13Дверь приоткрывается, и Эрэндис скорее чувствует, чем слышит, как Замин тенью проскальзывает в комнату, держа в руках тусклый светильник с едва уловимым дрожащим огоньком свечи. По всей видимости, та рассчитывает застать принцессу спящей, но вот уже несколько часов она неподвижно сидит в кресле на балконе, а на колени ее наброшен плащ из ткани цвета потемневшего серебра, в полумраке ночи кажущийся непроглядно черным. После заката на Арменелос опускается сумрачный холод - Эрэндис задумывается о том, как остро смена суток, должно быть, ощущается в подземельях, и в душе поднимается новая волна злости. На Иштар с ее интригами, скорого на суждения короля, глупца Фада, уже в который раз переходящего ей дорогу Палландо… На себя, не сумевшую вовремя почувствовать и распознать опасность.
- Ваше высочество, простудитесь! - беспокоится Замин. - А госпожа Адэнель снова скажет, что я виновата! Я разведу огонь в камине.
- Что слышно во дворце? - останавливает ее Эрэндис. - Я так и не получила объяснений от лорда Аланора. Прошло уже четыре дня. Ты передала ему мое письмо с просьбой о встрече?
- Собственнолично в руки, - заверяет Замин. - Вот только его светлость при мне письма не читал. Сказал возвращаться к своим обязанностям. Зато я в госпиталь заходила, справиться о здоровье господина Палландо. Говорят, рана не опасная, хотя окажись на месте Фада опытный ассасин…
- Вина Фада, - чеканя каждый слог, отзывается Эрэндис, - пока еще никем доказана не была. У старика вздорный характер. Не понимаю, отчего никто не допускает мысли, что все это - дело рук его врагов. В столице сейчас полно харадрим, а у них не так уж много причин питать к нему светлые чувства.
- Я всего лишь за что услышала, за то и продаю, - обиженно отзывается Замин. - Неужели вы думаете, я не беспокоюсь о Фаде? Но разве его величество станет разбираться, когда речь идет о слове слуги против слова господина? К тому же, Фад не нуменорец. Не хочу и думать, чем бы все закончилось, не окажись вас рядом.
Эрэндис раздражанно откидывает плащ на ручку кресла и порывисто встает.
- У этого волшебника словно на роду написано приносить с собой лишь горе и смерть. И ведь теперь весь город тревожится о нем, словно умирает наследник престола. Как будто стрелы могут причинить ему вред! Какое лицемерие! Не удивлюсь, если он с легкостью способен излечить себя сам, и разыгрывает этот спектакль намеренно!
- Вы ведь не собираетесь повторить все это королю? - всплескивает руками Замин. - Он только лишь еще больше осерчает, и это точно не поможет спасти Фада.
- Нет, с королем такое не пройдет, - с сожалением вздыхает Эрэндис. - К этой встрече я должна подготовиться. Найти доказательства. Сам по себе Фад никого не волнует, добраться, я уверена, рассчитывали до Иштар. Если государь убедится, что она непричастна к покушению, поверит и в то, что Фад всего лишь стал жертвой клеветы, и согласится его освободить.
- Хорошо, если так, - серьезно кивает Замин. - Вот только для этого вам придется предъявить настоящего убийцу. А это не так уж просто, раз даже лучшие стражники пока не преуспели. Кстати, Аллас хотел вас видеть. Я ведь затем и пришла. Не решалась беспокоить вас в поздний час, но раз уж вы все равно не можете уснуть…
- Аллас здесь? - резко разворачивается Эрэндис. - И ты до сих пор молчала? Сколько раз повторять, Алласа пускать в любое время, чем бы я ни была занята! Проси.
Юноша нерешительно переступает порог под тяжелым взглядом принцессы, словно в любой момент ожидая подвоха. Интуиция практически сразу подсказывает Эрэндис, что стражник не принес радостных новостей, и теперь она очень старается не выказывать всей глубины своего яростного разочарования.
- Безнадежно это все, ваше высочество, - разводит он руками. - Вы хоть представляете, как сейчас охраняются темницы? Не попавшись на глаза стражам, туда разве что крыса с улицы проскользнет. Патрули сменяются каждые несколько часов, лорд Аланор направил вниз лучших своих людей. Даже знай вы подземелья, как свои пять пальцев, вам не пройти туда незамеченной, если только вы не умеете становиться невидимкой.
- Научусь, если понадобится, - сердито отзывается Эрэндис. - Что за польза от тебя, если ты не можешь исполнить одну-единственную мою просьбу за столько лет?
- Все, что мне удалось, это добыть для вас карту подземелий, - виновато опускает голову Аллас. - Вот, взгляните, - и он разворачивает перед ней измятый листок с нанесенными на него тушью тонкими схематичными линиями. - Здесь держат леди Иштар, а основные патрули я отметил красным. Хотя лорд Аланор всегда может послать кого-то на проверку, и этого уже не предугадаешь. Если карта хоть сколько-нибудь вам поможет…
- Как знать, как знать, - Эрэндис расстроенно прячет листок среди книг. - Видимо, теперь мы полностью зависимы от лорда Аланора. А времени так мало…
- Время еще есть, - возражает Аллас. - Король не станет заниматься делом леди Иштар так скоро, сейчас у него появились другие дела. Не уверен, что вести добрые, но для ваших друзей это пусть небольшая, но отсрочка.
- О чем это ты? - хмурится Эрэндис. - Что еще плохого принес с собой этот день?
- Лорд Элендур вернулся из восточных земель, - сообщает Аллас. - Вечером он предстал перед государем с докладом и преподнес ему военные трофеи. Меня в тот момент в тронном зале не было, я пытался выполнить ваше поручение, но говорят, в бою он снискал славу и посеял ужас в сердцах истерлингов.
- Элендур - известный врун, - Эрэндис не может удержаться от смеха. - Если бы ни знатное происхождение и ни покровительство, которое его светлость Гимильхад оказывал лорду Бэльзагару, его покойному папаше, среди Людей короля этого бахвала ни во что бы не ставили.
- Я знаю, что вы недолюбливаете лорда Элендура, - склоняет голову Аллас. - Однако битва на сей раз выдалась нешуточная, где-то в предместье моря Рун, в русле пересохшей реки. Солдаты Нуменорэ доказали, что не только превосходят противника в вооружении, но и готовы нанести ему сокрушительное поражение в рукопашном бою. Лорд Элендур обогатил казну Нуменорэ, привезя с собой много золота и драгоценных камней.
- Где же он их раздобыл, песок в вади просеивал? - с усмешкой интересуется Эрэндис. - Или реки в Рун, как и было предсказано, наконец-то потекли золотом?
- Вам вряд ли понравится правда, - мрачно отзывается Аллас. - Лорд Элендур всегда с пренебрежением относится к правилам, особенно когда считает себя победителем, вы ведь знаете. Если я верно понял, они разорили один из курганов. На основании увиденного, лорд Элендур уже заявил королю, что никаких умертвий там не водится, и господин Лангон просто морочит всем голову.
При других обстоятельствах Эрэндис злорадно бы улыбнулась, но сейчас она буквально чувствует, как кровь приливает к вискам. Парализующая смесь гнева, печали и какого-то сакрального ужаса железной хваткой впивается в горло, и в голове не остается ни одной связной мысли: даже от Элендура она не ожидала такой подлости, как нападение на курган, пренебрежение святостью последнего пристанища ушедших правителей древности. Возможно, золотые тиары и браслеты, что отныне перекочуют в сокровищницы Арменелоса, некогда носили на себе ее далекие предки.
- Значит, мертвые не поднялись на защиту своих богатств? - шепотом спрашивает она. - На месте Элендура я бы больше остерегалась тех, кто еще жив…
- Королю тоже не понравился его поступок, - спешит уточнить Аллас. - Он уже упрекнул лорда Элендура перед советом за излишнюю жестокость. После битвы… вы должны об этом знать, ваше высочество, после битвы он приказал казнить всех, кто был ранен или пленен и не пожелал добровольно принять власть государя Ар-Фаразона.
- Как изумительно все получается, - тихо отвечает Эрэндис. - Оказывается, мы не на освободительной войне, как нас заверяли вначале, а на завоевательной. Элендур командует избранными воинами, всегда считалось большой честью служить в его отряде. Ты можешь мне поклясться, что король не знал? Или он просто предпочел сделать вид, что это произошло без его ведома?
- Ваше высочество, как можно подозревать короля в несправедливости? - изумленно выдыхает Аллас. - Не далее, как несколько дней назад вы пришли в ярость, когда я допустил похожую неосторожную мысль.
Эрэндис набрасывает плащ на плечи - холод, которому, в отличие от людей, нипочем ни стража, ни запертые двери, просачивается внутрь покоев и обхватывает принцессу своими костлявыми лапами с острым когтями.
- Я по-прежнему не верю, что это его величество мог приказать убить Палландо, - отвечает она. - Смерть одного человека - это так мелко для великого правителя. Вот смерть десятков… или сотен… сколько воинов полегло в той битве? Кто-нибудь считал? - она поджимает губы. - Не думаю. Насколько я знаю Элендура, он способен считать лишь золотые монеты.
- Вам не стоит говорить об этом со мной, ваше высочество, - со страхом обрывает ее Аллас. - Фаду так не повезло, потому что он болтал много опасных вещей, где не следует. В этом дворце никому нельзя верить, ни телохранителям, ни слугам, и уж тем более господам. Прознай, кто из них, что вы помогаете Фаду, сразу же припомнят вам, что вы одна из них… Решат, что вы с ними заодно.
- Государь всегда с уважением относился к тем, кто не боится высказывать свое мнение, даже очень непопулярное, - отвечает Эрэндис. - Разумеется, если это сделано не нарочито дерзко, в присутствии его подданных, как позволял себе Палландо. Если это больше не так, значит, он изменился сильнее, чем я думала. И она снова оказалась права…
Аллас подавленно молчит - Эрэндис готова побиться о заклад, сейчас он с радостью ухватился бы за возможность удалить из своей памяти все воспоминания об этом разговоре. Конечно, глупо рассчитывать на то, что однажды она сможет назвать этого мальчика своим другом. Друзья остались прерогативой юной Хинд - принцессе же непозволительны такие роскошь и свобода.
- Ступай к себе, Аллас, - устало произносит она. - У нас у всех был трудный день. А завтрашний обещает быть еще тяжелее.
- Обещайте, что не станете делать ничего необдуманного, - неожиданно просит ее стражник. - Говорят, леди Иштар самого Саурона не боялась. Она что-нибудь придумает.
- Мне бы такую веру в ее всемогущество, - вздыхает Эрэндис. - Не беспокойся, Аллас. Что бы ни случилось, я не назову твоего имени.
Она снова остается в одиночестве, неторопливо прогуливаясь по комнате в подаренной ей накидке. Край плаща мягко шелестит о ворс ковра, и наряд действительно напоминает огромные крылья невиданного чудовища. Лангон так ни разу и не назвал таинственную майэ по имени, но сейчас принцесса почти уверена, что не от мордорских орков та узнала о предназначении этой памятной вещи.
- Что меня больше всего удивляет в этой истории, - однажды замечает Эрэндис в разговоре с Иштар, - так это, для чего Тхурингветиль вообще понадобился волшебный плащ, чтобы обращаться летучей мышью. Она ведь майэ. Перевоплотиться для нее должно быть так же просто и естественно, как для человека сменить платье.
- Ваши представления о способностях майар были бы для них лестны, но увы, они порядком преувеличены, - улыбается Иштар. - Каждая следующая смена физической формы забирает все больше и больше внутренних ресурсов. Чем дольше мы живем, тем прочнее срастаемся с выбранными масками. Вы знаете об этом лучше, чем кто бы то ни было, не так ли, ваше высочество? И тогда единственным возможным решением остается магия…
Магия. Уже не первый день Эрэндис возвращается к этим мыслям, снова и снова зажмуривается, старательно воскрешая в памяти образ бабушки. Некогда Иштар обмолвилась, будто плащом смогла бы воспользоваться одна из жриц истерлингских племен, та, что с молоком матери впитала рассыпанные среди их народа искры колдовского дара. Бабушка не считала себя жрицей, со свойственным ей неодобрительным пренебрежением смотрела на попытки не слишком благоразумных смертных выгадать крупицы удачи у судьбы, но сейчас - вспоминая отдельные эпизоды из детства: вовремя отклонившуюся стрелу, хищного зверя, удивительным образом позабывшего о пасшемся прямо под его носом скоте, стихший жар у страдающего от болезни младенца, золотой самородок, обнаруженный на берегу реки, - Эрэндис не может объяснить эти повседневные чудеса иначе, как волшебством. И если в ее догадках присутствует истина - означает ли это, что она, как некогда прекрасная и отважная Лютиэн Тинувиэль, героиня нуменорских детских сказок, может обратиться огромной летучей мышью и полететь, куда ей только заблагорассудиться - даже в охраняемые десятками воинов темницы королевского замка?
Она долго и пристально рассматривает себя в зеркале, но ничего не происходит: если бабушка и оставила ей такое необычное наследие, Хинд давно сошла с пути предков, чтобы найти возможность им воспользоваться. Принцесса Эрэндис же слишком твердо стоит на земле обеими ногами, чтобы полететь, - и решение ей предстоит искать в мире смертных. А значит, завтра ей необходимо любой ценой встретиться с лордом Аланором, даже если тот избегает ее общества.
Тревоги перенасыщенного событиями дня не оставляют принцессу даже во сне - сквозь туманную дымку она вновь видит перед собой башни Барад-Дура. Двое внизу о чем-то оживленно спорят, в одном из говорящих она внезапно узнает брата своего отца - того самого путешественника, что некогда оставил родной клан ради новой жизни в Умбаре. Эрэндис не успевает даже удивиться - ведь ее дядя никогда не бывал в Мордоре, иначе не упустил бы возможности похвастаться перед всем племенем и, в особенности, перед младшим братом, - как глаза уже заливает яркий солнечный свет. Замин с извиняющейся улыбкой подвязывает шторы - Эрэндис сама просила разбудить ее пораньше.
- Бесполезно ждать ответа от лорда Аланора, - решительно заявляет она, выбирая одно из самых ярких и красивых своих платьев. - И уж тем более докучать королю. Мысли их сейчас заняты результатами похода этого негодяя Элендура. Воображаю, какое впечатление его выходка произвела на харадрим. Странно, что до сих пор не отозвали послов.
- И вы, тем не менее, в хорошем настроении? - непонимающе спрашивает Замин. Эрэндис улыбается.
- Конечно, это и впрямь облегчает мою задачу. Если весь двор занят вознесением Элендура на пьедестал героя, пора и мне внести свой скромный вклад. И я почти уверена, что если лорд Аланор все еще не навестил эту злокозненную семейку, он немедленно устремится туда, узнав, что я решила нанести им визит вежливости, - она бросает взгляд на миниатюрные золотые часики на левой руке, редкую даже по нуменорским меркам диковинку. - Выжди некоторое время, а затем постарайся довести это до сведения Аланора.
Принцессе известно множество способов покинуть дворец незамеченной - государь был бы глубоко возмущен, прознай он о том, как часто Эрэндис в компании Исилиэль и других королевских кузин таким образом сбегали от особенно докучливых учителей. Венценосные родственницы, впрочем, пользовались этими уловками куда чаще - Эрэндис со временем стала находить их компанию все более утомительной. Однако на этот раз воспоминания о далеком детстве могут сослужить ей хорошую службу - и вот спустя всего четверть часа она уже шагает по городу, надеясь избежать по дороге нежелательных встреч.
Сказать по правде, добираться до особняка лорда Элендура и его семьи разумнее в карете или на паланкине - путь неблизкий, и петляющая дорога проходит через торговые ряды в нижнем городе. Элендур не местный уроженец - предки его происходят из Ондосто, там же и по сей день располагается их родовое гнездо. Немногие из благородных семей Форостара любят привлекать внимание к своему происхождению - ведь именно от их печально известного земляка ведет свой род леди Иштар. Во всяком случае, поправляет себя Эрэндис, та, несомненно, когда-то существовавшая дама, под чьим обличием скрывается Тхурингветиль. Сейчас ей особенно сложно представить себе, что будущий улаири когда-то так же свободно расхаживал по улицам Ондосто и Арменелоса и наблюдал за звездами из обсерватории, возведенной еще королем Тар-Менельдуром.
Внезапная мысль заставляет ее замедлить шаг от удивления. Ведь если верить Лангону, Саурон вернул свою старую соратницу к жизни давным-давно - сколько времени уже прошло с Войны Гнева? Тогда, должно быть, она выглядела совершенно иначе - собственно говоря, до сих пор Эрэндис представляет себе Тхурингветиль исключительно в облике кровожадного монстра, но никак не привлекательной женщины.
Тхурингветиль фактически призналась принцессе, что перевоплощения и в лучшие времена давались ей чрезвычайно тяжело. Так как же ей удалось ввести в заблуждение даже тех, кто не подвергал факт существования Иштар из проклятого рода и тени сомнения? Выглядела ли она так с самого начала, или это простое совпадение? А может быть, снова магия - ведь Саурон прославился созданием весьма правдоподобных иллюзий?… Что-то в этой цепочке размышлений не дает Эрэндис покоя, но она никак не может ухватиться за нужную мысль…
Внезапно столкновение с прохожим заставляет ее позабыть о майэ. Незнакомец, несмотря на утренний зной, одет в скрывающий его с ног до головы плащ, под которым невозможно разглядеть лица - кажется, что под капюшоном клубятся лишь тьма и пустота. Эрэндис поспешно отшатывается - без всяких видимых причин ее вдруг охватывает ужас, как тогда, на Менельтарме, а слова извинения будто прилипают к горлу, отказываясь срываться с языка. Зловещий путник примирительно склоняет голову, а затем шагает в сторону и растворяется в толпе, и лишь потеряв его из виду, Эрэндис может, наконец, заставить себя двинуться с места.
- Что это было? - бормочет она в недоумении. - Что за странные люди бродят по городу…
Дальнейший путь она проделывает в полной подавленности. Внезапно пропадает всякое желание выслушивать отвратительные самовосхваления Элендура и лицемерно восхищаться его мнимой доблестью - эта роль блистательно удалась бы кому-то вроде Исилиэль. Эрэндис и сама понимает, что ее отношение к девушке предвзято - кто угодно при дворе без грамма лести подтвердил бы, что Исилиэль любезна, добра и поразительно похожа на королеву в юности мягкостью нрава и отзывчивостью сердца, но доводов разума порой недостаточно для того, чтобы искоренить в себе необъяснимую неприязнь.
Дом Элендура отличается от особняков тетушки Иорет и других старожилов Арменелоса - со стороны он производит такое впечатление, будто хозяева въехали совсем недавно и не успели не только разложить вещи, но даже и завершить ремонтные работы. Недостроенная мансарда залита солнцем и наполовину заставлена разномастным ненужным хламом: старой мебелью, до отказа забитыми сундуками, свертками портящихся от времени тканей... На памяти Эрэндис дом этот выглядел так всегда, вполне возможно, еще при деде Элендура, лорде Бэльзоре, переехавшем в столицу много лет назад. Их семья всегда была куда лучше приспособлена к существованию в походных условиях, нежели к размеренной жизни мирного времени - и лишь Элендур выделяется среди поколений славных предков, словно на нем род начинает постепенно выцветать.
Лицо привратника изумленно вытягивается, когда он узнает воспитанницу короля. Эрэндис рада, что выбрала для визита столь ранний час - пополудни здесь шагу негде будет ступить от любопытствующих придворных.
Хозяйке дома - леди Инзильмит - не сравнялось еще и пятидесяти, и в ее лице идеология людей короля находит самое яркое выражение. В стремлении ни в чем не походить на квенди они коротко стрижет свои густые светлые волосы, сильно выгорающие на солнце, носит закрытые черные платья и великолепные жемчужные ожерелья - кто, как не Эрэндис, может с первого взгляда определить происхождение и стоимость камня? - и одной из первых отказывается от традиций, некогда переходивших в Нуменорэ из поколения в поколение. Она не участвовала в восхождении на Менельтарму и довольно редко появляется во дворце по приглашению на дух ее не переносящей королевы - зато весьма охотно сопровождает блистательных мужчин своей семьи: сначала лорда Бэльзагара, своего супруга, а после его смерти - сына. К Эрэндис она относится благосклонно - а потому расцветает в хищной акульей улыбке, едва успев спуститься в гостиную.
- Ваше высочество, - голос ее слаще меда, а насыщенно-желтый жемчуг в браслете явно привезен с Востока, - вы все прекраснее день ото дня. Какое радостное событие для нас принимать вас! Если бы вы предупредили заранее, я бы подготовила праздник!
- Не такое уж великое событие мой визит, чтобы поднимать столько шума, - морщится Эрэндис. - К тому же, я пришла к вам по делу. Вернее сказать, к вашему сыну.
- Элендур скоро присоединится к нам, - леди Инзильмит берет ее под руку. - Не хотите ли взглянуть пока на мою оранжерею? Особенно прекрасна она будет осенью, когда расцветут крокусы, но и сейчас там есть, на что полюбоваться.
Эрэндис малоинтересны бессчетные лилии и орхидеи леди Инзильмит, но она все же позволяет вывести себя в сад и некоторое время механически отзывается на бессюжетную болтовню хозяйки, пока та не бросает мимоходом любопытное замечание.
- Государь совершает ошибку, излишне доверяя чужеземцам. Если бы я не была уверена в силе нашей армии, не могла бы спать спокойно, зная, как много харадрим бродит по городу. Остается лишь надеяться, что Фаразон очень скоро разочаруется в самой идее переговоров и вернется к старым и доказавшим свою эффективность методам.
- У вас есть предложения, леди Инзильмит? - пристально смотрит на нее Эрэндис. Улыбка выжидающая сменяется на лице той на улыбку предвкушающую - словно рыбка захватила предназначенную для нее наживку.
- Но ведь все очень просто, - пожимает она плечами. - Южане десятилетиями платили дань Мордору и исполняли повеления его Владыки. Кто займет освободившееся место - получит власть надо всем регионом. Вместо того, чтобы улещивать харадрим и эту девицу из Кханда, государю следовало бы все силы бросить на покорение Мордора.
- Полагаете, всякий, кому удастся разместить свои гарнизоны в Барад-Дуре, автоматически приобретает уважение истерлингов и орков - или кто еще там обитает в Мордоре? - усмехается Эрэндис. - Король знает, как тяжело найти подходящего человека, потому и не торопится с выбором.
- И теряет драгоценное время, - не сдается Инзильмит. - Дело не в Барад-Дуре, крепость можно сравнять с землей и возвести на ее месте новую, она не залог власти и даже не ее символ. Но вот если кому-то удастся заполучить Единое кольцо… - она понимающе ухмыляется, - вижу, вы уже задумывались об этом. При Сауроне кольца не нашли, но где-то ведь оно спрятано. И я почти уверена, что кольцо все еще в Мордоре, лежит себе в безопасности и так и просит, чтобы его нашли.
Эрэндис не по душе ходить вокруг да около.
- Стало быть, вы ходатайствуете за сына, леди Инзильмит? Хотите видеть его наместником Мордора?
- Это место должен занять нуменорец, - ничуть не смутившись, отзывается Инзильмит. - Истерлинг, выросший в степях и приученный почитать и бояться Врага, никогда не станет блюсти наши интересы. Наместник должен происходить из древнего и благородного рода, и его верность королю не должна вызывать ни малейших сомнений. Очевидно, что мой сын удовлетворяет этим требованиям, но есть и другие достойные мужи, за которых я готова поручиться перед Фаразоном. Разве вы со мной не согласны, ваше высочество?
Принцесса прикрывает глаза - напористость Инзильмит всегда ее раздражала, хотя поспорить с ней трудно. Ведь если догадка Иштар верна, и король рассчитывает выдать ее замуж за будущего наместника, разве она сама не предпочтет знатного нуменорца безвестному вастаку, выбранному для нее по совету Лангона, которого она в глаза не видела, но заочно уже успела возненавидеть? В то же время, представить себя супругой Элендура она не могла - юный военачальник воплощал в себе все отрицательные черты нуменорцев, которые Эрэндис только могла назвать. И уж точно лишь в страшном сне она смогла бы назвать Инзильмит своей свекровью.
- Матушка, вижу, вы совсем заговорили нашу гостью, - объявляется, наконец, Элендур. - Вы ведь не откажетесь разделить с нами завтрак, ваше высочество? Ваше появление - большая честь для нас.
- Боюсь, что не располагаю таким количеством времени, - холодно отзывается принцесса. - Я хотела видеть вас, милорд. У меня есть к вам деловое предложение.
- Вот как? - Элендур заметно удивлен. - Чем же я могу быть полезен вашему высочеству?
- Наслышана о вашем походе, - отвечает Эрэндис. - Отрадно видеть вас живым и здоровым, пусть тем, кто встретился вам на пути, повезло меньше. Мне рассказали о трофеях, что вы привезли в Нуменор. Украшения, золото, драгоценные камни, принадлежавшие кому-то из ушедших правителей Востока.
- Это была удачная охота, - ухмыляется Элендур, что делает его в глазах принцессы еще более отталкивающим. - Даже кровь в жилах зверя, брюхо которого я вспорол, течет золотом.
- Большую часть сокровищ вы передали государю, как велит закон, - кивает Эрэндис. - Однако некоторые ценности принадлежат вам по праву, и их вы оставили себе.
- Эти сокровища будут передаваться в нашей семье от матери к дочери, - с гордостью подтверждает Инзильмит, но Эрэндис даже не поворачивает головы.
- Я здесь, чтобы выкупить вашу долю сокровищ, - произносит она. - Это выгодное предложение, милорд. Государь, насколько мне известно, не в восторге от ваших похождений на Востоке. Эти драгоценности всегда будут напоминать ему о том, что вы нарушили его волю. Я готова выплатить вам их полную стоимость.
- Его величество мог только приказать, и я не оставил бы себе ни единой монеты, - оскорбленно вскидывается Элендур. - Моя жизнь принадлежит королю, так же, как и мое имущество.
- Я здесь не представляю королевский дом, милорд, - возражает Эрэндис. - Я готова заплатить за каждую драгоценность из своего собственного содержания. Полагаю, такой предприимчивый человек, как вы, уже показали их своему ювелиру, и знаете их истинную цену. Предупреждаю, что не приму от вас подарка. Я хочу заплатить.
Элендур порядком сбит с толку неожиданным предложением, но довольно быстро сдается. От внимания Эрэндис не укрывается жадный блеск в глазах леди Инзильмит - принцесса в курсе, что финансовое положение их рода не так стабильно, как той хотелось бы, и радость обладания редкими украшениями очень скоро померкнет перед насущной необходимостью готовиться к следующему походу.
Элендур не кривит душой - себе он, и в самом деле, оставил очень немного. Руки принцессы дрожат, когда она принимает небольшой ларец - хотя камни и золото до блеска отполированы и уложены на темный бархат, ей до сих пор кажется, что они хранят запах и сырость потревоженной могилы. Она не хочет думать, на чьих руках раньше красовались эти перстни, и как часто их обагряла свежая кровь, - она лишь машинально выводит размашистую подпись на приказе казначею, и следует к выходу, не желая дольше необходимого оставаться в этом доме.
- Вы собираетесь возвращаться пешком, со всеми этими драгоценностями? - пораженно ахает леди Инзильмит. - Об этом не может быть и речи! Наш слуга доставит вас во дворец, я прикажу заложить карету. Не возражайте мне, ваше высочество, я чувствую свою ответственность перед государем!
- Матушка права, - поддакивает ей Элендур. - Вы поступили в высшей степени неосмотрительно, явившись сюда без сопровождения. Город уже не так безопасен, как прежде.
- Не сомневайтесь, я могу о себе позаботиться, милорд, - цедит Эрэндис. - Но за предложение спасибо. Я приму вашу помощь.
Однако стоит вознице отъехать на порядочное расстояние от дома своих господ, как принцесса нетерпеливо стучит в резное окошко внутри кареты.
- Сначала я бы хотела посетить еще одно место, - обращается она к вознице, передавая ему в руки мешочек с золотом. - Отвезите меня к реке. В доме лорда Элендура говорить о нашем маршруте не следует, если, конечно, вы не хотите навлечь на себя гнев короля.
Возница и не думает возражать принцессе, долго рассыпаясь в благодарностях. Эрэндис безразлично закрывает окошко и прислоняется щекой к плюшевой обивке кареты, возвращаясь к своим невеселым мыслям.
Покупка драгоценностей, конечно, не ложится на ее плечи непосильным бременем, однако наносит некоторый урон состоянию, что ей удалось скопить за годы, проведенные во дворце. Король никогда не ограничивает ее в праве распоряжаться этими деньгами, хотя по умолчанию считается, что они являются частью ее приданого и залогом определенной независимости. Прежде Эрэндис не позволяла себе столь грандиозных покупок - Ар-Фаразон достаточно часто дарит ей золото, не задаваясь вопросами о цене. Но принцесса не в силах объяснить своему опекуну, почему на этот раз она никак не может воспользоваться его щедростью.
Сейчас она чувствует себя особенно незначительной и слабой. Если ее притязания на понимание характера лорда Аланора окажутся преувеличенными, возможно, эта импульсивная выходка - единственный доступный способ хотя бы отчасти помочь Фаду. Пусть золото не может распахнуть двери темницы и подкупить его неумолимых стражей, остаются все же в мире силы, с которыми посредством его можно найти общий язык. Пусть даже Эрэндис изъясняется на этом языке с большим трудом.
- Мир несправедлив, - замечает Иштар незадолго до своего ареста. - Величайший дар смертных - шанс продолжить путь за его пределами. Я бы не захотела возвращаться сюда, даже если бы могла.
- Вы верите в существование других миров? - смеется было Эрэндис, но замолкает, заметив непривычно серьезный взгляд собеседницы.
- Наша реальность слишком удивительна, чтобы так уж категорично отметать те или иные вероятности, - пожимает плечами Иштар. - Может быть, мы уникальны и неповторимы, а может, всего лишь одно из отражений в бесконечной галерее зеркал. И все наши беды происходят лишь из-за того, что мы упрямо смотрим не в то зеркало. Взять, например, Манвэ. Короля Арды, что со дня гибели Альмарена ни разу не ступал на эту землю. Разве то, что ему удается разглядеть с высоты Ойлоссэ - нечто большее, нежели кривое отражение сквозь призму облаков? Будь он настоящим Королем, разве не пристало ему спуститься со своих небес и пожить здесь, подобно настоящему страннику? Ему бы это прибавило разумения, ну а мне, возможно, уважения.
- Вы бы хотели родиться в другой Арде? - с интересом спрашивает Эрэндис. - Впрочем, глупый вопрос, тогда бы у нее было другое название...
- В другом мире? - Иштар мечтательно прикрывает глаза, словно взвешивая эту возможность. - Забавно, но сейчас мы почти в точности повторяем разговор, что состоялся у нас с Майроном в незапамятные времена. Разве это было бы не замечательно? Найти там, за Вратами Ночи, за тысячи, миллиарды лиг отсюда еще один такой же диск, как наш, вот только не обременный завистливыми богами и печальной историей. Обустроиться там, воздвигнуть местный аналог той же Таниквэтиль, наслаждаться всеобщим почитанием и подношениями, периодически являть свое божественное присутствие и никогда больше вспоминать об этой мелочной драме, что произошла здесь на заре творения. Майрон, конечно, убить меня тогда был готов за подобные еретические мысли, - она весело улыбается. - Иногда я спрашиваю себя, а может быть, мы зря так печалимся о судьбе Мелькора? Может быть, Он оказался много умнее нас и уже давно подыскал себе вселенную попроще, ту, где и условия лучше, и публика благодарнее. Уж кто-кто, а Он никогда не мог смириться с бездействием. Может быть, и намерения Майрона вытащить Его оттуда шли в полный разрез с Его истинными планами, оттого ничего и не вышло. А может быть, Майрону это нужно намного больше, чем Ему. И всегда было нужно больше, - она надолго замолкает, и Эрэндис, воскрешая в памяти этот разговор, готова отвесить себе подзатыльник: какой близорукой нужно было быть, чтобы прийти к правильным выводам относительно Тхурингветиль лишь после подслушанного разговора.
За окошком уже мелькает лес, а вдалеке змеится серебристая лента реки. Принцесса снова стучит в окошко, окликая возницу.
- Не везите меня к гавани, - распоряжается она. - Остановите на крутом берегу и ждите моего возвращения.
Каблуки туфель вязнут в глинистой почве, когда Эрэндис шагает к обрыву. Ларец кажется неподъемной ношей и буквально обжигает руки. Речные духи не так сильны, как дева моря Рун, но если правильно обратиться к ним, и они могут выступить в качестве посланников. Дух, с которым придется иметь дело принцессе, покровитель одного из многочисленных притоков Сирила, вероятно, совсем еще маленький и слабый, едва ли рассчитывает заслужить столь роскошное подношение, но Эрэндис, словно зачарованная, вытягивает руки над прозрачной водой и отпускает ларец. Воды смыкаются над ним со звонким всплеском, похожим на чей-то торжествующий смех.
- Пожалуйста, спасите его жизнь, - шепчет она, впервые позволяя пролиться злым слезам обиды. - Он еще так молод. Он все, что у меня осталось в этом мире, единственная надежда на возрождение нашей семьи. Он не заслужил такой нелепой смерти. Он не может пасть от руки тех, кто растил меня, как родную дочь. Если для его блага я должна помочь Тхурингветиль, я сделаю все, что от меня потребуется. Это золото - все, что я могу предложить, не выдав себя королю. Пожалуйста, вспомни о дарах, что приносили тебе мои предки. Вспомни о крови, что принимали твои воды. Вспомни о молитвах, с которыми мы к тебе обращались, и донеси мои слова до Владыки, где бы он сейчас ни находился, за Гранью, или, как предполагала Тхурингветиль, в любом из параллельных миров. Всей моей жизни не хватит, чтобы расплатиться за такую милость, но пусть Он спасет моего брата. Пусть отведет от Фада это проклятие, эту страшную беду. Я прошу только о его жизни, больше ни о чем.
Эрэндис возвращается к карете с красными от слез глазами, но золото и тут делает свое дело - возница нем, как рыба, и во весь дух скачет к городу. Принцесса успевает успокоиться и даже задремать, когда их останавливают стражники. Дверца кареты открывается, и перед ней предстает весьма раздосадованный лорд Аланор - девушка слабо улыбается, понимая, что здесь она не ошиблась.
Лорд Аланор предсказуемо зол: никогда еще Эрэндис не позволяла себе исчезнуть без предупреждения на несколько часов, никого не поставив в известность. Сообщение от Замин находит его в тронном зале, и ему стоит значительных усилий скрыть свое волнение от короля.
- Навестить Инзильмит? - Аланор смотрит на нее с подозрением. - Да ты с детства ненавидела всю их фальшивую семейку, считала ее невыносимой особой, и вдруг принимаешь ее приглашения? И не пытайся убедить меня, что два часа добиралась до площади из нижнего города. Где ты была?
- На реке, - Эрэндис решает последовать тактике Иштар и построить свою ложь на чистой правде. - Воспользовалась случаем побыть наедине со своими мыслями и обратиться к высшим силам. Вы ведь все равно не хотите мне помогать.
- Не хочу и не могу - две разные вещи, моя девочка, - сердито возражает Аланор. - Я пока еще способен распознать, когда мне лгут. Готов допустить, что у принцессы Нуменорэ на то серьезные основания, но оборванцу из Кханда вешать мне лапшу на уши не позволю! Мальчишка виновен. Он давно вынашивал свои планы. Допускаю, что ты к нему привязалась, что у него есть свои причины ненавидеть Палландо, но кем бы он ни был, он не стоит того, чтобы бросить тень на доброе имя короля. Сейчас, когда взгляды всего мира устремлены к Арменелосу, его величество не может позволить низкие нападки в свой адрес.
- Фад потерял семью по вине Палландо, - тихо отзывается Эрэндис. - Кому, как ни мне, знать, что это такое? Он бы все равно не смог причинить волшебнику вред, он не заслуживает виселицы!
- Но и отпустить его с благодарностями и почестями мы тоже не можем, - парирует Аланор. - Для того, чтобы оправдать мальчишку, потребуются убедительные доказательства. Я могу затянуть дело, насколько это возможно, попытаться свести наказание к длительному заключению, но ты не спасешь его, не бросив тень на свою репутацию. Милость короля слишком легко потерять, а ты и без того наделала сегодня глупостей. Зачем ты ездила к лорду Элендуру? Я хочу услышать правду, Эрэндис.
- Я тоже хотела услышать правду, - призывает принцесса на помощь все свое воображение. - И кое-что мне узнать удалось. Лорд Элендур и его матушка чересчур интересуются Единым Кольцом. И готовы на многое пойти ради того, чтобы государь послал в Мордор именно Элендура. Вы ведь тоже не знаете, где Саурон скрывает его, верно? Я не видела Кольца на его пальце, когда мы встретились в Нинданосе.
- Кольца нет на острове, это мне известно наверняка, - подтверждает Аланор. - Вещь такой силы и опасности невозможно утаить, это как уголек, спрятанный в мешке с соломой. Саурон уверяет, что Кольцо уничтожено, я ему не верю. Советники короля предполагают, что он мог оставить его одному из улаири или скрыть где-то в Мордоре, но в этом есть свои подводные камни. Кольцо - не простой артефакт. Оно влияет на хранителя, заставляет его вести себя непривычным образом.
- Откуда вам известно о том, как действует Кольцо? - внимательно смотрит на него Эрэндис. - Никому из смертных не доводилось владеть им.
- Однако остаются квенди, в чьей памяти еще свежо создание великих колец. Лорду Келебримбору был известен секрет Саурона, и некоторыми сведениями он успел поделиться со своими собратьями. Немногие из них пережили гибель Гвайт-и-Мирдайн, - Аланор разводит руками. - Я не одобряю слепое преклонение перед эльдар, моя девочка, но не вижу причин отказываться использовать нам во благо их великие знания. Могу с уверенностью сказать, что следую в этом пути короля.
- Значит ли это, что хранитель кольца - не человек? - Эрэндис тут же думает об Иштар. - Саурон мог передать его кому-то из верных их идеям майар, стойким к этим чарам?
- У твоей приятельницы, леди Тхурингветиль, нет кольца, - качает головой Аланор и снова расплывается в кривой ухмылке. - Да, мне известно, кто она такая. Я бы первым просил государя освободить меня от должности, если бы не сумел разглядеть ее под маской этой девицы из семьи отступника. Тебе потребовалось куда больше времени, чтобы разобраться, но такое приходит с опытом. Дело в том, что Саурон некоторым образом выделяет Тхурингветиль среди других своих слуг и, как бы парадоксально это ни звучало, пожертвует ею лишь в крайнем случае. Он бы не поставил ее в опасность, вручив ей Кольцо. О нет, здесь я склонен согласиться с господином Лангоном. Сохранить Кольцо может лишь тот, для кого оно - святыня, а не оружие Врага. Только такого человека Кольцо сумеет превратить в своего надежного стража, сыграв на его же слабостях.
- Жрецы, - выдыхает Эрэндис, вспоминая беседу Лангона и Иштар. - Кольцо в Умбаре, вот почему государь так стремится вернуть эти земли. Вот зачем Лангону нужен магистр Шия…
- Шия - непреклонный упрямый старик, фанатик, - мрачно кивает Аланор. - Такой даже под пытками не расскажет, что ему известно, лишь изобразит из себя гонимого мученика. У Лангона что-то есть на него. Он пока не торопится поделиться с нами этой информацией, но я выясню, непременно выясню. Полагаю, если мне удастся разгадать этот секрет, он выведет меня прямиком к Единому Кольцу.
- Позвольте мне поговорить с Тхурингветиль, - просит его принцесса. - Я уверена, что наш разговор поможет пролить свет не только на покушение на Палландо, но и на секрет магистра Шии. Я уверена, что эти события так или иначе связаны между собой.
- Тебе следует забыть эту майэ, - бескомпромиссно отрезает Аланор. - Тхурингветиль - лживая лицемерная дрянь, все, что ее по-настоящему волнует - это благополучие Саурона, и если для этого ей понадобится переступить через тебя, она, не задумываясь, сделает это. Все, что она скажет тебе, будет ложью.
Вернувшись во дворец, Эрэндис отсылает даже Замин, едва ответив на нетерпеливые вопросы служанки. Ей удается сохранить покупку драгоценностей в тайне от Аланора - надолго ли, неизвестно. Последняя надежда на разговор с Иштар угасает. Вероятно, к деве моря Рун в последние годы поступает слишком много молитв, и просьбы сироты Хинд попросту затерялись где-то в ее канцелярии.
Принцесса автоматически опускает руку в карман плаща и вздрагивает, обнаружив там листок бумаги. Разворачивая невесть откуда взявшееся письмо, она чувствует, что все внутри дрожит от волнения. Незнакомый почерк будто отпечатывается на обратной стороне век, когда она понимает, что написано послание от имени Иштар.
“Ваше высочество, простите мою дерзость. Кроме Вас, мне не к кому обратиться. Вам известны имена моих врагов, на деле их намного больше. Королева желает моей смерти, и некому замолвить словечко в мою защиту. Некогда Вы пообещали помочь мне покинуть остров живой и невредимой.
Я хотела бы встретиться с Вами, но ко мне никого не пускают. Вы можете использовать плащ, что я подарила Вам при нашем знакомстве. Он действительно волшебный. В Ваших жилах течет кровь истерлингов и жрецов, а значит, вам подвластна темная магия. Если Вы сможете превратиться, Вам удастся проникнуть в мою темницу, когда мне принесут ужин. Вам не нужны заклинания. Магия уже есть в Вас, Ввы должны лишь надеть плащ и отчетливо представить свое превращение. Если Ваше желание помочь мне искреннее, все получится. Я буду ждать Вас.
Я готова понять, если после всего произошедшего Вы больше не пожелаете меня видеть. В таком случае, уничтожьте это письмо и сохраните хоть крупицу добрых воспоминаний обо мне.
Иштар”
Несколько минут Эрэндис гипнотизирует записку потрясенным взглядом - она не может представить себе, как эта вещь попала в ее карман. А затем вдруг вспоминает столкновение со странным прохожим на рынке, что так напугал ее своим зловещим видом. Значит, у Тхурингветиль и в городе свои люди… Что и говорить, они замечательно подготовились.
Эрэндис снова перечитывает письмо, и в голосе Иштар ей слышится отчаяние. Данное некогда по неосторожности обещание тяготит, а еще больше страшит судьба Фада. Может ли она рисковать его будущим из-за нелепых обид? Лорд Аланор прав, для Тхурингветиль она никто, лишь очередное незначительное препятствие на пути к великой цели. Возможно, на ее месте Эрэндис поступила бы точно так же.
Возможно, ее старая бабушка пришла бы в трепет, узнав, кого внучка несколько месяцев так беспечно называла своей единственной подругой.
Она снова достает из шкафа накидку Тхурингветиль. Все это выглядит со стороны так нелепо - ведь она не чувствует в этой вещи ни капли магии, то всего лишь ветхая шелестящая ткань, похожая на срезанные крылья. Она обыкновенная смертная, а не прекраснейшая из эльдар, чтобы законы природы спешили измениться в угоду ее желаниям. Эрэндис набрасывает плащ на плечи и медленно поворачивается перед зеркалом. С распущенными черными волосами, локонами ниспадающими на плечи, и потемневшим от тревог взглядом она напоминает себе служительницу запрещенного культа - во всяком случае, именно такими ведьм изображали книги сказок, что ей удавалось найти в дворцовой библиотеке.
Искреннее желание... Эрэндис закрывает глаза, но ничего не выходит. Солнечный свет пробивается сквозь задернутые шторы и скользит по ее веками золотистыми бликами, нарушая концентрацию. Ариэн покидает свой бессменный пост через несколько часов, и принцесса всерьез сомневается, что ей удастся научиться невозможному к заходу солнца.
Она не бабушка, что могла усилием воли замедлить течение реки или заставить ракушки с жемчугом подниматься к ней из морских глубин. Даже в названиях целебных трав она путалась и узнать их могла только на учебных гравюрах, а не в естественном месте произрастания.
Впрочем, надо отдать ее родственницам должное - они крайне редко прибегали к подобным хитростям, считая их пустой тратой отпущенного дара. Она никогда уже не сможет сравниться со своими предками - Нуменорэ, подобно медленному яду, давно перемешался с ее кровью, и никакие судорожные попытки ухватиться за трогательные, но, по сути, бессмысленные обряды прошлого, не сделают ее прежней Хинд.
Минуты перетекают в часы, солнце уже давно опустилось за горизонт, а в голове Эрэндис сменяют друг друга странные и неясные видения. Отчего-то ее окутывает необъяснимое желание распахнуть окно и окунуться в непроглядную ночь… полететь, как бы абсурдно это ни звучало. Тогда она открывает глаза и не узнает свою комнату.
А затем ей удается, наконец, поймать собственный взгляд в зеркале, и она в панике вскидывает руки - а в отражении о спинку кресла испуганно бьется черная летучая мышь с огромными крыльями, будто отороченными золотом.
Это похоже на дурной сон, один из тех кошмаров, что обволакивают тебя, будто паутиной. Эрэндис все кажется, что она вот-вот проснется, обнаружит себя задремавшей в кресле и посмеется над нелепыми притязаниями на роль великой волшебницы. Однако ничего не меняется - она определенно застряла в новообретенном облике и только сейчас запоздало понимает, что Иштар ничего не написала о том, как превратиться обратно. И принцесса слишком взбудоражена этим пугающим открытием, чтобы вновь сосредоточиться и попытаться представить себя прежней.
Похоже, единственный способ вырваться из этого видения - исполнить желание Иштар и все же посетить темницы, по возможности, не привлекая внимания слуг, что уж точно не обрадуются летучей мыши в коридорах замка.
Полет оказывается весьма кропотливым, пусть и увлекательным опытом. Эрэндис чувствует непомерную усталость, едва успев добраться до лестницы, и задается вопросом, как Тхурингветиль справлялась с этим бременем, летая между Ангбандом и Тол-ин-Гаурхот. Как мало вопросов она задавала майэ, пока та находилась на свободе! Эрэндис не устает злиться на себя - сколько всего она могла бы узнать о Владыке, если бы была хоть немного внимательнее и сообразительнее.
Аллас был прав: стражи в темницах едва ли не больше, чем на военном параде, и только старинные потолки с арками и перекрытиями позволяют принцессе перемещаться бесшумно. Вот неловко будет, если кому-то из стражников вдруг придет в голову выстрелить. Умереть в облике мыши - что может быть унизительнее?
Карту, принесенную Алласом, Эрэндис заранее выучила наизусть, потому без труда находит темницу, в которой заключена Иштар. Затаившись среди теней, она ждет, когда дверь, наконец, распахнется. Она даже не слишком удивляется, когда из комнаты выходит лорд Аланор, пусть для допросов уже и поздний час. Воспользовавшись полумраком, она незаметно влетает внутрь, и едва успевает отпрянуть в сторону, когда за ее спиной щелкает замок.
Комната, в которой она оказалась, совсем не похожа на тюрьму - скорее, это весьма благоустроенный и теплый рабочий кабинет без окон, отделанный темным деревом и камнем и ярко освещенный свечами. В шкафу много книг на разных языках, чернильница полна до краев, и имеется запас гусиных перьев. Вот постель нетронута, что принцессу совсем не удивляет - майар сон ни к чему.
Откровенно говоря, сейчас принцессу вообще мало что способно удивить, поскольку внимание ее всецело приковано к одному немаловажному обстоятельству. Она не может оторвать взгляда от заключенного, сидящего перед столом в кожаном кресле и внимательно просматривающего какой-то старинный трактат.
Она напрасно понадеялась на свою память, а может быть, чересчур разволновалась после превращения, что и стало причиной роковой ошибки. Так или иначе, беседовать с тем, чье уединение Эрэндис непрошенно нарушила, она вовсе не планировала. Не случайно Аллас специально отметил на карте соседствующие камеры. Эрэндис хватило глупости их перепутать.
И словно почувствовав чужое присутствие, Саурон откладывает свиток в сторону и поворачивается прямо к принцессе.
