Глава 14Родители говорили, что меня должны уважать за то, кто и что я есть, а не за то, как я выгляжу. Я, конечно, слушала, запоминала и исполняла. Я была отличницей, у меня имелось несколько подруг, я ходила в музыкальную школу... А потом я приехала в Хогвартс, и выяснилось, что совсем не следить за своей внешностью нельзя. Это чревато обзывательствами и унижениями. Всё: начиная от длинноватых зубов и буйных кудрей и кончая простыми туфлями с тупыми носами, подвергалось насмешкам. Это было неожиданно и от того обидно.
Вероятно, родители не имели ввиду то, что мне нужно учиться, достигать каких-то невероятных вершин знания, совсем забыв о внешности. Но - Мерлина ради! - кто думает о своей внешности в десять лет? Оказывается, чистокровные девочки, для которых именно выгодное замужество открывало двери в мир, думали об этом с самого рождения. Да на моём фоне выгодно выделялась даже Паркинсон! В общем, Хогвартс не только стал для меня школой волшебства, но и школой выживания в человеческом обществе.
Возможно, то, что я с самого своего первого появления перед моими мальчиками не производила впечатления не то, что красавицы, а просто девочки, и дало нам возможность подружиться. Я для них была почти бесполым существом, относящимся к разряду «девчонки» только номинально, не по внешним признакам. Стоит ли удивляться, что, даже когда я повзрослела и стала выглядеть очень даже неплохо, они не замечали меня, как девушку? Привычка дружить или привычка оперировать тем самым первым впечатлением была тому виной, но романтических отношений ни с Гарри, ни с Роном у меня даже не намечалось. Потом был мой седьмой курс, Малфой, который занял моё тело и, естественно, не сильно за ним следил... На меня и тогда поглядывали парни, я знаю, да что толку, если я сама томилась в мужском теле? После школы я накупила себе самых разных вещей, которые мне нравились и шли, поступила в университет, и вот она я - молодая, ухоженная, с сердцем на распашку и без кавалера на горизонте.
Жалкое зрелище! Раскрепощённости или общительности во мне ни на волос - в конце концов, я с одиннадцати лет училась в закрытой школе, где круг общения ограничивался ещё и теми, кто не был особенно чувствителен к чистоте крови. В общем, нет ничего хуже, чем быть юной и никому не нужной.
Если тебе, Эдгар, интересно, что натолкнуло меня на такие мысли, ответ прост: Малфой. Драко Малфой - только он может довести меня до истерики одним пренебрежительным взглядом. Спрашивается, почему я в него влюблена? Почему продолжаю испытывать к нему нежные чувства, если он такой редкостный гад? Да кто нас, девчонок, разберёт?
А начинался сегодняшний день если не хорошо, то хотя бы нормально. Было холодно - зима же на дворе - и в первый день занятий я решила не заморачиваться с одеждой - досадная оплошность! - и выбрала теплоту и комфорт. В толстом свитере, сапогах на плоской подошве, в огромном вязанном шарфе я, естественно, не казалось милой и элегантной, а книжек у меня, по-обыкновению, было очень много. Не знаю, что там такое случилось: парад планет, заговор всех Богов или просто закон подлости обратил внимание и на меня, но в таком виде я, конечно, встретила Малфоя. Ну, как встретила? Сбила на повороте, за что получила щедрую порцию кофе в лицо и ругающегося Драко, сидящего попой на моих книжках. Естественно, я извинилась, естественно, он помог мне поднять книги и очистил меня от кофе, но выразительный взгляд на мою одежду и весело-пренебрежительное «удачи» лишили меня покоя. Малфой вальяжной походкой ушёл, стряхивая невидимые пылинки с тонкого шерстяного пиджака, а я стояла в коридоре и сгорала от стыда. Да после такого я готова ходить в любой мороз в юбке и на шпильке, как русские студентки!
В общем, пока я совсем не ударилась в самобичевание, продолжу повесть о тяжкой доле... просто продолжу с того места, где остановилась.
***
Радовалась отчаянию Малфоя я не очень долго: кислая пергаментно-жёлтая физиономия за Гриффиндорским столом даже в исполнении моего собственного тела здорово поднимала настроение, а уж злобные взгляды, бросаемые на всех и вся, так просто вызывали умиление. Конечно, болтовня Парвати и Лаванды о том, как истошно вопила «Грейнджер», несколько поубавили мой бурный восторг, но окончательно меня добил сам Малфой уже на первом уроке.
Трансфигурация поначалу проходила тихо и мирно: Слизерин и Гриффиндор, как обычно, друг перед дружкой выкабенивались и обзывались за спиной у профессора, Макгонагал строго одёргивала особенно злостных нарушителей дисциплины и объясняла превращение ежа в игольницу. Всё было как обычно, пока не дошло до практики. Тогда уж «Гермиона» начала чудить.
Несчастный ёж сначала пытался отползти подальше, словно почувствовав, насколько не в духе «девушка», а когда Малфой обездвижил ёжика, тот только и мог, что жалостливо смотреть на мучителя. Вероятно, потеря крови разбудила в Драко злобного дракона - или хотя бы хорька - потому что к превращениям он подошёл очень и очень издалека. Сначала ёжика увечило в размерах, потом его колючки окрасились в розовый, а затем животное вообще кинуло на парту к Лаванде и та от умиления, вызванного розовым, сначала чуть не коснулась колючек, но во время отдёрнула руку и посмотрела на «Гермиону» как на дурочку. Всё это время Малфой, казалось, даже палочку не поднимал, но я-то видела, как он чуть помахивал ею, поэтому не впечатлилась его искренним изумлением от того, что ёжика нашли. Зато Лаванда подумала, что розовый ёж, и впрямь, сбежал от хозяйки, которая его всё это время искала, и с готовностью потянулась к животному, чтобы отдать «мне». Всё бы ничего, да вот только в тот момент, когда рука Лаванды была уже в трёх сантиметрах от цели, обездвиживающее заклинание исчезло и испугавшийся ёж сделал то, что умел лучше всего - свернулся в клубок, защищаясь. Лаванда, которой в руку воткнулась добрая дюжина колючек, вопила не хуже баньши, так что Макгонагалл пришлось отправить её в лазарет за успокоительным.
С самым честным взглядом «Гермиона» вернула себе ежа и принялась осуществлять превращение. Сразу не получилось. Не получилось и с пятой попытки. А через десять минут «Гермиона» психанула, отлевитировала ежа в сумку Невиллу и... выскочила из кабинета, громко бормоча что-то нечленораздельное и едва ли печатное. Профессор Трансфигурации в ужасе уставилась на громко хлопнувшую дверь, а когда перевела взгляд на Гарри и Рона, те дружно вскинули руки, как бы отрицая любые обвинения, да так рьяно, что чуть не опрокинули парту. Пока я наблюдала за всем этим, я не успела даже приступить к превращениям, так что когда Макгонагалл, кипя праведным негодованием, повернулась к Слизеринской части класса, я лишилась пяти баллов.
***
Для столкновения, как известно, требуются двое*, поэтому Малфоя я ждала стоя у окна и наблюдая за снежинками. Я с трудом удержалась от того, чтобы не начать снова прибираться в кабинете, но решила не рисковать, не имея ни малейшего понятия, что может взбесить Драко. Я слышала, «Грейнджер» не появилась на других уроках, так как её освободила Макгонагалл. Не знаю, что устроил Малфой, которого, конечно же, вызвали на ковёр к декану, но, думаю, зрелище было кошмарным, потому что профессор Трансфигурации выглядела на редкость пришибленной за обедом.
За окном в морозном воздухе носились снежинки - лёгкие и изящные, как балерины на полотнах Дега, но намного более прекрасные и гораздо менее долговечные. Они сближались и разлетались, словно соревнуясь, кто из них дольше продержится в небе, прежде чем упасть на промёрзшую землю.
Я так увлеклась, что пропустила, как и обычно, появление Малфоя, который на удивление был адекватен и не стал с порога бросаться оскорблениями или обвинениям, а просто с глубоко несчастным видом сел за парту.
— У меня живот болит, — пожаловался он, а глаза у него были такие, что он мог бы запросто вымолить прощение всех смертных грехов для всего человечества разом.
Я молча достала склянку с обезболивающим из сумки и протянула ему. Драко несколько оживился и поспешил воспользоваться средством, очевидно и не подумав о том, что я могу ему навредить. Вот что с благородными Слизеринцами делает женский календарь. Я ждала. Малфой страдал. Наконец, я показательно вздохнула и села рядом с ним.
— Ну, так что там Нотт и Забини? Что со сходкой избранных?
Малфой нахмурился, но тут же вспомнил о чём я. Он ещё пару секунд гипнотизировал стену, но я знала, что зелье уже начало действовать и больше страдать ему нет причины.
— Не сходка, а вечеринка, Гермиона, — ну надо же, мне, кажется, вернули королевское расположение и стали звать по имени! Малфой потянулся к своей сумке и вытащил кипу пергаментов. — Вот, я примерно набросал, что тебе нужно знать о каждом из участников, — то есть, пока все учились, Малфой составлял досье на своих дружков? — Это будешь делать потом, а сейчас слушай меня, — Драко поудобнее устроился на стуле и уже успел напустить на себя важный вид. — Первым делом, вам надо впечатлить Бэддока. Это труда не составит, он уже должен быть в экстазе от того, что его пригласили. Толкни какую-нибудь речь о важности его роли и о том, что власть предполагает ответственность, ещё что-нибудь такое торжественное... Придумаешь. А потом в дело пойдёт алкоголь. Как я уже говорил, Забини будет болтать без умолку, да ты, наверное, и сама уже заметила, так что он, скорее всего, и будет травить байки и давить авторитетом - вам с Ноттом нужно будет только кивать. Кребб и Гойл будут делать то, что обычно.
— Есть и пить? — скептически поинтересовалась я.
— Именно.
— И зачем они там вообще?
Лицо Малфоя было непроницаемо.
— Так вот, — он явно решил проигнорировать мой вопрос, — главное - напоить Забини и не проколоться перед Ноттом. Обсуждаться может всё, что угодно: от закона Гэмпа до того, кто из Слизеринских болельщиц был самой горячей на последней тренировке, — Малофй помолчал. — Ты в квиддиче не разбираешься.
Я покраснела до цвета Грифииндорского знамени. Я знала всё и обо всём, но квиддич был для меня тёмным лесом и Драко это было отлично известно. Он посмотрел на меня с преувеличенной жалостливостью.
— Не боись, убогая, — я открыла было рот, но Малфой отмахнулся, — есть для тебя лазейка. Сверни разговор на девчонок.
Я оторопела. Хороша лазейка, нечего сказать! И как Малфой себе это представляет вообще?! По его лицу я поняла, что вполне представляет и это его очень забавляет.
— На твоё счастье, — милостиво продолжил Драко, — Бэддок уже успел прославиться своими похождениями, так что, возможно, он зацепится языками с Забини и тебе снова придётся только кивать.
Я прикрыла глаза.
— А если меня спросят?
Малфой усмехнулся и откинулся на спинку стула. Что-то он подозрительно спокоен стал после болеутоляющего.
— А я тебе написал на пергаменте. Своих подружек и у остальных, кого вспомнил. Даже у Грега и Винса, — Малфой, кажется, гордился этим своим достижением. Я посмотрела на стопку бумаги с нескрываемым ужасом. — Короче, старайся вести себя естественно и предоставь всё Блезу.
— То есть, мне нужно споить Забини, а самой изображать из себя заносчивую задницу?
Малфой поджал губы, но я только пожала плечами.
— Серьёзно, если я буду строить из себя крутого лидера Слизерина, они от меня отвяжутся?
Малфой закатил глаза, но кивнул.
— В общем, изучай бумаги, а завтра будешь задавать вопросы, — он замолчал, и на его лице я заметила тень неудовольствия. — И вот ещё, — он прямо посмотрел на меня, сжав челюсти: я даже напряглась, — внимательно прочитай то, что написано про Паркинсон, это почему-то всех интересует.
Меня передёрнуло.
— Ладно, надеюсь там без излишних подробностей.
Я бросила очередной неприязненный взгляд на стопку листов - этакую летопись порока и кладезь страшных Слизеринских тайн. Малфой нахмурился.
— Не волнуйся, твоей нежной психике ничего не грозит, — он глубоко вздохнул и выпалил. — Когда эта фигня кончится?
Я захлопала глазами, застигнутая врасплох.
— Нам же нужны дневники... — начала было я, но Малфой нетерпеливо махнул рукой.
— Я про ЭТО, — и он, сделав большие глаза, указал обеими руками на свои (мои) бёдра. Я не удержалась и хихикнула. — Грейнджер, — предупреждающе начал он.
Я вскинула руки в защитном жесте.
— Спокойно-спокойно! Это продлится не более недели, — я, наконец, справилась со смехом, но от укола не удержалась. — И ты не умрёшь от потери крови.
На лице Малфоя показалось такое искренне облегчение, что я в голос засмеялась. Драко вскочил и с оскорблённым видом схватил сумку.
— Увидимся завтра, — бросил он, тщетно пытаясь скрыть краску, закаливающую его лицо, — учи.
Он пулей вылетел из кабинета, а я хохотала, как безумная, и думала, что это, пожалуй, не самая плохая месть за все годы насмешек.
*Цитата из романа Фрэнсиса Скотта Фицджеральда «Великий Гэтсби»
