Часть 2. ПрологПуть начался с небольшой улочки, что носит название Паучий Тупик. Нужно было идти вдоль улицы до тех пор, пока не увидишь здание фабрики. О, в этом районе только одна фабрика — её сложно не заметить. Клубы дыма вырывались из её недр и заволакивали небо. Возле фабрики — узенькая речка с аспидно-серого цвета водой. Над речкой поднимался пар, бил неприятным запахом в ноздри. Тихо — только чёрные ботинки вязнули в весеннем болоте, отчего раздавался неприятный чавкающий звук. На полах мантии — грязь. Малфой брезгливо поморщился, в очередной раз накладывая Очищающее заклинание. После такого участка дороги перспектива пробираться через мрачный заросший лес казалась избавлением. Узкая тропинка была покрыта толстым слоем листьев — по ней идти приятнее, чем по чёрной голой земле.
Весна только начиналась, но, казалось, ей никогда сюда не добраться. Грязно, пустынно, туманно. Не слышно пения птиц. Безжизненно. Может, это место когда-нибудь и было красивым, но не сейчас. Сейчас над ним возвышалась фабрика, словно меч палача над головой присуждённого к смерти.
Ветки больно хлестали по рукам и ногам: лес наступал на тропинку со всех сторон. Здесь ходили нечасто, и Малфой мысленно проклинал себя за решение пойти пешком. Что ему мешало прогуляться, собираясь с мыслями, в другом месте и аппарировать сразу туда, куда нужно? Тропинка вела к небольшому старому магловскому кладбищу: там уже давно (лет десять, а, может, и больше) перестали хоронить умерших, но разве было до этого дело Северусу Снейпу? В своём доме на Паучьем Тупике он оставил записку на случай смерти, где пожелал, чтобы его похоронили на этом забытом Мерлином старом кладбище. Возле могилы матери.
Конечно же Драко мог сюда аппарировать. Создать портключ. Прилететь на метле. Но в голове роилось слишком много мыслей, в душе — слишком много чувств. Нужно же было их как-нибудь успокоить…
Драко приходил сюда каждый раз, когда бывал в Британии. Тёрпкий коктейль из чувств вины и утраты неизменно приводил его на могилу, усаживал на ненадёждую на вид лавчёнку и бередил старые раны. Снейп выполнил за Драко его задание — и Снейп умер за Драко. Умом Драко понимал: в смерти Северуса виновата алчность Тёмного Лорда и «чудесный» план Дамблдора. В этом нет его — Драко — вины, он был только пешкой. Но послевкусие осталось. Смерть Снейпа была напрасной — от этого болело сильнее всего.
Драко не знал, почему профессор выбрал своим любимчиком его. Снейп никогда не был особо дружен с родителями Драко, как и с кем-либо из Пожирателей Смерти. Отстранённо холодный, язвительно мрачный, угрюмо молчаливый — он вызывал интерес или раздражение, но никак не желание подружиться. Сейчас Драко думал, что всё дело было в Гарри Поттере. Если Снейп любил мать Гарри, а она вышла за Поттера, то, конечно, он возненавидел Гарри Поттера. Конечно, он возненавидел ребёнка, который был столь похож на своего отца. И хоть сам Драко эту схожесть оценить не мог, о ней говорило столько людей, что сложно было в неё не поверить. Наверное, Снейпу нравилось, что Драко доставляет сыну его соперника столько хлопот. Наверное…
Во время обучения на шестом курсе Драко замечал, как во взгляде декана нет-нет и проскользнёт разочарование — едва заметное, но оно было. Малфой воспринимал это очень болезненно. Он думал, что Снейп считал его ни на что не способным ребёнком, и Драко отказывался от его помощи уже просто потому, что само предложение помочь было своеобразным напоминанием о его несостоятельности, о его слабости. О том, что он недостоин называться взрослым волшебником.
Задевало. Но именно благодаря этому Драко сломался не сразу. Именно это чувство держало его на плаву, когда ничего не получалось. Даже тогда Снейп помогал Драко, хоть и не знал об этом.
Когда начались летние каникулы, Драко видел профессора нечасто, но ему постоянно казалось, что в его взгляде — ожидание. Мерлин, да чего же он хотел от Драко? Малфой мог только мысленно раздражаться по этому поводу. Отец вечно от него чего-то ждал. А теперь ещё и профессор Снейп, мнение которого было слишком важно для Драко, чтобы попросту этот факт игнорировать. И он хотел угодить и отцу, и профессору. Хотел, чтобы они смотрели на него с гордостью. И не только они. Он хотел быть как Поттер. Чтобы все начинали шептаться, как только видели его. Чтобы им восхищались и ему подражали. Чтобы трудно было вырваться из толпы назойливых Коулов Криви. Или как там его?
Один раз Драко всё же заметил гордость на лице Снейпа. Это длилось недолго — всего миг, и Драко часто сомневался, не привиделось ли ему. Не привиделось ли ему это в тот самый момент, когда Снейп заметил Грейнджер под Дезиллюминационными Чарами. Драко тогда слишком сильно волновался и не успел закрыть сознание, и, конечно, профессор всё увидел. О, тогда голос Снейпа был полон предостережения, но глаза и едва заметная полуулыбка рассказывали совсем другую историю! Снейп был умелым легиллиментом, поэтому Драко осознал, что тогда происходило только после его смерти. А ведь он так переживал, как будет перед ним опрадываться! А переживать нужно было о другом...
Лес закончился, ряды могил безмолвно смотрели на Драко, но он видел только одну. Подошёл ближе, положил на могилу розы.
— Как вы с этим жили, профессор? Служили стороне, которая вас ненавидела, считала предателем, и одновременно с этим не вызывали сомнений у другой, которую ненавидели сами? Как вы жили в этом одиночестве, профессор? Мне так не хватает ваших советов… Я предал обе стороны. И не принадлежу ни одной. Я не ощущал этого во Франции, но здесь… Стоит выйти из гостиницы и… — Драко махнул рукой, не закончив фразу.
Некоторое время он сидел, смотря на надгробие. Не мог не отметить — красивое. Возле него росли чёрные цветы. Драко не знал, как они называются, но выглядели одновременно мрачно и величественно. Отдых для глаз эстета в этом море полуразрушенных, заросших сорняками могил с потрескавшимися надгробиями. Отдых… если на кладбище глаза вообще могут отдыхать. Кто ухаживал за его могилой? Кто посадил цветы? Поттер?
— Я был вашим любимым учеником, я хотел, чтобы вы мной гордились. А теперь о вашей могиле вместо меня заботится Поттер. Даже этого я не смог для вас сделать, — он невесело рассмеялся, затем шепнул еле слышно: — Простите.
Некоторое время Драко сидел неподвижно, не отрывая взгляд от надгробия. Затем тяжело сглотнул и продолжил:
— Я… я не просто так пришёл. Я хотел попросить… Не знаю, слышите ли вы меня, но… профессор, мама винит себя в вашей смерти. Она рассказала мне про Обет. Рассказала и… Прошло уже два года, и она не может забыть. Пожалуйста, если вы меня слышите, если после смерти есть жизнь, дайте ей знак. Она не виновата в этом. Откуда она могла знать? Ведь так? И… простите меня. Простите, что редко прихожу… Я ведь никогда про вас не забываю. Вы были важным для меня человеком, и я рад, что вы были в моей жизни. Что у меня был шанс вас узнать. Мне жаль, что всё так вышло, — голос сорвался на последнем слове.
Драко часто заморгал, втянул носом воздух и немного приподнял подбородок. Комок в горле не давал говорить. Каждый раз, приходя сюда, Драко думал, что ему больше не будет больно вспоминать, но потеря оказалась слишком большой. Малфой подошёл ближе и коснулся рукой надгробия:
— До встречи, профессор, — шепнул он и аппарировал.
Косой переулок не встретил его привычным шумом. Здесь было намного тише, чем помнил Драко. Половина лавок так и не заработала снова, людей на улицах было совсем немного, а те, кто был, смотрели на Драко с опаской. О, всему виною светлые, почти белые малфоевские волосы. Чертовски примечательные волосы, иначе кто бы его здесь узнал? А кто хотел бы видеть в Лондоне Малфоя? Нет, разумеется, их с мамой оправдали. Разумеется, это было в прессе. Разумеется, их должны были воспринимать
нормально. Но он был Пожирателем, он был Малфоем, а люди не склонны быстро менять своё мнение. Для большинства все Пожиратели — сумасшедшие убийцы, все Малфои — хитрые лжецы, способные выбраться сухими из воды в любой ситуации. Мерлин, да когда уже предрассудки перестанут играть первую скрипку в жизни Драко?! Или не только Драко…
Малфой нырнул в здание гостиницы, пролетел мимо портье, едва заметно кивнув ему, и поднялся на второй этаж — там они с мамой сняли номер.
— Мама? — позвал Драко, как только вошёл.
Только половицы скрипнули под ногами. Безмолвно. Немо. Так даже лучше — Драко нужно было подумать и прийти в себя после посещения могилы профессора и недавних похорон.
Он до сих пор с трудом верил в то, что произошло два дня назад. Просто… как? Как так?! Ей было девятнадцать лет! Девятнадцать, как и самому Драко. Как она могла умереть во сне? Но колдомедики тщательно её осмотрели и — ничего. Ни признаков насильственной смерти, ни самоубийства — она просто умерла во сне. Как можно в девятнадцать лет
просто умереть во сне?! Драко казалось, что это розыгрыш. Очень жестокий и глупый розыгрыш. В конце концов, она же любила розыгрыши!
Три дня назад Драко пришло письмо от Астории. Они с мамой тут же сорвались с места и, получив разрешение и портключ до Англии от Министерства Франции, отправились в Лондон.
Два дня назад похоронили Дафну Гринграсс. Будто дурной сон. Да у неё вся жизнь была впереди! Не умирают волшебники так рано, не умирают! Во всяком случае — не должны умирать… Драко, конечно, мог предположить, что Дафна была серьёзно больна, а Гринграссы не хотели, чтобы об этом стало известно. Но тогда Астория рассказала бы ему — разве нет? Они же доверяли друг другу. Она же знала, что может ему довериться, ведь так?
Драко был уверен, что со смертью Дафны не всё было так просто… Последние два года она вела себя странно. Во всяком случае так казалось Драко, а он всё же знал её не очень хорошо и видел нечасто. После окончания войны Гринграссы вернулись в Англию, а Драко с мамой уехали во Францию. Малфой едва ли не каждый день общался с помощью каминной сети с Асторией и, что тоже странно, она постоянно переводила тему, если разговор вдруг заходил о её сестре. Возможно, это было бы и не так очевидно, если случилось бы раз или два, но таких случаев было намного больше.
Куда более странные вещи начались со дня рождения Дафны. Из-за Астории она всегда приглашала Драко — пригласила и в тот год. От дня рождения Дафны Драко, как всегда, ожидал чего угодно. И правильно делал, она была той ещё выдумщицей! Ни один её праздник не был похож на предыдущий. Но… Драко не ожидал увидеть на её дне рождения Грейнджер.
— Когда Дафна успела подружиться с... ней?
— Они вместе работают, — сухо ответила ему тогда Астория.
— Где?
— В Отделе Усовершенствования Зелий.
Драко расспирало от любопытство, но было видно, что Астории не хочется об этом говорить. Может, она ревновала сестру: Дафна едва ли не весь вечер провела в обществе Грейнджер. Так что продолжать этот разговор Малфой не стал.
Драко помнил, что у Дафны было особое отношение к Северусу Снейпу и Зельеварению. В отличие от других слизеринцев, она терпеть не могла декана и называла его методы преподавания магловским «непедагогичные». Она, наверное, была единственной на факультете, кого возмущало его предвзятое отношение к гриффиндорцам. Может быть, из-за этого Дафна и не любила Зельеварение, да и зелья у неё получались не совсем хорошо. Тогда почему ей вдруг захотелось посвятить им свою жизнь?
А Грейнджер? Какого чёрта она со всеми своими амбициями делает в Отделе Усовершенствования Зелий? Разве Зельеварение нравилось ей больше остальных предметов? Да не может быть!
Получается, что два человека, которым в прошлом не особо нравилось Зельеварение, каким-то образом из-за него стали близкими подругами. Да ещё и так быстро! Дафна не стала бы приглашать Грейнджер, если бы не считала её другом. Это было первой странностью.
Второй странностью было то, что вполне могло быть плодом фантазии Драко, но, тем не менее, он не стал сбрасывать это со счетов: цвет кожи Дафны и Грейнджер. Драко был уверен, что раньше такого не было, но теперь у них был совершенно одинаковый цвет кожи. Это можно было бы списать на освещение, но Драко отмечал это каждый раз, когда видел их вместе. Может, раньше он просто не обращал внимания?
И, наконец, последняя странность. Они обе одевались так, что открытыми оставались только кисти рук и лицо. Нет, им шла их одежда: в основном это были вещи, которые хорошо сидели по фигуре и украшали их. Но раньше такого не было! И Драко не мог отделаться от чувства, что с ними друмя что-то не так. И объединяет их не Зельеварение, а что-то другое.
Драко даже всерьёз задумывался над тем, что у них могли быть… кхм… отношения. В конце концов, ни Дафна, ни Грейнджер (насколько ему было известно) ни с кем в последнее время не встречались. Он даже пару раз намекал на это в разговорах с Асторией, но та только смеялась, отмахивалась и переводила тему. Как бы то ни было, эта теория тоже не объясняла всех странностей, поэтому Малфой не стал на ней зацикливаться.
Теперь же подозрений у Драко стало ещё больше. Со смертью Дафны определённо что-то было не так. И он не мог это просто так оставить…
***
Драко миновал дверь в кабинет Министра, на которой висела вычурная табличка с надписью «Эндрю Шафик, Министр Магии». Тот самый, чей заместитель поддерживал Тёмного Лорда во время Первой магической войны. Неудивительно, что после всей этой шумихи его выбрали снова. Со слов отца Драко помнил, что Шафика в свое время сняли с должности только из-за того, что он не смог остановить Того-Кого-Нельзя-Называть. Других претензий к нему не было. Вероятно, то, что выяснил Драко, сыграло Шафику на руку. На следующей двери — «Кингсли Бруствер, Заместитель Министра Магии». И наконец — нужная дверь. «Эрнесто Алонсо, главный помощник Заместителя Министра» — гласила надпись. Драко сверился с наручными часами, дважды постучал и вошёл внутрь.
— Мистер Малфой? — спросил приятной наружности мужчина, оторвавшись от внушительных размеров стопки документов, которые он изучал минутой ранее.
Драко кивнул.
— Отлично, вы как раз вовремя! Меня зовут мистер Алонсо, — эмоционально воскликнул он, обезоруживающе улыбнулся и протянул руку для рукопожатия. Обескураженный его энтузиазмом, Драко с секундной задержкой пожал его мягкую ладонь. Смотря на дружелюбное лицо мистера Алонсо, он немного успокоился. Ведь когда сегодня утром Драко увидел письмо с печаткой Министерства, то не мог найти себе места: вряд ли оно сулило что-то хорошее.— Присаживайтесь, пожалуйста, мистер Малфой.
— Благодарю. — Драко сел на краешек стула, всем своим видом показывая, что хотел бы закончить этот разговор поскорее. Эрнесто внимательно проследил за ним взглядом и на миг нахмурился.
— Как вы, наверное, знаете, после войны из Англии выехало довольно много волшебников, — начал он издалека, пристально глядя на Драко и снова заразительно улыбаясь.
Малфой медленно кивнул, пытаясь понять, о чём пойдёт речь.
— У нас есть к вам деловое предложение мистер Малфой.
— Я вас слушаю.
— Если согласитесь, то получите обратно Малфой-мэнор.
Сердце Драко сделало кульбит: он не ожидал, что речь пойдёт об этом. Он уже попрощался с мэнором. Потому что «ну как вы не понимаете, молодой человек? Ставка Волдеморта — это стратегически важный объект, на его тщательное обследование уйдёт уйма времени». И каждый раз — одно и то же. Каждый год — одно и то же. Он и не надеялся уже…
— Что я должен сделать? — Драко нервно сглотнул, наклонившись ближе к Алонсо. Руки непроизвольно вцепились в край стола. И только выражение лица осталось непроницаемым — не дрогнул ни один мускул.
— Насколько известно Министерству, во Франции вы занимались изготовлением зелий, это так?
— Совершенно верно, — Драко показалось, что он догадался, к чему клонит мистер Алонсо, и ему это совсем не нравилось.
— В силу сложившихся обстоятельств… — Эрнесто на секунду умолк, собираясь с мыслями. Драко мысленно поморщился от того, что под «обстоятельствами» (если он правильно понял, о чём идёт речь) имелась смерть Дафны, — у нас есть свободное место в Отделе Усовершенствования Зелий, и если вы останетесь и подпишете контракт, как минимум, на три года, то завтра же сможете снова ступить на порог Малфой-мэнора как полноценный хозяин.
Несмотря на то, что с начала встречи Драко проникся симпатией к улыбчивому испанцу, теперь ему хотелось его ударить. Дафну похоронили четыре дня назад. Четыре. Чёртовых. Дня. Назад. Как, Мерлин подери, да как так можно?! Руки непроизвольно сжались в кулаки.
Мистер Алонсо глубоко вздохнул, когда Драко так ничего и не ответил, и продолжил:
— Послушайте, я понимаю, что она была вашим другом. Мне тоже очень жаль. Правда. У меня не было возможности узнать мисс Гринграсс достаточно хорошо, но она была опытным работником и приятным собеседником. И если бы я оказался на вашем месте, то тоже хотел бы рвать и метать от этого предложения. Но и вы меня поймите. В Англии сейчас полно рабочих мест, но после войны все стремятся сбежать и забыть — работать некому. Мы наводим справки обо всех волшебниках, которые приезжают в Англию на время или насовсем, и предлагаем им работу на выгодных условиях. Поймите, мы не могли ждать дольше — вы бы уехали, — Эрнесто отставил в сторону профессиональную этику, и Драко видел искреннее сочувствие в его глазах. Кингсли не прогадал, предоставив мистеру Алонсо проводить такие встречи. Он располагал к себе. Создавалось впечатление, что знаешь этого человека много лет, и он понимает тебя с полуслова.
Драко неопределённо кивнул.
— Если вам интересно, то я могу рассказать о других вакансиях. В Отделе Правопоряд…
— Нет, я согласен, — скороговоркой проговорил Драко. Хотелось поскорее закончить с этим и уйти.
Эрнесто тут же выудил из ящика стола контракт и протянул Драко:
— Прочтите и подпишите.
Малфой пробежался глазами по строчкам и быстро черкнул подпись. К чёрту всё: не подпишет сейчас — передумает.
— Я могу идти?
— Да, конечно. Хорошего дня, мистер Малфой, — с полуулыбкой пожелал мистер Алонсо.
— И вам, — бездумно ответил Драко.
Он не знал, стоило ли ему соглашаться. Мама хотела бы вернуться в Малфой-мэнор — это наверняка. Но…
Когда Драко с мамой уехали из Англии, денег у них почти не было. Министерство заморозило счёт в Гринготтсе, потому что все хранилища, принадлежащие Пожирателям Смерти и их родственникам, подлежали тщательной проверке. Ведь «кто знает, какие тёмные артефакты могут там храниться». Таким образом, семья Малфоев располагала только особняком во Франции и небольшим количеством галлеонов. Но было ещё кое-что: Северус Снейп оставил Драко свои записи, что касались приготовления зелий. Они и натолкнули Драко на мысль о создании своего магазина в этой сфере. Казалось бы: нет ничего сложного в том, чтобы приготовить любое нужное зелье самостоятельно — рецепты же известны! Тем не менее, клиентов у Драко хватало: он предлагал довольно широкий ассортимент зелий, приготовление большинства из которых требовало существенных затрат времени и недюжинного терпения. Тем более, небольшие хитрости профессора делали зелья более качественными.
О, своё дело меняет человека! Драко казалось, он летает. Первую неделю он почти не спал и не ел, иногда ночевал прямо в лаборатории, но это было в радость. Зарабатывать собственные деньги тем, что нравится, — это же чудо! Не чувствуешь ни усталости, ни злобы — только счастье. Ведь дело пошло, ведь зелья покупают! У него получилось-получилось-получилось! И Драко летал: от поставщиков ингредиентов — в лабораторию, из лаборатории — в свой магазин, из магазина — к поставщикам… Ну разве не счастье? Счастье!
Несколько месяцев назад удалось открыть ещё один магазин. И Драко, у которого никогда не было недостатка в деньгах, и подумать не мог, что будет так радоваться прибыли, которую приносили магазины зелий. Но ведь к собственноручно заработанным деньгам и отношение другое! А теперь… теперь нужно всё это бросить. На время, конечно, но всё же… И хоть суть работы не меняется, но… он же так усердно договаривался с поставщиками инградиентов, завлекал потенциальных покупателей, искал самые качественные котлы для изготовления зелий, оборудывал свою лабораторию. А сколько времени он потратил на один лишь дизайн магазинов! У него получились два небольших архитектурных шедевра в готическом стиле с таинственной, почти что мистической атмосферой. Драко продумывал каждую деталь, каждый незначительный нюанс… Как должно падать освещение, сколько свечей зажечь и какие подсвечники выбрать, в каком порядке расставить зелья, из какого материала должны быть полки для колб с зельями, где их лучше расположить… Да после такой щепетильной работы нельзя не полюбить то, что получилось в результате!
— Ради мамы, только ради мамы, — шепнул Драко еле слышно и аппарировал.
«Пускай эти три года пролетят побыстрее», — пожелал он всем сердцем.
