Глава 14. Все ясно.Северус Снейп стремительной походкой шел по коридорам, и студенты разлетались, как от заклятий. Он отмечал это краем глаза, краем сознания – все мысли были о другом. Поппи только что передала через камин, что в больничном крыле Гарриет Поттер пришла в сознание – ничего больше его не волновало. Пожалуй, отключился даже безусловный рефлекс «десять-баллов-с-Гриффиндора» при виде вопиющих нарушений. Предыдущие шесть дней, пока маленькое чудовище не приходило в себя, Северусу тоже было не до баллов – он до чертиков боялся, что магическое истощение и сон перейдут в магическую кому, из которой девчонка уже не выйдет. Даже Поппи не могла его успокоить, он, кажется, единственный понимал, что с Поттер все не так, как с другими. Но, наконец, она пришла в себя – и теперь облегчение затопляло его до макушки, и вместе с тем – поднималась такая злость, что… Вот, пожалуйста – хаффлпаффские первокурсники шарахнулись от него, как от дракона, откуда-то сзади раздался голос – близнецы Уизли?.. – «посмотрите, у него яд с клыков капает…». Незачем останавливаться, он припомнит им это позже. Все позже.
Теперь, когда с глупой девчонкой все наладилось, Снейпа обуревали разнообразные желания – одной и той же направленности, надо сказать.
Во-первых, ему хотелось снять тысячу баллов с Гриффиндора – чтобы за Поттер следующие несколько лет приглядывали собственные однокурсники. Хоть это на тупых грифов подействует?!
Во-вторых, ему хотелось трясти ее до тех пор, пока не отвалится ее глупая гриффиндорская голова, и кричать на нее, пока не появится хоть что-то в ее ничтожных гриффиндорских мозгах. (Северус был слишком зол, чтобы осознать противоречивость своих кровожадных намерений).
В-третьих, ему хотелось немедленно забрать ее из больничного крыла, отнести в подземелья и запереть в собственных комнатах – до совершеннолетия точно, а там посмотрим, по поведению. И дважды в день легилиментить, потому что она и в такой ситуации что-то придумает – чтобы довести его до седых волос, до магловского инфаркта, до бессонницы и ранней смерти.
Ну, он хотя бы выскажет ей все, что думает – иначе просто взорвется.
Как ни быстро он шел, в палате уже кто-то был. Разумеется, ему пришлось подниматься из подземелий, а директор (его Поппи тоже порадовала) – единственный человек, который может аппарировать в стенах Хогвартса. Северус осторожно приоткрыл дверь палаты, и остановился. Дамблдор увидел его, девчонка – еще нет. Она выглядела на удивление хорошо для человека, шесть суток назад напоминавшего обожженный труп – бледная, серьезная, но живая.
Живая.
Северус понял, что орать не будет. И вообще, кажется, не может сердиться на нее. Дамблдор посмотрел на него поверх очков, улыбнулся лукаво, и продолжил свою речь:
– …Тем не менее, Гарриет, даже если ты только отсрочила его возвращение, это все равно великое дело. Если появление Волдеморта будет отсрочено снова и снова, в конце концов, он, возможно, никогда не вернется.
Она кивнула, продолжая сверлить старика глазами:
– Я поняла, сэр. Скажите мне еще кое-что. Зачем он вообще пытался убить меня – тогда, одиннадцать лет назад? Моя мать – понимаю, она маглорожденная, но почему я?
– Увы, я не могу ответить на этот вопрос. Не сегодня. Не сейчас. Выбрось это из головы, Гарриет. Когда ты станешь старше, когда ты будешь готова, то узнаешь.
Она прищурилась, глядя на Дамблдора. У Северуса возникло нелепое чувство, будто девчонка пытается его легилиментить. Наконец она отвела взгляд, словно смирившись, что директор все равно ничего не скажет. Потом снова уставилась на него, и нагло потребовала (другим словом этот тон нельзя было назвать):
– А про огонь расскажете? Почему Квиррелл не мог меня коснуться?
– Твоя мать погибла, спасая тебя, – вздохнул Дамблдор. – Если есть что-то, недоступное пониманию Волдеморта, то это любовь. Такая сильная любовь, как любовь твоей матери к тебе, оставляет свою печать. Тот, кого любят так глубоко, даже если любящий погибает, навеки получает охрану. Она в тебе самой, в твоей коже. Именно поэтому Квиррелл, полный злобы, жадности и страстей, разделивший душу с Волдемортом, не мог коснуться тебя. Для него невыносимо прикоснуться к той, кто отмечен чудом любви и самопожертвования…
Непочтительный смешок прервал выспренную речь:
– Что это за материнская любовь, профессор Дамблдор, от которой у меня самой остаются ожоги? Вы говорите, это охрана. Защита. Да, от Квиррелла этот огонь меня защитил. Но ведь я сама пострадала. Может, вы скажете правду?
«А ведь я предупреждал, старый ты маразматик, что она чувствует, когда ей лгут!» – громко, с удовольствием подумал Северус, нарочно позволяя этой мысли просочиться через окклюментивный щит.
Директор чуть нахмурил густые седые брови и сказал решительно:
– Это результат магии твоей матери, Гарриет. Больше тебе пока знать не следует.
Он встал, показывая, что тема закрыта, и заговорил о другом:
– Ты была без сознания почти неделю. Сегодня все школьники уезжают их Хогвартса. Твои родственники-маглы уже предупреждены, они будут ждать тебя на вокзале Кингз-Кросс. Поторопись, Гарриет, сейчас тебя навестят твои друзья – они наверняка толпятся под дверью… Тебе еще надо собрать вещи, а через час вы поедете на станцию. Вечером ты уже будешь дома.
Поттер заморгала, бледное лицо стало растерянным, почти жалким:
– А… это обязательно? Я думала, можно остаться, как на Рождество…
– Да, Гарриет, обязательно, – сказал директор твердо.
«***!» – подумал Северус громко. Он уже успел разругаться с Дамблдором из-за этого, но директор твердо стоял на своем – девчонка должна обязательно, как только придет в себя, отправляться к этим маглам. Пропустит поезд – директор сказал, что сам с ней аппарирует, едва очнется. Почему ребенок не может остаться в школе на лето… непостижимо. «Старый ты садист!» – снова отчетливо подумал Снейп.
– Гм-м, Гарриет, – Дамблдору, видимо, надоело терпеть мысленные оскорбления от своего подчиненного. – Тут к тебе пришли. Не твои друзья, но человек, которому ты, кажется, небезразлична, – ехидная ухмылочка. – Северус, поговори с девочкой. Можешь высказать ей все, что думаешь.
Поттер вскинула глаза, завертела головой – с высоты ее роста, да еще полулежа, она никак не могла его увидеть. Северус сделал шаг вперед, мрачно взглянул на девчонку. Директор снова улыбнулся, выбрал из пакета на прикроватной тумбочке драже Берти Боттс, сунул в рот, скривился и пробормотал:
– Ушная сера, как мне не везет… Что ж, Гарриет, Северус, желаю вам найти общий язык.
И ушел, старый маразматик. Поттер смотрела на Снейпа не мигая, растерянно улыбалась, комкая край простыни. Она выглядела такой непохожей на себя, что Северус забыл все слова – и оскорбления, и даже правильные, разумные, логичные слова, которые сказать нужно было обязательно.
Он опустился в кресло рядом с кроватью, устало взглянул на девчонку.
– Спрашивайте, Поттер. Директор наверняка ничего не рассказал, а вас ведь просто распирает. – Не требовалось легилименции, чтобы это понять.
– Что насчет огня? – Она моментально пришла в себя. (Да и Снейпу стало легче – знакомая, нахально-сосредоточенная Поттер куда слабее действовала на его нервную систему, чем смущенная и доверчивая).
– Этого я действительно не могу сказать, – с сожалением ответил он.
– Тогда другой вопрос. Что это за защита для философского камня, которую прошли три… то есть, четыре первокурсника? – Поттер, как обычно, брала быка за рога. – Мне показалось, что директор нарочно подталкивал нас на это. И сейчас он тоже был доволен.
Действительно, узнав о деталях происшествия, Дамблдор был доволен, что за философским камнем полезли Поттер и Лонгботтом. Почему Поттер – понятно, но при чем этот лопух-недогриффиндорец? Северус не сразу догадался, что мальчик является для старого интригана запасным вариантом. В конце концов, он тоже родился в конце июля, и как знать…
Он встряхнулся и заставил себя ответить на вопрос. Зная способности Поттер – это должна быть правда. Почти правда, не вся правда – но не ложь.
– Да потому, глупая вы девочка, что целью этой защиты было не остановить похитителя, а задержать! Директор установил Сигнальные чары на люке, который был под кербером, то есть – на первом этапе пути. К тому моменту, как он добрался бы до комнаты с Еиналеж, его бы уже ждал наряд авроров. Поэтому, как только вы с Уизли откинули крышку люка… Поттер, закройте рот, я и это знаю… Дамблдор понял, что пора возвращаться из Министерства. Что ловушка захлопнулась…
– Раз Квиррелл аппарировал, значит, чары не сработали, – перебила его Поттер. – Кстати, я хотела спросить – как он это сделал? Ведь даже в «Истории Хогвартса» написано, что нельзя…
Снейп поморщился:
– Недоработка директора. Видимо, ему помог дух Волдеморта. В свое время Лорд был настолько силен, что аппарировать в антиаппарационной зоне – для него это был пустяк.
– Я не могу понять, – выпалила Поттер, – как директор не догадался, что под тюрбаном Квиррелла прячется Волдеморт. И вы! Вы же… умный.
Последнее слово прозвучало с почти оскорбительным сомнением, с подразумевающимся вопросительным знаком. Северус вскипел:
– Неужели вы думаете, мы не догадались?! И Дамблдор, и я знали. Остальные не догадывались лишь потому, что не имели дела с Лордом…
– А вы имели?
«Не собираюсь отвечать. Ей рано это знать… да что я говорю. В каком бы возрасте она это не узнала, она меня не простит. Так что чем позже, тем лучше».
– Да, я видел его и общался с ним. – Снейп постарался быстрее вернуться к прежней теме. – Мы не хотели убивать Квиррелла, хотя это было просто. Вы ведь понимаете, что при смерти носителя дух ускользает? А так был шанс спасти человека. Поэтому защитные чары на философском камне были такими простыми, это постановил директор. Он хотел поймать его на месте преступления, задержать, а не убить.
Поттер закусила губу:
– Так у него был шанс выжить?
– Нет, – спохватился Северус. Надо было пояснить, иначе девочка живьем себя съест, обвиняя в убийстве. – Вас интересует, почему мы не помогли ему, если была такая возможность?
– Д-да…
– Понимаете, Поттер, Квиррелл должен был сам попросить о помощи. Он заключил магический контракт с Лордом, пустив его в свое тело – сам, по своей доброй воле. Точно также он должен был сам прийти и сказать: у меня проблема, Темный Лорд в затылке!
Поттер не засмеялась, но слабая тень улыбки пробежала по лицу. Она спросила, запинаясь:
– Если бы он сделал это сам, его можно было бы спасти?
– Да. Это было бы очень сложно, он мог стать сквибом, была даже вероятность смерти – но это можно было бы сделать, избавить его от такого неприятного сожителя. Но ему нельзя было даже намекнуть, что мы знаем об этом и хотим помочь – тогда магический контракт с Лордом стал бы нерушимым.
Поттер сказала, сосредоточенно хмуря лоб:
– В таком случае вы избрали неправильный путь, сэр. Пугать человека до слез, до истерики – не лучший способ вызвать его на откровенность. Вам надо было по-доброму, расспросить, что случилось…
Снейп усмехнулся. Девочка замолчала, вопросительно глядя на него.
– Неужели не догадались, Поттер?.. Хотя, я все время забываю, как вы молоды, и вовсе не обязаны знать все. Что ж… слышали об игре в доброго и злого аврора? Мы с директором исполняли эти две роли. Я пугал Квиррелла, показывая, что жизни ему в Хогвартсе не будет, а Дамблдор постоянно заманивал его к себе и выспрашивал о жизни. Все, как вы говорили – по-доброму, за чашкой чая… – Северус едва слышно фыркнул, подумав о том, сколько преподаватель ЗОТИ съел лимонных долек, сколько выслушал этих «мальчик мой». – Но так и не признался. Лорд держал его крепко. Значит, это было абсолютно безнадежно.
– А вы давно знали, что тюрбан у нашего профессора с начинкой? – спросила Поттер задорно.
– Да, почти с самого начала.
«Только не знал, что именно он пытался тебя убить на матче. Хотя мог бы и догадаться – ведь Темный Лорд развоплотился из-за тебя… Я думал на Флинта, на Драко, я просмотрел память половине Слизерина – а очевидное проглядел. Да и что я мог сделать, если Квиррелл (вернее, его хозяин) держал сверхмощный, лишь немногим слабее, чем был у Лорда, окклюментивный щит?»
– Скажите, а мы… – Поттер снова попыталась перевести разговор на свою драгоценную персону, и Снейп не выдержал:
– А кто вас звал, идиотов?! Зачем вы влезли? Поттер, вы вообразили себя Избранной, героиней магического мира? Слава помутила ваши мозги, вернее их жалкие остатки, сохранившиеся после ваших квиддичных тренировок и общения с гриффиндорцами, что само по себе – бОльшая разрушительная сила, чем удар бладжером?
Северус оторопел, услышав собственный голос, а Поттер захлопала ресницами, приоткрыла рот, вся – воплощенное изумление и обида… Справилась с собой, слабо улыбнулась:
– Вы давненько со мной так не разговаривали. Я уже отвыкла.
Снейп молчал, подавляя настойчивое, как зуд, желание извиниться.
– Да, понимаю, я поступила глупо, но на тот момент это казалось самым правильным решением. И – нет, слава ничего мне не помутила, мне не нравится быть Избранной… тем более, меня уже ею считают, потому что один раз Волдеморт исчез как раз после тесного общения со мной. – Поттер оживилась, сказала ехидно:
– Знаете, Христа тоже называли избранным, и это плохо кончилось. Вернее, сперва все было классно, суперспособности и все такое, а потом он умер на кресте. Так что «Избранный» – мне кажется, это скорее опасно, чем приятно.
Ошеломленный, Северус замер. В голове отчаянно колотилась мысль: «Она же не знает?!».
– Успокойтесь, Поттер, – наконец сказал он сухо. – Вы свой подвиг уже совершили, ничего больше от вас не требуется. Итак, я продолжаю. Дамблдор ждал сигнала с люка, но его не было – Квиррелл аппарировал, избежав встречи с кербером и заданиями профессоров Спраут, Флитвика и Макгонагалл.
– Значит, мы все-таки помогли, когда влезли сами? Хотя бы подали сигнал? – неуверенно спросила девчонка.
– Не перебивайте меня, Поттер, и не забывайте обращаться, как полагается, – Северус поморщился. За этот год, наполненный бесконечными «конечно, сэр» и «да, профессор Снейп», он успел позабыть, что такое природное поттеровское хамство, помноженное на наглость Эванс. – На зеркале Еиналеж тоже стояли чары. Как только Квиррелл коснулся его, директор получил сигнал. На самом деле, сигнал с люка пришел немного раньше, чем с зеркала, но разница невелика. Мы бы прекрасно обошлись без вас. Тем более, – он грозно нахмурился, – если бы он добыл Камень с вашей помощью и аппарировал за пределы Хогвартса, все кончилось бы очень плохо. Лорд возродился бы, началась новая война. По вашей вине, Поттер! Надеюсь, вы понимаете, что без вас Квиррелл не добрался бы до него?
– Да, Дамблдор объяснял мне, что он дал возможность добраться до Камня только тому, кто не хочет его использовать…
– Профессор Дамблдор, – ворчливо поправил Северус.
– Вы же его просто по фамилии называете.
– Поттер, ваша наглость меня поражает!
– Да, конечно, профессор Снейп. Сэр. Я буду называть профессора Дамблдора профессором, только продолжайте!
– Что ж, вы меня поняли. В одиночестве Квиррелл покрутился бы вокруг зеркала до прихода Дамблдора и отряда авроров. – Северус вспомнил, о чем надо упомянуть обязательно. Как он ни был зол на девчонку, но не собирался награждать ее чувством вины – по себе знал, какая это тяжкая ноша. А в одиннадцать лет и вовсе неподъемная. – Вам не следует считать себя виноватой, к этому моменту он был обречен. Но, – Снейп снова нахмурился, вспомнив собственный страх, когда думал, что девчонка впадает в кому, и эти шесть кошмарных дней, – но если бы до Квиррелла первым добрался наш директор, его бы убили без пожара в Запретном коридоре.
– Я… эээ… не помню, – сконфуженно сказала Поттер. – Там что, все сожжено?
– Да, Поттер, – вздохнул Снейп. – И вы лежали посреди пепелища, почти не пострадавшая, даже ваша одежда не вся сгорела. Вам очень повезло. – Он посмотрел на ее застывшее лицо, опущенные уголки рта, и добавил:
– Даже Пушку шерсть подпалили, теперь он долго будет на вас сердит.
Поттер фыркнула, на щеках появились ямочки. Северус тихо порадовался, что у детей так быстро происходит переключение с отрицательных эмоций на положительные.
– Поттер, – позвал он тихо, собираясь сказать что-то хорошее, чтобы закрепить успокаивающий эффект… или наоборот, еще более резкое, чтобы запомнила на всю жизнь…
Она вскинула глаза. И он не смог удержаться от искушения.
Быстро, но по возможности бережно – промотать последние несколько часов, просмотреть воспоминания о Лорде, об экзаменах, о друзьях… а это что?!
– Что вы делаете? – изумленно спросила девочка, хватаясь за виски и морщась.
Да, это больно.
– Поттер, что вы себе вообразили! – почти выкрикнул Северус, вне себя от ужаса и еще какого-то странного чувства, которое не мог идентифицировать. Он еле сдерживался, чтобы не убежать отсюда немедленно. – Я ВАМ НЕ ОТЕЦ!!!
Она покраснела, снова опустила ресницы. Сказала тихонько, себе под нос:
– А жаль.
– Ну, знаете!.. – Снейп сам не знал, что собирается сказать. Но ему это не нравилось, очень не нравилось, чрезвычайно не нравилось! Оказалось, достаточно один раз спасти девчонку от мелкого пакостника и лежания на холодном камне, чтобы ее отношение изменилось так кардинально! «Я не хочу, не хочу, это слишком опасно, это невыносимо!». – Не желаю больше слышать об этом!
– Конечно, сэр… – Поттер рассматривала свои руки, судорожно комкающие простыню. Северус посмотрел на нее сердито и растерянно, потом спросил – не то чтобы это было ему интересно, но все лучше, чем глухое молчание после таких слов:
– Как вы вообще могли влезть в это дело? Как могли так рисковать собой?
– Ну, – неловкое пожатие плечами. – Это же Гриффиндор. Ты… как бы… ощущаешь себя ответственным за все. За всех. Если не я, то кто же? А риск… об этом как-то не думаешь, понимаете? Сэр.
Он резко встал, чувствуя, как душит воротник, как смыкаются стены. Это слишком, ему надо все обдумать – в спокойной обстановке.
– До свидания, Поттер, мы с вами больше не увидимся…
– Совсем? – испуганно перебила она.
– До сентября.
– А-а. До свидания, сэр. И… спасибо за все.
– До свидания, – сказал он деревянным голосом и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
«Это же Гриффиндор, сэр».
«Если не я, то кто же?»
Северус стоял в коридоре, рассматривая стену, и пытался уложить в голове все, что он знал о Поттер-младшей.
…Он вспомнил, как увидел ее на Распределении – и не сразу узнал. Она выглядела почти хорошенькой, она постоянно улыбалась, и уже успела обзавестись друзьями – за несколько часов в дороге! Снейп сразу отметил рыжего веснушчатого мальчишку – несомненно, Уизли – рядом с ней. Но были, несомненно, и другие, девчонка не теряла времени даром. И – да, все подтвердилось, уже на первом уроке Зелий она была как королева со свитой. Тогда он понял, почему летом Поттер так зацепили его слова о «первом впечатлении, которое не получится произвести второй раз». Упустив Драко, девчонка воспользовалась тем, что под руку подвернулось. Теми, кто подвернулся – Уизли, Лонгботтомом, Грейнджер.
Но это он узнал позже, а тогда было Распределение, и он засомневался, куда же ее отправят, что пересилит – гриффиндорское нахальство или слизеринская изворотливость? Ее фальшиво-приветливое поведение говорило за второе. Но Шляпа выкрикнула «Гриффиндор!» – после долгих раздумий. «Наверное, девчонка ее уговаривала» – подумал Снейп с усмешкой.
Что там было на самом деле, он не мог и предположить.
Когда студенты разошлись по спальням, деканы четырех факультетов собрались в кабинете Дамблдора на традиционную беседу со Шляпой. Помона и Филиус, узнав, что от них ускользнули двое студентов, «сбежавших» к грифам, отреагировали в своем стиле. Спраут обещала «присматривать за мальчиком», внуком старой подруги. (Директор довольно кивнул, когда узнал, что Лонгботтом ПОПРОСИЛСЯ в Гриффиндор). А Флитвик, узнав о мисс Грейнджер, подпрыгнул, замахал руками, и обещал посмотреть на девочку и дать развиваться ее способностям – загружать учебой, чтобы сумасшедшие львы не испортили ребенка. Сам Северус просто спросил: «Мои – все?». И Шляпа ответила: «Все, кто достоин Слизерина, туда и попал, за одним исключением…».
На этом месте Альбус встрепенулся и велел ей помолчать. Сказал, улыбаясь: «Дорогие коллеги, это касается только меня, Минервы и Северуса, поэтому простите, ради Мерлина…» Раздосадованные деканы Хаффлпаффа и Равенкло ушли, собираясь выяснить все позже. (Но так и не узнали, хотя обычно тайны в педколлективе Хогвартса существовали недолго).
А когда в кабинете директора остались трое – улыбающийся Дамблдор, недоумевающая Макгонагалл, и Снейп, готовый к сколь угодно плохим новостям – старая Шляпа с обиженными завываниями в голосе начала говорить. Она передала разговор с маленькой гадюкой полностью, со всеми угрозами и оскорблениями. Северус был рад, что у Минервы открылись глаза на свою «золотую девочку». Старая кошка весь август расспрашивала его – как ему показалась девчонка Поттер? – и выслушивала его комментарии («нахальная маленькая змея», «ни ума, ни терпения, одна наглость») со скептической улыбкой. Не верила.
Да он бы и сам не поверил в этот чудовищный диалог, если бы не общался с Поттер 31 июля, и не знал, какая она на самом деле. Минерва обещала присматривать за девочкой и еще долго настороженно косилась на нее, одновременно стараясь «привязать» к Гриффиндору самым надежным способом. Похвала и начисление баллов на уроках, мелкие поблажки, место ловца в команде – первокурснице! – старая кошка делала все, чтобы Поттер нравилось в Гриффиндоре. Она не доверяла девчонке долго, кажется, до истории с троллем. Да уж, вполне по-гриффиндорски – трое первокурсников бросаются на горного тролля. Особая прелесть ситуации в том, что двоим из этих «героев» как раз не место среди красно-золотых. Это Северус не раз повторял Минерве, когда она начинала разглагольствовать о «настоящих гриффиндорцах». Помогало не слишком хорошо. Макгонагалл окончательно убедилась, что маленькая гадюка изменилась после ее драки с крестником, когда у Поттер проявилось гриффиндорское безумие во всей красе. Вдобавок декан, наконец, вспомнила, насколько избалованными были Эванс и Поттер, и перестала давать девочке поблажки, посчитав, что та уже достаточно привязана к факультету. Макгонагалл успокоилась, но не Северус. Однако он уже зарекся пытаться объяснить старой кошке, какая лгунья ее подопечная.
Помнится, сразу после Распределения он дождался ухода Минервы – ошеломленной, не верящей – и спросил у Дамблдора, зачем он отправил Поттер-младшую в Гриффиндор? Неужели нельзя было велеть Шляпе поставить вердикт сразу же, не пускаясь в разговоры? Не доводя жалкий кусок войлока до состояния, когда его угрозами и шантажом заставят подчиниться воле одиннадцатилетнего ребенка? Маленькая гадюка должна была попасть туда, где ей место – в Слизерин, под его крыло, под его присмотр! (Тогда Северус еще не признавался себе, что хочет этого, а не просто готов выполнить свой долг. И не для того, чтобы мучить дочь старых врагов, а просто – хочет, и все).
И директор ответил:
– Я просто предоставил решать дело судьбе и самой девочке. Не давал никаких указаний Шляпе, она сама решила поболтать. Сама, как говорится, нарвалась. Что касается Гриффиндора и Слизерина… Шляпа Выбора, мой дорогой мальчик, отправляет человека на тот факультет, куда он сам стремится. Если юная Поттер хочет верной дружбы, благородства и подвигов, кто мы, чтобы ей мешать?
– Но, Альбус! Какая еще дружба?! Какие подвиги?! О чем вы говорите?
– Ох, Северус… Она всего лишь одинокий несчастный ребенок, привыкший бравировать цинизмом и наглостью. Девочка отогреется душой в Гриффиндоре. Конечно, Хаффлпафф подошел бы еще лучше, но Шляпа права – она уже слишком испорченная для этого факультета. А среди Львов она получит то, чего хочет. Гарриет останется такой же целеустремленной, смелой и решительной, но осознает, что люди вокруг – не только пешки, которыми можно манипулировать. Не только марионетки, которых можно дергать за ниточки. И перестанет быть такой… маленькой гадюкой.
– Вы ее легилиментили, что ли? – зельевар привычно очистил мысли.
– И ее, и тебя, мальчик мой. Ты очень громко думал о ней в августе. Один раз я уже допустил ошибку, – Старик чуть нахмурился, вспоминая о чем-то. Его собственный окклюментивный щит, в который Снейп ткнулся, даже не дрогнул. – Правда, тогда была другая ситуация, человек сам выбрал Слизерин. Но можно было приказать Шляпе отправить его в Равенкло или Гриффиндор – и все могло пойти по-другому. Ведь я же знал, чего можно ожидать от него! Mea culpa… [моя вина (лат).]
На лицо директора набежала тень, он поморщился, будто лимонные дольки были просроченными… но привычная презрительная колкость не давалась Снейпу, потому что сквозь знакомую личину недалекого добродушного старичка проглядывали жесткие черты настоящего Альбуса Дамблдора – победителя Гриндевальда, председателя Визенгамота, и одного из самых хитрых интриганов магического мира.
– В целом, дело обстоит так, Северус. Если бы девочка попала в Слизерин, не помогла бы даже твоя поддержка и забота… не сверкай глазами, мальчик мой, куда бы ты делся!.. Ничего не помогло бы. И через двадцать лет мы бы имели дело с Темной Леди, или какое еще напыщенное имя она себе придумала бы. Северус, этот ребенок наивно думает, что использует окружающих. На самом деле, это они используют ее. Она учится любить. А любовь – это самая мощная сила. Магия любви до сих пор не изучена, но я уверен, что она может преодолеть даже… эээ… особенности девочки.
После этого разговор перешел на пресловутые «особенности», но Северус долго не мог прийти в себя. В самом деле… как он не подумал… действительно, пусть учится на Гриффиндоре и становится похожа на своего отца, а не на мать. И – тем более – не на Тома Риддла.
…Его размышления прервал стук открывшейся двери – в больничное крыло вломилась пресловутая гриффиндорская тройка, «свита» Поттер. Растрепа Грейнджер, раздолбай Уизли, растяпа Лонгботтом. Северус скривился и пообещал себе 1 сентября снять со всех… много, очень много баллов. А за что – найдется.
– Здравствуйте, профессор Снейп! – выпалила Грейнджер. – А мы к Эри! Она пришла в себя, да?
– Разумеется, – сухо ответил Северус и пошел к выходу. Гриффиндорцы, топая, как стадо оленей по мрамору, влетели в палату, и оттуда до зельевара донесся восторженный вопль Уизли:
– Эри, ты просто молодчина!
Северус передумал уходить. Неплохо бы узнать, какие выводы сделала девчонка из его объяснений. Если сейчас скажет что-то вроде «да, я молодчина, мы уделали Волдеморта…» – он разочаруется в ней.
Набросив Незамечары, он сделал несколько шагов вперед. Встал в дверях палаты – гриффиндорцы, все трое, сидели на кровати. Девчонка Поттер подобрала ноги, чтобы не мешать, и смотрела на них с широкой улыбкой.
Как оказалось, выводы она сделала правильные. Очень кратко объяснив, что случилось с Квирреллом-Волдемортом, Поттер сказала, что они полезли, куда не следует, и делали то, что делать нельзя.
Но гриффиндорцы ее не слушали. Даже апологет дисциплины Грейнджер рассеянно кивала, повторяя на все лады, как здорово получилось.
– Ну, это мы примерно знаем, – выпалил, наконец, рыжий. – Директор рассказал всей школе! Только про Еиналеж он не говорил, и что ты Квиррелла поджарила – тоже…
– Об этом никому нельзя говорить! – встрепенулась Поттер. – Про огонь надо молчать!
– К-конечно, Эри, если ты так хочешь, – кивнул Лонгботтом.
– А что стало с вами? – поинтересовалась Поттер. – Никто не пострадал?
На физиономию Уизли набежала тень:
– Это было тяжко, Эри. Я пришел в себя раньше… Герми еще валялась…
– Мадам Помфри сказала, что у меня сотрясение мозга, – влезла Грейнджер. – И запретила читать на каникулах, представляешь?
Уизли, нахмурившись, продолжал:
– Я не хотел уходить, но дверь за тобой была заперта, а у нее кровь текла…
– Травмы волосистой части головы не очень опасны, но производят гнетущее впечатление из-за значительной кровопотери, – снова встряла Грейнджер.
– И, в общем, деваться было некуда, я ее потащил в больничное крыло, – закончил Уизли решительно. – Прости, Эри.
– Представляешь, на руках! – сказала Грейнджер странным голосом. Уизли покосился на нее, сказал сердито:
– Не все же так прекрасно владеют чарами левитации! Ты слишком тяжелая, Гермиона, чтобы я тебя мог поднять Левиосой!
– А руками – не тяжелая? – засмеялась Эри. – Вы правильно сделали, что ушли, иначе… в общем, пожар был ого-го какой. Не знаю, как это вышло, я сама ведь почти не пострадала, – она вытянула вперед руки, на которых уже не было следов ожогов. – Мадам Помфри сказала, что с заживляющими мазями за три дня все прошло. А Квиррелл… – она понизила голос, – тело очень сильно… пострадало.
Все четверо помолчали. Наконец подал голос Лонгботтом:
– Н-наверно, это связано с магией Хогвартса. Это она усилила твой огонь…
– Да ладно, не будем об этом, – бодро сказала Поттер. – Вы помните, что никому-никогда?..
– Конечно, – кивнула Грейнджер. – Кстати, хочешь узнать новости? Ты же все проспала, и результаты экзаменов, и даже Кубок факультетов. Сразу скажу, что по экзаменам у тебя все хорошо…
– Про Кубок я сам расскажу! – взвизгнул Уизли. – Две новости, Эр, хорошая и плохая. Какую сначала?
– Давай плохую, – Поттер улыбалась; казалось – любая, сколь угодно плохая новость не помешает ей сиять.
– Ну, квиддичный Кубок получил Равенкло…
– Как?! Мы же выиграли, мне Вуд говорил!
– Почти выиграли, по очкам мы побеждали с огромным отрывом, но нужно было провести последний матч. Мы бы их уделали, – рыжий потряс кулаками в воздухе, – у нас и охотники лучше, а ты просто чемпион. Но Лисон, пусть на своей супер-метле – это все-таки не ты. Равенкловский ловец, Чанг, первой поймала снитч… в общем, у нас второе место, у слизней третье…
– Лисон не виновата, – подал голос Лонгботтом. – Ей просто не повезло. Снитч появился в двух шагах от Чанг, Лисон ничего не успела сделать.
– А почему Эри везет? – проворчал Уизли. – В общем, Кубок по квиддичу мы продули, но зато выиграли Кубок факультетов!
– Как?! – снова воскликнула Поттер, подскочив на месте. – Я помню, у змеев было намного больше, на шестьдесят баллов, кажется…
– На шестьдесят четыре. И еще Снейп добавил, то есть, отнял. Мы к тебе пришли в первый день, а он был тут, ругался о чем-то с мадам Помфри, я на него налетел… посмотрел злобно и снял пятнадцать баллов. Мы на семьдесят девять баллов отставали от слизней, сразу за нами шел Равенкло. И тут, ты представляешь…
Северус скривился, слушая, как рыжий болван рассказывает о балагане, который устроил Дамблдор на вручении Кубка. Какая изощренная жестокость: позволить его змейкам радоваться до последнего момента, позволить вывесить зелено-серебряные флаги, и в последний момент заявить о «нескольких баллах, полученных в последнюю минуту!». По двадцать каждому из этих троих идиотов, и двадцать Поттер – нарочно подсчитал, старый хрен, чтобы грифы обогнали Слизерин НА ОДИН БАЛЛ! Даже Снейпу было неприятно слушать, как Уизли теперь распинается о «лучшей игре в шахматы», «холодной логике перед лицом огня», «таланте обращения с чудовищными животными и растениями», «выдающемся бесстрашии и мужестве»… Даже ему, взрослому человеку, которому всегда казались чуточку смешными эти детские игры с баллами – даже ему было очень неприятно вчера вечером в Большом Зале. Что уж говорить о детях! Для змеек это был сокрушительный удар, директору этого не простят. Если бы он нарочно хотел стравить два факультета, и то не добился бы лучшего результата.
– …Вот так-то! Мы победили с перевесом в один балл! Малфой чуть салфетку не сожрал от злости! – ликующе закончил Уизли.
Северус пообещал себе снимать с рыжего идиота по десять баллов на каждом уроке – до Рождества, пожалуй. А может, до выпускного, или до СОВ…
Но Поттер, слушавшая однокурсника с непроницаемым лицом, неожиданно нахмурилась и сказала:
– Так нечестно.
Что?! Снейпу показалось, что он ослышался. О чем она говорит?
– Я ведь уже объясняла, что мы не сделали ничего полезного, – с досадой продолжила Поттер. – Мы влезли, куда не надо было лезть, учителя справились бы сами. Думаю, Дамблдор сделал это специально, чтобы унизить Слизерин и возвысить нас. Кинул своим кошечкам кусок мяса! А я не хочу получать подачки!
– Эри, что ты говоришь? – подала голос молчавшая прежде Грейнджер. – Это справедливо! Мы это заслужили.
– Конечно! – в один голос подтвердили остальные. Поттер сдвинула брови:
– Я, конечно, рада, что мы победили, но у этой победы отчетливый гнилой душок… неужели этого никто не чувствует? Даже другие факультеты, даже Равенкло? Дамби нам подсуживает… ладно. Постараемся в будущем, чтобы это не повторялось. Своими силами завоюем этот чертов Кубок, ага?
– Конечно, завоюем! – пропела Грейнджер, глядя на нее влюбленно. Поттер неожиданно положила на ее руку свои тонкие пальцы:
– Герми… теперь что касается тебя.
Главная гриффиндорская заучка как-то съежилась, посмотрела на подругу странно – Грейнджер была выше, но почему-то казалось, что взгляд – снизу вверх. Маленькая гадюка глубоко вздохнула и сказала непонятно:
– Герми, твой испытательный срок закончился.
Видимо, это что-то значило, потому что Уизли и Лонгботтом заулыбались, а Грейнджер с визгом кинулась обниматься. Через мгновение к девочкам присоединились мальчишки, и Снейп, с отвращением наблюдавший кучу-малу на кровати, догадался, что это окончательное примирение. Он уже собирался уходить, когда Поттер заговорила – запинаясь, подбирая слова:
– Но, Герми… ты помнишь, о чем мы говорили?
– Помню! – решительно кивнула та.
Поттер явно не хватало слов, она неловко жестикулировала, пытаясь выразить свою мысль:
– Ты… ты теперь в нашем кругу. С нами. Я тебе доверяю. Но, если ты еще раз что-то подобное устроишь… заставишь сомневаться в тебе…
– Никогда!
– …то я не буду устраивать бойкот, и вообще ничего не буду делать. Я тебя убью своими руками, вот честное слово!
Несмотря на то, что это прозвучало очень серьезно, Грейнджер не перестала улыбаться. Она снова кивнула и сказала торжественно, словно принося клятву:
– Я никогда тебя не подведу, не брошу в опасности и всегда буду на твоей стороне.
Поттер кивнула, улыбаясь уж совсем сумасшедше-счастливо. Сказала звонко:
– Ты с нами, Герми! Навсегда, да?
– Да, миледи! – выпалила та тем же глупо-торжественным тоном.
Снейп замер.
«…Через двадцать лет мы бы имели дело с Темной Леди, или какое еще напыщенное имя она придумала бы…»
Может быть, и Гриффиндора будет недостаточно, чтобы изменить эту маленькую змейку?..
Северус пожал плечами и вышел из палаты, а потом из больничного крыла. Со двора уже слышались вопли Хагрида, запрягающего фестралов. Меньше чем через час маленькое чудовище исчезнет из его жизни…
Два месяца покоя. Два месяца одиночества.
А потом зеленоглазая гадюка вернется в Хогвартс.
Конец первой книги
Благодарю всех, кто читал и оставлял отзывы!
Надеюсь, вы будете читать и сиквел – фик про второй год Гарриет Поттер в Хогвартсе. Название – «Зеленоглазая гадюка и король змей».
