Никакой АстрономииМай ворвался в Хогвартс теплым свежим ветром, напоенным сочным запахом леса, сырой земли и нежных, едва распустившихся цветов на клумбах во внутреннем дворике замка. Порывы ветра врывались в распахнутые окна, увлекая за собой занавески, и сдували стопки исписанных пергаментов с последними контрольными работами с учительского стола. Солнце слепило глаза, заставляло щуриться и прикрываться руками, а к середине дня воздух прогревался настолько, что становилось душно. По утрам первые лучи прокрадывались за невесомые шторы спальни номер восемь раньше, чем кто-то из девочек успевал открыть глаза, поэтому они просыпались в радостно залитой оранжевым утренним солнцем комнате под звонкий птичий щебет, доносящийся сюда через оставленную открытой на ночь форточку. Алиса нервничала и закрывала лицо и уши подушкой.
Бодрые шумные завтраки в Большом Зале сменялись занятиями, которые с переменой погоды к лучшему стали даваться легче, а ожидание теплых вечеров и особенно нежных предзакатных часов делали написание курсовых и бесконечные тесты не такими утомительными. Лили не помнила, когда последний раз столько бывала на свежем воздухе, как в начале этого мая. Иногда ей казалось, что нет ничего лучше и больше этого: когда ты лежишь, раскинув руки, на собственной мантии, постеленной прямо на траву, а над тобой – опрокинутая чаша бесконечного неба, такого настоящего, сумасшедше-синего, какое бывает только весной, и все остальное в жизни отодвигается на второй план.
Все выходные Лили, Фрэнк, Алиса, Хейли и Дженни провели снаружи. Алиса называла это кислородотерапией, а Лили думала, что это терапия в принципе: их общение спасало буквально от всего. Ей мало удавалось побыть в кругу друзей в последнее время, теперь же Лили ловила и впитывала все эти моменты с особой жадностью, как пьет воду человек, долго бродивший по пустыне. Она незаметно наблюдала за своими друзьями, и ей становилось радостно от того, что она видела.
- А ты не думаешь, что она свихнется от изучения слишком многого слишком быстро? – спросил Фрэнк у Алисы в субботу утром, глядя, как Лили прочитывает страницу за страницей с феноменальной скоростью. Сегодня они решили готовиться к теории по Защите; Алиса лежала на спине, устроив голову на коленях у парня, и делала вид, что читает, прикрываясь от солнца раскрытой где-то на середине книгой. Лили показалось, что Фрэнк добавит сейчас «Делаем ставки», но Алиса, неохотно скосив глаза на подругу, заметила:
- Не думаю. Я знаю одну страшную тайну про нее и этот учебник, так что, на самом деле, я думаю, что она и так уже выучила его наизусть.
Лицо Алисы осветила хитрая улыбка, но она была послана мимо цели: Лили даже не подняла голову, усмехнувшись себе под нос и переворачивая сразу несколько страниц. Волосы, развеваемые ветром, ужасно мешали сосредоточиться: к сожалению, они уже успели отрасти настолько, что Лили позволяла себе не убирать их в хвост.
- Кстати о страшных тайнах, - как бы между прочим сказал Хейли, - Лили, тут ходят упорные слухи о том, что ты не носишь белья…
Алиса прыснула.
- Что? И эту тайну ты тоже знаешь, Алиса? – улыбнулась Лили, подняв голову от книги. Подруга ответила выразительным взглядом.
- Теперь знаю.
- Это все очень интересно, но может вернемся к Защите? Кто нашел эту классификацию по Броуди? – спросила Дженни. Она сидела, согнувшись над толстым потрепанным учебником, по-турецки скрестив ноги, и ее светлые волосы волнами падали на лицо. Хейли вздохнул.
- Пятьсот вторая страница, - отозвалась Лили. – Моя гениальность уже начинает меня утомлять. Может, пойдем перекусим?
Признаться честно, это был единственный учебный момент за весь уикенд. Все остальное время утомленные своей гениальностью друзья провели в счастливом безделье, то лежа на сырой от росы траве и болтая о глупых и смешных вещах или обсуждая планы на будущее, большей частью нереальные, то катаясь на разноцветных маленьких лодочках, потрепанные бока которых были украшены вырезанным гербом Хогвартса. С приходом теплой погоды Хагрид разрешал брать их из лодочного сарая – это были те самые лодки, на которых одиннадцатилетних малышей когда-то привезли в Школу.
- Извините, у меня сентиментальность застряла в горле, - сказал Хейли в ответ на смешки остальных, поглаживая рукой теплый от солнца шершавый бок.
На озере выстроилась целая флотилия: кто-то устраивал шуточные сражения, кто-то – романтичные свидания по вечерам. Лили казалось, что внезапно закончился какой-то один длинный-длинный день, похожий на плохой сон, и мир вокруг снова обрел краски. Она чувствовала и воспринимала все в тысячу раз острее и ощутимее, чем раньше; возможно, причиной этому была всего лишь весна, но сидя в окружении друзей на берегу озера, положив голову на плечо хохочущей над чем-то Алисы, глядя, как теплые волны мелко набегают на мшистый берег и чувствуя, как ветер с запахом свежей травы развевает ее волосы, Лили смеялась вместе со всеми и ощущала себя живой и по-настоящему счастливой впервые за долгое время, наполненной тревогами, сомнениями и страхами.
Последняя для выпускников затянувшаяся хогвартская зима была позади. Теперь каждую перемену младшекурсники снова устраивали во дворе догонялки и сражения не на жизнь, а на смерть, и их визги и веселые восклики тяжелым эхом отдавались между нагретых солнцем колонн и каменных стен; парадную дверь больше не закрывали, чтобы впустить хоть немного воздуха в коридоры замка. И только ночами Хогвартс становился пустым и безжизненным, и в каменных переходах не было слышно ни единого шороха, ни единого звука – иногда, сидя на корточках возле стены в коридоре, который ей поручено было патрулировать, Лили слышала только собственное дыхание: оно казалось слишком громким в мертвой тишине. Тем страшнее было возвращаться после таких дежурств в гостиную, держа наготове палочку и в любую секунду готовясь защититься непонятно от чего.
Скандал, вызванный выступлением Джеймса Поттера на прошлой неделе, до сих пор гремел в хогвартских стенах. Но, несмотря на это, и на то, что по официальной версии Хогвартс находится на чрезвычайном положении, тревога несколько поутихла, стерлась, отодвинулась на задний план повседневными заботами и уроками: Лили подозревала, что так и будет. Поволновавшись и обсудив все, что им теперь грозит, школьники постепенно вернулись к своим обычным занятиям, разве что газеты стали разворачивать с большим напряжением, чем раньше. Сейчас, когда Хогвартс щедро заливало весеннее солнце, и по утрам вместе с волнующей свежестью в окна врывался звонкий птичий щебет, было действительно очень сложно поверить в то, что за воротами Школы совершенно другой мир, взрослый и опасный. Может быть, кроме выпускников об этом на самом деле мало кто думал. Тем более, что на следующий день после памятного ужина в Хогвартс вернулся профессор Дамблдор, спокойный, как и всегда, одним своим видом внушающий уверенность в том, что все находятся в безопасности. Были разговоры о письмах, которые якобы получал Дамблдор от родителей, и что некоторые из них хотели забрать своих детей из Хогвартса, но Лили казалось, что вопреки угрозам никто не сделает этого: слишком трудно было разрушить укрепленную веками слепую веру в то, что Хогвартс – самое безопасное место в Англии. Но, тем не менее, отсутствие Джеймса на некоторых занятиях натолкнуло Лили на мысль, что ему пришлось отвечать за свои слова, и ей казалось, что он влип в серьезные неприятности из-за той паники, что охватила студентов после его слов за ужином. Ходили слухи, что Дамблдор собирался отстранить Джеймса от квиддичных тренировок – это была единственная возможная сейчас мера наказания, - но МакГонаггал не позволила. Она заявила, что ее факультет и так достаточно пострадал из-за происшествия с лабораторией, так что она не может позволить своей команде еще и проиграть Кубок из-за какого-то самоуверенного наглеца.
Никогда еще за всю учебу в Хогвартсе Лили не хотелось поговорить с ним сильнее, чем сейчас. Но как-то так выходило все время, что они практически не виделись вне занятий. Ту малую часть уроков, на которые он ходил, Джеймс просиживал молча, уткнувшись в свои конспекты и не разговаривая ни с кем вокруг, кроме своих друзей; остальную часть дня он пропадал непонятно где, сбегая из класса первым, едва услышав звонок. Лили считала, что он ведет себя по-детски, по крайней мере, по отношению к ней, но пока предпочла молча наблюдать, надеясь, что рано или поздно ему надоест эта игра в прятки. Она могла бы невзначай расспросить Люпина обо всем, что происходит, но тот продолжал свою холодную войну, из чего Лили сделала еще один простой и неутешительный вывод: Джеймс ничего не рассказал ему о зелье. Почему – оставалось только гадать.
Что касается Брайана, то в этом случае Лили сама предпочла бы прятаться, но у нее не было выбора: хотела она того или нет, ей приходилось проводить с ним какую-то часть своего времени, обычно, когда они находились на людях. Они всегда спускались на завтрак вместе, и Лили убеждала себя, что это самое малое из того, что она может сделать, чтобы защитить себя. Иногда они сталкивались в коридорах и вполне мирно болтали, а иногда он ждал ее после занятий. Так что, ни у кого не должно было возникнуть сомнений в том, что они встречаются. Лили тайком надеялась, что их непонятные отношения можно перевести в разряд дружбы - так было бы легче им обоим. И, кажется, у них начинало это получаться. По крайней мере, рядом с Брайаном она больше не чувствовала себя скованно, не чувствовала, что кому-то обязана, Лили просто была собой, и ей нравилось, что он так искренне радуется, когда видит ее. Все их встречи проходили легко и непринужденно, и на отношения указывало только то, что они ходили по коридорам, держась за руки. В остальном у Лили не было никаких поводов быть недовольной. Если они не встречались где-то случайно, обычно Брайан, похоже, не искал с ней встреч.
Единственное, что было плохо во всей это ситуации – это то, как относилась ко всему Алиса. Было время, когда они с Лили практически не разговаривали о личной жизни и всячески старались избегать этой темы, теперь же мнение Алисы стало для Лили чем-то важным, чем-то, без чего трудно двигаться дальше, и Лили не совсем понимала, почему так происходит. Как бы то ни было, Алису раздражала вся эта игра, которую затеяли они с Брайаном, и она часто повторяла, что ни к чему хорошему это не приведет. Поначалу она просто поджимала губы и оставляла их вдвоем, а позже, видимо, сделав какие-то выводы, начала действовать иначе: теперь Лили всегда была окружена друзьями, куда бы она ни шла. Этот простой прием помогал Лили держаться подальше от Брайана под вполне невинным предлогом. Она понимала, чего добивается Алиса, но молчала; благодаря этому их общение с Брайаном медленно, но верно сходило на нет. И не то, чтобы она была сильно против. Тем более, что на свидания и прочую ерунду сейчас совсем не оставалось времени.
После замечательно проведенных выходных всей компании пришлось сильно поднапрячься, чтобы написать контрольную, устроенную МакГонаггал во вторник. Семикурсникам по-прежнему задавали втрое больше, чем остальным студентам, но каким-то чудом им удавалось со всем справляться – была ли причина в том, что к концу учебы они уже успели приспособиться к такому ритму, или в том, что весна заряжала всех энергией, никто не знал. Кроме того, у друзей вдруг появилась традиция готовиться к некоторым занятиям вместе, что делало подготовку намного веселее и, как ни странно, действеннее. Началось все с простой необходимости делиться.
Однажды в среду, перед годовым зачетом по Истории магии выяснилось, что у них один конспект на всех: потрепанная тетрадка с лекциями, которая досталась Хейли от старшего брата сотню лет назад.
- Я думаю, все согласятся с тем, что именно мне нужно сдать завтра, потому что у меня больше всех хвостов по Истории? – с непередаваемой улыбочкой заявила Алиса, осторожно вытягивая из пальцев Хейли толстую тетрадку. – Это будет справедливо, не так ли, друзья-гриффиндорцы?
- Я прочитаю ее за полчаса, - заметила Лили, - так что, наверное, я должна быть первой.
- Но ты можешь прочитать и после меня, - Алиса повернулась к ней всё с той же раздражающей улыбочкой на губах.
- У меня вечером дополнительное занятие по Рунам, если ты помнишь, - спокойно сказала Лили. Хейли по-прежнему держал тетрадь в руках, игнорируя попытки Алисы выцарапать ее из его пальцев.
- Думаю, все помнят, что это, вообще-то, моя тетрадь? – уточнил он.
- Хейли, ты же гриффиндорец, - сказала Алиса.
- Ты же мальчик, - сказала Лили.
- Ты же двоечник, - сказал Фрэнк, сидящий на спинке дивана и с интересом наблюдающий за развернувшейся картиной. – Давайте подеремся? – предложил он.
- Кроме того, Дженни тоже просила дать ей эту тетрадь.
- Хейли, ты не можешь так с нами поступить! – в притворном ужасе воскликнула Алиса. – Мы все-таки твои подруги.
- И друзья, - добавил Фрэнк.
- А Дженни – всего лишь твоя девушка, - усмехнулась Лили.
- Мы можем прочитать ее все вместе, - вздохнул Хейли.
Не то, чтобы Лили сочла это хорошей идеей, но другого выхода просто не было, и им пришлось готовиться к зачету впятером, сидя в любимом пустом классе на пятом этаже. И, как ни странно, это сработало. Так что, они решили время от времени делать уроки вместе, чтобы не потерять форму: ведь к экзамену по Истории магии готовиться придется тоже по одной тетрадке на всех.
* * *
Вечера становились все длиннее, Хогвартс потихоньку оправлялся от долгой унылой зимы. Было уже почти семь часов вечера, а в окно спальни семикурсниц по-прежнему заглядывало солнце. И все бы ничего, но пять минут назад Алиса распахнула его настежь и теперь не могла сосредоточиться. С легким ветром, шелестевшим страницами открытого учебника по Астрономии, в комнату врывались запахи весны, заставляющие сердце Лили биться быстрее обычного, а Алису кругами ходить по комнате, невидяще уставившись в открытую на странице «Растительные яды» методичку по зельям. Каждая из них упорно делала вид, что занята уроками.
Мэри и Гретхен вместе с остальными девчонками были сейчас где-то на улице, поэтому комната была в их с Алисой распоряжении. Честно говоря, Лили никогда не понимала этого: конечно, кому хочется сидеть такой вечер над книжками в душном замке, но и коротать время у озера в окружении подружек, завистливо косясь на проходящие мимо парочки… Есть ли в этом хоть капля здравого смысла или какого-то удовольствия хотя бы? Вот почему они никогда особо не общались со своими соседками по комнате – ну, может быть только в самом начале, до того, как поумнели и стали жить под девизом: «Хочешь приключений – создавай их сама». Впрочем, Алиса всегда недолюбливала людей, которые не входили в ее круг, и Лили иногда думала, что заразилась от нее этим пренебрежительным отношением к некоторым девчонкам. Хотя она все же пыталась быть дружелюбной со всеми. Хотя бы пыталась.
Поэтому не было ничего удивительного в том, что для Лили стало сюрпризом, что в их тесную компанию как-то быстро и легко влилась Дженни Эббс. Во-первых, она была старостой, а это, по мнению Алисы, автоматически делало ее занудой. И если Лили она «терпела», то для Дженни явно не было таких привилегий. Во-вторых, она была из Хаффлпафа, но не относилась к той группе девочек, которых Алиса держала при себе в качестве осведомителей. И все же, Дженни покорила всех – тем, что не навязывалась и не пыталась проникнуть в их круг, тем, что точно знала, чего она хочет, и, наверное, тем, как она относилась к Хейли. Лили наблюдала за ней и Алисой, когда они сидели по вечерам в полутемном зале библиотеки. Обе светловолосые, хрупкие, с тонкими запястьями и выступающими ключицами, они были бы похожи на сестер, если бы с первого взгляда не бросалась в глаза такая разница в лицах. У Дженни в глазах светилась хаффлпафская доброта. Во всех ее жестах чувствовалась какая-то осторожность, словно она все время боялась кого-то обидеть; Алиса же была резкой и порывистой, и, даже при всем ее врожденном артистизме, ей вряд ли удалось бы стереть с лица нотки высокомерия.
Крики со стороння стадиона заставили Лили и Алису ненадолго оторваться от «занятий»: началась тренировка по квиддичу. Девушки вымученно улыбнулись друг другу, переглянувшись, и вновь склонились над книгами, пытаясь не слышать болтовни и смеха малышни во дворе и яростного щебета птиц. Делая очередной круг по комнате, Алиса скосила взгляд: Лили, подперев щеку рукою, ссутулилась над Астрономией, аккуратно выводя уже пятое сердечко на полях.
- Пятьдесят семь секунд, лучший круг, - вполголоса прокомментировала Лили, не отрывая взгляда от учебника. – Не мельтеши, ты меня отвлекаешь.
Алиса фыркнула. Лили исподлобья глянула на нее.
Еще минут десять прошли в относительной тишине, пока очередной порыв ветра не ворвался в маленькую спальню, заставив Алису крепко зажмуриться, и бесполезная методичка полетела на кровать.
- Все, - подытожила Алиса, откидывая с лица отросшую за зиму челку.
Лили даже не подняла головы: она не привыкла так легко сдаваться. Тем более, что она продвинулась уже аж на одну страницу. Алиса подошла к открытому окну и выглянула наружу, почти полностью улегшись животом на подоконник. Лили знала, что она сейчас видит: территория Хогвартса с высоты птичьего полета. Вдоль озера прогуливаются, держась за руки, новоиспеченные парочки, с криками носятся первокурсники, лодочки отсюда выглядят, словно игрушечные; а если свеситься чуть ниже, держась руками за шершавые края рамы, можно разглядеть, как компания старшекурсников что-то увлеченно обсуждает у самого крыльца.
- Я тоже не могу, - сказала Лили, потягиваясь и поднимаясь, оставляя на покрывале раскрытую книгу.
- Мы с тобой просто очаровательно тупы, - улыбнулась Алиса, когда Лили подошла, устроившись рядом с ней на подоконнике.
Они прищурились, пытаясь разглядеть летающую вдалеке команду. Кажется, Джеймс все время что-то кричал, команда временами раскатисто хохотала, и создавалось общее впечатление, что они не тренируются, а фигней страдают. Погода, конечно, не располагала к серьезности, но ведь решающий матч уже завтра.
- Что там происходит, интересно? – ответила Алиса на мысли Лили. Та в задумчивости пожала плечами.
- Я надеюсь, что мы завтра победим, иначе факультету точно не выиграть Кубок Школы в этом году.
- О чем бы ты еще переживала, - рассеянно отозвалась Алиса. – Я пойду встречу Фрэнка после тренировки. Ты не хочешь со мной?
Лили помотала головой, игнорируя многозначительный тон подруги.
- Мне надо дочитать.
- Ну, как знаешь.
Когда Алиса вышла, Лили вернулась к учебе, предусмотрительно закрыв окно. В спальне стало тихо, но читать по-прежнему было трудно. В голове путались мысли, она представляла, как Алиса пересекает луг и подходит к стадиону, как встречает запыхавшихся счастливых парней и вместе с ними идет обратно к замку, слушая сбивчивые рассказы и смеясь. Что было бы, если бы Лили пошла с ней? Захотел бы Джеймс поговорить с ней, или снова сделал бы вид, что ее нет? Что ж, в любом случае, уже поздно что-то менять, нахмурившись, подумала она.
* * *
Урок Астрономии был назначен на одиннадцать часов вечера. В десять пятьдесят та половина группы, у которой было занятие сегодня, уже в нетерпении перетаптывалась у подножия винтовой лестницы, ведущей на астрономическую башню. Лили то и дело поглядывала на часы.
- Если профессор Синистра не подойдет через пять минут, нам придется вернуться.
- Почему это? – вскинулся Гарнер, прерывая разговор с ребятами и оборачиваясь к ней.
- Это все новая инструкция для старост, Грей, я тут не при чем, - развела руками Лили. – Скажите спасибо, что они отодвинули отбой до десяти часов, и то только потому, что в это время все еще слишком светло. А могли бы возвращаться в гостиные по-прежнему в восемь.
Они вздохнули. У лестницы царил пугающий полумрак: здесь тлело несколько чахлых факелов, грозящих вот-вот потухнуть, и их света было слишком мало, чтобы освещать всех. Лили видела только отблески света в глазах сокурсников, и ей казалось, что всем им очень не по себе.
- Не помню, когда я последний раз ходил по ночному Хогвартсу не из-за Астрономии, - сказал Грей.
- Да, она разнообразит нашу жизнь, - улыбнулась Лили, и поймала на себе взгляды нескольких девочек. Она опустила ресницы. Что ж, да, не ей было жаловаться на недостаток ночной жизни, и кое-кто, похоже, именно об этом сейчас и думал. Лили попыталась убедить себя, что ей все равно.
- Нам не попадет от Синистры, если мы сейчас уйдем?
- Понятия не имею, - отозвалась Лили, поплотнее запахивая черную школьную мантию. Она сама не понимала, что скажет профессору, если ей придется сейчас увести свою группу обратно в спальни. Новые правила казались ужасно неудобными, особенно из-за того, что были практически не согласованны с преподавателями: Лили не была уверена, что Синистра в курсе, что ей нельзя опаздывать. А после разбираться все равно придется Лили – и либо все закончится хорошо, либо им назначат еще пару занятий в неделю, и тогда можно совсем завязать со сном и отдыхом. Она отвечала за эту половину группы, а Люпин отвечал за свою, причем получилось так, что все друзья Лили оказались в другой половине. Ее это совсем не радовало, но Лили предпочитала отшучиваться, что у нее теперь есть целый свободный от опеки урок, во время которого можно безнаказанно творить разные глупости.
К счастью для студентов, в самую последнюю минуту профессор Синистра все же соизволила появиться. Она приветливо улыбнулась, сделав вид, что не опоздала – просто все остальные пришли раньше, и первая ступила на крутую лестницу, вираж за виражом уходящую вверх.
Круглая площадка астрономической башни была освещена волшебными огоньками, теснившимися по периметру; их тревожного оранжевого света хватало как раз на то, чтобы разглядеть свои чертежи в домашней работе или значки на регуляторах телескопа, не больше. Мягкий свет делал башню сказочной и уютной, очерчивая выступы и бойницы, танцуя на каменных плитах, запутываясь в рыжих волосах Лили. Она устроилась за ближайшим к двери телескопом, роясь в своей сумке в поисках свернутого пергамента. Астрономию всегда все любили – оттого ли, что занятия были окутаны вуалью романтики, или оттого, что уроки проходили так необычно, так поздно, да еще и на самой высокой башне – это всегда было интересно, несмотря на всю сложность этих бесконечных схем и расчетов. Даже путь сюда казался необычным приключением. Но сегодня, едва Лили переступила порог башни, в голове начался обратный отсчет: она хотела как можно скорее попасть в свою спальню. Сегодня был длинный-длинный день: пятница, а значит – очередной старостат со всякими никому не нужными формальностями, и, кроме всего прочего, на столе дожидается гора домашней работы на выходные. Хотелось сделать сегодня хотя бы часть этого кошмара, чтобы провести субботу в традиционном безделье с друзьями у озера.
Мерно дрожали волшебные огни под порывами ночного ветра. Несмотря на то, что сегодня с самого утра припекало солнце, сейчас с запада доносилась прохлада мокрого леса, и было довольно зябко; минут через пять Лили уже чувствовала, как начинают замерзать руки. Она быстро разбиралась с ворохом своих чертежей, пергаменты то и дело норовили снова свернуться в трубочку. Лили тщетно пыталась вспомнить, что же было написано в этом проклятом учебнике по Астрономии, но в памяти всплывали только нежные лучи закатного солнца на ковре спальни, мельтешащая перед глазами Алиса и крики гриффиндорской команды по квиддичу из окна. Видя, что Лили в раздумьях замерла над своим чертежом, профессор Синистра подошла к ней и, склонившись, заглянула в пергамент, на котором аккуратно была нарисована запутанная карта положения небесных тел.
- Какие-то проблемы, мисс Эванс? – мягко спросила она. – У вас все правильно составлено, посмотрите…
Она принялась что-то объяснять, водя пальцем по пергаменту, и Лили, к собственному удивлению, была предельно сосредоточенна – ровно до того момента, пока не скрипнула, открываясь, маленькая железная дверь позади Синистры.
И на круглую площадку астрономической башни шагнул Джеймс Поттер.
Все на мгновение оторвались от своих телескопов, недоуменно глянув на замершего в нерешительности парня. Профессор Синистра медленно выпрямилась, по-прежнему стоя над Лили, взмахом руки приказала всем вернуться к работе, и, убедившись, что все глаза снова устремлены только на звезды, повернулась к Джеймсу.
- Мистер Поттер..?
Лили почувствовала как сердце уходит в пятки: все эти неожиданные встречи, как же она их ненавидит… Почему мысли сразу только о том, в каком состоянии сейчас ее волосы? Джеймс порылся в складках своей мантии, доставая клочок пергамента и протягивая его Синистре. Та прочитала молча, поджав губы, и снова посмотрела в лицо парня.
- Слишком много пропусков, мистер Поттер, - с сожалением сказала она.
- Профессор Дамблдор сказал, я могу отработать хотя бы это занятие, - голос Джеймса звучал негромко, так, что только профессор и сидящая позади нее Лили могли слышать его. Лили даже не пыталась сделать вид, что занята работой. Она осторожно наблюдала за развернувшейся сценой, пытаясь понять, что происходит. Не исключают же его?..
- Полагаю, это не единственный предмет, который вы пропустили?
- У меня есть еще несколько хвостов, - расплывчато ответил Джеймс, явно не желая озвучивать свои проблемы. Он выглядел собранным и готовым биться до конца.
Синистра вздохнула, сложив руки на груди и проницательно глядя на стоящего перед ней парня.
- А как быть с остальными занятиями? Положим, я могла бы принять их у вас в форме эссе, но сомневаюсь, что вы с этим справитесь.
- Я могла бы помочь, - встряла Лили, сама еще не совсем понимая, что происходит, и на что она подписывается.
Глаза Джеймса вспыхнули отблеском парящего рядом волшебного огонька, когда он остановил свой взгляд на ней – впервые, кажется, за эту неделю, прошедшую с памятной ночи. Лили встретила его взгляд, чувствуя, что теряется в его бесконечной черноте. Она уже успела отвыкнуть от всех этих ощущений. Лили была готова спорить на что угодно, что его не устраивал такой расклад – никакой помощи, особенно от Лили, но Синистра кивнула раньше, чем он успел возразить. Глядя в его хмурое лицо Лили подавила улыбку. На этот раз он не сможет уйти от разговора.
- Садитесь, мистер Поттер, - взмахом волшебной палочки профессор наколдовала табуретку, на которую неохотно опустился Джеймс. – В понедельник жду ваше эссе, и учтите – я буду задавать вопросы.
Она отошла, и Лили осталась один на один с человеком, желание поговорить с которым перевешивало важность всех уроков, вместе взятых.
Кажется, что прошла тысяча лет с тех пор, когда они последний раз сидели вот так, настолько близко, бок о бок, и Лили, даже не касаясь его, снова чувствовала рядом его тепло. Слышала его дыхание, замечала, как он беспокойно вертит в руках свернутый в трубочку пергамент с домашним заданием, не торопясь его разворачивать. Джеймс не смотрел на нее, она не смотрела на Джеймса. Все случилось слишком неожиданно для того, чтобы вести себя, как ни в чем не бывало, поэтому они оба сейчас раздумывали над тем, что делать дальше. Между ними стояла сотня незаданных вопросов, тысяча невысказанных слов, и Лили не знала, как в голове Джеймса, но в ее собственной сейчас творилось черт знает что. Она сидела неподвижно и молчала, хотя еще пять минут назад была настроена на разговор. Разговор о чем? О чем же она хотела поговорить? Лили не могла собрать себя воедино и вспомнить.
Джеймс молча вытянул руку, одним движением развернув телескоп к себе. Пока он ловко настраивал его, осторожно и сосредоточенно, Лили тщетно заставляла себя не рассматривать его. Не смотреть на черную макушку с мягкими взъерошенными волосами, на пальцы, медленно поворачивающие диск регулятора, на сутулую спину. На шею, торчащую из ворота мантии. И не дышать.
Казалось, что урок будет тянуться вечно. Бархатная ночь, теплым покрывалом укутывающая астрономическую башню, замерла и наблюдала, как Лили дрожащими от волнения пальцами отмечает на своей карте очередную звезду. Рядом с Джеймсом невозможно было сидеть и невозможно было работать, да и думать, в общем-то, тоже. Он смог взять себя в руки, впрочем, ему всегда это удавалось: маска на застывшем лице не выражала никаких чувств, да и в его лицо Лили посмела взглянуть всего-то один раз. Что касается ее самой, все валилось из рук, но ей казалось, что Джеймс сосредоточен на чем-то другом, может быть, на том, чтобы оставаться спокойным, и не замечает, что она роняет свое перо уже в третий раз.
Когда студенты уже вставали, потягиваясь, и складывали свои сумки, Лили обернулась к профессору Синистре, надеясь, что ее слова не вызовут лишних подозрений.
- Профессор, вы не разрешите нам задержаться? Я бы хотела сразу объяснить кое-что мистеру Поттеру, пока у нас настроен телескоп.
Синистра кивнула.
- Да, конечно, мисс Эванс. Вы можете остаться еще минут на двадцать, я провожу вашу группу в гостиную, - она протянула стоящей перед ней Лили ключ на потрепанной веревке. – Завтра, пожалуйста, найдите меня в течение дня.
- Хорошо, - кивнула Лили, разворачиваясь к Джеймсу, который все еще сидел за их телескопом и не сводил с нее непонимающего прищуренного взгляда карих глаз.
Лили слышала, как позади нее с глухим скрипом захлопнулась железная дверь. Как постепенно стихли, удаляясь, шаги и разговоры. Она стояла напротив Джеймса, и они смотрели друг на друга, кажется, целую вечность, хотя на деле прошло не больше минуты. И в эти мгновения у нее в голове не было ни единой мысли, только сердце тревожно и гулко билось о ребра. Они оба знали, зачем Лили затеяла все это – и Астрономия была здесь совсем не при чем.
А потом Джеймс легко поднялся с табуретки, на которой сидел, коротко бросив:
- Я ухожу.
Лили в бессилии прикрыла глаза. Сквозь свистящий в ушах ветер она услышала мягкие шаги, приглушенные кедами, Джеймс обошел ее, задев рукавом. Она обернулась в тот момент, когда его рука уже лежала на ржавой ручке двери.
- Подожди… Ты не можешь вечно избегать разговора со мной.
Джеймс нажал на ручку, и дверь приоткрылась с тихим жалобным скрипом.
- Я не дам тебе уйти, - сказала Лили.
Он замер.
Тишина обволакивала их обоих мягким теплым коконом, даже ветер, танцующий на круглой площадке между брошенными телескопами, утих. Джеймс стоял к ней спиной, его рука по-прежнему сжимала ржавую ручку двери, ведущей на лестницу, и он не сдвинулся ни на сантиметр. Лили лихорадочно соображала, она не знала, что еще должна сделать или сказать, чтобы наверняка заставить его остаться, чтобы заставить его выслушать. Ей казалось, что еще секунда, и он шагнет вперед и скроется в темноте, даже не обернувшись – сейчас это уже не было чем-то невероятным. Наверное, потому что что-то подобное происходило изо дня в день всю эту неделю. Тяжелый и вязкий холод, наполняя Лили, медленно поднимался вверх. Это было похоже на…безнадежность? Лили сверлила взглядом его напряженную спину, чувствуя себя так, словно сейчас решается ее судьба. Она сжала кулаки, больно впиваясь ногтями в ладонь.
- Закрой дверь, Джеймс, - за твердостью голоса скрывалось волнение, которое все никак не удавалось унять.
В следующее мгновение она с облегчением услышала щелчок закрывающегося замка. Когда Джеймс повернулся, на его лице была написана такая борьба с собой, что сердце Лили забилось еще сильнее. Казалось, он пытается по крупицам собрать остатки своей гордости, чтобы молча уйти сейчас, как делал уже сто тысяч раз.
- Зачем? – глухо выдавил он. В его глазах мелькали какие-то чувства, но в тусклом свете окружавших их волшебных огней Лили не ручалась бы за то, что она видела. – Зачем мне с тобой разговаривать? Чего еще я не знаю?
Они стояли друг напротив друга. Лили, собранная, аккуратная, в застегнутой на все пуговицы мантии, с гладким шелком волос, которые развевал теплый западный ветер. И Джеймс… потрепанный, взъерошенный, высокий, с диким огнем в глазах, он выглядел сейчас, как загнанный зверь. Он был уставшим, сдавшимся… сломленным. Лили внимательно смотрела на него, удивляясь, почему она не видела этого раньше, и тщетно стараясь угадать, что происходит сейчас в его голове, что, черт возьми, с ним происходит. Неужели во всем виновата она одна? Наконец, тщательно подбирая слова, она тихо произнесла:
- Почему ты меня избегаешь?
- Ты спрашиваешь, почему? – лицо Джеймса исказила гримаса боли, словно он не мог понять, не ослышался ли. – Ты издеваешься?
- Мы не разговаривали целую неделю, что ты хочешь, чтобы я думала? – спросила Лили, стоя перед ним, красивая, идеальная, как изваяние, со сцепленными руками, теребя в замерзших непослушных пальцах ключ на длинной веревке. Мысли сплетались в голове запутанным клубком; ее очень сбивал его взгляд, его голос, его манера смотреть из-под ресниц. Все снова оказалось совсем не так, как она представляла. Она снова была маленькой девочкой, натворившей бед, с которыми ей как-то предстояло разобраться. Одной.
- Я думал, у тебя есть с кем поговорить, кроме меня, - горько сказал Джеймс. В голове Лили замелькали счастливые лица друзей: Алиса, Фрэнк, Хейли, но все это было не то… Она вдруг вспомнила его пустой взгляд, провожающий Брайана… и внезапно все встало на свои места.
Она прищурилась, глядя на него снизу вверх.
- Только не говори, что одна я виновата в этом, - сказала Лили. Джеймс смотрел на нее, словно не понимая, о чем она говорит, а потом откинул с глаз челку, которую теребил ветер:
- Хочешь сказать, я в этом виноват? – он, сам не сознавая этого, шагнул ближе, и теперь на его лицо не падал слабый свет огней. Глаза мерцали глубокими черными озерами и были единственным живым пятном во всем его потухшем облике. Лили становилось страшно, когда он вот так нависал над ней, слепой в своем отчаянии, не замечающий ничего вокруг, кроме стоящей перед ним девушки.
- Я не встречаюсь с ним! – В отчаянии воскликнула Лили.
- О да, потому что это совсем не выглядит, как свидания.
- Но ты так и не придумал мне алиби, в отличие от него, чего же ты возмущаешься, Поттер? – вспыхнула Лили, на отводя от него взгляда опасно прищуренных зеленых глаз. – Чего ты ждал?
- Я мог бы сказать, что ты была со мной и Питом – как такой вариант понравился бы твоей репутации, Эванс?
- О, - протянула Лили, сама удивляясь, откуда в ней столько злости – не на него даже, а на весь мир в целом, - давай не будем касаться моей репутации, иначе придется поговорить о том, кто спасал свою задницу.
- У меня было для тебя алиби, - веско сказал Джеймс. В его глазах блеснул стальной огонек.
- Хм, и какое же?
Джеймс молчал слишком долго, буравя ее своими темными глазами-озерами, и Лили изо всех сил старалась не отводить взгляд, словно боясь проиграть ему какую-то незримую битву. Чувства бурлили в ней, словно просыпающийся вулкан, и ей было страшно от того, что она чувствует слишком многое сразу. Лили лишь надеялась, что сможет сдержать себя, и не превратит этого болвана в летучую мышь к концу их ссоры.
- Я оставил его на крайний случай, - наконец сказал он. – Ты не должна была знать об этом.
- Тогда можешь сказать Брайану спасибо за то, что он избавил тебя от необходимости…
- Сказать спасибо? За то, что не оставил мне выбора?! – перебил Джеймс.
- Но ведь ты сам сказал, что нет смысла рассчитывать на тебя, так ведь, Поттер? – прошипела Лили, сильнее впиваясь пальцами в холодный металл большого ключа, который она вертела в руках. Она прекрасно понимала, что это из серии запрещенных приемов, но уже не могла остановиться. Лили не могла понять его претензий: если ему так хочется побыть жалким и обиженным – пожалуйста, все в его руках, но она не позволит выставлять себя в таком свете, словно гуляет с любым, кто спасает ее от МакГонаггал. – Кроме того, мы могли подставить кого угодно. Хотя, зачем я тебе это говорю – ты ведь с легкостью подставляешь своих друзей.
Джеймс шумно вздохнул. Ему требовалась вся сила воли, чтобы сдерживаться, или же он просто не находил слов. Она делала ему больно, и эта боль лишь становилась сильнее с каждой секундой, но Лили получала от этого какое-то мрачное удовлетворение. Словно его боль уменьшала ее собственную.
- Это все равно бы всплыло. МакГонаггал и без меня знает посты, уж она-то могла бы сложить дважды два и понять, что Люпин покрывает Сару и Дэвида, - на удивление спокойно сказал он.
- Это не отменяет того, что его выдал именно ты.
Джеймс в бессильной ярости мотнул головой.
- И… не могу поверить, что ты до сих пор не сказал ему о зелье. Зачем так с ним поступать?
- Потому что Люпин не потерпит жалости! Ты не знаешь его, он так долго отвергал нашу помощь… Я не мог так рисковать снова, чтобы он заранее отказался от этого зелья, и тогда все наши усилия пройдут даром.
- Жалость тут не при чем, - задохнулась Лили, не веря своим ушам.
- Но ведь все это было затеяно именно из-за жалости, разве не так, Лили? – Джеймс пристально смотрел на нее, словно ища в ее облике подтверждение каким-то своим догадкам. Они никогда раньше не говорили об этом, и Лили чувствовала, что лучше бы и не начинать. – Ты слишком сердобольная, и Ремус это знает.
Лили отвернулась от него и отошла к противоположному краю площадки, кусая губу, чтобы скрыть, как сильно хочется ей разрыдаться. Все было не правильно. Она не хотела ссориться. Лили хотела лишь объяснить ему ситуацию с Брайаном, и, предполагалось, что он поймет. Джеймс последовал за ней, остановившись за ее спиной. Какое-то время прошло в молчании. Ладони Лили лежали на остывающих камнях ограды, окружающей башню, рядом парило несколько волшебных огней, заглядывая ей в лицо, и ей хотелось стоять так вечно, только чтобы не оборачиваться. Холод, вдруг воцарившийся внутри, мешал вдохнуть.
- Жалость не при чем, - тихо повторила Лили. – Мне нужна была тема для моей курсовой, и мне показалось что… это очень достойная работа.
- Так ты делала все это только ради своей курсовой? Своего поступления? – выдохнул за ее спиной Джеймс, так, словно не мог поверить в это.
Лили и сама не могла бы сказать, что перевешивало в причинах ее решения заняться Аконитовым зельем, это был слишком трудный моральный выбор – спасти Люпина или добиться успеха. И до нынешнего момента она практически никогда не задумывалась об этом, но слова Джеймса заставили ее сделать это. Она могла бы честно сказать себе, что ей хотелось понять, насколько далеко она сможет зайти, и сколько она сможет сделать сама, ей нравилось думать, что она может что-то такое, чего не смог сделать даже знаменитый Дамокл Белби. Да, Лили порой была слишком честолюбива, но сказать это замершему позади нее парню у нее никогда не хватило бы духу.
- Считаешь, что я вся такая продуманная и расчетливая? – горько спросила Лили, оборачиваясь. Джеймс стоял позади нее со странным выражением на лице, засунув руки в карманы.
- Возможно, - уклончиво ответил он.
- Отлично. Может быть, во всем, кроме того, что касается тебя, - тихо сказала Лили, сдерживая рвущиеся наружу злые слезы. Она не была уверена даже, что он расслышал последние слова.
- Поэтому ты считаешь Брайана не такой уж большой платой за Аконитовое зелье? – равнодушно спросил Джеймс. Его лицо не выражало абсолютно ничего, ни одной эмоции, и было похоже на застывшую маску, заботливо вылепленную влюбленным скульптором. Он стоял, какой-то непонятный, нечеткий, как пергамент, исписанный гоблинскими каракулями.
- Хватит уже, Джеймс.
Он неуверенно шагнул ближе, потом еще, как будто раздумывая, как поступить, и, наконец, остановился прямо перед Лили, сократив расстояние между ними до дюймов. Сквозь застилающие глаза слезы его силуэт казался расплывчатым, дрожащим, трескающимся; подсвеченный неярким мерцанием огней, Джеймс казался еще более болезненным, неестественно бледным на фоне запутавшегося в черных волосах теплого пламени. От него исходило не просто тепло, а какой-то жар, словно он сгорал заживо: Лили чувствовала это, стоя слишком близко.
- Ты опять попалась, Лили, - выдохнул он хриплым надтреснутым голосом прямо ей в лицо, - на ту же удочку. А он просто не может упустить случай заполучить самую классную девчонку школы на выпускной.
- Откуда ты знаешь про это? – вырвалось у Лили. Она недоумевающее смотрела на него снизу вверх. Лили удивлялась тому, что такие слухи вообще появились: о том, что они с Брайаном думали пойти вместе на бал, никто не должен был еще знать. Лили надеялась сама сообщить об этом Джеймсу, но, похоже, было уже слишком поздно.
Джеймс моргнул, и шагнул еще ближе, хотя казалось, что ближе быть уже невозможно.
Сердце неистово забилось у самого горла.
Лили вглядывалась в его лицо, и сквозь маску равнодушия то и дело проступало какое-то другое чувство, то, что Джеймс так отчаянно пытался скрыть. Он словно хотел сказать что-то, но язык не слушался его. И внезапно ей все стало ясно. Все его порывистые движения, и бесполезные попытки себя сдерживать, и сбивчивые фразы, и его упреки, и попытки сбежать… Джеймс был взбешен. Непонятно было, на кого он злится и за что, но не оставалось сомнений, что он в бешенстве, и пелена ярости застилает все доводы рассудка. Лили шагнула бы назад, если бы было куда.
- Я прекрасно понимаю, - срывающимся шепотом заявил он, - что… опять, черт, этот Брайан… И я готов убить его голыми руками, я бы сделал это, если бы не знал, что ты будешь заморачиваться.
Лили мотнула головой, отгоняя наваждение. Волосы взметнулись, легко задев его лицо.
- Что ты говоришь, Джеймс…
Он поднял руки, взял ее лицо в свои горящие ладони. Провел осторожными пальцами по вискам, прямо над тем местом, где под горячей кожей пульсировала артерия. А потом запустил пальцы в густые рыжие волосы, так, что по шее Лили побежали мурашки. Наклонился ближе, почти коснувшись ее лба своим. Сквозь легкую дымку, заволакивающую сознание, Лили видела, как подрагивают опущенные ресницы, чувствовала, как он прижимает ее к каменному парапету, пыталась понять, почему пальцам так хочется запутаться в его мягких волосах – но это все был лишь внешний антураж. Самое главное сейчас происходило в этих двух дюймах, разделявших их губы. Тяжелый горьковатый запах стоящего так близко парня, ворот его рубашки, из которого выглядывает смуглая шея с бешено бьющейся веной. Растрепанные волосы, пересохшие губы, нахмуренные черные брови. Его нежные горячие пальцы на ее коже, с силой прижимающие ее лицо. Его надтреснутый шепот прямо в ее губы.
- Ты не видишь, что я схожу с ума. В прямом смысле. Я не знаю, что ты со мной сделала. Когда я успел так подсесть на твои запястья, пальцы… волосы… глаза. Я готов был на что угодно, чтобы ты была со мной. Я думал, что достаточно это показал. Но ты идешь на бал с МакКензи…
Он отстранился, по-прежнему держа ее лицо в своих ладонях и глядя на нее больными карими глазами, как обиженный ребенок, такой хрупкий и ранимый, которому ничего не возможно было объяснить, для которого все доводы разумных взрослых не имеют ровно никакого значения.
Лили моргнула, не отрывая от него взгляда и чувствуя, как по щекам заструились слезы. Теплота, мягко разливающаяся внутри на смену пронизывающему холоду, крепко сжимала внутренности. Лили понимала, что все, что она собиралась сказать, меркнет перед этими его словами.
- Это не так.
Но он мотнул головой, что должно было означать, что он ничего не хочет слушать. С яростью слепого отчаяния Джеймс слышал только себя.
- Я вообще не собирался больше приближаться к тебе, - он сглотнул, прямо глядя на Лили и не видя ничего, наверное, кроме ее глаз. – В конце концов, я бы сказал, что ты худшее, что со мной было. И – никакой Астрономии, Эванс.
Лили никогда раньше не видела ни в ком столько безнадежности сразу. Как будто его мир рухнул только что, как будто этот разговор был последней каплей в череде событий. Она чувствовала, как ночной ветер холодит мокрые щеки, видела как дрожат на каменных плитах башни потревоженные огни, и все вокруг казалось таким нереальным, словно проснувшись завтра утром она решит, что это был просто чудной сон. Джеймс отпустил ее, развернулся, и медленно направился в сторону выхода, и смотреть на то, как он уходит, было просто невыносимо. Лили сглотнула, пытаясь отыскать свой голос и сказать… что?
Что она… любит его?
Железная дверь тихо скрипнула и закрылась с легким щелчком.
Лили осталась одна.
________________________________________________________
Вы же помните, что я со страстью маньяка люблю отзывы?)
