Глава 13Северина сидела на кровати в комнате Лили, кусая от волнения ни в чем не повинные губы. Прижав плечом телефонную трубку, она вновь развернула уже порядком истрепавшийся листок бумаги, который едва не выбросила, когда приятель отца, встретив ее в бакалее, без долгих объяснений сунул его ей в руки.
Если она сейчас все-таки наберется духу набрать эти несколько цифр, то это будет первый раз, когда она поговорит с отцом, с той самой ссоры в ее комнате. Когда Северина вернулась с ночевки у Лили на следующий день, отца она дома не застала — он ушел, прихватив минимум вещей и оставив расчет, что получил на фабрике. Зато дома обнаружилась убитая горем Эйлин, тихо глотающая слезы, закрывшись в спальне. Покосившись на купюры, лежащие на столе, Сев подумала было взять половину, и остаток лета провести снимая угол где-нибудь вроде «Дырявого котла», но отказалась от этой затеи — отец оставил их матери, а у матери она брать ничего не хотела.
Северина сказала себе, что если и решила провести оставшийся месяц каникул в Коукворте, то это совсем не значит того, что она проведет их дома. В свою комнатку в Тупике Сев приходила только спать, и то не всегда, предпочитая хоть и секундным, но встречам с матерью, ночевки у Лили. Вот и сейчас, она, устроившись с телефоном, глядела на измятый листок.
«После восьми» — гласила надпись под цифрами. Северина кинула беглый взгляд на часы, висящие над письменным столом, и, сделав глубокий вдох, набрала номер.
— Алло, — ответил незнакомый голос, настолько сильно отличавшийся от того, что ожидала услышать Сев, что она едва не выронила трубку.
— Алло! — крикнул человек на том конце провода, недовольный ответной тишиной.
Сообразив, что трубку мог снять кто-то другой, она, сглотнув, ответила:
— Мистера Снейпа, пожалуйста, будьте добры...
Не дослушав ее до конца, собеседник, отстранившись от трубки гаркнул кому-то:
— Снейпа из девятой позови! К телефону, — Сев услышала приближающиеся шаги и нервно сглотнула, переборов желание малодушно бросить трубку.
— Да? — услышала она сонный голос отца, который, казалось, безуспешно пытался подавить зевок.
— Привет... — растерялась она, сообразив вдруг, что совсем не знает, о чем говорить.
— Сев! — воскликнул Тобиас, мигом растеряв остатки сна и замолк, озадаченный той же проблемой.
— Мне Мэлоун телефон дал... — начала Северина, будто оправдываясь.
— Да, да, да... Это я его попросил. Я же, когда уезжал, даже сам не знал особо, где буду. Ну вот и...
— А где ты сейчас?
— В Лондоне. Точнее, — усмехнулся он, — в самой его жо... Дыре, — поправился он, спохватившись. — В доках.
Сев, заметив это, тихонько прыснула, не сдержавшись.
— Ты теперь там работаешь? — спросила она и едва не хлопнула себя по лбу — зачем говорить такие очевидные вещи?
— Работы тут хватает — они взялись все перестраивать. И живу рядом.
Северина молча кивнула, понимая, что разговор снова зашел в тупик.
— Как ты? — услышала она, после паузы.
— Да в целом... — задумалась она, водя пальцем по губе. Она хотела ответить, что все нормально, но вместо этого сказала совсем другое: — Мама переживает, почти ничего не ест и все время плачет, закрывшись наверху. Она...
— Я спросил как
ты, — пресек он ее рассказ, и Северина уловила в его голосе начавшее зарождаться раздражение.
— Нормально, — нахмурилась она. — Я сейчас у Эвансов... И сегодня пришли письма с оценками за экзамены.
— И как?
— Все «Превосходно», — губы Сев сами собой растянулись в самодовольной улыбке. Валяющаяся рядом в обнимку с книжкой Лили ободряюще подмигнула ей.
— Умница, — слегка помедлив, ответил Тобиас, словно пробуя это слово на вкус, и Северина почувствовала, как у нее перехватило дыхание и защипало в глазах.
Отвернувшись от подруги, чтобы та не видела ее лица, она тихо спросила:
— И что теперь будет? В смысле... Ты вернешься?
— Я заеду в конце месяца.
Услышав это, Сев сначала обрадовалась, но потом поняла, что неправильно поняла слова отца.
— То есть... Вы что, разводитесь, или что-то типа того?
После недолгого молчания Тобиас нервно сглотнул и ответил:
— Я не знаю... Не до конца решил еще. Возможно, что и да.
— Блин, зачем? Почему бы просто не забыть то, что случилось, и не попробовать... Черт, ну, может, снова?
— Снова, — услышала она горькую усмешку на том конце провода. — Сев, я не знаю, как это сказать, но... Когда просыпаешься и видишь, что дом вокруг горит, ты не думаешь, как его потушить, ты хватаешь то, что еще можно спасти, и бежишь, как был. Будешь пытаться сделать что-то еще — сама понимаешь.
Северина фыркнула, готовая поклясться, что отец после этих слов провел ребром ладони по горлу.
— Значит, в конце августа? — спросила она, желая сменить тяжелую для обоих тему.
— Да, числа тридцатого.
Заверив его, что будет дома в тот день и попрощавшись, Сев повесила трубку, попутно сознавая, что этим летом произошло слишком много всего, что очень сильно поменяло ее жизнь, и что увы, нет такого заклинания, чтобы все вновь стало по-прежнему, как не колдуй. Когда-то она хотела, чтобы отец исчез из их с матерью жизни, а теперь, когда он действительно ушел, она поняла, как заблуждалась в своих желаниях.
***
Северина сбежала по лестнице, едва услышав хлопок дверей внизу. Мать с отцом нашлись в гостиной. Тобиас протягивал Эйлин папку с документами, от которой она отпрянула, как от огня.
— Не глупи, Лин. Здесь все, чтобы оформить это по-быстрому и без лишних нервов.
— Я не буду это подписывать! — отчаянно замотала она головой, пряча руки за спину, будто свята веря, что этот жест ее спасет.
— Дело твое, — пожал плечами Тобиас. — Если выбираешь долго и нудно — есть суд.
Он бросил папку на журнальный столик, положив сверху купюры, и обратился к застывшей в дверях дочери:
— Собирайся, только быстро, и поедем.
— Куда? — спросила Сев.
— Да, куда ты ее забираешь? — встряла Эйлин.
— Мне казалось, тебе послезавтра в школу возвращаться, — обратился он к Северине и, когда та, кивнув, ушла наверх, повернулся к жене. — Странно, что тебе не наплевать.
— Мне не наплевать, — скривилась Эйлин и, спохватилась: — Чаю?
— Нет, благодарю. Я снаружи подожду, — направился он к выходу.
— Нет, подожди, не надо! И так уже люди судачат...
— Это все, что тебя волнует? — нахмурился Тобиас, но спорить не стал, опустившись на скамью в прихожей. — А ну как папаша твой наведается?
— За применение Круцио дают пожизненный срок, — отвернулась она, смотря, как Северина левитирует сундук над лестницей, и опасливо покосилась на мужа, но тот, не моргнув глазом, подхватил багаж за массивную ручку, сухо попрощался и вышел за дверь, вслед за дочерью.
***
— Мне же в Хогвартс послезавтра. Почему тогда ты меня сегодня забрал? Да и... Почему ты меня вообще забрал?
Тобиас отвлекся от разглядывания пейзажа за окном.
— Ты сама сказала, что к школе нужно многое. Не уверен, но, кажется, день на это нам точно понадобится.
Северина вспомнила то, что наговорила ему после визита Принца и почувствовала, как во рту становится кисло от досады. Больше всего в жизни она ненавидела просить, особенно просить о том, что касалось денег, и если вдруг, вольно или невольно, приходилось это делать, она готова была сквозь землю провалиться.
— Вовсе это необязательно, мантии еще проживут... — буркнула она.
— Я так не думаю. Я помню, когда в последний раз Эйлин садилась с иголкой, как помню и то, что у нее получилось — явно нужно что-то... поприличнее.
— Странно, — проронила Сев, сгорбившись, глядя в другую сторону.
— Что странно? — осторожно уточнил Тобиас.
— Что только сейчас...
Она не была до конца уверена, что это то, о чем стоит упоминать в этот момент, когда все более-менее наладилось, но, когда слова сами собой вырвались, то подействовали именно так, как она и ожидала:
— Да, я был неправ! Что ты еще хочешь слышать?! — взорвался Снейп, испугав двух пожилых пассажирок в полупустом вагоне. Он знал, что когда-нибудь это придется сказать, но абсолютно не был к этому готов. Видя, как Сев втянула голову в плечи, он сделал глубокий вдох и повторил уже на порядок спокойнее, избегая смотреть на дочь: — Я был неправ.
Северине на мгновение показалось, что слух ее подвел — отец никогда не говорил подобного, и слышать его слова сейчас было странно, но вместе с тем, она почувствовала сильное облегчение, будто бы невидимый кулак, сжимавший ее внутренности, исчез. Не зная, что сказать, и что вообще правильно отвечать на такое, она молча кивнула.
Слушая мерный стук колес, погрузивший ее в размышления, она вспомнила слова отца, уловив в них одну деталь, которую сначала упустила — он сказал: «нам понадобится». Тронув за руку успевшего задремать Тобиаса, она поинтересовалась:
— Ты что, со мной и в Косой переулок пойдешь?
— Ну да, — открыл он глаза. — Если это место так называется, то да.
— Ты уверен, что надо? — уточнила она, памятуя нелюбовь отца к магии.
— Это почему это не надо? — ответил он вопросом на вопрос, и две пары сощуренных карих глаз встретились.
— Ну... Там куча магов и... Нет магглов, — покривила она душой, помня о том, что Эвансы всегда сопровождали Лили за покупками. — Ты можешь просто отпустить меня туда одну и...
— А с какой, скажи, стати я должен отпускать тебя одну в это место? — спросил он, решив стоять на своем, но потом, наблюдая за тем, как Сев судорожно соображает, придумывая причину, досадливо скривился. — Впрочем, как знаешь.
По всему выходило, что она и правда стесняется его, а если так — он не станет настаивать. Ему хотелось своими глазами посмотреть на тот мир, где столько времени живет его дочь, и, получить отказ было более чем неприятно, но нарушить шаткое перемирие, возникшее между ними, виделось ему куда худшим вариантом.
«Психнет, как пить дать, — заверил он себя. —
Я бы психнул»
Северина смотрела на ни с того ни с сего согласившегося с нею отца, который, резко помрачнев, уставился в окно, и пыталась понять, что показалось ей таким странным в его поведении.
«Может ли быть такое, что он хотел со мной туда пойти, а я...» — подумала она и хотела было пойти на попятную, но осеклась на полуслове, побоявшись ошибиться в своих догадках.
Весь оставшийся день этот вопрос не давал ей покоя, как бы она не отмахивалась от него, и Сев исподтишка наблюдала за хмурым отцом — ей казалось, что она что-то сделала неверно. Уже перед сном, собравшись с духом, Северина повернулась на бок, глядя на пол, где расположился Тобиас. Сильный скрип старых пружин заставил его приоткрыть глаза.
— Чего ворочаешься? — сонно бормотнул он под нос.
— Пап... Знаешь, я подумала, — начала она осторожно, подбирая на ходу слова и причину. В голову некстати пришла гриффиндорская четверка, — что могу встретить в Косом не совсем тех, кого хочу видеть и... Мне было бы спокойнее, если бы ты все-таки пошел со мной. Пап?
— Угу. Давай тогда уже спать что-ли, — ответил Снейп, и темнота маленькой комнатки надежно спрятала его довольную ухмылку.
