Песенка Лиз
Я улегся в постель. Закрыл глаза, и мне сразу стало легче. Возможно, Хатчисон и права, и мне стоит подождать до завтра.
Нет. Не стоит. Никаких завтра.
Хатчисон сказала, что я пролежал без сознания почти сутки. Сутки…значит, сейчас утро. Ждать завтрашнего утра я не собираюсь. Я не могу позволить себе потерять еще сутки. Если кто-то затеял весь этот спектакль с отвлечением внимания, то кто знает, что еще этот кто-то успеет натворить за сутки.
Надо найти Лиз Кларк. Точнее, ее и искать не надо: она тоже в больнице Святого Мунго, и, возможно, даже на том же этаже, что я. Хорошо бы возле ее палаты выставить охрану: уж если ее дружок Рокуэлл был убит, то, скорее всего, девчонке тоже грозит серьезная опасность.
Очередная попытка встать увенчалась успехом, но я все равно не смог дойти до двери. Мне, черт возьми, необходима свобода действий, но о какой свободе может идти речь, если я даже не в состоянии самостоятельно передвигаться .
После полудня целитель Хинкс наконец-то разрешил мне встать. Я незамедлительно воспользовался его разрешением. Голова кружилась, но чувствовал себя я уже неплохо. Решив в этом удостовериться, я выбрался в коридор. Быстро идти я не мог, но, по крайней мере. Мне не приходилось держаться за стены.
- Мистер Уизли, - услышал я знакомый женский голос. – Мистер Уизли.
Я оглянулся. Ну конечно, целитель Уоллис.
- Мистер Уизли, - она сощурилась, разглядывая больничную пижаму, в которую я был одет, - что это с вами?
- Да так. Небольшая неприятность.
- Небольшая?
- Да, небольшая. Мисс Уоллис, могу я попросить вас кое о чем?
- О чем же?
- Могу ли я увидеться с женой?
- К сожалению, она сейчас спит. Думаю, вам стоит зайти к ней немного попозже. А пока вернитесь в палату.
Я вернулся в палату, но пробыл там недолго: когда ко мне снова заглянул целитель Хинкс, я заявил, что чувствую себя намного лучше, и поставил его в известность, что собираюсь незамедлительно покинуть больницу.
Хинкс настоял на тщательном осмотре. После осмотра выяснилось, что меня вполне можно отпустить из больницы, не опасаясь, что я свалюсь где-нибудь от слабости.
- И все-таки я бы посоветовал вам, мистер Уизли, остаться у нас до завтрашнего утра, - укоризненно глядя на меня, сказал он. – Еще некоторое время вы будете чувствовать слабость и головокружение.
- Головокружение? Пустяки, я как-нибудь справлюсь, - усмехнулся я.
Головокружение – полнейшая ерунда по сравнению с тем, что произошло за последние дни.
Получив свою одежду, я вышел в коридор и направился на поиски целителя Уоллис. Может быть, я и правда слишком поторопился , уверяя Хинкса, что со мной все будет в порядке : меня охватил озноб, и я застегнул мантию доверху и засунул руки в карманы.
Целитель Уоллис нашлась в соседней палате, и я снова попросил ее провести меня к Луне. Но мне так и не удалось поговорить с Луной: когда я зашел в ее палату, она спала.
Мне хотелось верить, что спала она спокойно и мирно, и что сон этот – не результат приема снотворного зелья. Но это, скорее всего, было вовсе не так.
Я на собственном опыте знал, каково это – спать под действием снотворного зелья. Если тебе приснится кошмар, ты не сможешь проснуться, не сможешь воспользоваться самым простым и действенным способом сбежать от собственных страхов, сбежать в реальный мир, где они уже не будут иметь над тобой такой всеобъемлющей власти.
Я знал, конечно, что Луна не может обходиться без снотворного зелья – иначе она не спала бы по несколько дней. Наверное, сон Луны был тревожным: она вздрагивала, вскрикивала, и вдруг, не просыпаясь, широко раскрыла глаза и села в постели. Я мягко взял ее за плечи и уложил, прикрыв до подбородка одеялом.
«Прости меня, Луна. Прости. Я виноват перед тобой. Я не могу быть с тобой вместе в этом сне, не могу отогнать от тебя чудовищ, не могу взять тебя за руку и вывести из темного подземного лабиринта.»
Что она сказала в тот, последний раз, когда мне все-таки удалось поговорить с ней?
«Я не люблю горький шоколад», - вот что она сказала.
Мерлин мой, как справиться со всем этим?
И снова это ощущение комка в горле.
Я развернулся, и, стараясь ступать как можно тише, вышел из палаты.
- Мисс Уоллис, - спросил я, - не знаете ли вы, где можно найти девушку по имени Лиз Кларк, поступившую в больницу вчера?
- Знаю, конечно, - кивнула Уоллис, - как не знать. В одиночной палате, точнее, в изоляторе.
- Туда никого не впускают, я надеюсь?
- Конечно, никого. Там поставили охрану.
Что ж, охрана – это хорошо, это просто прекрасно. Остается лишь надеяться, что эта охрана будет понадежнее Чендлера и Лоуренса.
- Меня к ней, думаю, пустят, - сказал я. – Вы могли бы проводить меня, мисс Уоллис?
Уоллис согласилась. Когда мы подошли к изолятору, я с облегчением убедился, что палату охраняют не юнцы какие-нибудь, а серьезные, опытные ребята. Я хорошо знал обоих: на них можно было рассчитывать. Лиз Кларк никуда не денется, а что еще важнее - если кто-то соберется причинить ей вред, пробраться внутрь ему не удастся.
- Смотрите-ка, Уизли, - кивнул мне Мюррей, - а мы думали, что ты до завтрашнего утра в койке проваляешься.
- Неужели ты думал, - в тон ему ответил я, - что какая-то пигалица может со мной расправиться так, чтобы я больше суток валялся, как ты говоришь, в койке.
- Но ведь это ей почти удалось, - хмыкнул Чейз.
- Удалось, - проворчал я, - признаю. Можно мне взглянуть на нее?
- Можно, а толку-то? В нее столько успокоительных зелий влили, что она просто сидит в уголке и что-то мямлит себе под нос, - сказал Мюррей.
- Одно хорошо – больше не пытается с собой покончить, - добавил Чейз, - уж за этим мы особо смотрим. Ладно, можешь к ней войти, - он отпер мне дверь.
Лиз Кларк сидела на постели, скрючившись и прижав к животу руки, и мерно раскачивалась, что-то напевая себе под нос. Когда я подошел поближе, я заметил , что у нее изо рта стекает на подбородок струйка слюны.
Да, похоже, ничего я от нее не добьюсь.
Лиз вдруг прекратила раскачиваться, подняла голову и уставилась на меня.
- Смотрите, кто пришел! - тоненьким голоском протянула Лиз. - Кто пришел, кто ко мне пришел… - она снова стала напевать, но уже не раскачивалась, а сидела неподвижно.
Вдруг она засмеялась, засмеялась таким беззаботным и заливистым смехом, словно для нее не существовало ни этой палаты, ни больницы, из которой ее едва ли скоро выпустят, ни охранников у двери. В смехе Лиз слышалось то ли безумное веселье, то ли веселое безумие, как будто она вдруг увидела нечто очень забавное. Хотя, возможно, происходящее как раз и казалось ей забавным, а может, ей просто представлялось, что все это происходит вовсе не с ней.
