Глава 14Три дня после нападения на Хогвартс превратились для меня в один нескончаемый кошмар. Были убиты десять учеников, большинство из них – первокурсники. Пятеро из Гриффиндора, двое из Рейвенкло и трое из Хаффлпаффа. На моем факультете убитых не было, и это дало еще один повод всем остальным коситься на нас с нескрываемым подозрением. В тот же день вечером я видела в Школе родителей погибших... Это было самой первой и потому самой страшной для меня встречей с войной и горем, которое она приносит людям.
Мы с Малфоем и еще несколькими пострадавшими были в Больничном крыле, когда в него зашли родители учеников. Осунувшиеся, с серыми от боли лицами, поседевшие и постаревшие в одно мгновение они прошли мимо нас, смотря вокруг невидящими глазами. Из их взглядов исчез интерес к жизни, они выражали полнейшее равнодушие и звериную, нечеловеческую тоску.
Смотреть на убитых горем людей было невыносимо, от ужаса меня пробирала дрожь, и волосы, казалось, начинали шевелиться на затылке.
Я не выдержала и отвернулась, закрыла лицо руками и попыталась сдержать подступившие слезы. В конце концов, многим пришлось гораздо хуже, чем мне.
Но они не плакали. Следом за этой мыслью пришла вторая, еще более ужасающая: они, наверное, просто не могли. Не оставалось сил, не было желания плакать, потому что не было и желания жить.
Я глубоко вздохнула, а в следующей момент оказалась прижатой к чьему-то плечу. Я взглянула верх и увидела над собой беспристрастное, невозмутимое лицо Малфоя, с глазами, которые вновь почернели. Он до боли сжимал мои плечи и почти насильно заставлял прижиматься к своему плечу.
В тот момент его действия не показались мне удивительными, это было просто и естественно. Как будто он всю жизнь утешал меня.
И гораздо позже я узнала, что это было не только утешение. В тот момент, когда он обнял меня, из соседней комнаты выносили трупы убитых детей.
В тот же вечер Министерство прислало в Хогвартс авроров, они перевернули Школу верх дном. Уж не знаю, что они пытались найти, но успеха не добились. Ал говорит, они имитировали активную деятельность и создавали видимость занятости. Было противно, до зубного скрежета противно смотреть на их сытые, довольные лица и вспоминать лица тех, чьих детей уже не вернешь.
Теперь Хогвартс охранялся изнутри и снаружи. По-моему, это бесполезно, ведь после драки кулаками не машут, но Министерство решило, что это поможет в случае будущих атак. Уж не знаю, за кого они держат нападавших, похоже, что за полных придурков. Вряд ли они не понимают, что дважды соваться в одно место – опасно.
Но сам Хогвартс превратился в жалкое подобие Хогвартса, в котором я училась пять лет. Воздух в коридорах, атмосфера в кабинетах и Большом Зале, одежда студентов, их разговоры и слова – все вокруг было пропитано страхом. Еще ни дня не прошло, чтобы к мадам Помфри не был доставлен студент с обмороком или психическим расстройством. Мы отказывались посещать Гербологию и УЗМС, потому что боялись открытых пространств, боялись оказываться на воздухе вне стен Школы. Но и в ней самой страха было ни чуть не меньше.
Испуганные первокурсники жались друг к другу и хвостом ходили за старостами или профессорами. Многие из них плакали и просились домой, особенно те, кто потерял друга или оказался на квиддичном поле в тот день.
Разумеется, квиддич был запрещен, походы в Хогсмид – тоже. На Рождественские каникулы нас собирались оставить в Хогвартсе, потому что ходили слухи, что в Лондоне намного опаснее, чем здесь.
Мама писала, что отец почти не бывает дома, как дядя Рон, Джордж и Тедди, который работал в Аврорате специалистом по оборотням.
Кстати, об оборотнях. Порезы, которые получил Малфой, оказались безопасными для него: стать оборотнем ему не грозило. Но они заживали медленно и – как говорил Ал – очень болезненно, и не лечились ни одной магической мазью.
Я недовольно поежилась и обновила Согревающий чары в гостиной. Иногда мне казалось, что Салазар Слизерин был скрытым садистом. Иначе какой смысл было ему создавать гостиную любимого факультета глубоко в подземельях?
Здесь было холодно даже поздней весной, что уж говорить о зиме? И никакие чары, камины или одеяла не могли помочь.
- Решила объявить голодовку? – в гостиную зашел Малфой. Похоже, у него был иммунитет к холоду, потому что он был одет лишь в белую, расстегнутую у горла рубашку и черные брюки. Ни мантии, ни жилета, ни галстука.
- А ты решил протестовать против школьной формы? – я вернула его сарказм, но Малфой только хмыкнул и критически оглядел меня.
- Уж если кто и решил, то только ты.
На мне был джемпер и мантия, и я куталась в теплый серый плед.
- Будешь таскать эту тряпку с собой на занятия?
- О, ну не все же хладнокровные змеи, которым нипочем даже сильный мороз?
Он небрежно поднял бровь, показывая, что никогда не интересовался маггловской биологией, а потом сказал:
- Твой отец выступает сегодня перед Визенгамотом.
- Я знаю, только не пойму, чего он хочет добиться.
- Полагаю, он хочет сместить Министра, назначить Временное правительство и полностью изменить политический курс Англии, пока не стало слишком поздно.
- Да нет, - я нетерпеливо мотнула головой. – Это я понимаю, но ведь очевидно, что все его усилия – тщеты. Зачем он будет лишний раз унижаться перед ними?
- О, в эту минуту, наконец, стало видно, почему ты учишься в Слизерине, а не в Гриффиндоре.
- Я счастлива за тебя, - у меня не получилось произнести это с уничтожающей интонацией, потому что в последний момент голос дрогнул, а я начала клацать зубами от холода.
Малфой цокнул, закатил глаза и небрежно взмахнул палочкой. Сразу же стало гораздо теплее, я буквально чувствовала, как меня обволакивает теплый воздух.
- На пятом курсе вас еще на научили Согревающим чарам? – конечно же, он не мог обойтись без сарказма и надменности, которые сводили к нулю доброту его поступка.
- Учили, но у меня никогда не получалось так...
- Потому что палочкой нужно взмахивать, а не трясти ею, словно обезьяна дубинкой.
Я отвернулась, чтобы он не заметил досаду на моем лице, и обиженно фыркнула: я, конечно, не ждала от него чего-то особенного, но после всего случившегося его привычный сарказм задевал сильнее, чем раньше.
Я взглянула на него и легко закусила губу. Стоило признаться хотя бы себе, что в последнее время я думаю о Малфое все чаще и чаще. Я знаю, это неимоверно глупо, и у меня нет ни единого шанса, но...
Хотелось бы надеяться, что я для него – все же не пустое место, не одна среди многих других девушек Хогвартса. Ведь мы вместе убегали тогда из Хогсмида, вместе были на квиддичном поле, и он дал мне свою мантию, а потом позволил выплакаться. Правда, после этого я старалась избегать его, и этот наш разговор – первый за прошедшее время.
Мне было неуютно находиться с ним в одной комнате, хотя где-то в глубине души я хотела, чтобы мы оставались здесь вечно.
Мне казалось, он все видит и знает, что я веду себя словно сумасшедшая, и он давно понял, что я часто, непозволительно часто думаю о нем.
Когда он смотрит на меня так, как сейчас – неотрывно, пристально, с улыбкой превосходства на губах, – я больше всего хочу убежать куда-нибудь, скрыться от этих серых глаз.
- Мы с Поттером пересматривали вчера старые выпуски «Пророка». За последние пять лет из Министерства и Аврората были уволены или отправлены в отставку почти все служащие, которые учились одновременно с твоим отцом и принимали участие во Второй Магической, - Малфой резко нарушил тишину.
Я быстро взглянула на него и облизала пересохшие губы:
- Значит, это все началось уже очень давно.
- Я думаю, с тех пор, как партия Министра пришла к власти, - он кивнул.
- Папа, скорее всего, был последним в их цепочке. Но тогда почему еще работает Гермиона и твой отец?
- Не смеши, - он фыркнул. – Не так-то просто уволить главу Отдела Магического правопорядка. Она не была замешана ни в чем криминальном, ни одного нарушения, ни одной претензии к ее работе. Население ведь не все состоит из дураков, кто-нибудь возмутился бы и начал интересоваться, - Малфой вертел в руках кружочки своей любимой головоломки. Он всегда делал так, когда пытался сосредоточиться. – А мой отец... Все же представитель древнейшей фамилии и владелец приличного состояние. Если бы они исключили бы его из Визенгамота, то ушли бы Паркинсон, Гринграсс, Нотт. И неизвестно, кто встал бы на их место.
- Я все равно не понимаю, зачем Министру потребовалось увольнять всех однокурсников папы. И зачем он затеял объединение с Францией?
- А сама не хочешь подумать? – он усмехнулся, и в его взгляде я в очередной раз увидела превосходство.
- Меньше спеси, Малфой, - не сдержавшись, бросила я ему в лицо.
Вместо того, чтобы разозлиться, он негромко рассмеялся. Нет, это просто невыносимо! Вдобавок ко всему Малфой еще и надсмехается надо мной. Только этого не хватало!
Хотя я сама была виновата, потому что первой затеяла обмен «любезностями».
- Твои попытки уколоть меня выглядят очень забавно, - продолжая улыбаться, произнес он, чем заставил меня покраснеть.
Ясно, Лили, какой ты кажешься Малфою? Просто за-бав-ной. Это слово и рядом не стояло с «увлекательной», «красивой» и – тем более! – «волнующей».
- Ну, с сотрудниками все понятно: чтобы не мешались под ногами и не противоречили Правительство. Но Франция-то причем?
- Поттер, а ты не думала никогда, что после победы над Вольдемортом, Англия стала самой сильной страной в магическом мире? И что это никому невыгодно? Пока здесь боролись с Вольдемртом, Магическое содружество вело удобную им политику, фактически, делало, что хотело. Мы были занята, а другие страны – слишком слабы, чтобы им противоречить. А когда мы выиграли, то они были вынуждены считаться с нашим мнением. И в один момент им это просто надоело.
Я уставилась на Малфоя, полностью шокированная его словами. Я никогда не интересовалась политикой и не вникала в ее тонкости, поэтому, наверное, не замечала особого усилия Англии. Или, может быть, я слишком поздно родилась, когда прошло уже десять лет.
- Но откуда...
- Откуда что? Откуда я все знаю? Статьи об увольнениях и многочисленных договорах с Францией мы с Поттером нашли в подшивках старых выпусков «Пророка». А все остальное... Меня же воспитывали Малфоем. Разбираться в интригах и плести их – наша основная задача, - он фыркнул и взглянул на часы. – Первый урок начнется через десять минут.
Малфой закинул себе на плечо подозрительно легкую сумку, взял мантию и пошел в сторону двери. И я направилась вслед за ним, словно мы каждый день ходили на занятия вместе.
Мы медленно шли по коридору, я не замечала никого вокруг – пыталась систематизировать и разложить по полочкам полученную от Малфоя информацию. Наверное, я слишком глубоко ушла в мысли, потому что не сразу услышала раздраженный и даже грубый голос Малфоя.
- Поттер, ты ползешь, словно черепаха. Если тебя тормозит сумка, отдай ее мне, - я резко остановилась и удивленно взглянула на него. Он стоял, протянув вперед руку, и насмешливо смотрел на меня.
- Спасибо, - от шока я не могла сказать ничего другого, и только передала ему набитую учебниками сумку.
Не каждый день Малфой предлагает взять твою сумку.
Вообще, я не уверена, что за пять лет в Хогвартсе он хоть раз предлагал мне помочь. Или обращал внимание на мои проблемы и на меня саму как на Лили Поттер, а не как на приложение к Альбусу Поттеру.
- Скажу твоему брату, что лучше бы он следил не за мальчиками, которые тебя окружают, а за тем, что ты таскаешь такие тяжести и можешь надорваться, - произнес Малфой язвительно, с легкостью закидывая сумку на плечо.
- А меня окружают мальчики? – ситуация казалась мне настолько невероятной и странной, что я не придумала вопроса лучше.
- А ты разучилась определять половые признаки у людей? – он насмешливо взглянул в мою сторону. – Обратись к Флинту, он, я думаю, с удовольствием проконсультирует тебя...
Интересно, и причем же здесь Роберт?
Черт, за десять минут разговора Малфой завел меня в тупик и полностью смешал все мысли в кучу.
Если бы я знала его хуже или не знала бы, как он ко мне относится, то могла подумать, что в его голосе звучали нотки ревности или раздражения, когда он говорил о Роберте.
Но нет, это совершенно и полностью невозможно.
Не было никакой ревности, а я опять начала придумывать всякие глупости.
- Мистер Поттер, ваши слова совершенно необоснованны. У вас нет доказательств, как вы можете обвинять членов Визенгамота в столь серьезных вещах? – Чарльз Китон – председатель Верховного совета магов – стоял на трибуне и смотрел на Гарри с неприкрытой ненавистью.
- У нас есть доказательства, - холодно парировал Поттер и неприятно улыбнулся. Вряд ли двадцать пять лет назад сразу же после смерти Вольдеморта он мог представить, что окажется в такой ситуации. Что будет обвиняться в поступках, которые не совершал, а маги так быстро забудут его победу. И что некогда сильнейшая страна, победившая самого опасного мага столетия, окажется в таком положении. Когда под угрозу поставлена ее целостность и существование.
Гарри сжал и разжал пальцы, а потом нервно стиснул край трибуны, за которой он стоял.
Вокруг него в большом, но очень мрачном и холодном помещении сидели члены Верховного совета магов и Визенгамота.
Потолок комнаты уходил высоко верх, так высоко, что иногда казалось, будто над ними не небо, а бесконечные слои черной, тяжелой земли.
Зал, словно в старину, освещали чадящие, дымные факелы. Из-за них отбрасываемые на стены тени казались фигурами монстров, сошедших со страниц страшных детским сказок.
Все люди, собравшиеся здесь, были одеты в темно-красные, почти бордовые мантии, которые казались черными из-за недостатка света.
Гарри поморщился и попытался смягчить выражение одеревеневшего лица. До этого он всеми силами пытался не выглядеть так, словно готов заавадить почти каждого в этом зале.
Сейчас же он хотел смотреться... дружелюбно. Он хотел, чтобы они ему поверили.
Хотя Малфой сказал, что это бесполезно. И Гермиона – вечная противница любого мнения Драко – согласилась с ним на этот раз.
Гарри оглянулся по сторонам, надеясь увидеть Малфоя или Невилла, которые входили в Верховный совет, хотя и понимал, что это было почти невозможно.
- И какие же? – из раздумий его вывел голос поднявшегося со своего места Смита – того самого аврора, который допрашивал его дочь и младшего Малфоя. От духоты в помещении на толстом лице Смита выступили капли пота, а жесткий ворот рубашки сдавливал обвисшую шею и с трудом позволял ему дышать.
- Ваше бездействие, к примеру, - Поттер поднял голову и посмотрел на сидящих, стараясь встретиться с взглядом с каждым.
По помещению прошел гул, люди переговаривались, обсуждая его слова. И к огромному облегчению кроме пожеланий скорой смерти и угроз убийства, он услышал слова одобрения.
Это придавало сил.
«Чиновники, - устало подумал Гарри, - как же ненавижу их. Еще с момента знакомства с Амбридж. И почему мы упустили момент годы назад? Почему позволили им управлять страной и подчинились их приказу: доучивались, заканчивала Аврорат и другие курсы, практиковались в небольших отделах... А когда поняли и захотели вмешаться, изменить что-то – было уже слишком поздно? С ними всегда было невозможно спорить, своим брехливым языком они заткнут каждого за пояс. Но теперь – невозможнее вдвойне. Они чувствуют за собой силу, чувствуют власть в руках. и никогда не расстанутся с этим без боя. А воевать мы пока не готовы».
- О, - с места поднялся Стивен – единственный ребенок Амбридж, характером пошедший в свою мать. – Вы, наверное, хотите предложить нам действовать так, как это делаете вы? С жертвами среди мирного населения, с ранениями, которые получили уважаемые члены нашего общества?
Гарри едва не задохнулся от несправедливости его обвинения. Ему уже в который раз вспоминают ту операцию, в ошибках которой он был виноват меньше всего.
«Сколько могут злословить? Сколько еще будут бить в одно больное место?»
Из головы моментально вылетели все предупреждения Малфоя и просьбы спокойствия от Гермионы и Джинни. Он дернул воротник рубашки, срывая две первых пуговицы и жалея, что был вынужден оставить палочку за дверью зала.
- Если бы ранение получили вы, то я бы с удовольствием провел бы еще одну такую операцию, - тихо, но отчетливо выговорил он, наслаждаясь выражением лица Стивена, Смита и Китона.
- Немыслимо! Просто возмутительно. Как он смеет... – доносилось почти со всех углов зала, но эти слова лишь заставляли Гарри поднимать голову еще выше.
Он давно уже не был юнцом, отчаянно нуждавшемся в чьем-то одобрении и поддержке, давно разочаровался в людях, что держали в руках власть. И уже несколько лет его не трогали выкрики людей, оскорблявших или обижавших его.
Все это лишь злило и вызывало гнев, лишало способности оценивать ситуацию и держать себя в руках.
Но он уже давно отвык бояться кого бы то ни было.
- Вы! – Поттер обвел присутствующих взглядом, перебивая Смита на полуслове. – Вы все! – жестко сказал он, - продажные чиновники и ничего больше. За галлеоны вы готовы лизать задницу тому, кто больше заплатит. Вы готовы продать страну. Вы позволяете убивать наших детей и мирных граждан, вы поощряете группировки, которых расплодилось несметное множество по стране. Вы устраиваете рейды в маггловские кварталы, вы почти велели заклеймить их, словно скот, - говорил Поттер горячо и быстро, почти без пауз, едва переводя дыхание.
Его глаза прожигали насквозь, из палочки вылетали красные искры, а в воздухе вокруг буквально чувствовалась магия.
- Вы почти продали страну Франции, вы уничтожили ее изнутри. Вы готовы на все ради кусков золота. Даже не добровольное разрушении и ослабление Англии. Вы позволяете другим странам захватывать ее, дробить на куски. Вы стелетесь перед Министром и думаете, что никто не сможет вас остановить? Или будет слишком поздно? Вы творите Мерлин пойми что и считаете, это сойдет вас с рук? – он страшно и низко рассмеялся, а потом резко перестал улыбаться и произнес очень сухо и отстраненно. – Вы ошибаетесь, господа и дамы. Сильно ошибаетесь. Сегодня я хотел предложить вам выход из сложившейся ситуации, но увидел, что она вас устраивает, и вы не собираетесь никому помогать. Отлично, так будет гораздо проще для всех нас. Ведь я, видите ли, предпочитаю делать, а не трепать попусту языком. Всего хорошего, - кивнул он и стремительно вышел из помещения, громко хлопнув дверью.
Гарри быстро шел по коридорам, ничего не замечая перед собой. В ушах шумело, перед глазами стояла красная пелена, внутри было пусто и сухо, словно кто-то выжег там все.
Он ругал себя за несдержанность и эмоциональность, за слишком громкие слова и за то, что не сумел промолчать, но не желал оправдываться и отказываться от сделанного.
«Я мог бы слушать их бред и дальше, но это был бы уже не я! Самодовольные, напыщенные идиоты! Наглые и самоуверенные, они совсем потеряли чувство меры и разум! И перед ними я должен распинаться? Унижаться и прогибаться? Умолять их одуматься, когда видно, что они уже решили судьбу страны. Что уже позволили ослабить ее», - думал он, когда едва ли не бежал по коридорам Министерства, желая оказаться как можно дальше от него.
- Это было очень пылко и пламенно, Поттер. Я думал, ты подожжешь зал, - услышал он возле самого лифта голос Драко Малфоя.
Гарри обернулся, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не ударить его по ухмыляющейся физиономии, но немного остыл, когда увидел стоящую рядом Гермиону. Она обеспокоенно смотрела на него, потом подошла и крепко сжала локоть:
- Ты сделал все, что мог. Не вини себя на этот раз.
- Не буду, - Гарри мотнул головой и попытался улыбнуться. – Лучше обвиню их. И на них направлю все эмоции.
С того утреннего разговора с Малфоем прошло два дня. Я избегла его, как только могла. Не знаю, почему, но было стыдно смотреть ему в глаза, я начинала невероятно краснеть, если замечала его, становилась нервной, раздражительной и жутко неловкой.
Сара смеялась и постоянно шутила надо мной, Ланкастер с ненавистью прожигала взглядом во время обедов и уроков, и даже нечуткий Альбус в шутку спросил однажды, не влюбилась ли я случайно. Я пролила на себя сок и опрокинула тарелку, когда услышала его вопрос.
Так что мой ответ, думаю, был абсолютно нагляден.
Ал спросил это вчера во время завтрака и до сегодняшнего ужина успел, наверное, раз сто спросить меня, кто же этот парень. Хорошо, что интересовался он этим в отсутствие Малфоя. Не знаю, как бы я вела себя, будь он рядом.
Я отложила в сторону сэндвич и потянулась за кубком. С недавних пор в Хогвартсе заметно ухудшилось питание. На завтра нам давали овсянку и тосты с маслом, на ланч – два сэндвича с непонятной на вкус ветчиной, а обедали мы овощами, хлебом и курицей.
Никого разнообразия мясных блюд, привычного выбора напитков и гарниров, вкусных десертов и потрясающе-свежих, самых лучших круглых булочек для сэндвичей. Профессора не отвечали ни на какие вопросы, связанные с едой, но в гостиной я услышала оброненную кем-то фразу, что Министерство внезапно и очень сильно урезало бюджет Хогвартса.
Я встала из-за стола и, протирая слипающиеся от усталости глаза, вышла из зала. Впереди был еще один вечерний урок – дополнительные занятия по ЗОТС, введенный позавчера у всех курсов – даже у первых.
Мы учились и тренировались почти без остановки. Никто не говорил вслух и даже не обсуждал это в гостиных по вечерам, но вокруг ощутимо пахло опасностью, пахло тем, что всех нас скоро ждут серьезные перемены и проблемы.
Я глубоко задумалась и поэтому подпрыгнула, когда услышала взволнованный, испуганный голос МакГонагалл, разносившейся по всей Школе:
- Внимание! Всем ученикам и профессорам Хогвартса вернуться в Большой зал. Повторяю, все ученики и профессора должны вернуться в Большой зал.
Знаете, испуганный голос у МакКошки, у нашей Железной Леди, значит действительно много. Значит, случилось что-то по-настоящему страшное. Не разовое нападение на деревню или атака на небольшой город. Что-то глобальное, напрямую затрагивающее всех нас.
Сейчас я думаю, что когда шла в Большой Зал, то в глубине себя уже знала, что случилось. Просто не хотела признаваться в этом. Боялась говорить вслух. Ведь наши мысли – материальны, и то, чего мы боимся больше всего на свете, обязательно случится.
Я развернулась и пошла обратно, то и дело сталкиваясь с возбужденно-обсуждающими, студентами, на лицах которых было точно такое же непонимание, как и у меня. Хогвартс гудел, словно огромный улей, от шума начинала болеть голова.
Когда я смогла протиснуться сквозь толпу студентов к слизеринскому столу, там был почти весь факультет. И ближайшее ко мне свободное место находилось рядом с Малфоем. Но в тот момент это мало меня волновало, поэтому я села рядом с ним. Напротив нас был испуганный и взволнованный Растон, а с соседнего стола махал рукой Ал.
- Ты не знаешь, что случилось? – окликнул Скорпиуса Фредерик, сидящий неподалеку.
- Нет, - он слегка покачал головой. – Надеюсь, нам решили досрочно объявить каникулы.
- Слишком оптимистично, - хмыкнул Фредерик, - особенно если учитывать все обстоятельства...
- Неужели ты боишься, Паркинсон? – пропел над его ухом подошедший Дуглас. – Если да, то правильно делаешь. Теперь бояться – твой единственный вариант.
Что за чушь он несет?
Дуглас выглядел очень, очень довольным, он буквально лоснился от радости и сиял на весь зал.
Его вид вызывал у меня столько омерзения и отвращения... Мне никто никогда не был так сильно противен, как он в тот момент.
- Иди к драклу, - огрызнулся Рик, доставая палочку. – Иначе ты не сможешь бояться уже никогда.
- Ничего, - неожиданно ласково произнес Эрик, - угрожай, пока можешь. Радуйся жизни, оскорбляй меня. Ведь очень скоро это все закончится, я обещаю тебе. Я еще посмотрю на страдания Малфоя и твои тоже... вы будете молить о пощаде. Вернее, не вы, а ваши папочки, которые однажды уже ползали на коленях и прогибались перед тем, кто сильнее, - его голос сочился ядом и злобой, он говорил быстро и с такой ненавистью выталкивал из себя слова, что плевался слюной.
- А еще... – но Дуглас не сумел договорить, потому что вскрикнул, как девчонка, и упал на каменный пол, когда Малфой с размаха ударил его кулаком по лицу.
Я даже не заметила, когда он встал. Только почувствовала, как качнулся стол, а в следующее мгновение Эрик уже валялся на полу, тихо повизгивая.
Кажется, на этот раз Малфой сломал ему нос.
- Не хочу использовать лишний раз магию из-за такой твари, как ты, - тихо выговаривая каждое слово, произнес Скорпиус. Его голос вибрировал от сдерживаемого гнева, казалось, он мог зарычать в любое мгновение.
Дуглас злобно смотрел на Малфоя, держась рукой за разбитую губу и нос.
Скорпиус брезгливо стряхнул с кулака его кровь и молча сел.
За столом начали шептаться, и я, к своему огромному удивлению, услышала, как некоторые винят Малфоя и называют его «самоуверенным, загордившимся и слишком дерзким выскочкой, которому пора давно преподать хороший урок».
И что самое шокирующее – среди тех, кто жалел и лечил Эрика, сидела Ланкастер – самая преданная и давняя поклонница Малфоя.
Я осторожно скосила глаза в его сторону и сразу же пожалела об этом, потому что наткнулась на его пристальный, тяжелый взгляд. Я сглотнула, чувствуя себя едва ли не преступницей.
- Ты знаешь историю Войны? – неожиданно спросил он, и его голос заставил меня вздрогнуть.
Он был... нечеловеческим. Слишком страшным, слишком жестким, сочащимся ненавистью.
- Да, а что?
- А ты знаешь, что наши отцы враждовали раньше? И как твой отец помог моей семье не попасть в Азкабан.
- Да, - я снова кивнула. В детстве папа часто рассказывал нам и про войну, и про Малфоев.
– И что ты думаешь по этому поводу?
- Что ты имеешь в виду? – осторожно уточнила я.
- Ты презираешь нас за это?
- Нет, конечно! – горячо шепнула я.
- Хорошо, - тихо произнес Малфой и отвернулся. Я, шокированная его вопросами и страной реакцией, непрерывно смотрела на стол, пока не услышала голос МакГонагалл.
- Из Министерства Магии только что пришло срочное сообщение, - начала она, и тон в одно мгновение заставил замолчать всех учеников.
В воздухе запахло бедой, появилась тревога и чувство опасности. Потолок будто стал намного ниже и темнее, а воздух потяжелел и сперся. Стояла гнетущая тишина, но МакГонагалл не спешила продолжать.
Я бессознательно пододвинулась ближе к Малфою, прижимаясь к нему боком и рукой.
Напротив нас сидел застывший в одной позе Растон, его губы были плотно сжаты. Побелевшую Алису обнимал Фредерик, Мария и София держались за руки.
Мне казалось, где-то в воздухе натянута невидимая струна, наполненная нашим волнением, опасением и тревогой. Она дрожала и жалобно звенела, готовая порваться в любой момент.
- Три часа назад по Англии был нанесен удар группой объединившихся стран... - ее голос дрогнул, и она замолчала, не в силах совладеть с собой.
Молчал и весь зал, ожидая продолжения ее слов, хотя все уже знали, каким оно будет.
Но нам было нужно услышать это вслух.
- Они объявили нам войну, - струна натянулась окончательно и жалобно лопнула. Большой зал наполнился криками, визгами и оханьем.
В ушах громко зазвенело, я выдохнула и сжала ладони, не заметив, что держалась руками за запястье Малфоя.
__________________________________
ээээ... отзывы? ну как вам? достаточно эмоционально?
