Глава 15Драко.
Я догнал Поттера в маленьком темном закутке между вторым и третьим этажом: Гарри явно не был расположен вести со мной беседы. Еще бы!
- Какого лешего, Поттер! – я схватил парня за ворот куртки, заставив остановиться. – Какого черта ты наврал там, внизу, про Нерушимый Обет?!
- Ради твоей же безопасности, осел! – Поттер, яростно сверкнув глазищами, вырвался из моей хватки. – Ты понимаешь, как на тебя здесь смотрят? Всем плевать, что ты потерял память! Всем плевать, что ты теперь так же понимаешь магглов, как и волшебников! Всем плевать, что твою мать убили по приказу чокнутого Лорда! – Гарри почти кричал, и каждая его фраза отдавалась в моей голове, как удар. – Понимаешь?! Кроме того, что ты сын Пожирателя, их не интересует ничего!
Я отступил на шаг. Действительно, чего это я так взъерепенился из-за этого обета? Наверно, все дело в том, что у меня в мозгах еще со времен школы укоренился шаблон: «Поттер никогда не врет». Да и какими круглыми глазенками смотрели на меня Гермиона и Лаванда, когда это Избранное Брехло не моргнув глазом заливало про то, как я клялся в верности Ордену!
- Пойми, - Гарри лезет в карман за флягой, дрожащей рукой откручивает пробку, нервно делает пару жадных глотков. – Даже Снейпа почти все так и считают предателем, несмотря на то, что все своими глазами – своими! – видели его воспоминания!
Не выдерживая, усмехаюсь.
- Поттер, а ответь-ка: тяжело быть Избранным тупого стада?
Темноволосый парень мгновенно принимает возмущенно-оскорбленный вид.
- Они не стадо! Они просто запуганные, измученные войной люди…
- …которым легче казнить «на всякий случай» невиновного, чем разбираться в хитросплетениях его судьбы? – к моему раздражению, последняя моя фраза была ощутимо проникнута горечью. – Ты ошибаешься, Поттер, когда утверждаешь, что члены ордена готовы убить меня за то, что я сын Люциуса. – я наклоняюсь совсем близко к лицу Гарри, так что чувствую его пахнущее алкоголем горячее дыхание. – Они готовы убить меня, потому что я СЛАБЫЙ. Они чувствуют это, ощущают кожей мои сомнения, мою запутанность…
- Что происходит?!
Мы с Гарри одновременно отстраняемся друг от друга, да так резво, что оказываемся чуть ли не в разных концах темного холла. Грейнжер, сурово нахмурившись, стоит на лестничной площадке, скрестив руки на груди.
- Да вот, с памятью у меня туговато стало: дал Поттеру Непреложный Обет и забыл об этом! Пытаюсь выяснить, не пообещал ли я еще заодно на тебе жениться! – насмешливо выговариваю я. Гарри отворачивается (с удовольствием замечаю, что отметины, оставленные мной, еще не до конца прошли), Гермиона краснеет (возмущайся, возмущайся, Грейнжер: язык у твоего дружка как помело у старой ведьмы!).
- Хватит играть в падонка, Мал…Драко. – зеленоглазый парень говорит медленно, словно выдавливая из себя каждое слово. – Я и вправду тебе верю. Без всяких Обетов. А если тебе важно мнение остальных, что ж: я готов на следующем же собрании извиниться перед всеми и объявить, что обетов ты мне не давал…
Я растерялся. Мне стало нестерпимо душно от слов Поттера, захотелось засмеяться от радости и одновременно послать его в задницу. Он мне верит, надо же! То бы мог подумать, что когда-нибудь я практически стану приятелем знаменитого Мальчика-Который-Выжил – да на первом курсе я бы душу, наверно, продал за это! Но теперь…
- Веришь? Какая честь, Избранный! Да кому ты не верил-то в своей жизни: разве что Снейпу, а в конце концов оказалось, что он был единственным, кто тебя не обманывал!
Поттер бледнеет, я понимаю, что удар попал точнехонько в цель. Поворачиваюсь и ухожу: плевать мне на их с Грейнжер веру, плевать на их убогие детские идеалы!
Только бы не было так больно в груди…
***
Гермиона.
- Веришь? – голос Малфоя звенит, словно он сейчас заплачет. – Какая честь, Избранный! Да кому ты не верил-то в своей жизни: разве что Снейпу, а в конце концов оказалось, что он был единственным, кто тебя не обманывал!
Драко, дернув плечом, отворачивается и уходит: только грохочут по ступеням его шаги. Со страхом гляжу на Гарри – белый, как снег, такой белый, что зеленые глаза кажутся на фоне лица темными омутами.
Малфой, огрызнувшись, умудрился ударить моего друга в самое больное место…Гарри безгранично верил профессору Дамблдору и до сих пор не мог смириться с мыслью, что был всего лишь пешкой в его далеко идущих планах. В это же время он корил себя за былую ненависть к Снейпу, и напрасно мы с Джинни убеждали его, что профессор зельеваренья действительно был очень ужасным и тяжелым по характеру человеком…
- Гарри! – я, не сдерживая слезы, бросаюсь на шею парню, тот обнимает, крепко-крепко прижимая меня к широкой груди. – Гарри, он просто так ляпнул, не обращай внимания…
- Я знаю, - мне кажется, или парень действительно слабо улыбается, касаясь губами моих спутанных волос?
- Ох, Гарри, если бы ты знал, как я за тебя волнуюсь! – всхлипываю я. Друг ласково проводит большим пальцем по моей щеке, стирая слезинку.
- Да ну? А может, ты тоже задумываешь принести меня в жертву ради общего блага?
Да этот подлец просто напросто смеется! Даже не верится – вместо того, чтобы расстроится из-за жестоких слов бывшего школьного врага, Гарри, впервые за долгое время искренне смеется…Почему?!
- Я вижу, что Малфой нас действительно не предаст. Мы получили очень хорошего союзника, Гермиона: я действительно уверен, что могу доверять нашему Хорьку гораздо больше, чем той же Ромильде, например…А ведь это очень важно: иметь еще одного надежного соратника в такой войне, - словно прочитав мои мысли, поясняет Поттер. – Разве ты не замечаешь, что он боится? Боится, что ему сделают больно, не поймут, предадут, начнут судить его за прошлые ошибки…
- Ты что, по ночам читаешь книги по психологии? – не знаю почему, но мне становится необыкновенно приятно от того, что Гарри считает Драко хорошим.
-Я взрослею, милая моя! – лукаво улыбается мой черноволосый друг. – Не переживай, ты тоже скоро начнешь становиться взрослой!
Не выдерживаю, смеюсь – Гарри, милый, дорогой Гарри! Как же хорошо, что среди нас есть такой человек, как ты…
***
Я раздумывала над словами Гарри по поводу Драко весь день. А к вечеру Малфой заглянул ко мне сам, попросил кое-какие ингредиенты для Снотворного зелья и средство для полировки волшебной палочки (Гарри еще несколько дней назад отдал ему палочку Снейпа – у нас в Штабе хранилось уже больше десятка таких «осиротевших» магических предметов).
- Как ты? – поблагодарив меня, когда я выудила из шкафа нужные ему бутылочки, спросил он. Я пожала плечами: сама не знаю, как я…
- Нормально. Кстати, не скажешь, как ты зачаровал этот букет? – показываю на розы, стоящие у моей кровати уже неделю, но все такие же свежие и благоухающие. – Сначала они были белыми, потом голубыми…теперь порозовели, видишь?
Драко качает головой. Невольно замечаю, что отросшие волосы у него такие же густые и взъерошенные, как у Гарри, а ресницы длинные, кукольные – мне не добиться такого эффекта ни при помощи заклинаний, ни при помощи лучшей туши.
- Наверно, просто что-то перепутал, – он прячет пузырьки в карман мантии (я и не заметила: когда это он снова стал носить волшебную одежду?!) и протягивает мне сложенный вчетверо кусок пергамента. – На, Грейнжер, будь добра: передай Поттеру, а то я с ним даже разговаривать не хочу. Пусть найдет способ отправить это Виктории…
Драко выходит, даже не дожидаясь моего ответа, оставляя меня стоять, как дурочку, с бумажкой в протянутой руке. Странный он, непонятный совершенно! Снова превратился в холодного, напыщенного аристократа, словно и не было на свете простодушного, веселого Даниэля Верту…Интересно, что он написал этой бедной Виктории? Мол, не жди меня домой, забудь и не пиши? Жалко женщину – она же искренне верит в то, что у нее есть младший братишка, она любит его, переживает, волнуется…
Сама не знаю, как так получилось, но я осторожно, словно во сне, развернула желтоватый листок. В душе зрела твердая уверенность в том, что, прежде чем отправлять письмо, нужно попросить кого-нибудь из наших пообщаться с Вик, объяснить ей, как-то смягчить известие…
…Подчерк у Малфоя был очень красивый: ровненький, изящный. Закусив губу, я принялась торопливо читать его послание:
«Вик!
Чувствую себя ужасно виноватым в том, что не звоню тебе и так редко пишу – готов, как в детстве, отстоять в наказание три часа в углу, когда вернусь. Даже четыре! Только не волнуйся, пожалуйста, за меня: честное слово, я чувствую себя отлично, тепло одеваюсь, сытно ем, не вожусь с плохой компанией и перехожу дорогу только на зеленый свет, предварительно глянув по сторонам. Я отлично устроился в Англии и не вижу никаких причин, чтобы не провести здесь остатки каникул (напиши мне обязательно, какие сувениры тебе привезти).
В общем, сестричка, у меня все хорошо. Шарлотта стала жирная, как шарик, и совершенно обленилась – ей явно не хватает твоей твердой руки.
Я много о тебе думаю и очень скучаю – иногда мне хочется все бросить, чтобы поскорее тебя увидеть, моя хорошая! Помни – наша встреча не за горами. Береги себя, не торчи целыми ночами за своими бумажками!
Передавай привет мадмуазель Гринье и старикам Голлон.
Люблю, целую.
Твой братишка Даниэль».
Теплая капля упала на пергамент, превратив последнее слово в бесформенную кляксу. Я и не заметила, когда умудрилась расплакаться…
Не знаю, почему, но меня просто душили слезы. «Меня так никто не любит», - вертелась в голове обидная мысль. Никто…Родители даже и не помнят о существовании дочери, бедному Гарри самому требуется дружеское плечо, для Джинни не существует никого, кроме любимого…
«А ведь он прекрасно помнит, что она ему никто». Помнит, а любит! Слезы застелили глаза, и будто со стороны я услышала свои всхлипывания…
Опустившись прямо на стоптанный ковер я села, прижав колени к груди и уткнув в них лицо. Какой же я чувствовала себя слабой, одинокой! Несчастной…
- Эй, Грейнжер, тебе плохо?! Гермиона, ты чего?! – кто-то схватил меня за плечи, потряс, заставив распахнуть глаза. Сквозь пелену слез я увидела обеспокоенное лицо Малфоя. – Что с тобой?! Тебе плохо?!
Я покачала головой, отчего к мокрому лицу неприятно прилипли разлохмаченные волосы.
- Я…про…прости…про…прочла, - заикаясь, я показала на потерявший былую аккуратность листочек, протянула его Малфою: пусть сердится, так мне и надо! Нечего чужую корреспонденцию читать…И нечего завидовать чужим любимым людям…
- И что, тебя так замучила совесть? Эх ты, глупышка, - Малфой, усмехнувшись, притянул меня к себе, и я крепко, как недавно к Гарри, прижалась к нему. – Прекрати…- он осторожно сжал мое покрасневшее лицо в своих прохладных ладонях. – Ты не должна плакать, я тебе это не позволю, ясно? Такие как ты не должны…не должны проливать ни одной слезинки…
Как зачарованная, я смотрела, как он, опустив свои кукольные реснички, потемневшими глазами смотрит на мои пересохшие губы. Как наклоняется…Словно застыв, я чувствовала, как отчаянно медленно он проводит своими горячими губами по моим – нежно, очень нежно, словно не целуя, а просто касаясь…
