Рианнон

Глава 13

— Очень хорошо, что вы догадались о значении и месте использования символа с гробницы Рианнон Боссуэл, — серьезно проговорил Санни, выслушав отчет Крис и Дилана. — Но мне, старому склеротику, должно быть стыдно, — старик прищурился и с легкой улыбкой погрозил молодым людям пальцем. — Если бы вы не огорошили меня приятной новостью, я сразу бы сообразил, в чем дело. Ведь это, в некотором роде, азы.

— Азы? Ты о чем? — уточнила Крис.

— О пентаграмме и символе Духа, ее, если можно так сказать, начальной вершине, — пояснил Санни. — Ведь пентаграмма, как оберегающий от всякого зла знак, была известна очень давно. И по работе нам частенько приходилось с ней сталкиваться. Одним из первых ее значений, при использовании на царских печатях в древнем Вавилоне, было — «власть правителя, распространяющаяся на все четыре стороны света». Но чуть позднее повсеместно была принята версия о том, что пять вершин пентаграммы символизируют пять взаимосвязанных элементов — Огонь, Воду, Воздух, Землю и Эфир. Где сущность понятия «эфир» пережила трансформацию от «воздуха, которым дышат боги» до «квинтэссенции, объединяющей все стихии». Именно на этом этапе возникает название «Дух» — нечто вечное, существующее независимо от четырех первоэлементов, но в соединении с ними образующее микрокосм, то есть человека, как вселенную в миниатюре. Считалось, что Дух даже после смерти человека продолжает жить, навещая места, бывшие привычными ему при жизни. Правда, в какой момент символ Духа стали считать «начальным символом» пентаграммы, то есть точкой, с которой начинали ее изображение, достоверно сказать я не могу, но в настоящее время традиционно это так.

— То есть Уильям Боссуэл не изобрел ничего нового, когда оставлял… инструкцию по начертанию пентаграммы? — поинтересовалась девушка.

— Ничего, — согласился Санни. — Но это не означает, что он совсем ничего не изобрел.

— Нет, мы нисколько не планируем преуменьшать роль сэра Боссуэла в деле снятия проклятия с поместья, — покачал головой Дилан. — Его помощь хоть и припозднилась, но оказалась неоценима. Правда, то, что касается финального этапа, не совсем понятно. Начерти еще одну пентаграмму, подобную моей, там, где собрались все, кому нужна свобода… Без сомнения, речь идет о Ти Придери. Но, формально, мы уже начертили пентаграмму — в подвале. Этого недостаточно?

— Вероятно, нет, — предположила Крис. — Ведь то была его пентаграмма, а нам нужна своя. Не исключено, что мы должны начертить ее на земле, а не под землей… Или в доме… Ведь духи Придери и трех Рианнон посещали нас в доме…

— Или по дороге к шиферному сараю… Или на мельнице… — подсказал Дилан другие знаковые места, где исследователям пришлось столкнуться с духами поместья.

— Или в конюшне… Или у менгира… — продолжила перечисление Крис. — Какое же из мест выбрать? Или перестраховаться и нарисовать пентаграммы везде?

— Но символы первоэлементов — сферы — у нас всего лишь в одном экземпляре, — проговорил Санни. — Значит, и пентаграмма должна быть только одна. И мы до сих пор не знаем предназначения жезла.

— Лично я поняла так, что жезл для символа Духа, то же самое, что сферы — для символов стихий, — сказала Кристин.

— Может быть, это так. Но, может быть, и нет, — задумчиво вздохнул Санни. — Как всегда, нам остается проверять все опытным путем. Но сначала следует определиться с местом. И, кажется, — старик кивнул на часы, — нам опять следует понадеяться на то, что утро вечера мудренее.

— Понадеяться, может быть, и следует, — проговорила Крис, — Но, боюсь, этой ночью я не засну. Слишком много мыслей в голове…

И все же Крис, не без некоторой помощи Дилана, заснула, усталость взяла свое. Но даже во сне она, как и обещала, продолжала думать о том, что же следует делать дальше…

Глаза распахнулись, будто сами собой, и появилось стойкое ощущение пробуждения, но внутри Кристин чувствовала, что все еще спит. А когда она огляделась и вместо гостевой комнаты Доддов и мирно спящего рядом Джонсона увидела стены с каркасом из жердей, переплетенных обмазанными глиной ветками и соломенный потолок, подозрения переросли в уверенность. Помещение было абсолютно пусто, а сама Кристин лежала, теперь уже сидела, на крытом камышовыми циновками полу. И все же, несмотря на необычность окружения, что-то подсказывало девушке, что она все еще находится в Ти Придери. И, хоть обстановка совсем не походила на интерьер дома самого Придери, как Крис, не особо увлекающаяся историей, могла бы себе его представить, что-то подсказывало ей, что, если уж и задаваться вопросом, то не «где я». Правильнее будет спросить «когда я» и «зачем я здесь — в просторной, но лишенной окон и дверей комнате, освещенной слабым светом, проникающим через дыру в потолке»? А еще Крис тревожило ощущение, что она здесь не одна.

— Эй, есть тут кто? — шепотом спросила девушка, не особо рассчитывая на ответ.

В нормальном понимании его и не последовало. Только в темноте вдоль стен зашелестело, будто мыши заскреблись. Это послужило последней каплей. Кристин резким движением встала и направилась к стене, с каждой секундой чувствуя себя все более неуютно, отходя от тусклого светового столба в липкий, неприятный сумрак. Но если есть выход из этого странного, негостеприимного дома, то он только там. Даже если так просто она его не видит. В крайнем случае, и чем дальше, тем сильнее Крис ощущала себя готовой к решительным действиям, стены выглядели достаточно ветхими, чтобы проделать экстренный выход самой. И когда она, положив ладонь на сухое дерево, собравшись с силами, была готова проверить стену на прочность, помещение озарилось знакомым холодным голубым сиянием. Девушка обернулась… и впервые получила возможность разглядеть того, кто заварил всю эту кашу в Ти Придери, полностью.

Насколько представшее глазам Крис воплощение Ллвида соответствовало его некогда реальному облику, девушка могла только догадываться, но что не подвергалось сомнению, «в полный рост» колдун производил столь же зловещее впечатление, как и одно его лицо. Высокий, худощавый, жилистый, обернутый в какую-то серую заношенную тряпку, нечто среднее между хламидой и саваном, сжимающий длинными узловатыми, точно корявые сучья, пальцами знакомый четырехгранный «кристаллический» жезл, он с неприкрытой злобой взирал на Кристин, и девушка чувствовала, как, несмотря на все попытки убедить себя, что это только сон, ее захлестывают волны ужаса. А может быть ей так страшно именно потому, что это сон? Ведь именно во сне человек становится ближе к тому, что Уильям Боссуэл назвал «другой реальностью». Здесь, во сне, у Ллвида больше сил и власти.

Некоторое время колдун и девушка просто смотрели друг на друга, причем Крис не испытывала никаких заблуждений насчет смысла, который отчетливо читался во взгляде Ллвида. Ненависть была бы самым мягким определением. Если бы взгляды убивали, это был бы тот самый случай. Когда же, в конце концов, Ллвид заговорил, голос его звучал на удивление спокойно.

— Считаешь, что победила? Напрасно! Возможно, ты и подошла близко… Ближе, чем все остальные… Но со мной тебе не справиться!.. Мое проклятие вечно!

Ллвид замолчал, но Кристин что-то подсказывало, что пауза не предназначалась для ее ответа. Она вообще не была уверена, что может ответить. Как она ни пыталась, ей не удалось произнести ни единого звука, даже бессмысленного покашливания. И дело было не только в захлестнувшем девушку ужасе. Кажется, тут не обошлось без вмешательства ее собеседника, которому, по сути, не нужны были какие-либо оправдания и объяснения. Странно даже то, что он сам решил заговорить. Насколько Крис могла судить по документам, попавшим ей в руки во время работы, колдун обычно не вступал в беседы с потенциальными жертвами, предпочитая сразу действовать. Они с Диланом были первыми, Кристин почему-то была уверена в этом, к кому Ллвид явился лично. Девушка считала, что, независимо от аккуратности ведущего записи о происходящем с ним в Ти Придери, подобную встречу он, будь то Уильям Боссуэл или одна из Рианнон, обязательно описал бы.

И тут Кристин поймала себя на мысли, что успокаивается, размышляя о сложившейся ситуации. Чем больше думает и делает выводы, тем спокойнее становится. Будто влияние Ллвида ослабевает. И, кажется, он тоже чувствует это, потому как, когда колдун снова заговорил, в его голосе звучало куда меньше хладнокровия, чем вначале, и все чаще слышались нотки ярости — обычного первого свидетельства непонимания, беспомощности и невозможности что-либо изменить, когда что-то идет не по плану.

— Никто не сможет мне помешать! Никто не сможет освободить дух Придери! Тем более самоуверенные глупцы, подобные тебе и твоим друзьям! — чем сильнее Ллвид выходил из себя, тем больше его голос напоминал шипение змеи вместо привычного вороньего карканья. — Да, у тебя получилось отыскать сферы! Ты даже заполучила мой жезл! Но ты никогда не догадаешься, что нужно делать дальше! Он не догадался! И ты не догадаешься! Никто не догадается!

Крис машинально отметила, что под «он», вероятно, подразумевался оккультист-Боссуэл, который, знал об этом колдун или нет, все же догадался. Просто они с Диланом и Санни, которых Ллвид почему-то упорно не упоминал, может быть, потому, что их не было здесь и сейчас, а, может, и по какой другой причине, никак не могут расшифровать его подсказку.

— Убирайся отсюда! Убирайся! — продолжал шипеть отвратительный старик. — Уходи, и, клянусь, я отпущу тебя. И других, что с тобой. Я не стану тебя преследовать, обещаю. Но если ты останешься, я заберу тебя, как и любую другую Рианнон, поселившуюся здесь!

— Но я — не Рианнон, — Крис услышала свой голос будто со стороны и даже вздрогнула от неожиданности, так необычно он звучал.

Чем больше она слушала и анализировала, тем отчетливей в ее мозгу формировалась догадка, объясняющая их с Диланом успех. Призвание призванием, и то, что она, как предположил Санни, заняла место Рианнон Додд, конечно, облегчило Кристин связь с духами Ти Придери. Скорее всего, неприятными минутами, пережитыми в колодце, и присутствием Ллвида в ее сне сейчас, она обязана именно этому обстоятельству. Но… Кристин Холт — не Рианнон Додд. И никто, даже Ллвид, ничего с этим не поделает.

— Я — не часть проклятия, — уверенно заявила девушка. — Ты не сможешь меня забрать, как бы ни хотел. А вот я смогу! Смогу снять проклятие и освободить тех, кого ты удерживаешь силой. И ничего ты мне не сделаешь!

Ллвид метнулась к ней так внезапно, что Кристин не успела увернуться. С силой, которую трудно ожидать от старого худощавого человека, колдун вцепился ей в шею длинными твердыми пальцами правой руки, беспорядочно размахивая левой, в которой он по-прежнему сжимал жезл. Лицо колдуна исказилось, безжалостно сжимая ее горло, издавая жуткие нечленораздельный звуки, на Крис смотрел откровенно безумный человек.

Совершенно не представляя, что делать в подобной ситуации, Кристин отчаянно всеми десятью пальцами вцепилась в душащую ее руку. Волны панического страха вновь захлестнули ее с головой. Ей снова вспомнилось, что сейчас она спит, а, следовательно, более уязвима для Ллвида. И Дилана Джонсона здесь нет, поэтому на помощь никто не придет. Она один на один с врагом. Конечно, проснуться оказалось бы самым логичным, но девушка совершенно не представляла, что должна для этого сделать. Оставалось «делать» хоть что-нибудь.

Лихорадочные попытки оторвать от себя цепкие чужие пальцы ни к чему не приводили. В легкие поступало все меньше кислорода, и Крис ничего не могла поделать с тем, что перед глазами появляются черные пятна, а в ушах противно звенит. Единственное, что ей пока еще отчетливо виделось, так это горящие дьявольским огнем глаза, вглядывающиеся в ее стремительно краснеющее лицо. Девушка попыталась закричать, но из горла вырвался только сдавленный хрип. Тогда Кристин разжала пальцы и принялась наудачу шарить руками вокруг себя в попытке нащупать стену и ухватиться за составляющую ее остов жердь. Может, удастся отломать ее часть и использовать для защиты? Но все усилия были напрасны. Кристин Холт внезапно ясно осознала, что сейчас умрет.

И тут раздался звон колокола. Его резкий звук будто возобновил течение жизни. Хватка Ллвида ослабла, а Крис почувствовала в себе достаточно сил, чтобы отпихнуть его. Колдун выглядел испуганным неожиданным звуком. Его взгляд затравленно метался по сторонам. А в ушах Кристин вместо противного звона помимо колоколов зазвучало эхо чьего-то далекого крика. Голос Рианнон. Первой Рианнон:

— Иди к часовне! К часовне! На кладбище! Используй камень!..

Открыв глаза, Крис несколько секунд просто лежала неподвижно, собираясь с мыслями. Наяву горло болело так же сильно, как и во сне, но дышалось значительно легче. За окном посерело достаточно, чтобы утверждать — скоро рассвет. Пока еще нет возможности предсказать, будет ли наступающий день солнечным или хмурым, но то, что он будет важным, Кристин была уверена.

— Крис… — девушка услышала, как Дилан шепотом позвал ее. — Крис, с тобой все в порядке?

— Да, — негромко и совершенно спокойно, что и для нее самой было удивительно, ответила она. — Теперь все в порядке. И теперь я точно знаю, что нам нужно делать.

Как бы Кристин обычно не оберегала покой Санни, сегодня именно она обеспечила ему ранний подъем. Уж очень не терпелось девушке пересказать свой сон и поделиться соображениями. Правда, она все же несколько смягчила краски повествования, не желая лишний раз тревожить друзей, раз уж все закончилось хорошо.

— Удивительно! — воскликнул Санни. — Но и мне сегодня ночью в голову пришло нечто похожее. А именно… — старик поправил очки, — то, что жезл может вовсе не являться символом духа, а вот церковь, часовня, очень даже может. В древней Греции вершину пентальфы, так у них называлась пентаграмма, символизировавшую Дух, иногда называли храмом.

— Кстати, раз уж мы опять заговорили о пентаграмме, — подхватил Дилан. — Я только сейчас вспомнил… Вчера, когда мы бродили по кладбищу, кое-что бросилось мне в глаза, но я не придал значения… Над дверью, ведущей с кладбища в часовню, почти под самой крышей, я разглядел маленькое витражное окошко. Не припомню, чтобы я раньше видел что-то подобное, это раз. А два: витраж представляет собой пентаграмму.

— Ну, и, наконец, четырехгранный жезл должен подойти к квадратному отверстию в ведьмином камне, — подытожила Крис. — Оказывается, все ключи уже вчера были у нас в кармане, а мы и не догадались.

— Увы, — вздохнул Санни. — Смотреть и видеть — это далеко не одно и то же.

Нагруженные сферами и жезлом, Крис и Дилан вернулись на кладбище. По пути они вполголоса обсудили дальнейший план действий. Оба были уверены, что сферы — это маркеры для вершин пентаграммы, которую им предстоит начертить. Вот только чем начертить? И как увязать ее с Рианнон? Особенно с Рианнон Додд, которая, хвала всем богам, еще жива? А главное, с чего начинать: со сфер или жезла? В конце концов, решили разобраться на месте.

— Я думаю, что если бы последовательность размещения предметов была важна, — оглядевшись на месте, проговорила Крис, — то сэр Уильям обязательно упомянул бы об этом, как в случае с очередностью нажатия символов в его пентаграмме.

— А я думаю, — последовал ее примеру Дилан, — что начертить, в прямом смысле этого слова, мы здесь ничего не сможем. Разве что подгоним бульдозер и выровняем территорию. В противном случае, прямые линии на этой пересеченной местности можно изобразить, только вбив колышки и натянув веревочки в паре-тройке футов над землей.

— Опыт, приобретенный в Ти Придери, позволяет предположить, что ты вполне можешь оказаться прав, — улыбнулась Крис. — Но прежде чем вбивать колышки, нужно определить, куда и как их вбивать.

— Куда-то туда и как-то так, — Дилан еще раз задумчиво огляделся, — чтобы могилы Рианнон Уолтерс и Рианнон Боссуэл оказались частью получившейся фигуры…

— А, может, не частью, а вершинами? — продолжила размышлять и предполагать Кристин. — Просто представь… Вот у нас часовня. Вот — саркофаг Рианнон Боссуэл. Там — могила неизвестной, которую мы записали за Рианнон Уолтерс, потому что других неизвестных тут нет. Если предположить, что вон то древнее захоронение с огамической надписью как-то связано с Рианнон-матерью, получаются четыре точки-вершины, расположение которых вполне позволяет соединить их пентаграммой, особенно если…

— …за пятую вершину принять надгробие родственников Лори, Эдвардсов, — подхватил Джонсон. — Что вполне возможно. Родственная связь, родовая магия и тому подобные вещи… Если мы правы, сразу отпадает вопрос о том, какой вершине какая сфера соответствует. Проведем эксперимент?

— Мы поставили столько экспериментов, — Крис направилась к часовне, где возле ведьминого камня лежали сферы стихий. — Одним больше, одним меньше… Вряд ли мы рискуем чем-то большим, чем обычно.

Девушка взяла сферу Земли и осторожно опустила ее в подставку для цветов на могиле неизвестной, затем отошла на пару шагов и вместе с Диланом стала ждать, не случиться ли чего-нибудь. Случилось! Сфера завибрировала, стенки ее будто разошлись на десятую долю миллиметра, и сквозь образовавшиеся щели, точно ростки, проклюнулись лучики света. В тот же момент из земли вокруг подставки начали пробиваться настоящие росточки. Всходы проклевывались прямо на глазах и, будто этого было мало, стремительно обрастали листьями и бутонами. Когда же бутоны распустились, и сфера оказалась в центре маленькой клумбы, Крис и Дилан переглянулись.

— Надеюсь, этого доказательства нам более чем достаточно, — Джонсон не спрашивал, а утверждал.

Вместо ответа Крис направилась за следующей сферой. Спустя минуту в стилизованной под факел чаше саркофага Рианнон Боссуэл занялась пламенем сфера Огня. Затем сфера Воды разлилась по гранитному кубу на надгробии Эдвардсов. И напоследок, методом исключения, первая Рианнон соединилась со сферой Воздуха, разместившейся в каменном углублении, будто ей там самое место, и преобразовавшийся в маленький вихрь.

— Последний штрих, — проговорил Дилан, вставляя жезл в квадратное углубление камня, оказавшегося в центре воображаемой пентаграммы и вместе с Крис отступая к дверям часовни.

Все вокруг, не только люди, ощущая важность момента, словно замерло в ожидании. Ни единый звук: плеск воды, шорох ветвей, шум ветра — не нарушал внезапно повисшую тишину. Не отводя взгляда от жезла, Крис на ощупь нашла руку Дилана и беспокойно сжала ее, едва ощутив ответное подбадривающее пожатие. Казалось, даже время остановилось.

И тут будто стрелки невидимых часов сошлись в нужной точке. Тучи на сером пасмурном небе разошлись, и на украшенную символами вершину жезла упал луч света. Какое-то время он всеми цветами радуги переливался на хрустальной поверхности, после чего отразился прямиком на запримеченный Диланом витраж и заиграл на нем, после чего исчез. Но настал черед пентаграммы. Она засияла, будто с внутренней стороны часовни за ней зажегся мощный фонарь, и на землю упала тень от металлического каркаса, к которому крепились стекла. Против всех законов оптики, независимо от рельефа и угла падения, тень не выглядела искаженной. Безукоризненно-прямые четкие линии соединили преобразовавшиеся сферы и дверь часовни. И были они не черными, как можно было бы ожидать, а сияюще-белыми.

Крис и Дилан снова переглянулись. На этот раз с торжествующим видом. Но почти сразу же ликование сменилось ожиданием. Что-то подсказывало молодым людям, что это еще не конец. Дальше будет самое интересное.

Первым знакомый шар света, в который воплотился дух Рианнон Уолтерс, заметил Дилан. Тот торопливыми рывками, точно сдерживая сам себя, приближался со стороны дома. Проскользнув между прутьями решетки, он подлетел к надгробию неизвестной и исчез. Возле скромного могильного камня появилась худенькая фигурка в коротком цветном платье. Если бы не заметная невооруженному глазу полупрозрачность, Рианнон-хиппи вполне можно было бы принять за одевшуюся не по погоде девушку, случайно забредшую на заброшенное кладбище. Следующим цветным «дождем» обрушилось с неба «северное сияние» Рианнон Боссуэл, и ее фигура с безукоризненно-прямой спиной выросла рядом с собственным саркофагом. Серебристый туман, почти такой же, как Кристин заметила над прудом в свое первое утро в поместье, просочился из-под земли по обе стороны от древнего кельтского захоронения. На врытые в землю каменные столбы облокотились две фигуры, мужская и женская. Первая Рианнон и ее сын, выглядящий гораздо лучше, чем в момент своего прошлого появления, когда он возник перед Крис на пороге комнаты Додд-младшей. Еще одна пара, по виду муж и жена, возникли чуть поодаль, что было правильным: Джордж и Люсинда Эдвардсы не имели никакого отношения к проклятью Ллвида, но пришли «защитить интересы» своей праправнучки.

И как только все собрались, луч света снова упал на верхушку жезла. Он засветился ослепительно-белым светом, и это свечение с каждой секундой увеличивало интенсивность так, что через некоторое время на него стало больно смотреть. Крис и Дилан зажмурились. Когда же спустя минуту свет погас, жезла в камне не было. Он исчез, будто испарился. Возле четырехугольного отверстия ведьминого камня клубился густой черный дым. Он словно жил своей жизнью, видоизменяясь, принимая причудливые формы, но не мог, как ни хотел, отодвинуться от камня, точно привязанный. Точно с той стороны, не из-под земли — откуда-то из более далекого, недоступного непосвященным места, протягивалась невидимая рука, которая держала черный дым и не собиралась отпускать. Наоборот, она начала стремительно затягивать черноту на свою сторону.

Если до этого Крис и Дилану пришлось закрыть глаза, теперь они вынуждены были заткнуть уши. Утягиваемый дым завопил нечеловеческим голосом, и в этом оглушительном вопле Крис узнала бессильно-бешеные интонации Ллвида, теряющего власть над поместьем, пленницами, врагом и собственным проклятием. По трепыханиям тьмы было видно, как он сопротивлялся, но шансов у колдуна не было. По-видимому, в дело вмешались силы, намного превышающие возможности Ллвида. В конце концов, несмотря на неподчинение, черный дым втянулся в отверстие ведьминого камня. И едва это произошло, дыра исчезла, будто ее и не было.

Проклятие Ти Придери исчезло. И это были не просто слова. Вокруг посветлело, и будто бы стало легче дышать. Вернулись краски и звуки. А призраки, столько лет вынужденные насильно обитать на проклятой земле, исчезли. Испытываемые ими облегчение и радость обретения свободы можно было почувствовать физически. Крис не могла не отметить, что это было непередаваемое ощущение. Чтобы испытать его, стоило пережить те трудности, через которые пришлось пройти преемникам Виктора Холта. И Кристин Холт нимало не кривила душой, причисляя себя к последователям отца.

Остаток дня был посвящен рассказам, воспоминаниям и впечатлениям. Даже Дилан и Санни, не раз познавшие удовлетворение успешного окончания дела, не скрывали своей радости от благополучного исхода. Что же говорить о Крис, пережившей подобное впервые.

В какой-то момент Дилан отлучился, чтобы связаться с Доддами и обрадовать Гаррета и Лори, что Рианнон больше ничего не угрожает, и они с легким сердцем могут возвращаться домой. Крис осталась наедине с Санни.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, — по-отечески улыбнулся старик, — но, по-моему, ты счастлива.

— Ты не ошибаешься, — Кристин улыбнулась в ответ. — И, если честно, я сама не очень-то понимаю, откуда взялось это чувство.

— Дилан, — по-прежнему улыбаясь, только чуть другой улыбкой, подсказал Санни.

— Это само собой, — улыбка Крис стала чуть смущенной. — Я очень рада, что теперь, после всех этих пустых и никому не нужных переживаний, которые сами себе обеспечили, мы вместе. Но дело не только в нем…

— Тогда не в том ли, — взгляд старика преисполнился мудрости, — что тебе понравилось?

— Что? — Крис недоуменно моргнула.

— Работать с нами, — пояснил Санни. — Быть «охотником за привидениями», как твой отец.

— Знаешь… — начала Крис и замолчала, на несколько минут задумавшись. Санни терпеливо ждал, когда девушка снова заговорит. — Ты прав. Мне понравилось. И всегда нравилось. А то, что я противилась очевидному, так это потому, что мне не очень нравились разговоры Дилана о призвании. Будто бы меня заставляют делать что-то насильно. Сам знаешь, в таком случае даже самое любимое дело в тягость. Но теперь, когда на меня никто не давит отцовским авторитетом… Да, Санни, мне понравилось. Но я все еще немного сомневаюсь.

— Сомневаешься? По поводу? — насторожился Санни.

— Мое первое дело окончилось ко всеобщему удовольствию, — попыталась объясниться девушка. — Но всегда ли нам будет сопутствовать удача? Не зря же принято считать, что хорошо, когда «первый блин — комом». Тогда ты реально оцениваешь свои силы и желание заниматься выбранным делом и, если оно оказывается достаточно велико, пробуешь снова и снова до результативной попытки. Как поведу себя я, когда череда результативных попыток окончится провалом? Не постигнет ли нас всеобщее разочарование в не сумевшей объективно оценить свои силы Кристин Холт?

— Пока не попробуешь — не узнаешь, — пожал плечами Санни и хитро подмигнул. — Но, чтобы узнать, надо еще хоть раз попробовать. Я на днях получил одно письмецо… Перешлю его вам на почту. Почитай, подумай. Потом скажешь, что вы решили.

Когда довольно-таки долго беседовавший с Гарретом Дилан вернулся в дом, он не нашел Крис там, где оставил — в гостиной, и нигде на первом этаже ее не оказалось. Поднявшись на второй этаж, Джонсон не стал кочевать по комнатам, а просто позвал:

— Кристин!

— Я здесь! — откликнулись из комнаты Рианнон.

— Что ты делаешь?.. — Дилан заглянул в комнату и остановился, в замешательстве наблюдая, как девушка укладывает свои вещи в сумку.

Она стояла у кровати спиной к нему и даже не обернулась, ответив:

— Разве не видишь? Собираюсь. Ну, как там Додды? Скоро приедут?

— Обещали завтра после обеда, — ответил продолжающий удивленно наблюдать за действиями Крис Дилан. — Они очень рады, что все закончилось хорошо, и страшно хотят с тобой познакомиться.

— Я бы тоже не отказалась от знакомства с людьми, в чьем доме я пережила столько разнообразных впечатлений, — Кристин решительным жестом застегнула молнию на сумке. — Но завтра утром я уезжаю.

— Куда?! А главное: зачем? — Джонсон быстрым шагом преодолел разделяющее их расстояние и, взяв за плечи, повернул Крис лицом к себе.

— Домой. В Америку, — невозмутимо ответила Кристин. — И не делай вид, что ты удивлен. Мы оба знали, что когда проблема Ти Придери будет решена, тебе и мне придется уехать.

Она взглянула Дилану в глаза и увидела в них глубокое отчаяние.

— Но я думал, что уедем мы… а не ты и я.

Воцарилась тишина столь тягостная, что Кристин поняла: она не сможет больше морочить Дилана, как собиралась изначально, чтобы хоть немного отомстить ему за те неприятные минуты, которые ей пришлось пережить по его вине в самом начале их путешествия.

— Я все понимаю, Дилан, но нас только двое… — неторопливо начала она. — А это означает, что мы не сможем уехать отсюда, как приехали — в одной машине. Кому-то придется вести микроавтобус. И я думаю, что это будешь ты, потому что у тебя больше опыта. А еще я попрошу тебя по дороге вспомнить, как отец решал вопросы транспортировки оборудования на большие расстояния, — Крис улыбнулась в ответ на недоуменный взгляд мужчины. — Санни переслал письмо одной женщины… Наклевывается интересное дело. Я дала согласие за нас обоих. Мы едем в Миртл-бич.