу Вас сам, не прибегая к помощи директора. Будьте добры, подождите меня вместе с этим молодым человеком примерно сорок минут.
Профессор Оксеншерна жестом пригласил войти Алису в класс Зельеварения, мимо которого девочка несколькими минутами ранее мчалась на всех порах, но была поймана недремлющим Филчем. А профессор оказался очень «кстати» рядом, но, видимо, слишком торопился.
— Сорок минут уже само по себе наказание, да? — с нотками веселья спросил сидевший на парте Альфред. — Я и сам тут уже долго торчу.
— Тебя-то за что? — Алиса присела рядом с ним, устало вздохнув.
— Да я просто развлекался! Нет, да, я понимаю, что тесты, но у меня стресс! Видишь?
— Нечем тут гордиться, — заверила его девочка, взглянув на его синяки под глазами.
— Как это?! Я ночами напролет зубрю! В маггловских школах с тобой "усю-сю", — начал кривляться Альфред, — а тут уже всё по-взрослому.
— Магглы по своему развитию и есть, как ты выразился, "усю-сю", — съехидничала Алиса.
— Ты меня обидеть пытаешься? — протянул он. — И кстати, а тебя за что?
— Да я тоже просто развлекалась, знаешь ли, — всё так же холодно отвечала Кёркленд. — Мне добровольно не дали то, что я хочу, вот я и взяла сама.
— Это же просто смешно, что ты сразу попалась! — рассмеялся мальчик. — По тебе видно, что ты без приключений обойдешься.
— Хочешь сказать, я ничего в этом деле не понимаю? — оскорбилась слизеринка. — Или ты просто хочешь поспорить со мной?
— А давай, — Альфред растянул губы в ухмылке. — Я вот считаю, что ты идиотка, раз так действовала наобум.
— Ничего не наобум! Просто эта чёртова кошка оказалась поблизости, а за ней всегда хвостом ходит этот чёртов сквиб!
— Ах-ха-ха, — опять рассмеялся Альфред. — Да, по идее всё должно у них быть наоборот. Но всё равно, ты должна была просчитать ходы отступления, на крайняк, — он с невинным видом пожал плечами.
— Ты, что, думаешь, я дура такая?
— Ага, — радостно закивал головой Джонс. — Но ты же не просто так сюда пробралась? Что ты выкрала? Скажи, мне интересно.
— Н… ну, головки заунывников…
— А что это?
— Головки заунивников, Джонс, в этом семестре мы варили Рябиновый отвар, а ты, конечно, даже ингредиентов не помнишь…
— Эм… чувствую, ты не хочешь об этом говорить.
— Как же ты прав.
— Ты можешь быть и повежливей, мы же друзья, — улыбнулся Альфред, пытаясь сделать так, чтобы в голосе Алисы не было ноток враждебности.
— Мы не друз… Ты так считаешь? — Алиса повернулась к нему.
— А то, как же! — изумился Джонс. — Не будь мы друзьями, ты бы так и гнила тут с одним Артуром, отталкивая от себя других людей. На нём весь свет не сошёлся. А вот есть я — ну разве тебе не весело?
— Сколько же самоуверенности, — глаз нервно задергался. — Ну, что ж, так и быть, я могу признать нас друзьями… наверное.
Альфред обрадовался, увидев, как она говорит о чём-то честно. Плохо выходит, но мило. Радостно улыбнувшись, Джонс обнял её, давая негласную клятву, что они всегда будут дружить. Алиса ещё гуще покраснела, чётко ощущая, как горят ушки. Она попыталась отстраниться, чтобы перевести дух и принять нормальный оттенок лица, а Альфред — естественно — начал паясничать, как и любой мальчишка рядом с девочкой. Тогда Алисе ничего не оставалось, как начать несильно бить его кулаками, куда попадётся, пинаться, кусаться, царапаться — использовать весь свой боевой арсенал. Но, по ходу, Альфред того и добивался, спор ведь никто не прекращал.
Вся эта потасовка была такой знакомой: Артур, конечно, сильней своей сестры, но тоже решает проблему путём волшебной палочки или кулака, не используя такое слово, как "пожалуйста", и ругаясь на всё, на чём свет стоит.
— Ну, ты… и придурок, — наконец-таки вырвалась из цепкого захвата Альфреда Алиса. — И ко всем ты так лезешь? — кажется, она понимала, что Джонс шутит, а не издевается или, что того хуже, — всерьёз.
— И видела ли ты такое когда-нибудь?
***
Полугодовой матч.
Трибуны полны учениками, выкрикивающими имена участников команды, болеющими то за Слизерин, то за Гриффиндор. Артур не любил квиддич, его сюда вытащила сестра и Эмили, что кричала наравне с Альфредом вместе с гриффиндорцами. Альфред, кстати, не настаивал на присутствии Кёркленда на матче, так как был джентльменом с маленькой, но всё же буквы. Джонс со смешным звуком хлопал в ладоши, так как были надеты варежки, и его помпон на шапке забавно прыгал в такт его подскакиваниям.
— И как под ним пол ещё не провалился… — пробурчал Артур, кинув на того взгляд.
— Ага, идиот, каких поискать надо. Притворяется, что случайно нас путает, — вторила Алиса. — Но между нами… он ведь неплохой мальчик. Во всём же есть плюсы: идиот, зато жизнерадостный и отзывчивый. В отличие от тебя.
— И тебя тоже!
— Я хотя бы молчу лишний раз.
Артур хмыкнул и положил локти на деревянные перила. Подперев подбородок, он опять взглянул на забавного Альфреда. А ему некуда было больше смотреть, кроме как на этого чудака, потому что игра казалась ему скучной и неинтересной. Джонс тоже посмотрел в его сторону. Улыбнувшись до ушей, он замахал ему, что чуть не слетела великоватая ему варежка. Артур на автомате помахал в ответ, но сразу же одёрнул себя, испугавшись рёва болельщиков.
— Альфред, ты… махал Кёркленду? — подняв бровь, спросил его Йонг Су.
— Да, а что такого? – но голос мальчика почти заглушил всплеск недовольных криков.
Похоже, игра ожесточилась, охотники и загонщики обеих команд стали подрезать друг друга.
— Охотник Гриффиндора перехватывает мяч у соперника и мчится к воротам! — говорил диктор. — Но, кажется, Слизерин настроен играть сегодня жёстко. А в этот момент снитч пролетает прямо над головой слизеринца Марка Купера, и ловец Гриффиндора пользуется его рассеянностью! — ловец Слизерина от подрезки чуть не падает с метлы. — Оу, кажется, и Гриффиндор начинает брать с соперников пример! Ожесточенная игра, друзья, ожесточенная! И внимание тем, кто делал ставки на Найта Спарка — самое время, да-да, затаить дыхание! Охотники Фингер и Хезер поочередно уворачиваются от бладжера и мчатся прямо к воротам! Опасный момент!..
Сколько драматичности, Артура уже начинало тошнить. Но Алисе это, похоже, нравится. Он проталкивается сквозь толпу ревущих слизеринцев к выходу. Подальше бы куда-нибудь от этого шума и толпы. И ещё этой высоты.
И как только ревностный Артур ушёл, Альфред стал искать глазами Алису. Понравилось махать через довольно немаленькое расстояние, состоящее из учеников. Алиса была всё там же. Его не столько волновала игра, сколько то, почему она и второкурсницы Слизерина такие злые и сонные. И Артур тоже. Его бы даже не стало настораживать, если бы весь факультет ходил в таком состоянии, но только не эта кучка. Подозрительно. "Может, у них секта?" — но двенадцатилетний мальчик даже не осознавал вполне, что такое "секта".
— ...и Спаркс не сумел защитить ворота! Какая… неудача, — подобрал лексически нормальное слово диктор, сидя рядом с деканом Слизерина. — Что ж, все ставившие вполне могут попрощаться со своими деньгами! Ай, профессор!..
Стоит ли говорить, что диктором был Матиас Ларсен?
— Итого — равный счет! 30 на 30, Гриффиндор сравнялся со Слизерином! Неспокойно сегодня на поле, друзья… Но, посмотрите! Что это?!
Удивленный гул прошёлся по трибунам. Профессора повскакивали со своих мест, а директор Варгас только сейчас открыл глаза на происходящее. Мётлы не слушались и пытались скинуть сидящих на них учеников, словно брыкливые лошади. Участники игры еле могли держаться "в седле". Мётлы сами по себе летали, где угодно, выходя за границы поля, залетая на трибуны и описывая пируэты. Естественно, игра была сорвана. Деканы факультетов старались это остановить, а профессор Варгас лишь сидел в своем кресле и посмеивался. Игра-то стала забавней.
— Верните мои два галлеона! — на Трио наступал какой-то верзила из Слизерина.
— Но ты же честно их профукал, — показал язык Гилберт.
— Тогда почему вы не выплачиваете нам наши честно выигранные деньги?! — кричали ставившие на Гриффиндор.
— Такие дела, ребят… — пожал плечами Гилберт. — Игра сорвалась, а это значит, что сделка более не действительна.
Окружившая их толпа начала выкрикивать возмущения, ведь они ставили на то, что этот чёртов Спаркс пропустит квоффл! Нет здесь никакой логики насчёт срыва игры!
— Всё равно, — сказал Антонио. — Срыв игры означает разрыв сделки. Вы что, наших контрактов не читали?
— Какие контракты?! Это же ставки!
— А у нас они есть, — проворковал Франциск, показывая бесчисленные копии документов. — И самое пе`вое п`гавило гласит: "Если по каким-либо причинам игра закончилась
не победой одной из участвующих команд, то сделки более
не действительны, и деньги возв`гату
не подлежат". Так что, даже если капитаны п`гидут к обоюдному согласию, это п`гавило п`годолжит действовать.
— Такие дела, ребят, — поджал губы Гилберт. — Как говорится, читать нужно, что подписываешь.
Они непреклонно спорили ещё пятнадцать минут, пока профессора не разогнали эту шумную толпу. Вот так Плохое Трио заработало целых сто пятьдесят галлеонов, прося ставить лишь по два. Семьдесят пять идиотов смогли-таки повестись на это! И это только начало, их следующая цель не только ставки на одного игрока, и не только какой-то кучки учеников — следующей будет вся школа! Им нужно просто немного раскрутиться, и Ли Чжонг, мальчишка, который им должен, поможет им в этом.
— Но, cher Гил, как же ты это п`говернул? — всё же остальные не были посвящены в этот план.
— О, помните, я говорил вам про книжонку? — довольно оскалился Гилберт. — Моего папаши. Когда я придумал эту гениальную затею, мне понадобилась его помощь только лишь в создании! В остальном Великий Я сделал всё сам!
К концу семестра, к Рождеству, Гилберт окончательно стал лучшим на курсе по зельеварению, а всё благодаря той книжонке, что он нашёл в Выручай-комнате. Это была записная книжка его отца, датированная 1986 годом. Она не подписана, и даже колдографии владельца нет, но по почерку сих гениальных строк Гилберт понял, чья она. Короче говоря, юный маг пошёл с детства по стопам отца — становится потихоньку лучшим зельеваром. Некоторые рецепты он выучил наизусть, чтобы не ходить такой заучкой, как Родерих.
— Ну, так что же? — с нетерпением выпалили двое остальных.
— "Агрессивная мазь для мётел", — с гордостью и благоговением ответил Гилберт. — Так-то рецепт — секрет фирмы, и как я это провернул, вам тоже лучше не знать…
Деканы факультетов прервали их перешептывания.
— Ох, и кто же мог так сделать?.. — поджала губы мадам Ольга.
— Вероятно, это просто чья-то очень глупая шутка, — успокаивал её профессор Тино. — Скоро мы найдем этого пакостника.
Антонио сразу оживился, толкая друзей локтями в бока. После того, как он подмигнул, его дальнейшие слова просто обязаны быть ими подтверждены.
— Профессор! — с невинным лицом догнал его Каррьедо. — Можно мне предположить, кто это мог быть?
— Конечно, Каррьедо, — улыбнулся профессор Тино.
— Я видел, как с поля уходил Артур Кёркленд, причём с таким лицом, будто задумал что-то очень-очень злое!
— М`й уч`ник? — подошёл профессор Оксеншерна. Антонио закивал. — Л`дно, пр`вер`м.
Профессор Яо при упоминании об Артуре чуть пораженно вздохнул и приложил пальцы ко рту (хотя при этом движении его большущие рукава и не думали падать вниз). Мадам Ольга тоже похлопала глазами. Остальные два профессора присоединились к ним и продолжили путь к замку в обсуждении.
— Упс, кажется, мы подставили его к`гупнее, чем `гассчитывали… — пролепетал Франциск.
— Мы не сможем доказать, что это сделал именно он, — подхватил Гилберт. — Это может стать осечкой, Антонио.
— Но ведь и он не докажет, что это клевета, — мальчик пожал плечами. — И ничто даже не говорит о том, что это были мы, так ведь? — он обратился к Бальшмидту.
— Да, очень сложно догадаться, что эта мазь является "агрессивной"… — подтвердил тот.
— Но, друзья! — радостно улыбнулся Антонио. — Наша шутка осуществлена… э-э… на десять процентов!
Артура не наказали за липовое обвинение, но изрядно потрепали нервы. Он просто бесился, что его обвиняют за то, чего он не делал. Поэтому он поскрёбся у себя в коллекции карточек из Шоколадных лягушек и подкупил Ли Чжонга. Тот-то ему помог, но опять стал должен Трио. У них уговор: сколько раз рейвенкловец идет против них — столько раз он им должен.
И когда кто-то очень резвый выкрал несколько ингредиентов из запасов Оксеншерны, Гилберт, Франциск и Антонио сразу подумали на Артура. Бандиты нашли его в одной из теплиц.
— Это ведь ты воруешь! — подошёл к нему Гилберт с остальными. — Так какого чёрта всё сваливают на нас?!
— А нечего так часто самим цирки устраивать, — язвительно ухмыльнулся Артур.
— Мы хоть и пакостники, но не воры! — Франциск ставил на свою театральность.
— Раз ты так, значит, мы будем мстить, — спокойно сказал Антонио.
— Месть? Ха! – воскликнул Кёркленд. — Что же вы такого можете, чего не могу я?
— Вот посмотрим, Бровастик, ещё посмотрим, — загадочно проговорил Бальшмидт.
Профессор Оксеншерна, естественно, сразу подумал на бандитов, ведь это они любят подставлять других людей, а репутация пай-девочки не раз спасала Алису. Она просто "случайно" оказалась рядом с кладовыми профессора, где её и нашёл Филч. Филч же и придумал наказать Трио, выбрав свой самый излюбленный способ.
***
Гилберт проснулся очень поздно, как-никак, вчера он отрабатывал своё наказание почти до двух часов ночи. Жутко устал и перетрусил бродить вместе с друзьями и Филчем по Лесу, а потом по подземельям и счищать со стен неизвестную ему слизь. После ночи в Лесу Франциск и Антонио постоянно смотрят ему на голову и не перестают хихикать, а все остальные, в основном Артур и Филч, делают непонятные язвительные замечания насчёт его смешного вида. Мальчик вообще не понимал, в чём дело. Ещё ведь эти два дня он видел только их и не имел возможности нормально посмотреться в зеркало. "Чё за фигня, это совсем не круто", — думал бедняга Гилберт, пока выдалось относительно свободное утро и ванная.
Найдя кружку для воды под кроватью, а зубную щетку — привязанную к балдахину, он отправился умываться. Выходя из спальни, он услышал странный звук, похожий на хлопок крохотных крыльев, но никого так и не увидел. "Только бы не демоны! — подумал он про себя. — Хотя чего это такому крутому парню, как я, бояться эту лукавую нечисть? Моя крутизна защищает меня от всех бед, о да…" А сам до сих пор отбывает наказания за свои проделки.
По дороге в ванную он выхватил из оставленной открытой пачки соломку и принялся её жевать. Уже у зеркала, когда он смог нормально осмотреть свою персону, он заметил у себя на голове какой-то маленький жёлтый субъект. С утра даже такой гений, как он, немного туго соображает, но он чётко знал, что до того, как начать в панике кричать, нужно дожевать соломку. "Глоть" — дело сделано.
— Чё эта-а-а за хре-е-ень?! — он в ужасе упал на зад и выронил кружку с зубной щеткой.
Субъект от испуга вспорхнул с головы Гилберта и уселся на край раковины. Бальшмидт продолжал пялить того взглядом. Игру в гляделки прервал тонкий писк и лёгкое движение головой. Гилберту хватило. Он в страхе снова закричал и бросился из ванной. Жёлтый птенец — за ним.
— Ха-ха, здесь эта странная штука меня не найдет… — гордо захихикал Гилберт, спрятавшись за креслом. Но сверху снова пискнул цыпленок, и Гилберт пересмотрел свою гениальность насчёт поиска мест для пряток.
И так ещё в нескольких местах он был с величайшим позором найден и испуган до чёртиков, пока в гостиной не появилась Наталья.
— Меланхоличная! — взревел он, убегая от птицы и прячась у неё за спиной. — Спаси меня от этой адской хрени!
— О, твой новый питомец? — произнесла она, сухо глядя на птенца. — Как мило.
— Ты что несёшь?! Эта штука следит за мной и хочет убить! — птенец опять пискнул.
— Он летает за тобой уже третий день.
— Стоп! Три дня назад я был в Запретном лесу. Неужели эта птица увязалась за мной?
— И, похоже, что он считает тебя мамочкой, — отлепила его руки от себя Наташа и ушла куда-то.
— Мамочкой..?
Это очаровало Гилберта. И птенец был таким маленьким, милым и жёлтым. Куда мальчик не отходит, он летит за ним. В Большом зале во время обеда птица приземлилась на стол рядом с его рукой, и если он отодвигался подальше, то издавала еле слышный смешной топот своими тонкими маленькими лапками.
— Скажите… Эта птица у меня уже третий день?
— Ага, — радостно кивнул Антонио, пальцем поглаживая мягкое оперение птенчика.
— И мне никто не сказал? — принял позицию "Это-вы-все-виноваты" Гилберт.
— Ты был так занят, mon cher… — оправдался Франциск.
— Но у меня на башке была чёртова жёлтая птица, и ни один человек в этом замке не сказал мне об этом?!
— Эм, — робко проговорил Кику, — я Вам говорил, но Вы, кажется, не слушали меня…
— О, класс… — будь на скамье спинка, Гилберт обязательно бы откинулся. — Ну, и на что мне птица, да ещё такая маленькая? Будто я знаю, как о них заботиться…
Сзади раздался голос Элизабет. Она умиленно что-то ахнула и присела на корточки рядом с птенцом, придерживаясь пальцами о край стола.
— Какой он жёлтый! — восторженно произнесла она.
— Ты что тут забыла, Лизхен? — угрюмо спросил Бальшмидт.
— Как грубо, Гилберт, — фыркнула она. — Просто услышала, что у тебя появился домашний питомец, и ты не знаешь, что с ним делать.
— Эта птица — не мой домашний питомец! — быстро отреагировал мальчик. — Стой, да, не знаю, ты права. Ты можешь взять его себе, а?
— Попробуй щенячьи глазки, Гил… — шепнул ему Антонио.
— Нет уж, — смерила его взглядом Элизабет. — Этот птенец явно считает, что ты его родитель, так исполняй эту роль с честью.
— Благородная гриффиндорская швабра… — начал задетый Гилберт.
— Ха, больно умная белобрысая крыса! — подхватила Хедервари.
За их спинами снова кто-то появился, одаривая язвительным тихим хихиканьем. Артур прикрывал ухмылку кулаком и наблюдал затевающуюся ссору. Когда все обратили на него внимание, он заговорил:
— Вы что, ссоритесь из-за жалкой тушки с перьями?
— О, ты решил почтить нас своим п`гисутствием, mon ami…
— Ты! Ты вообще заткнись! — сразу распетушился Артур.
— А вы, по ходу, стоит только кому-нибудь из вас заговорить… — окончательно сник Гилберт. Птичка, снова пискнув, взлетела ему на голову. Он от тщетности бытия даже не обратил внимания.
— Хорошо, Гилберт, — вывел его из дум приободрившийся голос Элизабет. — У меня осталось немного лишнего корма, давай посмотрим, будет ли эта птичка его кушать!
Как бы Гилберт не отрицал, уже на следующий день он настолько привязался к птенцу, что позабыл о своих друзьях и стал заниматься его "воспитанием". Он сгрёб с библиотеки все книги по этому вопросу, а также спустился в хижину к лесничему. И вскоре птичка стала подавать первые признаки послушания — приносить, если попросят, что-нибудь лёгкое. Бальшмидт сильно увлекся дрессировкой, а имя дать забыл. Но вскоре после минутки раздумий он прибежал к друзьям и на радостях прокричал кличку своего птенца.
— Гилбёрд, пацаны, Гилбёрд! — Артур только у виска покрутил.
Через какое-то время ему на плечо положил руку Кику.
— Гилберт-кун, Вы в курсе, что читаете "Анимагию для новичков"?
— А? — спохватился Гилберт. — Ох, Мерлиновы подштанники, ты прав! Я что-то увлёкся, старина…
— Не хочу показаться навязчивым… но не составите ли Вы мне компанию в изучении анимагии?
***
Рождество.
Это Рождество многие друзья решили отпраздновать в кругу семьи: остались только Артур да Гилберт.
— Ваши друзья уже уехали, Гилберт-кун?
— Я-то думал, хоть ты останешься, а то большое удовольствие с Бровастиком одному кантоваться. Ха-а-ах, совсем не знаю, что с ним по ночам делать, — Гилберт зевнул, вспоминая тот сладкий сон, который не нарушали крики с соседней кровати.
— Обычно им занимаются Франциск-сан и Алиса, не так ли? — спросил Кику. — Как жаль, что они оба уезжают на эти праздники. Ну, а почему же Вы остаётесь здесь?
— Я поехал бы только ради Людвига, — ответил Гилберт, — а так он сам в гости умотал. Пусть батя побудет один, поймёт хоть, каково это.
Ещё какой-то жалкий год назад он умолял своего отца не пить, хотя бы пока Людвиг не ляжет спать. Маленький мальчик тогда до слабости и головной боли плакал от обиды где-нибудь под одеялом в кровати старшего брата. Вспоминая это, Гилберт даже стал замечать, что считает эти пьяные крики и оскорбления самым обычным, что может случаться в этом мире. И пока младший брат плакал, уткнувшись головой ему в плечо, юный гений не желал отцу ни зла, ни добра. Параллельно. Ведь наутро он до отвращения добр и ласков, задирается и пристаёт со своей заботой. На самом деле он мировой папашка, когда в трезвом уме.
И ведь причиной таких загулов мальчик считал одну-единственную женщину, способную растопить сердце бесчестного гения — свою мать. А она в своих письмах даже не упоминает его имени. Сколько Людвиг не старайся быть послушным и аккуратным мальчиком, идеалом сына, а Гилберт — придерживаться стези гения, мистер Бальшмидт всё равно кричит и шлёт обоих подальше, к этой "блудливой неверной" жене.
— Я, пожалуй, еду домой ради единственного человека, — сказал Кику. Он всегда держал в секрете свои тайны, и ни хороший друг Гилберт, ни товарищ Артур не знали о них. — Вы зайдёте в поезд попрощаться с друзьями?
— Ну, конечно! У меня для Алиски есть сюрприз. Пусть повизжит девчонка.
Алиса, кстати, тоже уезжала из-за одного-единственного человека — своей матери. Сейчас, сидя у окна и подперев подбородок рукой, она наблюдала на садящихся в поезд учеников и мерно падающий снег. Ни капли праздника ни сейчас, ни будет после. Артур не пришёл провожать. Кто кого из них больше умолял остаться, чтобы не мучить себя этой женщиной. Но хотя бы в Рождество с ней кто-нибудь должен быть.
Сам же Кёркленд сейчас был на удивление обеспокоен отъездом своей сестры. Ведь год от года матушке всё хуже. Болезнь как будто специально развивается по мере роста их сил и терпения к окружающему. Матушка страдает от магии, Артур — без.
Хоть и был чётко виден пар от дыхания, было тепло. Это только лет десять назад что ни Рождество — так жгучий холод. Артур сидел на одной из разбитых во время Войны лестниц, ведущих к Лодочному сараю, и стояла такая тишина, что был слышен звук гудка Экспресса. Артур мог только пожелать Алисе удачи.
— С Ро! – жде! – ством! — выпалила бестактная особа, разрезав своим звонким голосом тишину.
— Эмили, — выдохнул её имя Артур, как бы вместо "Привет".
— Подарок, подарок, подарок! — радостно попискивала она, держа в руках коробку. — Открывай!
Артур принял свёрток, никак не ожидая, что будет внутри.
— Засушенный навозный жук, — поджал он губы. — Гениально.
— О, я знала, что ты любишь всякий бред в подарки получать. Ты даже умолчать об этом не мог. Ха-ах, — со вздохом уселась она рядом с ним на плотно утоптанный снег, — какой же ты забавный, когда не можешь держать язык за зубами.
— Да я просто рад был, что хоть кому-то интересно… — буркнул Артур.
— Теперь я о тебе всё-всё знаю, — гордо хмыкнула Эмили и подняла взгляд на серое тёмное небо.
— И как ты можешь тогда хотеть дружить со мной? – положил жука обратно Кёркленд и убрал коробку в карман.
Он не обращает внимания, но сторонний наблюдатель удивился бы, как с ним могут продолжать общаться его знакомые с детства друзья. Двоих он точно ненавидит за дела их родителей, но, как можно заметить, понимает, что вины этих детей ни в чём нет. Иногда он смотрит на "друзей" свысока, не пренебрегает грубостью в их адрес и сарказмом.
Франциска, например, он недолюбливает, но тут причиной являются семейные тёрки. Вообще, отношение к нему спокойней, чем к остальным, хотя бы потому, что тому нужно вести себя чуть сдержанней. Да к тому же, кучу тумаков тот успевает получить ещё до начала разговора.
Семью Антонио Артур считает "инквизиторской" из-за их не самого светлого прошлого. А ещё такое мнение сложилось, что они разводят быков и едят их на Рождество.
Гилберта он считает тем ещё идиотом, причём, не отрицая его гениальности.
И даже профессор Варгас со своими внучками раздражает за излишнюю эмоциональность и суету.
Всех остальных Кёркленд считает попросту тупыми. И Джонс — отдельная тема. Артур знает, что Альфред
не глуп,
не инфантилен и вообще
не свинтус, просто он постоянно находится в кругу хороших друзей, где чувствует себя очень комфортно, поэтому его невежливость и некая развязность в словах донимают день ото дня. Также Артур знает, что он может поддержать, поговорить и понять. После обдумываний сложилось мнение, что Альфреду пришлось так же тяжело, как и ему с Алисой. Только врагу пожелаешь такое.
Ну, а Эмили… тут без слов, она просто Эмили.
— Очень просто. Ты мне нравишься, — без стеснения ответила Джонс.
В груди у Кёркленда по венам прошёлся разряд волнения, а после он уже панически стал думать, в какую сторону от неё бежать. Летом она написала ему письмо, где как-то вскользь наплела, что он ей нравится, но настолько "вскользь", что тугодум в таких делах Артур ничего не понял. И сова у неё, кстати, слишком уж умная, раз смогла найти магически спрятанный замок Кёрклендов.
Она ему, чёрт возьми, призналась! И Артур совсем не представлял, как себя вести. Хоть она и не ждёт ответа, а просто сидит рядом, что-нибудь ей нужно было сказать.
— Извини, ты мне неинтересна…
— Ещё стану, — самоуверенно махнула она рукой.
— Я имел в виду… — Артур собирался с мыслями.
— Тебе уже кто-то нравится? — вновь перебила она его. Эмили уже не терпелось узнать. Она тоже волновалась.
— Нет, не это… — чёрт возьми, а это сложно! Артур ещё несколько раз выдохнул. Об этом знали только Алиса и Кику. — Вы вообще мне неинтересны.
Девочки.
Это был тот самый возраст, когда начинаешь задумываться о своих предпочтениях и симпатиях. И в силу возраста детки гордятся тем, что испытали "любовь". Артур же научен матерью, что не стоит об этом думать в свои двенадцать-тринадцать и так далее. К слову о матери: она не является для него примером женщины. Она чаще строга с ним и проводит слишком мало времени рядом, да и в Алисе ему было сложно углядеть "женщину". Они ведь близнецы, о чём разговор? Это было на уровне ощущений, как если бы тебе оторвали руку и сказали, что она часть тебя. И из-за этого опыта общения с девочками у Кёркленда не было совсем.
Однажды Артур видел, как его отец общается с матерью, как он однажды танцевал с ней, но он давно уже забыл об этом. Отец — вот пример настоящего человека для него, кого он любит больше всего на свете. Психологически его всегда тянуло к нему, как к источнику тепла и любви, ведь от матери он дожидался только холодных взглядов. Алиса с ним ласкова, но она тоже не может дать такой же заботы, которую дарил ему отец.
И стоп, почему это именно он понравился Эмили?! С чего она так решила вообще? Мозг в быстром темпе булькал своими зельевыми пузырьками. Так… Девочки ведь развиваются быстрей мальчиков, правильно? Но Артур ведь не считает, что может нравиться хоть девочке, хоть мальчику.
— Ну, и скажи мне — почему? — увы, девчонки — сплошная загадка, лучше её саму и спросить.
— О, ну… — Эмили восприняла данную информацию как то, что Артура не интересуют
любовь, а не
девочки. — Тролль тебя знает, почему. Ты не привлекательный внешне (вот чесслово, с такими бровями), не умный, не сильный, до ужаса странный и отталкивающий…
— Это что, тот самый миф? "Женская логика"?
— И ещё большая язва, — добавила Эмили. — И я не знаю, с чего я так решила. Но это было не с Луны озарение — я долго вынашивала эти мысли, чтоб ты знал, — Эмили посмотрела на Артура. — Я рада, что ты не стал смущать меня. Ну, знаешь… признался, а потом на тебя смотрят такими глазами… А! Наверное, ты просто понимаешь других людей, не так ли? Хоть что-нибудь хорошее в тебе должно быть!
"Это просто три ха-ха", — подумал Артур. Понимает других людей? Для него они все вообще с другой планеты! А Эмили и подавно с другой галактики. В тех слоях общества, где Кёркленд жил и в которых успел разочароваться, никто никого не журил и не клеймил "
не таким". Это всё сильно повлияло на него, что даже в таком малом возрасте пришло и осознание, и смирение. Только в общую душевую с кем-то другим уже не сходишь. И Артур даже… целовался. В щёку, правда, да и не он целовал, да и не сложно догадаться, кого потом отлупила Алиса с ним за компанию. Да и Кику вечно твердил, зарывшись в библиотечные книги, что всё это берёт истоки из более раннего детства, и половодье реки как раз начинается во время взросления. То, что Артур просто осознал, ещё не значит, что всё действительно серьёзно.
Но, м-да уж, как же теперь было сложно хоть как-то разглядеть в Эмили девочку. Артур всё ещё пытался. Однако сознательно вынес вердикт: нужно скорей давать дёру от Джонс. Это было чем-то слишком новым.
Пока они молчали, Артур вытащил что-то крошечное из кармана и положил себе под ноги, в снег.
— Эй, куда ты? — мигом встрепенулась Эмили, увидев, что Артур встаёт.
— Это мой тебе ответ, — Кёркленд не сомневался, что такая умная девочка, стесняющаяся показывать свои мозги, поймёт его. Он не любит загадки, но запросто говорит ими и творит их. — И подарок. Смотри внимательней.
Артур неспешно пошёл наверх, осторожно ступая по скользким ступеням. Эмили во все глаза стала высматривать оставленный подарок, вертясь на месте как юла. Даже спустилась ниже, но, разочарованно выдохнув, решила, что Артур, как обычно, недобро подшутил над ней. Эх, мальчишки…
Подняв голову, чтобы посмотреть, куда она ступает, Эмили увидела, как из снега, где недавно сидел Артур, что-то вырастает. Буквально из снежинок, и для прочности сразу же покрывается тонким слоем льда. Джонс догадалась, что это была крохотная аккуратная роза; такие же Артур с любовью выращивает в одной из теплиц.
Джонс мгновенно раззадорилась: с чего-то она взяла, что такой необычный подарок дан ей неспроста. Артур же такой напыщенно неприступный и загадочный, что так и тянет сломать эту оборону. Весело хихикая, Эмили вытащила розу из-под снега и направилась в замок.
______
Этого не будет объясняться, но, если интересно, таких ледышек Артур не мог сам наколдовать. И, собственно, взять просто так откуда-либо он тоже не мог. Очень давно это зёрнышко ему подарил дядя Мороз. Подарок для него ценный, и "даренное не дарят"... Но Артур любит таких людей, как Эмили, поэтому в ответный подарок на эту симпатию он дал ей ледяную розу. Франциск дарит Алисе розы — Алисе они нравятся, вот Артур и решил, что любая девчонка обрадуется цветку. Занавес.
