Записки сумасшедшего

* * *

Аластора Хмури я знал. Не очень хорошо, но знал. Его знал любой, имеющий хоть какое-то отношение к Министерству. Да и не имеющий тоже.
Я его не любил и даже боялся. Он меня недолюбливал. С момента нашей первой встречи, когда я был чистеньким, как хаффлпафский первокурсник. Меня привел к нему Фрэнк, когда я готовился к экзаменам в аврорат. Должен был отец, но у него, конечно же, не хватило времени и он спихнул меня на Фрэнка.
Уже много позже я размышлял, с чего ради я так стремился стать аврором. Еще с первого курса. На первом курсе все мечтают стать аврорами, если уж не получится пробиться в Министры Магии. Я как на первом начал мечтать, так до седьмого с этой мечтой и дошел. Хорошо хоть ума хватило не мечтать о министерском посте даже на первом курсе. У меня отец есть, он и станет министром рано или поздно, мне-то зачем? А вот аврором – другое дело...
Отец воспринял мое желание как само собой разумеющееся и свел меня с Фрэнком. Тот отнесся ко мне, как к младшему братишке, что меня, честно сказать, напугало. Надоело быть маленьким. Тем не менее мы сошлись, настолько, насколько можно сойтись при нашей разнице в возрасте.
Фрэнк меня к Хмури и повел. Долго перед этим распинался, какой Хмури замечательный и как много он всего умеет. А мне он не понравился. Посмотрел на меня – как наизнанку вывернул. И сразу с порога:
– Значит, аврором хочешь стать? А зачем тебе это?
Я в ответ забормотал что-то невнятное. Фрэнк попытался меня поддержать, но и у него ничего вразумительного не вышло. Зачем я хочу в аврорат? А зачем солнце каждый день встает? Зачем дети в Хогвартс поступают? Откуда я знаю – зачем?
Хмури так ничего от меня и не добился, пригласил пить чай, и все чаепитие они с Фрэнком обсуждали свои дела. А я привычно изображал из себя мебель.
Экзамены я завалил, и Хмури явно приложил к этому руку. Отец нисколько не удивился и буквально в тот же день принес бумагу, в которой значилось, что мистер Бартемиус Крауч-младший назначается в отдел международного магического сотрудничества на должность референта-переводчика. Фрэнк огорчился, но встречаться со мной не перестал. Даже несмотря на то, что у него ребенок в конце июля родился.
Не знаю, почему Хмури меня невзлюбил. Подозревать меня тогда он точно не мог, не в чем было. Даже когда появилось в чем – все равно не мог. Если даже Фрэнк до последнего момента ничего не подозревал (а в последний момент был уверен, что я под Империо), то уж Хмури – тем более.
Время от времени я встречал Хмури в Министерстве, но близко мы не сталкивались. Следующий раз, когда нам пришлось пообщаться, был во время шпионской лихорадки в Министерстве после ареста Руквуда. Он сам явился в наш отдел и сразу прицепился ко мне – а что ты знаешь, а не общался ли с Руквудом и что это у тебя за книга? К счастью, пришел он не в первый день, когда я пугался каждого шороха, а на четвертый, когда я наглухо укрылся за броней наивного спокойствия. Нет, я ничего не слышал, Руквуда знаю только в лицо, а книжка называется «Высокогорные растения Тибета», попалась мне под руку, решил перевести – надо же в языке поупражняться! Я был чист, как полупрозрачный цветок на вершине самой высокой горы Тибета, смотрел на Хмури честными глазами добросовестного министерского служащего (Белла не зря учила меня окклюменции) и Хмури наконец-то от меня отстал.
Тогда в нашем отделе арестовали двоих. Одному дали год, другому полгода. Я сильно сомневался в их виновности, и не только я. По всему Министерству ходил анекдот: «Министерская инспекция в Азкабане. Спрашивают заключенного: «Какой у тебя срок?» – «Три года». – «А за что сидишь?» – «Ни за что». – «Врешь, ни за что шесть месяцев дают!».
Этих двоих я недавно видел на Чемпионате Мира. Со значками министерских дежурных. По глазам и не видно, что в Азкабане были. Впрочем, осужденным на маленькие сроки там легче.
Последняя моя встреча с Хмури была такой, что лучше не вспоминать. Когда нас взяли, он лично меня допрашивал. И в глазах его стояло торжество – я же говорил, что ему нельзя доверять! Как будто он ждал – и дождался. Не знаю, что было легче переносить – нахождение под охраной дементоров или допрос у Хмури. Я толком говорить не мог, или молчал, или плакал, или бормотал что-то совсем невнятное. Сейчас мне за это стыдно. И за допрос у Хмури, и за поведение на суде, где я устроил форменную истерику. Хоть оно и предполагалось заранее, но не до такой же степени! Раньше я никогда не устраивал истерик, даже когда на третьем курсе один противный гриффиндорец опрокинул пузырек чернил на мою контрольную работу по истории магии. Я даже Хмури истерик не устраивал, хотя он убежден в обратном. Все, что было против меня – что мы находились у меня дома. Но это не значит, что я виновен! Может, мы с Фрэнком сидели вместе, как старые друзья, а потом ввалились неизвестно кто... Может, я под Империо был! Фрэнк и Алиса до последнего момента были в этом уверены! Это Хмури в Империо не верил. Он с самого начала, видите ли, не сомневался, что я пойду по скользкой дорожке.
Через час после начала допроса я мечтал отправиться обратно к дементорам. Через два – чтобы меня убили прямо сейчас, на месте. Потом, в Азкабане, я не раз вспоминал этот допрос. И сейчас, возвращаясь к нему, тут же вспоминаю и Азкабан.
Вот почему о последнем разговоре с Хмури мне думать не хочется.