Цель ВоландемортаВремя остановилось. По крайней мере, так казалось застывшей Лили. Зашкаливающее сердце стучало в ушах настолько громко, что она не слышала больше ничего, кроме этого настойчивого панического грохота. Лили видела, как что-то переспросила МакГонагал: заметила только шевельнувшиеся губы, но не смогла разобрать ни слова. Все звуки слились в невнятный отдаленный гул, который то усиливался, то становился тише. Цветные точки заплясали перед глазами, и Лили крепко вцепилась в руку Брайана. Тот сжал ее ладонь в ответ. Мы встречаемся? Нет, нет, нет, это уже точно не по плану!
- Любовь заставляет людей нарушать все правила, - как сквозь слой ваты, услышала она слова профессора Слизнорта, который откинулся в своем кресле и теперь благодушно взирал на них с Брайаном.
Лили похолодела, и внезапно кто-то снова включил мир на полную громкость, обрушив на нее какофонию звуков: профессор Флитвик удовлетворенно хмыкнул, запричитала профессор Стебль, поправляя очки в роговой оправе и приподняв седые брови; в окна за спиной МакГонаггал с утроенной силой хлынул дождь. Тонкие пальцы декана мягко барабанили по глянцевой поверхности «Трансфигурации сегодня», а сама она оценивающе рассматривала стоящую перед ней пару: испуганную девушку и парня, на лице которого было написано только желание поскорее уйти отсюда, чтобы принять душ и переодеться. Лили стояла неподвижно, как кукла, которую заставляют участвовать в каком-то дурацком спектакле, и понимала, что ничего не может с этим поделать. Она смотрела на Джеймса, пытаясь встретиться с ним глазами, но тот не отрывал взгляда от Брайана.
Лили очень не понравился этот взгляд.
* * *
- Спасибо, что выгородил меня перед МакГонаггал, - сказала Лили получасом позже.
Они вдвоем с Брайаном медленно шли вдоль галереи огромных окон по коридору третьего этажа. Снаружи было мрачно, среди туч, которые плотным покрывалом заволокли небо над Хогвартсом, не было ни единого просвета; через толстые стекла на каменный пол лился трепетный сумрачный свет, причудливо переплетаясь с тенями от дождевых капель, чей настойчивый стук по карнизам и окнам наполнял коридоры замка, отдаваясь тихим эхом под потолком. В такую погоду в Хогвартсе всегда было как-то особенно уютно и спокойно, предчувствие жара каминов, мягкого кресла и горячего чая укутывало душу теплом. Но сейчас буря, разыгравшаяся снаружи, вселяла в Лили смутную тревогу. Было прохладно из-за разгулявшегося по этажам сквозняка, и Лили, которая была только в тонкой рубашке и брюках, зябко ежилась, обхватив себя руками.
Несколько минут назад они все вместе вышли из кабинета профессора МакГонаггал, оставив преподавателей в мрачном раздумье и замешательстве. Ребята выглядели подавленными, несмотря на то, что для всех все закончилось относительно хорошо. Джеймс вслед за Питером отправился показывать Филчу потайной ход, стараясь не обращать внимания на непрекращающееся ни на секунду бурчание старого завхоза, и не удостоив Лили и взглядом. Мысли об этом злили и пугали одновременно. Что ж, может быть, ему тоже нужно время, чтобы успокоиться и прийти в себя.
До обеда оставалось совсем немного времени, и уже не было смысла идти на занятия. Лили не совсем понимала, куда направляются они с Брайаном – они просто шли, судя по всему, в направлении знакомой развилки на четвертом этаже, где Лили обычно сворачивала на лестницу, ведущую в башню Гриффиндора. Она шла, погрузившись в свои мысли, смотря прямо перед собой, и все это казалось ей каким-то странным дежа вю, от которого хотелось немедленно избавиться. Жаль, она не могла просто сбежать. Все, что Лили оставалось сейчас – это попытки собраться с мыслями и решить, что теперь, черт возьми, делать. Все запуталось еще больше. Напряжение и пульсирующий ужас в груди с каждым шагом становились все слабее, но кроме громадного облегчения Лили чувствовала тревогу из-за Джеймса. И тревогу из-за Брайана.
- Не за что, - сказал он после довольно продолжительного молчания.
- Нет, есть за что, - отозвалась Лили. Слова давались ей с трудом. – Не знаю, что бы я делала без тебя: мне действительно нечего было сказать МакГонаггал. Так что, это было как раз вовремя – то, что ты сказал про цветы, и все остальное.
Брайан промолчал. Лили не знала, подбирает ли он слова, или же ему просто нечего сказать. В воздухе висела какая-то неуловимая, раздражающая неловкость. Лили почти физически ощущала каждую проходящую секунду наедине с Брайаном, и ей это не нравилось. Хотело поскорее уйти. Они свернули на узкую лестницу, ведущую на четвертый этаж, и Лили вдруг подумала, что неплохо было бы прояснить все сразу, чтобы между ними не осталось недомолвок. Эта мысль заставила ее заговорить, тщательно подбирая слова и словно слыша себя со стороны.
- Я, в самом деле, здорово перепугалась, - начала она, поднимаясь вверх по лестнице впереди Брайана. Это было очень удобно: ей не пришлось смотреть ему в глаза, а это несколько уменьшало ее душевные терзания. Лили сама не замечала, как начинает говорить все быстрее и быстрее, мысли толкались, опережая друг друга, и в целом речь получилась довольно сумбурной. – Это было самое страшное из того, что мне пришлось пережить за время учебы в Хогвартсе, клянусь. Ты же не думаешь, что это я была в лаборатории? Потому что это не так. Нет, это не я. Просто у меня нет алиби. Это всегда все портит, - сообщила она, отчаянно жестикулируя. – И я благодарна тебе, но, все же, я не думаю, что это была хорошая идея – ну, ты понимаешь, сказать им, что мы встречаемся. Это как войти в одну и ту же реку дважды. Или нет… В любом случае, я знаю, что все это не по-настоящему, но ты правда думаешь, что это имеет смысл? То есть, я имею в виду, можно было сказать, что мы друзья. Очень хорошие друзья, которые готовы пойти ночью в дождь непонятно зачем. Понимаешь? То есть, мы встречались, но теперь не встречаемся, ты помнишь об этом?
Лили обернулась на него, остановившись посреди лестницы, и сделала шаг к стене, чтобы дать Брайану пройти. Через залитые дождем стекла в окне напротив виднелось темное грозовое небо, одного взгляда на которое было достаточно, чтобы понять: дождь кончится не скоро.
- Прости. Я слишком быстро говорю, когда нервничаю. Просто не могу остановиться, - Лили глубоко вздохнула, пытаясь восстановить дыхание.
- Я знаю, - отозвался Брайан, поднимаясь на один уровень с ней и останавливаясь напротив, спиной к свету. – И я помню. Мы не встречаемся.
Лили показалось, что в последовавшей за этими словами тишине она смотрела на него целую вечность, внимательно и вдумчиво, пытаясь разгадать, чем сейчас заняты мысли Брайана и что творится у него в душе. Он выглядел как-то по-другому. Он был слишком… спокойным? Брайан прямо встречал ее взгляд, и это заставляло Лили нервничать, как раньше. Ей это не нравилось, нервничать перед ним совершенно не входило в ее планы. Она думала, что раз между ними все кончено, то больше не будет вот таких разговоров с глазу на глаз, и ей было немного стыдно от того, что она чувствует облегчение по этому поводу. Сейчас же они снова стояли друг напротив друга – Лили надеялась, что в последний раз. Темные лестницы и дюймы расстояния между двумя людьми обычно ни к чему хорошему не приводят.
Что делать? Еще раз сказать спасибо и уйти?
Лили чувствовала, что это самое правильно решение, но он смотрел на нее так по-особенному, что Лили словно онемела под его взглядом.
В любом случае, он помнит, что они не встречаются, подумала Лили. С Брайаном покончено.
- Хорошо, - сказала она, отводя взгляд.
Сказать спасибо и уйти.
- Ты… можешь спросить, где я была, - осторожно добавила Лили, не успев себя остановить. Что ж, он имеет право знать хотя бы часть правды. Ведь она не может вот так просто развернуться и уйти – Лили многим ему обязана, пожалуй, даже слишком многим. И еще она немного надеялась, что, услышав о ночной прогулке с Поттером, Брайан перестанет на нее так смотреть. – Если тебе интересно.
- А ты можешь спросить, почему я это сделал, - отозвался Брайан, делая шаг вперед. Лили едва поборола желание отпрянуть: лестница была слишком узкой для таких необдуманных шагов. Брайан сглотнул, а девушка замерла, как кролик перед удавом, борясь сама с собой: ей хотелось убежать почти так же сильно, как и остаться. Ей хотелось, чтобы он продолжал, хотя она примерно знала, что он может сказать.
- Я и так это знаю, незачем спрашивать. Мы встречались, наверное, поэтому, - ровным голосом ответила Лили, стараясь держать голову прямо и встречая его взгляд. – Но это было сто лет назад...
- Это было четыре дня назад, Лили, - голосом, полным горечи, перебил ее Брайан. Помолчав, он добавил. – Я делал то, что должен был. Я рад быть сейчас вместе с тобой. И – нет, я не хочу знать, где ты была этой ночью, у тебя ссадины на руках.
В глазах Лили вспыхнуло какое-то чувство, когда она сцепила пальцы за спиной. Возможно, Брайан понимал куда больше, чем ей хотелось бы, и он действительно обойдется без нелепых объяснений, но смутные подозрения не покидали ее, когда она смотрела на стоящего перед ней парня. После бессонной ночи было слишком тяжело думать, может быть, поэтому Лили никак не могла взять в толк, чего он от нее хочет теперь, чего он ждет.
Внезапно захотелось немедленно уйти, не дожидаясь ответов.
Может быть, он не верил, что все, что они чувствовали друг к другу раньше, можно стереть за четыре дня. Лили, впрочем, тоже не верила в это. Лежа в тот вечер на полу в зазеркалье, она не верила, что можно вот так все перечеркнуть одной-единственной фразой, даже если на самом деле их отношения начали ухудшаться гораздо раньше. Ведь у них столько всего было! Но сейчас, когда Лили стояла всего лишь в нескольких дюймах от него, ей уже казалось, что между ним пропасть, и она не понимала, куда выветриваются все эти чувства и эмоции, и может ли она теперь доверять сама себе: может ли она теперь доверять своим чувствам к другому человеку, или они выветрятся так же быстро, как эта любовь к Брайану? Она все еще могла до мельчайших деталей вспомнить все, что чувствовала, когда она клала голову ему на плечо и придвигалась ближе, но ничего больше не отзывалось внутри на эти мысли. Брайан всегда был очень добрым, внимательным, нежным, он, может быть, слишком любил ее, чтобы привязывать – в глубине души Лили прекрасно понимала все это, но, скорее всего, проблема была именно в том, что он ее не держал и не собирался бороться. В конце концов, Лили не знала даже, было ли это любовью. Ей было семнадцать, и она не могла с точностью сказать, что такое любовь, а об этом не писали в учебниках.
- Мне нужно как-то разобраться с этим, - тихо сказала Лили, уверенная в том, что Брайан прекрасно понял, о чем она говорит.
Но он вдруг подошел совсем близко, одной рукой упершись в стену справа от нее, и наклонился к самому ее лицу. Лили заставила себя не отводить взгляд, остро ощущая, как сердце бьется в горле, и кожа покрывается мурашками, как от холода. Все, что происходило, было неправильным, но, Мерлин, она не могла заставить себя прекратить это. В его жестах было столько привычной нежности, что Лили вздрогнула: знакомое тяжелое чувство где-то внутри. Недосказанность, что сейчас висела между ними, действовала ей на нервы. Казалось, Брайан борется сам с собой, Лили видела, что ему хочется поговорить начистоту, и молилась, чтобы он молчал. Чтобы он скорее отпустил ее, пока она не натворила глупостей. Его глаза были такими же серыми, как и небо за его спиной, но они не действовали на Лили и вполовину так, как действовали темные глаза Джеймса.
- Мы можем вместе разобраться с этим, - тихо сказал Брайан замершей перед ним девушке. – Я не знаю, что у тебя с Поттером. Я не знаю, насколько это серьезно. Но я могу простить тебя. Я прощаю тебя, прямо сейчас.
Лили задохнулась, не поверив своим ушам. Ветер швырял в тихонько дребезжащие под его порывами стекла пригоршни воды, и на лестнице царил полумрак, несмотря на то, что время уже приближалось к обеду. Брайан стоял против света, и она не могла полностью рассмотреть его лицо.
- Мне не нужно твое прощение, - ответила Лили, не осознавая, что ее голос прозвучал слишком резко в холодном безмолвии пустых коридоров. – Я ничего тебе не должна, мне не за что просить прощения. Я поблагодарила тебя, это все, что я могу для тебя сделать, Брайан.
Он прищурился – это все, что Лили успела увидеть, прежде чем он вдруг отступил от нее. Все еще слишком шокированная, чтобы связно мыслить, она смотрела на него, чувствуя, что готова сейчас чем-нибудь треснуть Брайана за его самоуверенность и за саму мысль о том, что он великодушно решил ее «простить». Она не знала, было ли виновато разочарование, или какое-то другое чувство, но голос парня звучал странно, когда он заговорил:
- Преподаватели так никого и не вычислили, - Брайан передернул плечами, видя, что Лили решительно не понимает, при чем здесь это. – Это означает, что ничего не закончилось, темная магия – это слишком серьезно, чтобы они бросили попытки найти виновного.
- Ничего не закончилось? – эхом отозвалась Лили.
- Они не успокоятся просто так и не оставят нас в покое, проверяя все, что мы им сказали. Будут наблюдать за нами, возможно.
- Я понимаю, к чему ты ведешь, - раздраженно сказала Лили.
- Они должны быть уверены, что мы встречаемся.
- Ты хочешь сказать, что с этого момента мы снова вместе? Отличный план, Брайан.
- Мой план? Ты сама подставила себя, а я всего лишь вытаскиваю тебя, если помнишь. Думаю, это не слишком высокая цена за спокойствие. Иначе, все твое алиби коту под хвост.
- Никогда не поверю, что МакГонаггал будет проверять, встречаемся мы или нет, - уперлась Лили.
- Нет, если мы сами не вынудим ее проверять это.
Звенящая тишина, которая последовала вслед за последними словами Брайана, казалось, никогда не закончится. Лили лихорадочно соображала. Что ж, он прав, к сожалению. Впрочем, Лили не собиралась ему об этом сообщать, отчаянно пытаясь найти хоть сколько-нибудь весомую причину сказать ему «нет», или увильнуть от ответа, хотя бы сейчас, чтобы была возможность подумать как следует. Это было совершенно невозможно – начать сейчас встречаться с Брайаном, пусть даже просто создавая видимость отношений. Но МакГонаггал и правда не могла бы не заметить то, что они сидят за завтраком спиной друг к другу и совсем не пересекаются в школе. По крайней мере, хогвартские кумушки вроде мадам Помфри и профессора Стебль непременно обратят на это ее внимание. Почему Лили не подумала об этом раньше?..
- И что все это означает? Мы будем ходить везде под ручку и целоваться в Большом Зале на виду у всех? – ехидно сказала Лили, пытаясь скрыть за непринужденностью тона внутреннее напряжение и охватившую ее панику.
- Не обязательно. Можно просто сказать всем, что мы идем вместе на выпускной бал.
* * *
Первое, на что упал ее взгляд, когда Лили, все еще растерянная и сбитая с толку всеми последними событиями, зашла в зазеркалье, был набитый склянками рюкзак Джеймса. Ее собственный валялся на полу тут же; из неплотно закрытого бокового кармана выглядывал сухой пучок аконита, источавший слабый терпкий аромат, наполнивший маленькую комнату. Трехногий столик был заставлен аккуратными рядами баночек, на стенках которых играли блики свечей, а на полу сиял начищенным боком пузатый котел: все было готово для варки зелья. Лили вздохнула, опустилась на ковер рядом с рюкзаками, аккуратно сложила на столик светло-синие цветы, которые уже почти завяли, сморщив нежные тонкие лепестки, а потом устало подперла голову рукой и невидящим взглядом уставилась куда-то в пространство.
Здесь едва был слышен шум бушевавшей снаружи грозы, и этот тихий отдаленный звук вместе с мягким потрескиванием свечей на стенах делал комнату еще уютнее. Подушки, как всегда, валялись в беспорядке, плед кучей лежал в углу продавленного дивана, но рабочее место, которое выделила себе Лили, отличалось педантичной аккуратностью – если бы не книга, лежащая на самом краю стола. Лили необдуманно вытянула руку и коснулась мягкой обложки. «Запрещенные заклинания» - очередной том из Запретной секции, который она начала читать недавно. Помешкав, Лили засунула книгу в сумку, убедившись, что теперь ничего не нарушает стройные ряды колб и склянок. Расставляя принесенные ингредиенты на оставшееся свободное место, Лили не заметила, как погрузилась в раздумья.
Странно, как все повернулось. Теперь ей придется пойти на выпускной был с Брайаном. Не то, чтобы ее очень уж волновал этот бал сам по себе, да и это действительно была отличная возможность для Лили окончательно снять с себя все подозрения: старосты всегда открывают выпускной танцем, а значит, будут репетиции, так что МакГонаггал быстро успокоится насчет их пары еще там. Но все внутри Лили протестовало против такого решения. Она попыталась прикинуть, что ждет ее, если она не согласится – такая цена за спокойствие, по ее мнению, была все-таки слишком высока. Она не могла представить, что скажет Джеймс, когда узнает – а он узнает, как всегда, еще раньше, чем она успеет сама все ему объяснить.
Лили отрешенно подумала о том, что предусмотрительный Джеймс успел сегодня утром во время завтрака отнести награбленное добро туда, где никто не сможет его найти – эй это даже в голову не пришло. О том, что можно было бы похвастаться теперь, как ловко ей самой удалось раздобыть последний недостающий ингредиент для Аконитового зелья – стоило всего лишь пожаловаться на то, что сегодня ей точно не удастся уснуть, и Брайан охотно вручил ей несколько цветков, которые каким-то чудом оказались у него. Он, конечно, даже не подумал, что они могут использоваться где-то еще, кроме Успокаивающей настойки. Хотя и она тоже не помешала бы, особенно Поттеру.
Закончив с банками и кинув рюкзаки в дальний угол комнаты, Лили устроилась поудобнее, давая возможность мыслям течь в свободном направлении. Она вяло подумала о том, что если сейчас не заставит себя встать, то так и уснет, облокотившись о стол и положив голову на скрещенные руки.
* * *
До ужина оставалось около получаса: Лили видела это, полулежа в продавленном гриффиндорском кресле. Ее взгляд то и дело останавливался на больших настенных часах, мудрено украшенных позолоченными завитушками, но, сколько бы она мысленно не подгоняла время, стрелки от этого не начинали идти быстрее.
За ее спиной, а точнее, за спинкой красного кресла, было шумно, и слышался громкий топот многочисленных ног по ковру, взрывы смеха, взволнованные обсуждения, вспышки безобидных заклятий, отблески которых – красные, фиолетовые, серебристые, - отражались в гладких боках кованных подсвечников и золотой лепнине каминов; то и дело хлопали двери, из спален спускались студенты, торопясь в Большой зал, и в гостиной с каждой минутой становилось все больше и больше людей. Единственное же, о чем мечтала сейчас Лили – оказаться в одиночестве, или хотя бы в тишине, и у нее уж точно не было сил спускаться на ужин, и только убедительная просьба МакГонаггал в строгом порядке явиться всем и возможность увидеть Джеймса мешали Лили немедленно подняться в пустую спальню.
Никто не трогал ее и не подходил с расспросами, хотя, возвращаясь сегодня после собрания, Лили ожидала самого худшего. Она подозревала, что эту тему сегодня обсудили уже не один раз, и, может быть, Алиса убедила однокурсников оставить Лили в покое. Может быть. Она не стала спрашивать. Все делали вид, что Лили вообще не имеет к произошедшему никакого отношения. Несколько раз она ловила на себе любопытные взгляды кого-то из младших, но не более. Лили никому здесь не была интересна хотя бы вполовину так, как Поттер, которого все ждали, но никто до сих пор не видел. Никто из ее сокурсников всерьез не верил, что она могла быть причастна к взлому лаборатории, а сама причина ее отсутствия мало кого интересовала настолько, чтобы обсуждать это до самого вечера. Возможно, все думали, что это было ее очередное ночное свидание, и, учитывая сложившуюся ситуацию, на осторожные подколы Лили могли лишь натянуто улыбаться – и молчать. Алиса разделила ее облегчение по поводу того, чем все обошлось: Лили рассказала ей какую-то часть из того, что происходило сегодня. О том, что они с Джеймсом так неудачно решили прогуляться именно в эту ночь, о том, как перед МакГонаггал Брайан буквально спас ее, и что после этого она согласилась – вынуждена была согласиться, - якобы снова начать с ним встречаться. Вот это уже Алисе не понравилось. Сидя сейчас напротив Лили, которая выглядела измотанной и отстраненной и рассеянно выдергивала нитки из потрепанной обшивки дивана, Алиса хмурилась, пытаясь все осознать.
Лили чувствовала, что Алиса не без подозрений поверила ее сказкам насчет прогулки с Поттером –ведь она знала и о карте, и о ночных вылазках, и, конечно, ей не хватало чего-то, чтобы воссоздать полную картину случившегося, но искорки сомнения сквозили в синих глазах, когда она слушала историю Лили. Как бы то ни было, Алиса промолчала об этом, заговорив сразу о том, что волновало ее в данный момент больше всего:
- После всего, что было с Джеймсом, нечестно так с ним поступать. Несправедливо, - она внимательно вглядывалась в лицо Лили, подперев щеку рукой. Та помрачнела еще больше. – Как он отреагировал?
- Не знаю, - коротко ответила Лили.
За ее спиной с громким треском взорвалась какая-то штуковина, испуская ядовито-зеленый, сильно пахнущий лимоном пар, и отчаянно шипя. Первокурсники со смехом вылетели вон из гостиной, пока староста не отругала их; Лили услышала, как потревоженная Полная Дама что-то возмущенно кричит им вслед.
- Но ты не можешь пойти на бал с Брайаном, - сказала Алиса.
Лили подняла голову; в глубине ее души затеплилась надежда, что на это и правда существует какая-то веская причина.
- Это же выпускной. Он бывает раз в жизни, - продолжала Алиса, и надежда в груди Лили лопнула, словно мыльный пузырь. – Ты не можешь пойти туда… с бывшим парнем. Никто так не делает!
- Алиса, - вздохнула Лили, вяло вытаскивая красную нитку и отточенными движениями наматывая ее на палец, - следуя твоей логике, я не могу пойти туда ни с кем. Слушай, это всего лишь вечеринка, от которой не зависят мои отношения с кем бы то ни было. Мне действительно все равно, с кем туда идти, это не глобальная катастрофа, если я пойду с Брайаном. Мы же не под венец идем, в конце концов.
- Ты не выглядишь так, как будто тебе все равно, - заметила проницательная Алиса. – По правде говоря, ты выглядишь скверно. Ты вообще спала?
- Целых четыре часа во вторник, - равнодушно отозвалась Лили.
- Только не говори мне, что преждевременные морщины тоже тебя не волнуют, - проворчала Алиса, заставив Лили ухмыльнуться впервые за вечер. – Скажи мне, это правда, что по официальной версии вы с Брайаном собирали какие-то чудодейственные цветы этой ночью?
Брови Лили поползли вверх.
- О, ты и об этом знаешь…
- Я знаю обо всем.
- А я, очевидно, не знаю ни о чем. При чем здесь цветы?
- При том, что за ними уже охотится пол Хогвартса, - и в ответ на полный недоумения взгляд Лили, она пояснила. – Сестра Джулии Уолиш работает в «Ведьмополитене» - помнишь, она ведет колонку о красоте? Когда-то она напечатала статью о Заунывниках, и, конечно, Джулия моментально вспомнила об этом, когда узнала, что цветы есть у Брайана. Она рассказала об этом Саре, а Сара рассказала мне. Девочки разговаривали с Брайаном после обеда, но, к несчастью, к этому времени он уже отнес все цветы мадам Помфри.
- Из них же варят Успокоительную настойку, или я ошибаюсь? – уточнила Лили, все еще не совсем понимая, из-за чего ревенкловские красавицы подняли такой переполох.
- Из них делают маски, которые очень хороши для кожи. Они просто волшебные! – со знанием дела сказала Алиса, придирчиво рассматривая себя в маленькое зеркальце, в котором была видна только часть ее лица.
Лили фыркнула. Она сильно сомневалась в том, что можно положиться на статью из «Ведьмополитена», даже если дело касалось масок для лица, равно как и в том, что Заунывники когда-либо использовались в косметологии. Впрочем, чем Мерлин не шутит.
- Я знаю, что ты скептически относишься ко всяким журналам для ведьм, - сказала Алиса, - но поверь, на этот раз все это правда. Я спрашивала у Джулии, она ведь увлекается всякими там секретами красоты, - хотя, говоря начистоту, ей уже вряд ли что-то поможет, - так вот, она говорит, что читала об этом в какой-то научной статье.
Лили скривилась
- Ты ужасная сплетница.
- Я прекрасная сплетница, - поправила Алиса, улыбаясь.
Лили прищурилась, улыбнувшись в ответ, подумав, что, правда, самые лучшие подруги иногда могут довести до белого каления, но без них жизнь была бы не так богата.
- Так что насчет собрания старост? – спросила Алиса, словно продолжая начатый ранее разговор. – Держу пари, она здорово промыла вам мозги?
Лили помедлила, а затем, приподнявшись, выглянула из-за спинки кресла лишь настолько, чтобы успеть окинуть быстрым взглядом гостиную. Она волновалась напрасно: до двух девушек у камина никому не было ровно никакого дела, и шум, как всегда перед ужином, стоял невообразимый – невозможно было бы разобрать что-то в чужом тихом разговоре. Кто-то открыл окно, и теперь ветер вперемешку с крупными холодными каплями врывался в разогретую жаром каминов гостиную. Грей Гарнер тщетно пытался захлопнуть покосившуюся раму, ругая второкурсников, которые толкались рядом. Снова повернувшись к Алисе, Лили чуть нахмурилась, прикидывая, с чего начать.
Она все-таки уснула в зазеркалье, пропустив обед, и еле заставила себя встать, понимая, что она в числе тех людей, которых на сегодняшнем собрании особенно ждут. Перемешанные мысли в голове уступили место блаженной пустоте, какой-то болезненной обреченности и смирению, и, положа руку на сердце, Лили уже было абсолютно все равно, что ей будут говорить и как накажут – лишь бы все это поскорее закончилось, и она смогла бы уйти в спальню и хорошенько выспаться. Пустота обволакивала, мысли ворочались с трудом, но слабая, неопределенная тревога, прочно поселившаяся где-то в глубине души не отпускала. Лили хотела знать одно: как все закончилось для Джеймса; причем узнать это хотела именно от него самого.
Пока старосты толпились перед закрытой дверью Зала Заседаний, ожидая МакГонаггал и Миранду, Лили успела перемолвиться парой слов с Люпином, которого она, едва тот показался в коридоре, схватила за рукав и оттащила в сторону, сообщив, что им нужно поговорить. Но, оказалось, у Ремуса тоже был к ней серьезный разговор.
- Черт, что вы устроили! - шепотом воскликнул он, не дав Лили и рта раскрыть. – Взломали закрытую лабораторию, это черт знает что!
Лили растерялась на мгновение, но быстро взяла себя в руки. Такой реакции можно было ожидать: Джеймс здорово подставил Люпина, и что-то подсказывало Лили, что это была не единственная причина для такого бешенства.
- Но ведь все обошлось… - начала было Лили.
- Только по счастливой случайности.
- Ты не понимаешь… Ты ведь ничего не знаешь, Ремус, нам позарез нужно было достать кое-что, - горячо прошептала Лили, уверенная, что зная все про эту вылазку, Люпин не стал бы так возмущаться.
- Я слышал про это, Джеймс пытался мне что-то объяснить сейчас… Возможно, это что-то настолько важное, но, Лили, не таким способом! Вы могли подставить кучу людей, у которых бы не нашлось отмазок, что тогда? Их исключили бы по вашей вине? Я поверить не могу, что я согласился покрывать вас, если бы я знал, что вы задумали, я бы вправил Джеймсу мозги. Не понимаю, Лили, как ты могла допустить такое?
Его укоризненный взгляд и серьезный тон произвели на Лили гораздо большее впечатление, чем все, что впоследствии говорила МакГонаггал. Нелегко было выдержать это разочарование кого-то в тебе, особенно зная, что этот кто-то, даже совершая всевозможные глупости вместе с Джеймсом, сам никогда бы не допустил того, чтобы из-за него наказали невинных людей. Возможно, она смогла бы как-то оправдаться, но вернувшаяся с ключом Миранда не оставила ей шанса: Люпин вошел в Зал первым, нарочно не глядя в сторону Лили, и на протяжении всего собрания вел себя холодно, как никогда раньше. По его поведению можно было с уверенностью сказать, что он совсем не в восторге от того, что совершили Лили и Джеймс, и, возможно, предпочел бы вовсе об этом не знать.
Лили напряженно размышляла об этом, бросая задумчивые взгляды на Люпина, пока в Зал входили старосты и занимали свои места. Ситуация выходила донельзя странная. Интересно, как он поведет себя, когда Джеймс расскажет ему всю историю целиком? Успокоится или же разозлится еще больше? Одно она знала точно: никто, кроме Люпина, не мог заставить ее почувствовать такой стыд, какой она чувствовала в те минуты.
Дождливая погода и рассеянный свет огромной люстры в Зале Заседаний заставляли Лили ежесекундно зевать – у нее никак не получалось это скрыть, да и не было особого желания. Хорошо, что здесь не было камина, иначе она бы точно начала клевать носом. Другие старосты, сидящие рядом и выглядящие непростительно бодро, ежились от холода. Лили знала из «Истории Хогвартса», что камин в Зале для старостатов не был предусмотрен специально, чтобы сохранить юные умы в трезвой холодности. Лили осторожно осмотрелась: все были в черных ученических мантиях, даже Брайан, который поменял свою испачканную землей робу на другую, с золотящимся значком старосты на груди. Лили, единственная среди всех, по-прежнему была в рубашке и брюках, но и это ее совсем не волновало. Вошедшая МакГонаггал, скользнув по ней взглядом, только поджала губы: ее голова тоже явно была занята совершенно другими вещами.
Профессор замерла перед притихшими старостами с таким лицом, словно небо рухнуло на землю; еще бы, самоуверенность учителей сыграла им не на руку, думала Лили, подперев щеку рукой, и, рассматривая декана, отвлеклась от мыслей о том, чтобы держать глаза открытыми. МакГонаггал переживала, это было заметно сразу. Лили подумала, что пока нет Дамблдора, вся ответственность за произошедшее ложится на плечи Миневры. Позже, уже в гостиной, она слышала фразы вроде: «Не успели МакГонаггал временно назначить ИО, как уже все пошло наперекосяк». Возможно, медленно оглядывая своих старост внимательным взглядом, профессор думала о том же самом. Лили чувствовала себя виноватой? Ничуть. Только сонной. Она уже устала нервничать, все, что происходило, было для нее огромным стрессом, так что, возможно, это была защитная реакция организма – то, что больше волноваться и переживать Лили просто не могла.
Как бы то ни было, внеочередное собрание старост, созванное по причине ночного происшествия, свелось к тому, что необходимо поменять расписание постов. Судя по тому, как легко грабители обошли патрули, преподаватели решили, что им было известно их местоположение, а это в свою очередь означало, что либо это был кто-то из старост, либо те, кому старосты доверили столь секретную информацию. В их случае, подумала Лили, верно было и то, и другое. МакГонаггал прочитала короткую, но впечатляющую лекцию о том, что за такое неподобающее поведение в былые времена старост, бывало, отчисляли из Хогвартса, особо не разбираясь. Может быть, это было сказано для красного словца, но особо впечатлительные девочки прикрыли ладошками рты в немом изумлении и благоговейном ужасе; Лили не знала, чего ей сейчас хотелось больше – встать и выйти, или рассмеяться прямо здесь. Раздражение потихоньку нарастало. Бесполезная болтовня, бесполезные предосторожности, ужасно неудобный пост чуть ли не в другом конце замка – все это действовало ей на нервы, как и присутствие в этом зале Брайана, который, как обычно сидел рядом, слишком близко, по мнению Лили. Она знала, что сама виновата в том, что это стало необходимостью, но приходилось прилагать усилия, чтобы быть или, хотя бы, казаться спокойной. В конце собрания Лили, Люпин и Брайан получили личные выговоры за нарушение правил Школы, предупреждение, испытательный срок и всеобщее неодобрение – к счастью, МакГонаггал решила, что такая система подготовки к выпускным экзаменам, как сейчас, не дает ей возможности назначить им отработки, но дала понять, что очень бы этого хотела. И в завершение всего, в Зал ворвался Филч, потрясая зажатым в кулаке огрызком пергамента и вопя, что про самое главное вещественное доказательство они забыли.
Лили смогла сделать так, что на ее лице не дрогнул ни один мускул, когда спустя секунду она узнала оборванные края карты мародеров. Люпин, сидящий напротив, застыл, как изваяние.
- Кто-нибудь из вас узнает этот предмет? – сухо спросила МакГонаггал, неохотно принимая пергамент из грязных пальцев завхоза. Прищурившись, Лили рассмотрела, что на нем нет линий и точек – это был абсолютно чистый лист пергамента, и никто из старост, обменивающихся недоуменными взглядами, явно не понимал, чего от них хотят. МакГонаггал выдержала положенную паузу и вернула карту сморщившемуся Филчу, в досаде жующему беззубым ртом.
- Спасибо, мистер Филч.
- Но Миневра…
- Аргус, мы не обнаружили на нем признаков темной магии. Это всего лишь безделушка из волшебного магазинчика, и вряд ли вы сможете найти того, кому она принадлежала. Возможно, кто-то просто обронил ее днем, - вполголоса произнесла декан Гриффиндора, явно повторяя эти слова не в первый раз.
- Но… найдена под дверью запретной лаборатории… безобразие… - прошамкал Филч, но МакГонаггал уже не слушала его.
Этот последний момент, заставивший Лили порядком поволноваться, она благоразумно опустила в своем разговоре с подругой. Пришлось бы постараться, чтобы объяснить, как карта попала под дверь закрытой лаборатории в глубине слизеринского подземелья, и это бы только подкрепило сомнения Алисы. Сейчас же ее глаза горели живым интересом, она жадно ловила каждое слово Лили, и по окончании рассказа спросила только:
- Кто, по-твоему, это мог быть?
Лили пожала плечами, не глядя подруге в глаза. Девушки, сидящие напротив камина, застыли в молчании, думая каждая о своем. Гостиная потихоньку пустела, но до того как они решили отправиться на ужин вместе со всеми, Лили подняла голову и тихо сказала:
- Мне нужно, чтобы твоя мама купила для меня кое-что в Косом переулке, - и, прежде чем сморщившаяся Алиса успела возразить, Лили добавила. – А я за это раздобуду тебе пару стеблей Заунывников.
На лице подруги показалась широкая улыбка человека, который не в силах поверить в свою удачу, и она решительно закивала головой.
* * *
Лили спускалась на ужин, переполненная чувством тревожного ожидания до краев, доведенная до ручки собственными же мыслями и предчувствиями, от которых в какие-то моменты получалось отвлечься, но потом они накатывали снова. Она нервничала и молчала почти всю дорогу, благо Алиса была занята разговором с парнями, и Лили могла побыть эти несколько минут, предоставленная сама себе.
На протяжении всего дня, чем бы она не занималась и с кем бы не разговаривала, Лили ни на секунду не переставала думать о Джеймсе. Она боялась признаться себе в том, что, когда она полу спала в зазеркалье, ее не покидала смутная надежда, что, может быть, он зайдет случайно. После собрания она надеялась застать его в гостиной, чтобы хотя бы взглянуть в его лицо. Во время разговора с Алисой Лили незаметно вздрагивала и оборачивалась всякий раз, когда скрипел, приоткрываясь, портрет. Но Джеймс все не появлялся, и надежда увидеть его до ужина таяла с каждой проходящей секундой. Лили бы и не была уверена, что он придет на ужин, если бы МакГонаггал не объявила, что собирает всю Школу. Лили надеялась, что разозленный Люпин сможет заставить его прийти. То, что никто не видел его в течении дня, было странным и отчасти подтверждало ее опасения. Ее пугала даже не реакция Джеймса на ситуацию с Брайаном, а то, что эту самую реакцию невозможно предугадать; если он вдруг решит что-то для себя, разубедить его будет почти невозможно. Своим отсутствием он заставлял Лили чувствовать себя виноватой, но она почему-то была уверена, что он поймет – должен был понять. Это не зависит от нее, и бал – не такая уж катастрофа, и Джеймс для нее больше, чем просто напарник. Оставалось объяснить это ему, но это-то как раз и было проблематично.
В большой зал стекались студенты, наполняя переходы Хогвартса веселой болтовней и возбужденными голосами. Их несерьезность и молодость являли собой яркий контраст с величественным молчанием вековых камней, и Лили казалось, что даже портреты сегодня притихли и тревожно провожали глазами сбегающих по ступеням детей. Мысленно приказывая себе не придумывать на пустом месте, Лили шла чуть впереди отставших Алисы, Хейли и Фрэнка, слыша за спиной их голоса. Поздоровался кто-то из обогнавших ревенкловских семикурсниц, вечных болтушек – Лили кивнула в ответ, и, уже сворачивая на главную лестницу, ведущую в холл, вдруг поравнялась с Брайаном, неспеша спускающимся вниз.
Он увидел ее раньше, чем Лили успела придумать, что делать.
Слегка улыбнулся, как ни в чем не бывало, но глаза оставались серьезными и, казалось, изучали ее.
- Как ты? – спросил он учтиво.
Лили не сразу поняла, что вопрос связан, очевидно, с ее выговором на собрании – с чем же еще?
- Все в порядке, - она слегка улыбнулась и заправила за ухо прядь рыжих волос, надеясь, что улыбка выглядит как улыбка – по правде говоря, у нее не было сил на то, чтобы улыбаться и на то, чтобы вести светские беседы.
Поэтому она не задала ему встречный вопрос. Только вежливость и колющее чувство в груди при мысли о том, что они должны делать вид, будто встречаются, заставили ее не уйти вперед безо всяких объяснений. Брайан слишком хорошо ее знал, чтобы оставаться при нем спокойной и вести себя, словно с ней ничего не происходит. Масла в огонь подливало то, как теперь он вел себя с ней – спокойно и уверенно, словно чувствуя, что имеет право сейчас находиться рядом с ней, и он был прав. Но Лили все равно до конца не понимала, откуда взялось это его спокойствие и эти прямые взгляды, которые хоть и не действовали как раньше, все равно перемешивали все мысли в голове.
Лили думала обо всем этом, пока они бок о бок спускались по лестнице. Она отчаянно искала причину не входить в Большой Зал вместе. В молчании они пересекли холл, и Лили уже было собиралась сказать, что подождет Алису и остальных здесь, но перед самыми дверьми Большого Зала, где, как всегда, возникла небольшая пробка из толкающихся третьекурсников, Брайан вдруг крепко взял ее за руку.
Не успев опомниться, Лили уже переступала порог Зала вместе с МакКензи.
Это было неправильно, это вызывало протест в каждой клеточке ее тела: войти под руку с Брайаном в Большой Зал, который сейчас, за минуту до начала ужина, был полон людей, когда за преподавательским столом уже не осталось свободных мест, когда позади них в распахнутые дубовые двери входили ее друзья – Лили хотелось провалиться сквозь землю. Она ненавидела такие игры. Впрочем, Брайан хорошо держался; что касается ее самой, Лили казалось, что на ее лице крупным шрифтом написано все, о чем она думает сейчас, но, к счастью, никто, похоже, особо не удивился появлению пары: по ним скользили равнодушными взглядами, и только. По большому счету, кроме мародеров и Алисы никто не знал об истинном положении дел, но именно перед этими людьми Лили было стыдно больше всего. Она спешно и неуклюже попрощалась с Брайаном, слишком торопливо выдернула свои пальцы из его теплой ладони, повернулась и сквозь вереницу снующих туда-сюда студентов направилась к своему столу, чувствуя, как пылают щеки.
Первое, что она увидела, подойдя к своему месту и решившись, наконец, поднять взгляд, была взъерошенная макушка Джеймса Поттера, сидящего в противоположном конце стола.
Сердце Лили пропустило пару ударов: парадокс, но первой отчетливой мыслью было то, что она ужасно соскучилась; усаживаясь, Лили невзначай глянула на него, выхватив какие-то разрозненные мелочи из его облика: погасшие глаза, сжатые губы, линию плеч. Она не знала, как много он успел увидеть, надеялась только, что не их сцепленные руки – это было бы уже слишком, но снова подняв взгляд она заметила, как Джеймс провожает глазами Брайана. В его взгляде не было ненависти, не было ярости, не было справедливого негодования – в нем не было ничего, просто ничего. Лили отвернулась, уткнувшись взглядом в пустую тарелку. Что-то было не так.
Да что там – все было не так.
Джеймс был уставшим и напряженным, слишком серьезным. Он сидел молча, замерев и окидывая Большой Зал ничего не выражающим взглядом. Это пугало больше всего остального. Лили было бы легче, если бы он дал понять, что чувствует, если бы он откровенно злился – что угодно, только чтобы не осталось сомнений. Сириус, Питер и Люпин сидели по обе стороны от него в таком же похоронном молчании, что было не похоже на них и настораживало еще больше – кроме того, что они теперь сидят в самом дальнем углу.
Но Лили не успела об этом задуматься: вокруг, не прерывая начатую по дороге беседу, уселись Алиса, Хейли и Фрэнк, и спустя секунду, словно только их и ждали, тарелки наполнились едой, а к потолку Большого Зала вознеслись ароматы запеченной курицы и яблочной шарлотки.
- Тебе налить тыквенного сока, Лили? – заботливо осведомилась Алиса.
Под мерную дробь дождя по стеклам огромных окон, стук приборов, негромкий гул разговоров и тревожный звук биения собственной сердца Лили с неохотой поглощала ужин и вяло думала о том, что она не успокоится, пока не поговорит с ним, чего бы ей это не стоило. Она молчала на протяжении всего ужина, лишь изредка коротко отвечая на вопросы Алисы. Не поворачиваясь, она краем глаза наблюдала за Поттером, не замечая, что и как ест. Он же вел себя так, словно ее нет за столом: тихо переговаривался о чем-то с парнями, кивал на их вопросы, что-то жевал, и, в общем, в поведении мародеров на первый взгляд не было ничего необычного, но Лили замечала, что они непривычно серьезны, непривычно тихи – это не было похоже просто на очередное тихое обсуждение задуманной проделки. Окончательно запутавшись в собственных предположениях, Лили молча решила, что на сегодня хватит: она чувствовала, что еще немного, и уснет, сидя за столом и подперев голову рукой. Ужин, мерный стук по оконным стеклам и теплый рассеянный свет тысячи парящих в воздухе свечей весьма этому способствовали. К счастью, едва было покончено с яблочным пирогом, еда исчезла с тарелок, и МакГонаггал, тяжело поднявшись со своего места, заговорила.
Лили, в общем-то, слышала все это сегодня на собрании: речь шла о нарушении правил, о безопасности и безответственности, о том, что с сегодняшнего дня утверждены новые правила для школьного патруля, о том, что старостам предписывается докладывать обо всех, даже незначительных происшествиях немедленно и, наконец, о том, что каждый, кто будет пойман после отбоя в школьных коридорах, будет немедленно исключен.
В Зале повисла звенящая тишина; сотни пар глаз были обращены на профессора, застывшую перед детьми со сцепленными перед собой руками. Лили посмотрела на сидящих перед ней: Сара опустила глаза, ковыряя пальцем выбоину на столе, Дэвид не сводил угрюмого взгляда с декана.
- А смысл? – раздался громкий голос с дальнего конца стола, и все вздрогнули, обернувшись к поднявшемуся со своего места Поттеру.
Он стоял и прямо смотрел на профессора МакГонаггал, и на его лице было написано такое же безразличное выражение, как сегодня утром в кабинете: словно он не имеет к происходящему никакого отношения, словно речь не о чем, словно он не учится здесь. Люпин нахмурился и обреченно уставился в стол, Питер и Сириус напряглись, но не пошевелились. Весь зал смотрел на Джеймса, но ему не было до них никакого дела: он продолжал упрямо сверлить взглядом профессора, ожидая ответа на свой вопрос.
Та, кажется, немного растерялась от внезапности вопроса, но быстро взяла себя в руки и ровным голосом произнесла, глядя Джеймсу в глаза:
- Мистер Поттер, как вы знаете, это уже второе по счету проникновение в запретную лабораторию – по всей видимости, некоторые студенты возомнили, что для них не существует никаких запретов. Единственный выход из данной ситуации – ужесточить правила и усилить меры безопасности, что мы и делаем.
Теперь все смотрели на декана Гриффиндора; Лили, которая отвернулась от Джеймса чуть позже, чем остальные, успела заметить мелькнувшее на его лице выражение: под маской ледяного равнодушия таилась тщательно скрываемая… ярость? Лили похолодела, стиснув пальцами подол мантии.
- Утром вы заявили, что не могли пропустить никого из студентов, если бы те взломали лабораторию. Как вы это объясняете?
- Мистер Поттер, к чему вы задаете такие вопросы? – закипая, грозно спросила МакГонаггал. Профессор Биллинтон, преподаватель по Защите от Темных Искусств, сквозь прищуренные веки внимательно наблюдал за Джеймсом, легко барабаня пальцами по столу, и этот тихий звук был отчетливо слышен в замершем Зале.
- Быть может, вы что-то не договариваете, профессор? – спокойно и невинно спросил Джеймс, но взгляд его оставался твердым и в нем таился опасный огонь.
МакГонаггал молчала. Студенты озадаченно переводили взгляд со стоящего мальчишки на декана Гриффиндора, недоуменно переглядывались и шептались; за столом Слизерина царила неподвижность – слизеринцы ловили каждое слово Поттера.
- Что вы имеете в виду? – после долгого молчания осведомилась МакГонаггал.
- Быть может, вы думаете, что это дело рук вовсе не студентов? Скажите, вы допускаете такой вариант, профессор? И если да, тогда, наверное, все эти усиленные меры безопасности только для того, чтобы спасти жизнь какому-нибудь неудачнику, которому приспичит пройтись ночью по темным коридорам?
Он произнес все эти слова спокойно, но на этот раз никто не обманулся видимым спокойствием Поттера: в его словах скользило отчетливое напряжение. Сириус вскинулся и бросил на друга быстрый взгляд; он сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев, но Лили подумала, что вряд ли кто-то обратил на это внимание. Она пыталась поймать взгляд Джеймса, но тот смотрел только на декана.
Тревожный шепот накрыл Большой Зал, но взмахом руки профессор МакГонаггал заставила всех замолчать. Она была растеряна и рассержена, и, поправляя очки на носу, сказала:
- Мистер Поттер, что вы себе позволяете? Сядьте немедленно!
- Я позволяю себе вопросы, профессор, раз никто больше не позволяет, - яростно сказал Джеймс. – Я думаю, каждый из здесь присутствующих имеет право знать, что происходит. Как мы сможем бороться, если не знаем, против чего мы боремся?
- Ваша главная цель сейчас – учиться, мистер Поттер, а не бороться против чего бы то ни было, - сухо ответила МакГонаггал. Профессора в тревоге переглядывались, явно чего-то опасаясь.
Эти слова могли бы заставить Поттера сорваться, если бы он не держался так мастерски. Было заметно, что ему стоит большого труда держать себя в руках, и ему почти удавалось говорить без явной злости, но взгляд сквозь прищуренные веки не предвещал ничего хорошего.
- Профессор Дамблдор тоже так считает? – как бы невзначай спросил Джеймс у застывшей МакГонаггал, и по ее лицу стало заметно, что на этот раз он тоже попал в яблочко. – Где он, кстати?
Лили показалось, что Джеймс Поттер знает о ситуации куда больше, чем все остальные студенты в этом зале.
- Это вас не касается, мистер Поттер, - резко ответила МакГонаггал, выпрямляясь и не сводя взгляда с почерневших глаз Джеймса. – Единственное, что должно вас сейчас волновать, это защита…
- От чего?! От чего мы защищаемся? – перебил Джеймс, упрямо не обращая внимания на закашлявшегося Сириуса. – Почему, черт возьми, нас отсылают домой на каникулы? Почему нас выпроваживают из школы на две недели раньше срока? Чего вы все боитесь? Или Хогвартс – это и есть цель Воландеморта?
Тишина разрезала Большой Зал после громких слов Джеймса, она заполнила все уголки, просочилась во все щели холодных каменных стен и замерла; не было слышно даже потрескивания тысячи свечей в воздухе над головами ошеломленных учеников. МакГонаггал, от которой все ждали опровержения и гнева, молчала; уголки ее рта опустились, а взгляд был по-прежнему устремлен на часто дышащего парня, единственного, кто кроме нее стоял.
- Я прав, так? – упавшим голосом спросил Джеймс.
