XIIСкукожившись за небольшим чемоданом Малфоя, Гермиона крепко стиснула в руках палочку. Если Сивый заметит её, ей придётся несладко. Слишком уж неудачно разместилась Грейнджер: Сивого она не видела, только слышала его лающий голос и чувствовала исходивший от его немытого тела запах пота и крови. Если Фенрир нападёт внезапно — отреагировать она не успеет.
Рука, сжимающая волшебную палочку, дрожала от напряжения. Голоса Малфоя и Сивого казались такими громкими, будто они кричали Гермионе на ухо. Хотелось зажать уши руками и не слышать.
Гермиона надеялась, что подвешенное состояние, в котором она находилась последние несколько дней, уже позади. Постоянные сомнения морально истощили её больше, чем крестраж-медальон Волдеморта. Каждый день она боялась, что её разоблачат. Не могла расслабиться ни на минуту. Должна была следить за каждым своим шагом, словом, поступком, интонацией, позой — за всем, лишь бы не выдать себя. И каждый миг — неизвестность. Поверили ей или нет? И главное — нельзя бояться. Нельзя, чтобы кто-то увидел страх на лице «Долохова».
Будь убедительна или умри.
Вот и сейчас — снова. Слишком громкий вдох или одно неудачное движение, и Сивый поймёт. Неужто и во второй раз она попадётся Сивому?
Тело ныло из-за неудобной позы. Щемящее чувство дискомфорта требовало хоть немного выпрямиться и не прижимать ноги к груди так сильно. Гермиона терпела, каждый раз обманывая себя: эта секунда — последняя. Проще было бы вскочить на ноги, наложить на Сивого проклятие, стереть память и вытолкнуть прочь из купе. Но нельзя: сознание — штука тонкая, никогда не знаешь,
что может заставить человека вспомнить. Гермиона то будет уже вне опасности, но Малфой… А уж если Волдеморт применит к Малфою Легиллименцию… Нет, так не пойдёт.
Лающескрипучий голос Сивого был недоверчивым, и Гермиона не могла вздохнуть с облегчением даже после того, как его обладатель вышел из купе. Смутное чувство тревоги заставило её просидеть неподвижно ещё несколько минут.
— Можешь вылезать, храбрая гриффиндорка, — насмешливо фыркнул Малфой. — Я обновил Заглушающее.
Хоть он глумился и хорохорился, Гермиона могла по голосу определить: его бравада — напускная. Ведь даже несмотря на Заглушающее, Малфой говорил сдавленным полушёпотом, поэтому Гермиона решила не отвечать на его выпад. Она молча вылезла из своего импровизированного укрытия, но Дезиллюминационные Чары не сняла. На всякий случай.
В купе воцарилась неловкая тишина. Малфой время от времени бросал нервные взгляды на дверь. Очевидно, он не накладывал Коллопортус — вряд ли Сивый поверит в заевшую дверь, если решит зайти во второй раз.
— Мы скоро будем на месте. Выйдешь в числе последних, — распорядился Малфой. — В толпе, конечно, больше шансов затеряться, но и больше шансов, что тебя заметят. И, кстати, все секретные ходы в Хогвартс перекрыты. Аппарировать лучше за пределами Хогсмида.
Малфой говорил отрывисто, будто бы приход Сивого напомнил ему, что они с Грейнджер всю жизнь были врагами. Да и сейчас вроде бы как по разные стороны баррикад. Правда, теперь Гермиона не была в этом так уверена.
Конечно же, после его рассказа Грейнджер поняла, откуда появились в персиковой спальне дневник и Оборотное; чьи шаги она слышала перед тем, как появился Долохов; кто и зачем втолкнул её в небольшую комнату без дверей и окон. Сделал он это только потому, что рассчитывал на помощь в случае победы Гарри или…? Гермиона не знала.
Тишина была напряжённой. Гермиона чувствовала, что всё ещё ждёт подвоха от Малфоя. Ждёт, что он издевательски изогнёт бровь и скажет:
— И ты мне так легко поверила, грязнокровка? Неужто думаешь, что я мог всерьёз решить, что весь этот бред, — он ткнёт пальцем сторону книжки Ромильды Бёрк, — правда?
Потом Малфой обязательно позовёт Сивого и, вспомнив, что происходило в Малфой-мэноре, скажет:
— Помню, ты хотел укусить её? Да пожалуйста! Делай с ней всё, что хочешь, но выясни, где Поттер. На этот раз я его обязательно
узнаю.
Грейнджер пару раз крепко зажмурилась, отгоняя видение, но насмешливое лицо Малфоя раз за разом возникало перед внутренним взором. Гермиона незаметно проверила, не наложил ли он на неё парочку Следящих заклятий, в надежде узнать, где Гарри. Не найдя ни одного, немного успокоилась, и навязчивое видение перед глазами наконец померкло. Стало немного стыдно перед Малфоем — он ей помог, в конце концов, а она думает о нём чёрт знает что. Боковым зрением Гермиона видела его профиль — Малфой сидел напротив и, так же, как и она, смотрел в окно. Она могла побиться об заклад: он не видит пейзажа — перед глазами у него что-то другое, своё…
Гермиона решила, что ей тоже пора подумать о своём. Куда она отправится, когда они приедут? В Хогвартс? Гарри предполагал, что Волдеморт мог спрятать там один из крестражей. Знать бы наверняка…
Они были уже почти на месте, когда Гермиона решилась заговорить.
— Малфой.
Он повернулся к ней лицом, и по его выражению Гермиона поняла: он догадывается, что она хочет сказать, и ему этого от неё не надо.
— Спасибо, — сказала она просто.
Он хмыкнул.
— Я сделал это не ради тебя, — сказал чересчур резко, — и ты прекрасно понимаешь,
что я хочу взамен.
Она кивнула. То ли он не хотел признавать, что помог врагу, то ли пытался казаться хуже, чем на самом деле. Почему? Считал доброту проявлением слабости? Может. Не то чтобы Гермиону интересовало, что у него на уме, но сегодня она увидела Малфоя с другой стороны, и это не давало ей покоя… Казалось, существует два разных Малфоя: Малфой для друзей и Малфой для врагов.
Поезд замедлялся, Драко встал и взял в руки свой чемодан.
— Малфой, — позвала Гермиона тихо, когда он сделал шаг в сторону выхода: прощаться он, видимо, не собирался.
Малфой остановился и обернулся, сжал губы в тонкую полоску. Весь его вид говорил: временное перемирие закончилось. Может, они и не враги теперь, но и говорить им больше не о чем. Своё общее дело они уже обсудили — пора ставить точку и расходиться.
— Ну? — спросил нетерпеливо-резко.
И Гермиона вдруг поняла: она не знает, что ему сказать. Она хотела попрощаться, но… Сказать ему «пока»? Нет, «пока» не подходило. Она было вроде как для друзей, а не… До встречи? Но и встречи они не ждут, не очень-то приятны эти их встречи. Прощай? Нет, слишком драматично.
— Береги себя, — сказала и тут же пожалела. Эти слова тоже не подходили.
Уголки губ Малфоя дёрнулись. Нет, его полуулыбка не была искренней — насмешливой. Под пронизывающим взглядом его светло серых глаз Гермиона почувствовала себя глупой. Невероятно глупой. Он развернулся на каблуках и, ничего не сказав, в несколько шагов преодолел расстояние от сидения к двери. Взялся за ручку.
— И ты, — шепнул на выдохе. Так тихо, что Гермиона едва расслышала. Резким движением открыл дверь и вышел, не давая ей возможности ответить.
Гермиона застыла, словно в оцепенении, ощущая, как кровь приливает к щекам и ушам. На спине и руках — мурашки. В душе — смятение. Он сказал два слова, а ей казалось — раскрыл сокровенную тайну. Тайну, которая неожиданно для самой Гермионы нашла отклик в её душе. Задела, ошарашила. Проникла так глубоко, что стало радостно и больно в одночасье.
«Нет времени думать над словами и поступками Малфоя. Пора убираться отсюда», — одёрнула себя Гермиона и встала. Засунула руку в карман — волшебная палочка на месте. Уменьшила книгу Ромильды Бёрк и положила в другой карман. Теперь всё в порядке, пора идти.
Малфой оставил дверь в купе приоткрытой, чтобы она могла незаметно улизнуть, и Грейнджер мысленно поблагодарила его за предусмотрительность. Ещё раз посмотрев в окно и убедившись, что большинство учеников покинуло поезд, двинулась в сторону выхода. Гермиона была уже у самой двери, когда та вдруг начала открываться. Сперва Грейнджер решила, что это вернулся Малфой, но нет — перед ней стоял Фенрир Сивый. Он плотоядно оскалился, когда увидел перед собой расплывчатое пятно и протянул к нему руки. Гермиона отскочила, потянулась в карман за волшебной палочкой, но Сивому удалось схватить её за обе руки — она вскрикнула, когда его неровные жёлтые когти впились в её руки, начертили параллельные линии от локтя и до кисти, разодрали кожу до крови там, где её не защищала мантия.
— Фините инкантатем, — гаркнул Сивый, направив на Гермиону палочку.
Дезиллюминационные Чары спали.
— Книжка у тебя?
Гермиона растерялась. Он тряхнул её, зарычал нетерпеливо:
— Книжка, которая лежала открытая на сидении, когда я заходил, у тебя?
Гермиона молчала. То ли из-за страха, то ли из-за того, что не ожидала такого вопроса.
— Ты хочешь, чтобы я тебя обыскал? — оскалился Сивый, оглядев её с головы до ног. Хмыкнул.
Гермиона не знала, что делать. Малфой сказал, что это последний экземпляр. Сивый сдаст Малфоя Волдеморту. Сдаст вместе с книгой в качестве доказательства.
Нужно было тянуть время. Она не могла сдаться и подставить Малфоя.
— Зачем она тебе? — собралась с духом.
Сивый рассмеялся, приподнял её подбородок рукой, в которой была зажата волшебная палочка.
— Ответ на этот вопрос стоит очень много, — хохотнул. — Целую жизнь. Хочешь заплатить?
Нервно сглотнула, помотала головой, но глаз не отвела. Смотрела с вызовом.
— Отвечай.
— Что тебе сделали Малфои? — спросила прямо. Не зря же ему так нужна эта книга, должен же быть мотив.
— Ты отдала книгу Малфою? — спросил резко, напрягся.
— Нет, но…
— Акцио книга! — оборвал он её.
Ничего не произошло.
— У меня нет времени ни на тебя, ни на Малфоя, ни на эти игры, ясно? — гаркнул он ей в лицо, больно сжимая подбородок. — Мне нужно уничтожить этот чёртов последний экземпляр. Последний раз предлагаю — отдай книгу по-хорошему. Или скажи, у кого она.
— Как будто ты меня отпустишь, если скажу или отдам! — сказала упрямо. А что ей терять? Он хочет книгу. Получит книгу, и Гермиона Грейнджер ему живой не нужна.
— Отпущу.
По глазам поняла — не врёт. Замерла в недоумении.
— Я заберу книгу или твою жизнь и книгу. Как тебе больше нравится?
Сейчас он тоже не врал.
— В правом кармане мантии, — полушёпотом. Сдалась.
Секунда — книга в руках Сивого. Ещё одна — вместо книги пепел на полу.
«Это последний уцелевший экземпляр…» — сказал голос Малфой в голове Гермионы.
— Иди, — перебил его Сивый, развернулся к ней спиной и…
Что-то щёлкнуло в голове Грейнджер, и она наконец поняла, в чём дело. Поняла, почему Сивый задал ей этот вопрос, а не потянул к Волдеморту.
— На кого ты работаешь? — Кончик её палочки теперь был направлен в сторону Сивого. Фенрир обернулся через плечо. Хмыкнул, смотря на её палочку.
— И правда умная, догадалась, — сказал, слегка улыбнувшись. Когда он улыбался, то выглядел страшнее обычного. — Лучше тебе не знать ответ на этот вопрос.
Он обернулся и направился к выходу. Она пошла вслед за ним, наложив Дезиллюминационные. Нужно было на него напасть, бороться. Он же враг! Но она понимала: против него у неё нет шансов. Гермиона позволила ему уйти, а сама стояла теперь сиротливо посреди пустынной улицы.
Стыдно. Нельзя было так легко сдаваться. Нельзя было договариваться с врагом. Ей было стыдно перед Гарри, Роном и… Малфоем. Больше всего — перед собой.
Кому служил Сивый? Не Волдеморту и не Ордену Феникса. Но третьей стороны нет! Он служил чистокровному, иначе не сжигал бы книгу. Гермиона потеряла книгу и не узнала ничего полезного взамен. Проиграла.
Погрязнув в чувстве вины и догадках, Гермиона и не заметила, как оказалась на окраине Хогсмида. Куда дальше? Внезапно раздался резкий звук, а за ним — хлопки аппараций.
Гермиона застыла, не зная, что делать. Несколько голосов что-то кричали, но она не могла разобрать слов, только одно — Поттер. Пронзительный звук разорвал тишину еще раз, когда Гермиона рванула вглубь Хогсмида. Хлопки аппарации раздались позади неё, и она помчалась ещё быстрее. Если Гарри здесь — ей нужно к нему.
Голоса стихли. Вмиг стало холодно. Дементоры? Тишина. Где Гарри? Куда бежать? Гермиона застыла посреди улицы. Ставало всё холоднее. Может, нет здесь Гарри, и она сделала глупость, примчавшись сюда? Гермиона снова услышала голоса Пожирателей. Они совсем близко. Уходить, пока не поздно?
Из-за поворота выскочил серебряный олень, и Гермиона побежала в ту сторону, откуда он появился. Боялась позвать Гарри по имени, боялась, что Пожиратели услышат.
Недалеко от неё открылись двери трактира «Кабанья голова». И, услышав слова его хозяина, Гермиона прошмыгнула внутрь вслед за невидимыми Роном и Гарри. Теперь они вместе. Вместе они со всем справятся.
***
Прошло уже несколько месяцев после окончания войны. Если не считать массовой эмиграции волшебников из магической Британии, то всё было в порядке.
Гермиона лавировала между разноцветными шатрами, пытаясь наконец добраться до Норы. Сегодня был день рождения Гарри, и после уговоров миссис Уизли решено было устроить небольшой праздник в Норе. Судя по количеству шатров, у Молли Уизли своё понимание понятия «небольшой». Праздник был в самом разгаре, отовсюду доносился смех и пьяные голоса, выкрикивающее «Слава Гарри Поттеру», «Пусть живёт Избранный» или что-то подобное. Гермиона улыбнулась: день рождения Гарри можно смело называть Национальным праздником магической Британии. Правда, Гарри это совсем не нравилось, десять минут тому назад он, незаметным для других жестом, махнул головой в сторону Норы, а затем исчез. Нетрудно было догадаться, куда и как.
Поэтому сейчас Гермиона, стараясь не привлекать внимания, пробиралась к Норе. Заметив Луну Лавгуд, она тут же спряталась за ближайшим шатром. Не хотелось с ней встречаться, ведь Луна донимала Гермиону ещё с окончания войны.
— Ты видишь её? — спросила Лавгуд без предисловий.
Гермиона нахмурилась.
— Кого?
— Тень.
— Какую ещё тень?
— В тебя попал зелёный луч, но ты не умерла. И теперь возле тебя тень.
— Он попал не в меня, — ответила Гермиона и поспешила отойти от Луны.
Неужто война свела её с ума окончательно?
В Гермиону действительно едва не попала Авада Кедавра. Когда разъярённая Молли Уизли потребовала от неё, Луны и Джинни отойти в сторону, чтобы сразиться с Беллатрикс один на один, Гермиона чуть не попала под смертельный луч Волдеморта, но что-то (или кто-то? — она не знала) толкнуло её на пол, и она упала на колени. Испуганно замерла. Заклятие пролетело меньше чем в сантиметре от её головы и попало в стоящего позади Антонина Долохова.
В Гермиону
не попала Авада Кедавра, так чего же Луна так упёрлась? Теперь Гермиона отчасти понимала всех, кто называл Лавгуд Лунатичкой и старалась держаться от неё подальше. Ей совсем не нравилось, что Луна каждый раз поднимала эту тему.
Гермиона обошла шатёр, огляделась и, удостоверившись, что за ней никто не наблюдает, проскользнула в дом. Звуки праздника здесь были немного приглушёнными, от музыки не закладывало уши. Все стрелки часов Уизли застыли напротив отметки «Дом» вместо «Смертельная опасность», которую в последнее время они пророчили постоянно. И всё бы хорошо — только одной стрелки не хватало, а Молли Уизли хоть и настаивала на проведении праздника в Норе и старалась угодить каждому гостю, больше не выглядела такой жизнерадостной, как раньше. Гермиона знала: Молли затеяла этот праздник только чтобы показать Гарри, что не считает его виноватым в смерти Фреда.
Вздохнув, Гермиона взбежала по лестнице на второй этаж и толкнула дверь в комнату Рона. Гарри, Рон и Джинни уже были там.
— Наконец-то все в сборе! — воскликнул Рон, увидев её. — Гарри сказал, что до твоего прихода не расскажет нам, что такого секретного поведал ему Кингсли.
Не успела Гермиона и слова сказать, как Рон обратился к Гарри:
— Ну? Мы ждём.
Джинни закатила глаза, смотря на своего брата.
— Кингсли дал группе авроров задание проверить теорию Малфоя насчёт того, что в начале Первой магической войны Министерство не мешало Волдеморту из-за договорённости. Оказалось, Волдеморт действительно заключил сделку. Правда не с Министром, а с заместителем Министра. Его будуть судить за пособничество Волдеморту.
Глаза Рона округлились.
— Да ладно! Ты шутишь? Этого не может быть! Неужели в Министерстве с самого начала не понимали, как он опасен? Да он убил своего отца и деда, в конце концов!
— Да откуда они могли знать, насколько он опасен, Рон? Об этих убийствах они тоже, скорее всего, не знали. Об этом даже сейчас в газетах не пишут. О нём никто ничего толком не знал! — вмешалась Гермиона.
Рон открыл рот, чтобы возразить, но Гарри его опередил:
— Нет-нет-нет, только не сегодня! Сегодня я даже слышать ваши споры не хочу, ладно?
Рон с Гермионой нехотя кивнули, но по их лицам было видно: к этой теме они ещё вернутся.
— Рон, я понимаю, что тебе не нравится эта теория, потому что она принадлежит Малфою, но давай больше не будем об этом, — настоял Гарри.
— Ещё скажи, что тебе очень нравится, что Малфои постоянно выходят сухими из воды, — фыркнул Рон, — что в Первую магическую войну, что во Вторую. Ну сел Люциус Малфой на пять лет в Азкабан и что? Разве это тот строк, которого он заслуживает? Ничего подобного! Малфоя-младшего оправдали несмотря на попытку убийства Дамблдора, и он за ручку с мамочкой укатил во Францию! Ты считаешь это нормальным? Это ненормально, Гарри!
— Рон, я тоже не люблю Малфоев. И ты это знаешь, но если бы не они, то нас с Гермионой здесь бы не было, так что предлагаю закрыть эту тему.
— Жаль, что не удалось установить, находились Лестрейндж и Долохов под постоянным влиянием Волдеморта или нет, — вмешалась Гермиона. — Кингсли что-то знает об этом… хм… об этой модифицированной разновидности Круциатуса?
Гарри отрицательно помотал головой.
— Его люди не нашли в книгах ничего, что хотя бы отдалённо напоминало информацию из дневника и твои сведения. Нигде нет даже упоминаний о чём-то подобном.
— Если Горбин не смог уничтожить…
— Смог, — перебил её Гарри, — или же он нашёл способ обмануть Сыворотку правды. С применением Сыворотки его допрашивали трижды, так что, — он со вздохом развёл руки в стороны, — дневников больше нет.
Гермиона нахмурилась.
— Эй, прекращайте уже, сегодня же праздник! — отозвалась до того молчавшая Джинни. — Давайте лучше соберём наших и поиграем в квиддич, пока не стемнело. Как тебе идея, Гарри?
Гарри улыбнулся, благодарно смотря на свою девушку.
— Пойдём.
«Наших» хватило на две полноценные команды. А Гермиона, как всегда, — зритель. Она сидела на траве с книгой на коленях. Время от времени она отрывала взгляд от печатных букв и наблюдала за игрой. Наблюдала, как смеялся Гарри, так резко опускаясь вниз или наоборот — поднимаясь, что Гермиона каждый раз задерживала дыхания: боялась, что он сорвётся. Как возмущался Рон, что у нынешней молодёжи нет никакого уважения к семейным ценностям, когда Джинни забила в его кольца четыре квоффла подряд. И Гермиона улыбалась, смотря, как они в шутку переругивались. На душе было тепло и радостно. Уголки губ поднимались в лёгкой полуулыбке, когда она смотрела на своих друзей. Наконец-то всё было хорошо.
Конец первой части 
