Глава 14Середина августа – бесконечное затяжное воскресенье, когда еще отдых, но уже почти в школу, еще лето, но уже почти осень, еще все можно, но уже почти не… Постоянное балансирование на грани, постоянная нестабильность погоды, чувств, и даже самой реальности. Когда один сезон вот-вот сменит другой, понимаешь, что в жизни нет ничего вечного кроме этой зыбкости, этой всепожирающей переменчивости.
Эмили Поттер сидела на столе в своей комнате, обняв колени руками, и смотрела в окно. Она часто так сидела: подоконника у окна не было, и стол стоял почти вплотную. Окно выходило на задний двор, где отец упражнялся отбиванием бладжеров, чтобы держать себя в хорошей физической и эмоциональной форме. В последнее время он упражнялся чаще обычного, потому что это помогало ему не думать о том, что его брат умирает. А дядя Чарли, кажется, и вправду умирал: он уже совсем не вставал с кровати, лихорадка не проходила, то и дело утягивая сознание в пучину бессмыслицы и боли, - и они все не знали, что с этим делать. Отец теперь навещал семью своего брата каждый вечер, и всегда перед этим мучил бладжеры, чтобы не дать волю тому страху, что следовал за ним по пятам. Лучше уж так, нежели его любимое решение всех проблем – огневиски.
Эмили боялась думать обо всем происходящем в их семье. Она гнала от себя мысли, что будет, если и тётя Дори больна той же болезнью? А все и указывало на то, у нее были все признаки начала той же самой болезни, но она бодрилась и делала вид, что отлично себя чувствует. И что это будет? Они больше никогда не соберутся на рождество за большим столом? Семья Джеймса больше не станет ее приютом от одиночества, когда отец пропадает на работе или в запое? Отец окончательно сопьется?
А как же Джеймс? Счастливчик Джеймс с идеальной семьей, идеальными друзьями, идеальной девушкой – идеальной жизнью без бед и лишений. Как он справится с этим, ее любимый Джим?
А тут еще и они с Сириусом...
Прошло еще две недели лета, претендующего сразу на две номинации: самого счастливого и самого несчастного. И откуда в ее жизни такие крайности?
Сириус Блэк. Вот кто был самой большой крайностью ее жизни. Как можно было понять его, если даже его чувства к ней всегда метались из крайности в крайность? Сама она точно знала, что любит его. Да, несмотря на всю свою рассудительность, не смотря на все данные себе обещания, не смотря на все предупреждения, она все равно влюбилась в Сириуса Блэка. Как полная, невестьсот какая дура! И она знала, что готова пойти с ним куда угодно, готова спасти его от чего угодно. Но как быть с перекати-полем? Как спасти его от него самого? Удержать его от вечных скитаний? Десятки девушек пытались, но не смогли. Так откуда у нее столько самомнения?
За эти две недели Сириус так и не объявился, и у Джима они тоже, к сожалению, так ни разу и не пересеклись. Сама она тоже молчала. Ей казалось, что если показать ему, что она тоже гордая, то он придет к ней. За ней. Но он не приходил. И тогда в сердце девушки вновь поднял голову страх, который всегда дремал где-то там, на задворках ее сознания. А что если ему все-таки все равно?
Эмили была готова поклясться чем угодно, что ему не все равно, но реальность кормила страх. Сириус не приходил, тут уж клянись, не клянись.
Первую неделю Эмили упорно убеждала себя, что это он должен прийти к ней, но пришла вторая неделя, а он не приходил. И тут уже Эмили должна была пойти к нему сама и решить все, раз и навсегда. Но она боялась, боялась, что он уже сам решил все раз и навсегда.
И вот сегодня, время пришло, Эмили все решила. Неизвестность, эта постоянная нестабильность изводила ее, и она решилась, что сегодня между ними не останется никаких недомолвок. Она пойдет и все скажет ему, что она думает, что чувствует. И если он чувствует к ней тоже самое, то ему придется считаться с ней, то они скажут всем правду и будут полноценной парой. Но... если он ее использовал, тогда пусть отправляется на все четыре стороны.
Эмили бросила взгляд на отца, яростно замахивающегося битой. Он не любил, когда она праздно бродила где-то в эту опасную пору, а сейчас, когда мысли о смерти не оставляли его, он совсем помешался на безопасности. Поэтому она ничего не сказала, соорудила муляж из подушек под одеялом и достала метлу, которую забрала у Сириуса в тот раз.
Прежде, чем подойти и постучать в дверь, Эмили пять минут простояла совершенно без движения. Она сжимала рукоять метлы так, что побелели костяшки пальцев. Августовский ветер трепал ее волосы. Дом казался неприветливым и одиноким, словно не было всех этих других домов вокруг, и всех этих снующих мимо нее маглов. Девушка с метлой, уставившаяся куда-то между домами, казалась им очень странной, но в целом никому не было до нее никакого дела.
Эмили вздохнула, подошла к дверям и постучала. Сердце стучало где-то в горле. Что она скажет ему? Что она скажет?
Дверь отворилась. На пороге стоял потрепанный Сириус Блэк в домашних штанах и голым торсом, еще влажным, потому что парень, должно быть, принимал душ. Черные волосы мокрыми прядями облепили его высокие скулы. Вода капала на ключицы и бежала вниз по рельефу груди. Что-то на его лице изменилось, он словно на мгновение нахмурился, а потом его губы исказила улыбка, выглядевшая как усмешка. Он был не рад, что она пришла.
- Привет.
Эмили почувствовала, как у нее задрожали руки, и еще крепче вцепилась в метлу, словно та была прибита к полу и могла бы стать ей опорой. Он был ей не рад.
- Привет, - язык не слушался, а губы словно боялись изменить свое положение. – Я принесла твою метлу.
Она хотела сказать совсем другое.
Она хотела бросить эту метлу ему в лицо, с порога врезать ему по лицу, сказать, что он подлец, каких свет не видывал... Но потом она увидела его лицо, лицо, которому совершенно все равно, зачем она пришла. «Нам нужно поговорить». Вот, что должна была она сказать, спокойно и равнодушно. А вместо этого она только и смогла промямлить про метлу.
Сначала Эмили показалось, что он не пустит ее, просто заберет метлу и закроет дверь у нее перед носом. Она даже понадеялась на это, потому что это бы означало, что он боится оставаться с ней наедине. Но он кивнул и отошел, пропуская ее в прихожую.
Из-за стука сердца Эмили совсем не слышала своих шагов и шагов Сириуса, но когда она вошла в гостиную, Сириус вошел следом.
- Нам нужно поговорить, - его голос звучал как приговор, который выносит на суде усталый от заседания судья, никакого сострадания.
Эмили замерла. Все это было неправильно, это должны были быть ее слова, она должна была быть главной в этом разговоре, она должна была быть обвинителем и судьей. Но ее губы дрожали и не подчинялись ей, а в горле кровавым пульсирующим сгустком мешало сердце.
- Я знаю, зачем ты пришла, - Он отошел к окну, и она не могла видеть ничего, кроме его голой спины. – Мы с тобой такие разные. Разного хотим от жизни. Разного хотим друг от друга.
Ровные, ничего не значащие слова. Словно зачитывают протокол. Если бы у этой сцены были зрители, они бы непременно захотели зевнуть.
Эмили закачала головой, что он такое говорит, пусть он замолчит, он что, не чувствует, что это подобно избиению. Но он не останавливался. Он явно дано был готов к этому разговору, слова слетали с его губ, не задерживаясь в раздумьях. Он оперся на подоконник.
- Нам лучше быть друзьями, это единственное, что я умею делать хорошо...
Мерлин, что он такое говорит!
- Эм, - он запнулся, но сразу же продолжил. – Эмили, все, что я сказал тогда Джеймсу – чистая правда. Я ничего к тебе не чувствую сверх того, что ты сестра Джеймса. Я бы может и хотел, но это не по мне...
Эмили и не заметила, как слезы потекли у нее по щекам. Этого не могло быть с ней, как это могло случиться? Что с ней не так? Она доверилась тому, кому нельзя доверять. Она думала, что она особенная для него, но сколько еще девушек были уверены в том же самом? Это особый вид мастерства и подлости - заставить девушку думать, что она особенная, когда она очередная. Она думала, что все то, что она чувствовала к нему, находит отклик в его сердце. Как же она обманывалась! Ее все предупреждали, но она все равно бросилась с головой в этот гиблый омут с мазохистским желанием пойти на дно. Что ж, вот оно и дно, пляши, идиотка!
И словно растеряв всю свою гордость, она вдруг медленно пошла к нему, к своему палачу, неся ему воображаемый топор и свою голову. Когда от тебя отказываются, ты уже не слышишь и не видишь ни жестоких слов, ни подлых поступков. От тебя отказываются, и ты сама от себя отказываешься. Если уж рубить, то до конца, если уж так больно, то какая разница будет ли больнее, если уж завтра будет без него, то пусть оно вообще не настанет.
- Сириус, не надо, - Эмили сама еле расслышала свой осипший голос.
Парень от неожиданности резко развернулся и оказался к ней почти лицом к лицу. Она никак не могла разглядеть выражение его лица через пелену слез, застилающую глаза.
- Сириус, - повторила она, как заклинание.
Слезы все текли не переставая, дыхание спотыкалось, как старая хромая лошадь, которую пора застрелить. Она закрыла лицо ладонями, стараясь заткнуть рвущиеся из горла рыдания, и не видела, как Сириус с отчаянием на лице подался вперед, словно желая прижать ее содрогающееся от рыданий тело к себе, развенчать все сказанные слова, вернуться назад в эту пучину непонятных пугающих чувств. Но он успел взять себя в руки.
- Я налью тебе воды, - наконец выдавил он из себя и направился на кухню.
Паника, которая до этого лишь робко поднимала голову, вдруг вскочила во весь рост.
- Сириус, я люблю тебя, - выкрикнула Эмили ослабленным и надорванным от рыданий голосом. – Даже если для тебя это не имеет значения.
Он остановился на пол пути, но, так и не обернувшись, пошел дальше и скрылся на кухне.
Это не имеет никакого значения. И никогда не имело.
Не в силах вынести происходящее, Эмили неслышно выскользнула из квартиры.
***
Сириус и не вспомнил про воду, за которой пошел, когда остался один на кухне. Он оперся на столешницу, сжав ее так сильно, что побелели костяшки пальцев.
Зачем она пришла?!
Наверное, на его месте было очень глупо рассчитывать, что она не придет, что этого разговора не будет, что они просто встретятся на перроне, как давние знакомые. Словно и не было ничего такого между ними. Секс. Подумаешь! С каким количеством девушек он переспал, но, однако, ничего кроме приветствия на перроне или в школьном коридоре их уже и не связывает. А значит и с ней могло быть так же.
С Ней не могло.
Зачем она пришла?!
Сириус никак не мог понять, почему ее приход, а главное ее слова, вызвали в нем такую бурю противоречивых чувств, а главное – такую неконтролируемую панику. Кажется, он никогда так не боялся своей бывшей подружки. Бывшей? Да, совершенно точно нужно кончать с этим. У них ничего и не могло получиться изначально. Нет, не так. Ни у кого не могло ничего с ним получиться.
Зачем ему это? Серьезные отношения – это же чушь собачья. Это совершенно не для него. Он всю жизнь избавлялся от любых сковывающих его уз, сковывающих его свободу. Ему это было до жуть противно. Даже Джеймс и Лили… Он хоть и считал их самой идеальной парой на всем белом свете, но себе такого счастья не хотел.
Вот если бы Эмили не усложняла все… Она же усложнила всю их связь только своим присутствием. Чем она оказалась такой другой, что с ней так было нельзя? А с ней так было нельзя! Так почему он посмел это сделать? С сестрой лучшего друга…
Вина перед Джеймсом была просто невыносимая. Он так боялся, что Джим никогда ему этого не простит, не захочет даже знать его… Каждый раз, когда он смотрел на Эмили, он боялся, что Поттер о них узнает. Нет, он не только об этом думал, конечно… Мерлин, если бы он вообще умел думать, то всей этой ситуации вообще не было бы!
Отношения – это не для него. Он же Сириус Блэк.
Парень со злостью ударил кулаком по столу. Как же он был зол на самого себя, настолько сильно, что ему казалось, что злится он исключительно на Эмили.
- Сириус!
Сириус подпрыгнул от неожиданности, потому что в тишине кухни раздался голос никого иного как Ремуса. Блэка бросило в холодный пот до того, как он понял, что голос раздается из кармана его домашних штанов, в котором лежала одно из их с Джимом сквозных зеркал.
Парень запустил руку в карман, другой рукой судорожно накладывая на дверь запирающие и заглушающие заклинания – только бы Эмили не зашла. Из зеркала на него почему-то смотрел не Джим, а Ремус, и выглядел он куда хуже обычного.
- Луни, что случилось? – Сириус попытался сделать вид, что его странное выражение лица не что иное как ошеломление.
- Отец Джима, - у Ремуса словно закончился воздух. – Он умер.
- Сейчас буду!
Мерлин, только не это! Как Джим справится с этим, как они все с этим справятся, ведь отец Джима стал и ему как отец, да он был лучшим отцом в мире! Бедный друг! А тут еще он с…
Парень вышел с кухни, но девушки там уже не было.
Так странно, он словно до сих пор чувствовал ее присутствие, такое реальное. Она еще пару минут назад стояла здесь и говорила ему о своей любви, которую он просто швырнул ей в лицо. Как настоящий подонок.
Он – подонок, и это реальнее всех его жалких оправданий вместе взятых.
***
Северус Снейп открыл глаза и бросил раздраженный взгляд на дверь, словно эта она была виновницей всех его бед. Родители опять ругались без остановки уже третий час. Неужели за столько лет совместной жизни и постоянной ругани им все еще было, что сказать друг другу, неужели еще не все они выплеснули? И почему он не поставил заглушающее заклятие? Мало ли, до чего дойдет их ссора, вдруг Северусу будет необходимо вмешаться, в конце концов, когда он был маленький, то часто боялся, что с мамой что-то случится и вмешивался в их ссоры... Но сейчас это был скорее привычный образ мысли. Что магл мог противопоставить чистокровной волшебнице? Только ненависть, глухую и бессильную. Но Северус все равно не отключал звуки, только бы не оставаться наедине с собой.
Сегодня или никогда.
Северусу казалось, что он наконец решился, что вот сегодня он скажет Лили… На самом деле, он решился лишь пойти к ней, а слова так и не шли. Что тут скажешь? «Всегда говори от сердца» - учила Лили. «Молчи, если не умеешь подобрать слова» - говорила мама. Это было бы смешно, но у Северуса не было настроения смеяться. Дверь орала раскрытой пастью. Поттеру всегда и все было смешно. Северус нервно махнул палочкой и дверь захлопнулась.
Говорить от сердца.
«Лили, я идиот!»
Это честно, но ничего не меняет. И что, что идиот? Поэтому все можно? Но Поттеру же все можно.
«Лили, я был не прав!»
Это уже не так честно. В чем не прав? В грубости. Его слова не могут изменить ее происхождения, но разве он вообще имел право говорить – так? Да не важно как. Почему он вообще это сказал? Потому что это правда, но это не должно было иметь значение. Опять вранье, для него происхождение имело значение. Тогда почему ее происхождение не имело никакого значения? Тогда, семь лет назад он сказал ей, что это ничего, что она из семьи маглов, а теперь при всех назвал ее… этим ужасным словом, которого она не заслуживала! Вот и выходило, что он лжец и лицемер… Врал столько лет Лили, или врет сейчас себе?
Говорить от сердца.
Чистота крови была важна для него, как важен отец для ребенка, выросшего без отца. Он смотрел на своих однокашников, их жизнь, их власть и никак не мог перестать идеализировать значение происхождения. Ему казалось, что все, что ему самому мешает в этой жизни, так это именно эта вонючая магловская кровь, пульсирующая в его жилах вперемешку чистейшей волшебной кровью. Если бы можно было выжечь это из себя, он бы… он бы… он был бы совсем другим, и жизнь его была бы другой. Для него действительно было это важно, но что с того? Это Лили. Это же Лили. Она была особенной, и ничего не было важно, если дело касалось ее.
Сегодня или никогда.
Снейп встал с кровати и начал ходить по комнате, пытаясь расслышать собственные мысли через голоса родителей. Мерлин, зачем так орать... Ничего, немного осталось. Последний год и он свалит из этого унылого магловского дома, осточертевшего ему до глубины души. Если маме тут так нравится, это ее выбор. Он не обязан терпеть все это! Он рожден для
большего.
Северус представил, как станет Пожирателем смерти. Это было почетно, это обещало ему иную жизнь. Он станет великим, и никто никогда не посмеет назвать его... Мысли вернули парня к Лили, и он со злостью пнул чемодан, лежащий в центре комнаты. Он никогда не убирал чемодан, чтобы тот служил напоминанием, что он ненадолго в этом доме.
Лили никогда не примет Пожирателя смерти. Она сама это сказала.
Парень мотнул слипшимися волосами.
Она просто ничего не понимает. Она же девушка.
Северус вышел из дома и пошел по улице. Он никак не мог придумать, подобрать нужные слова. Как исправить прошлое, изгладить эту ситуацию из памяти Лили, если он даже в настоящем и с самим собой не в силах разрешить эту ситуацию. Он не знал, что скажет ей. Не знал, что она хотела бы услышать. Он знал только, что не мог потерять ее, что нельзя было этого допустить.
Это же Лили.
Парень подошел к дому Эвансов и замер на пороге. Нужно было постучать и попросить Лили выйти к нему. И она выйдет. Солнце было такое невероятно яркое, словно знак, что все получится. Он сделал три неуверенных стука. Где-то за его спиной щебетали дети, призывно звенел велосипедный звонок и лаяла собака. До чего же жарко сегодня.
Дверь открыла миссис Эванс, всегда улыбающаяся счастливая женщина с множеством смешливых морщинок возле глаз. Ее лицо не дрогнуло, не исказилось ненавистью при виде Северуса, и он воспрянул духом. Раз родители не в курсе их ссоры, разве это не означает, что Лили считает ее всего лишь временным явлением? Разве иначе не сказала бы она родителям? Конечно сказала бы!
- Здравствуй, Северус, проходи!
Женщина отошла в сторону, пропуская его внутрь. На ней был такой уютный клетчатый фартук, и с кухни доносился чуть сладковатый запах домашней выпечки, и Северус не удержался. Он дерзнул и перешагнул порог, надеясь, что все это лишь хорошее предзнаменование.
- Что-то ты давно не заходил, - весело щебетала мама Лили по дороге на кухню. – Я уж думала поругались, но Лили так ничего внятного мне и не сказала… А, дело молодое! Они с Туньей пошли в магазин, надеюсь ты останешься на ужин?
До чего это был уютный дом! Совсем не похож на его собственный. Здесь у всего… был цвет, была какая-то сочность или даже история. Вот здесь на двери зарубки с подписями, а вон там на паркете следы от крышек, которые девочки пытались выпрямить, но не догадались положить их другой стороной. Каждый предмет в этом доме указывал на то, что в этом доме люди любят друг друга…
На крыльце послышались шаги, и миссис Эванс вышла в коридор. Северусу тоже следовало отправиться за ней, но он струсил.
- Туни, что вы так долго, ваш отец будет с минуты на минуту, а у нас еще стол не накрыт,
- Да к нам привязалась эта сумасшедшая, миссис Маринс,
- Не говори о ней так, это добрейшая женщина! – В возмущении миссис Эванс не было истинной строгости. – А где Лили?
- Во дворе застряла, - нехотя ответила Петунья Эванс. – Получила какое-то известие от своего идиота или еще кого из их шайки…
- Петунья! – На этот раз голос женщины прозвучал довольно угрожающе, но, по видимому, в дом зашла Лили и все замолчали.
На секунду все стихло, но Северус этого не заметил: он с довольной улыбкой прокручивал слова Петуньи, в которых она называла Джеймса Поттера идиотом. Он решил наконец обозначить свое присутствие, раз уж все так удачно складывается, и вышел в прихожую ровно в тот момент? Когда миссис Эванс с беспокойством прошептала:
- Доченька, что случилось?
На Лили лица не было, она была бледной, как полотно, и явно была не в силах произнести хоть слово, как вдруг она увидела Северуса и побледнела еще сильнее. Ни капли радости. Ни капельки.
- Ли..ли, - промямлил Северус, его язык словно распух внутри рта. – Я.. я пришел поговорить…
Воцарилось молчание. Петунья замерла на лестнице и с интересом наблюдала за происходящим. По лицу миссис Эванс читалось, что, видимо, пригласить этого юношу на ужин было не лучшей ее идеей. Лили смотрела на него каким-то пустым взглядом, словно сейчас ничего не имело уже значения, ни этот коридор, ни он сам.
Сейчас или никогда.
- Лили!
Раз она молчит, он ей все-все скажет! Да, точно! Он скажет ей, что любит ее с тех самых пор, когда она бросила тот цветок на детской площадке. Любит все в ней, и поэтому ему нет дела до ее происхождения! Ничто не имеет значения, раз он так любит ее медные волосы, ее удивительно зеленые глаза, ее доброе сердце. Он скажет это сейчас или никогда.
- Лили, я…
- Уходи.
Ее голос прозвучал безжизненно, но твердо и уверено.
- Но Лили, я хотел сказать…
- Северус, - оборвала она его. – Уходи.
***
Лили Эванс шла по тротуару вместе со своей сестрой и несла облегченный с помощью магии огромный пакет с продуктами. Тунья шла чуть спереди, скрестив руки на груди, и хмуро прислушивалась к шагам за спиной. Прошло столько лет, а мама все еще заставляла их вместе ходить за продуктами, словно совместный выбор колбасы мог залатать эту пропасть между ними. Но ничто не могло. И они просто молчали, мечтая как можно скорее вернуться домой и снова разбрестись, каждая в свою жизнь.
На улицах было много прохожих с детьми, соседи кивали девочкам, малышня весело хвастала тёмными стёклами и очками – сегодня обещали солнечное затмение. Лили задумчиво улыбалась и кивала всем в ответ, но мысли ее бродили далеко от небесного светила. Как там Джеймс?
Его родители совсем слегли. Если мама еще держалась, то отец все реже пребывал в сознании. Целители разводили руками. Джеймс держался, как мог, шутил и смеялся, но все видели его остекленелый взгляд, словно он сам умирал. Поэтому с ним всегда кто-то «дежурил».
Что делать, когда умирают родители твоего парня?
Лили не знала, и вряд ли кто-то мог ей подсказать.
Наконец-то девочки дошли до своего дома. Тунья презрительно покосилась на большую сипуху, сидевшую на калитке и жмурившуюся от солнца. Лили остановилась рядом с совой и поставила пакет на землю. Она сразу ее узнала, это была сова Джеймса.
Сердце Лили забилось, когда она протянула руку за письмом. Пальцы дрожали, и девушка замешкалась на секунду. Что случилось? Что-то случилось. Сова недовольно щелкнула клювом – ей надоело стоять на одной ноге. Лили вздохнула и отвязала письмо. Птица сразу же вспорхнула, ответ не был ей нужен.
Лили быстро пробежалась глазами по витиеватым буквам и закрыла рот рукой. Это были слова, выведенные рукой Ремуса Люпина. Они были о том, что у Джеймса больше нет отца.
В каком-то состоянии аффекта Лили вошла в дом, перебирая в уме все вещи, которые могут ей понадобиться. На пороге ее встретила мама, которая сразу же поняла, что что-то случилось:
- Доченька, что случилось?
Случилось непоправимое! Что ей с этим делать? Что говорить Джеймсу? Как его поддержать? Как вообще можно поддержать человека в таком горе? Все, что она могла – это быть рядом, попытаться подобрать какие- то ласковые слова… Но слова не шли, Лили даже не могла себя заставить произнести эту новость вслух.
Девушка посмотрела на маму и вдруг заметила у нее за спиной Северуса Снейпа, который, по видимому, неплохо чувствует себя в доме грязнокровок.
Злость затопила сердце Лили, словно это Северус был виноват в том, что отец Джеймса умер, что Джеймс станет совершенно несчастным. Но на самом деле она просто вдруг представила, что Северус наверняка настолько ненавидит Джеймса и своего собственного отца, что только позлорадствовал бы чужому горю. Мерлин, о чем она только думает… Какая разница, чему там радуется ее бывший друг, когда ее Джеймсу так плохо сейчас, и ей срочно нужно к нему!
- Ли..ли, - промямлил Северус. За это его и называли Нюниусом. – Я.. я пришел поговорить…
Но Лили даже не услышала, не восприняла его слова. У нее перед глазами был только лист бумаги, с которого своими пустыми глазницами на нее смотрела смерть.
- Лили! Лили, я…
Наконец-то девушка вернулась в реальность. У нее не было на это времени. Не было времени на него и его бормотание. Больше не было.
- Уходи.
У них теперь разные пути.
***
Дни неслись галопом, сметая на своем пути последние остатки самообладания. Приближалась помолвка Ричарда, но для Сарры Лоуренс это было не так страшно, как приближение дня, когда Лорд Райс должен был вернуться в их дом. Чтобы забрать ее навсегда.
Сарра не знала точно, когда он приедет и сколько дней у нее есть в запасе. Один, два, или может быть неделя. А она так и не сказала ничего Ричарду, Эве и Люциусу. Все, что она смогла сказать Ричу, это то, что у нее состоялась помолвка. Но больше ничего она так и не смогла заставить себя сказать. Ей даже думать об этом было невыносимо, а говорить…
На самом деле Сарре было несколько не по себе. Она всегда гордилась своим умением контролировать абсолютно все свои эмоции, но… Никто ничего не заметил. Особенно Люциус. Неужели она так хорошо играла? Или ему настолько не до нее.
Люциус. Милый Люциус. О нем говорили, его постоянно хвалили все вокруг.
Прекрасный молодой человек. Чистокровный, баснословно богатый, а как его ценит Тёмный Лорд… Слышали, его невеста только через год закончит школу, и тогда будет свадьба. Самая пышная свадьба за последнее время! Будущая миссис Малфой такая красавица. Они такая замечательная пара, так идеально подходят друг другу. Говорят, сам Тёмный Лорд благословил их союз!
Сарра слышала это везде, куда бы не пошла. И всего пара дней в запасе? Девушке казалось, что она сходит с ума. Отчаяние толкало ее на обдумывание тысячи идей. Ее начали посещать даже мысли о смерти. Когда тебя нет – ничего не может причинить тебе боли. Когда ты мертва, у тебя не может быть ни жениха, ни мужа, ты становишься невестой смерти навсегда.
Но сколько бы Сарра ни думала об этом, как часто ни представляла бы себя, бледную, в белоснежном платье в фамильном склепе – она знала, что никогда в жизни не решится на это. Но в одной из таких дум, вернее из-за этих постоянных дум и родилась одна идея отсрочить приговор.
Постоянные мысли и безжалостное отчаяние сделали свое дело – Сарра плохо спала. Ничего не ела и стала выглядеть просто ужасно. Родители начали всерьез беспокоиться о ее здоровье, тем более, что непонятная болезнь уже убила покойную миссис Забини, а другое недомогание совсем недавно отступило от мисс Нарциссы Блэк. Сарру начал посещать какой-то новый доктор, который оказался обыкновенным падким на деньги шарлатаном, но это было только на руку девушке. Она платила ему за молчание, а родители за то, что их дочери не становится хуже. Все были довольны. Особенно Сарра, потому что ей был прописан обязательный постельный режим и никаких волнений, никаких путешествий и приемов.
Миссис Лоуренс просто разрывалась от переполнявших ее противоречивых чувств. Она действительно не смогла бы сказать, что беспокоит ее сильнее: то, что Сарре нездоровится, или то, что ее отъезд из Англии постоянно оттягивается. Сарра не знала, что одержимость матери ее свадьбой связана не только с нормами общества и желанием скорее ее пристроить. Мама Сарры даже мужу не говорила о своих беспокойствах, касательно происходящих в магическом мире событий. Она не знала, как уберечь Алана от этой войны, но точно знала и продумала, как ей уберечь Сарру.
Конечно, родители девушки слышали о ее отношениях с любимцем Темного Лорда, но они, в отличии от младшего поколения, совершенно не огорчились, что не смогли сосватать свою дочурку с сыном Абракаса Малфоя, будь он хоть трижды богат и знатен. Этот мальчик очень высоко взлетел, а значит падение может оказаться смертельным как для него, так и для его семьи. Не говоря уже о последних слухах, про семью Джозефа Винтригама. Сарра еще ничего об этом не знала, и миссис Лоуренс не упустила бы возможность снять с дочери розовые очки, если бы ни ее странное недомогание, которое предписывало оградить девушку от любых стрессов.
Сначала Сарра очень гордилась своим обманом, пока не поняла, что у нее нет никакого плана. Она просто оттягивала неизбежное, потому что не могла к нему подготовиться. Она не знала, сколько сможет быть узницей своей собственной комнаты, но даже это было гораздо лучше неизвестности, которая ждала ее после «выздоровления».
Единственное, о чем действительно жалела Сарра, так это то, что не додумалась отсрочить свою «болезнь» хотя бы до тех пор, пока не пройдет помолвка Ричарда. По правде говоря, она просто испугалась, что не успеет «заболеть». И девушка не нашла в себе сил признаться даже брату в своём малодушии, не говоря уже о бедном Риче, которого она не сможет поддержать в этот ужасный день.
- Мама, пожалуйста, позволь мне пойти, - умоляла Сарра слабым голосом, делая вид, что ей очень тяжело сидеть.
Миссис Лоуренс в нарядном платье присела на кровать и погладила дочь по руке. Они все уже несколько раз зашли к ней. Чтобы посочувствовать, что она не может присутствовать на приеме у Пьюси.
- Ах, милая, мне так жаль, - женщина сочувственно улыбнулась, глядя на дочь. – Я уверена, что Ричи очень огорчится, что тебя нет…
По правде говоря, миссис Лоуренс гораздо больше переживала о том, что не известно до какого числа какого месяца теперь придётся отложить свадьбу, которую они с мистером Лоуренсом так сильно ждали, а все эти приемы в честь помолвок – обыкновенная формальность.
***
Ричард Пьюси в простой белой рубашке и брюках стоял на своем балконе и смотрел в сад. Погода была отличная, поэтому они с отцом решили провести помолвку в саду. Они сами занимались подготовкой праздника, потому что женщины в их доме не было, а Ричард никак не мог оставить все заботы отцу, хотя ему самому вообще все это нужно не было.
Этот день предвещал быть просто отвратительным.
Не то чтобы все предыдущие дни можно было назвать хотя бы приемлемыми. Все пошло наперекосяк, стоило им только окончить школу. Проходило что-то невероятное. Они с Люциусом были друзьями с самого первого курса, а сейчас словно совсем не могли находиться вместе. Люциус изменился до неузнаваемости: стал высокомерным, жестким, несговорчивым… Он всегда таким был, скажет любой знающий его волшебник, и будет прав. Но с ними Люциус никогда таким не был, а сейчас он словно посчитал, что вырос из них. Ричу казалось, что друг почему-то избегает его, может даже презирает. Неужели из-за того, что Ричард не стал Пожирателем смерти? Когда-то Люциус обещал, что это никогда не встанет между ними.
Наверное, Рич немного лукавил. Он тоже не особенно отел знать о делах Люциуса, потому что отец много рассказывал ему о том, как у Пожирателей происходят «рабочие будни». Ричард не хотел слышать о Люциусе что-то подобное, и потому сам почти не интересовался его делами. Да и сам Пьюси далеко не все мог рассказать своему лучшему другу.
Например, Сарра совершенно ошарашила его вестью о своей уже состоявшейся тайной помолвке с неизвестным ему волшебником. Но еще больше подруга ошарашила его своей одержимостью в сокрытии этой тайны от всех. Какой в этом смысл? Рано или поздно все и так об этом узнают, шила в мешке не утаишь. Неужели она думает, что так ей станет легче? Неужели легче переживать все в одиночестве?
Как бы то ни было, Сарра совершенно помешалась. И Ричард совсем не удивился, когда узнал, что его кузина слегла со странным недомоганием. Но он был разочарован, что ее не будет в этот отвратительный день. Конечно, никто не мог облегчить эту ситуацию, но Ричард надеялся, что сможет отвлечься на ситуацию с Саррой и не примет близко к сердцу свою собственную.
На самом деле Ричард проснулся с такой пустотой на сердце, что ему мыло глубоко безразлично, что сегодня Айрис Ростер официально станет его невестой. Он вообще не хотел о ней думать, потому что даже мысли об этой девушки вызывали у него раздражение. При чем она сама его не раздражала, но раздражало то, какую роль она сыграла в их запутанных отношениях с Эвой и странной игре Паркинсона. И еще больше Айрис раздражала его из-за того, что он сразу вспоминал, что Эвелин запретила ему любые мысли, взгляды и прочие действия в ее сторону.
Эва вообще сводила его с ума своей неконтролируемой ревностью. Может она и была права, и имела на нее право, но этим всем она так измотала ему душу, что он чувствовал себя не влюбленным, а раненным солдатом, который хочет только одного: чтобы перестало звенеть в ушах от контузии. Перепады настроения Эвы уже вызывали у него эмоции, схожие с теми, что он испытывал, общаясь с ее женихом. Женихом.
Мерлин, и за что им все это.
Ричард вышел из комнаты и спустился вниз. Он собиралась пойти в сад и удостовериться, что все готово к приходу гостей, и после этого он собирался привести себя в надлежащий вид. Но вдруг услышал звучание разрозненных, словно кричащих нот. Отец сидел за пианино мамы и неуверенно нажимал клавиши в произвольном порядке.
Ричард замер в дверях, - настолько печальная это была картина.
- Она бы так хотела сама устроить твою помолвку, - прошептал Эридан Пьюси роялю.
- Я знаю, - только и смог ответить Рич.
Правда, он сам, наверное, не сильно жалел, что она не увидит всего этого. Он не хотел эту помолвку, не хотел эту невесту. Кажется, его жизнь пока что не складывается.
P.S. Дорогие читатели, у меня тут возникли непредвиденные трудности с файлом, поэтому на данный момент выкладываю не полный вариант главы. Но обещаю, что разберусь с этим, и даже если не удастся восстановить текст, написание главы заново не займет больше месяца!
