Глава 16Глава 16.
Рон с задумчивым видом смотрел на стену гостиной в Норе. Со стороны кухни доносились шум переставляемых кастрюль и сковородок, слышался смех и громкие голоса, обсуждающие последний матч по квиддичу, в котором выиграла команда Джинни. В его родном доме было полно народу, все собрались, чтобы отпраздновать день рождения Гермионы.
Руководила всем, разумеется, Джинни, которой и принадлежала идея праздновать в Норе. Мама с готовностью присоединилась, сказав, что день рождения должен быть отмечен как и полагается, что поможет девочке отвлечься от проблем и немного отдохнуть. В свете последних событий и Рон, и Гарри сомневались, что Гермиона оценит подобное вмешательство в ее личную жизнь, но миссис Поттер и миссис Уизли не желали этого слушать, поэтому ребятам ничего не осталось делать, как присоединиться к идущим полным ходом приготовлениям.
Самой большой проблемой было выманить Гермиону из дома в субботу вечером и заставить прийти в Нору, не раскрывая при этом самой тайны праздника. Они знали, что девушка должна была навестить родителей, а потом сразу отправиться к себе. Но во сколько это должно было произойти, можно было только гадать. В конце концов, Гарри предложил следующее - после того как последние приготовления будут сделаны, он направится к дому Гермионы и будет ждать ее там столько, сколько понадобиться, а потом, встретив ее, под предлогом новых обстоятельств, появившихся в расследовании, которые требуют ее безотлагательного внимания, уговорит ее отправиться вместе с ним в Нору. Джордж скептически отнесся к затее, сказав, что все тут шито белыми нитками, и Гермиона вмиг догадается. Джинни, одарив брата негодующим взглядом, предложила ему придумать свой собственный план. Джордж только пожал плечами и удалился. Рон, в тайне придерживающийся мнения Джорджа, ничего не сказал, прежде всего потому, что лучше он сам придумать не мог. И все согласились с вариантом Гарри.
Сейчас Рон занимался тем, что Джинни назвала «нанесением последних штрихов». Он должен был разместить над каминной полкой поющий плакат со словами: «С Днем Рождения, Гемиина!» в обрамлении розовых сердечек и цветочных гирлянд. Плакат рисовала Мари-Виктуар специальными красками - новым изобретением Джорджа. Работала девочка под пристальным вниманием деда, которому не посчастливилось заснуть в самый ответственный момент – момент написания имени Гермионы. Сколько бы потом взрослые не маялись, пытаясь исправить орфографию, у них ничего не вышло. Как впоследствии объяснил Джордж – эти краски и кисточки подчиняются только воле своего хозяина, а так как автор сего творения была вполне довольна результатом, то, соответственно, и устранить ошибки было уже нельзя. Поэтому плакат сейчас распевал «С днем рождения, Гемиина! С днем рождения!» Рон осторожно поправил чуть криво расположенный угол.
- У тебя все готово? - в комнату буквально влетела запыхавшаяся Джинни, вытирая о передник перепачканные в муке руки и, не дожидаясь от него ответа, продолжила. - Отлично! Гарри прислал Патронус, они уже на подходе… Эй, все! – крикнула она выходя в коридор. - Спускайтесь! Они уже идут!
В гостиной стали собираться все члены семьи. Сначала спустился отец в компании внучки, которая была одета в замечательную голубую мантию, очень идущую ее глазам, которые сверкали маленькими звездочками на ее восторженном личике от предвкушения праздника. Считая себя девочкой очень взрослой, Мари-Виктуар старалась сдерживаться, но все равно поминутно спрашивала у деда о том, когда же будут задувать свечки.
Потом появился Перси с неизменно скучающим выражением на лице, в руках у него была книга, которую он тут же принялся читать, делая вид, что суматоха вокруг не имеет к нему никакого отношения. Глядя на него сейчас, Рон вспомнил то, как сложно складывались отношения Перси с семьей сразу после войны. Все кроме мамы, которая приняла сына обратно без размышлений и колебаний, испытывали к нему двойственные чувства, даже отец, который был безмерно рад возвращению «блудного сына», не мог иногда скрыть этого.
Что касается самого Рона, то он долгое время был настроен по отношению к Перси непримиримо. Больше всего его раздражала манера поведения брата, которую тот избрал по возвращении – он вел себя довольно отстранено, никоим образом не выказывая чувства вины, стараясь как можно меньше вступать в общение с членами семьи - со всеми, кроме матери.
Джордж общество Перси вообще не выносил, он демонстративно удалялся к себе или вообще из дому, если ему случалось встретить того в гостиной, коридоре или кухне. Перси поэтому даже ел только у себя в комнате. Мама тихонько плакала из-за этого, ей начинало казаться, что мир в семье, к которому они все так отчаянно стремились, не наступит никогда. Отец не вмешивался в ситуацию, уверенный, что именно Перси должен все разрешить сам. И он оказался прав - спустя какое-то время Перси отважился и поговорил сначала с Роном, который заглянул в Нору между лекциями в школе Авроров, а потом с Джорджем у того в магазине. Судя по кровоподтеку, который долгое время красовался на подбородке у Перси, разговор вышел не самым мирным, но в конечном итоге это дало результат. Джордж простил брата.
Правда, поведение самого Перси после этого не поменялось, он также избегал длительного общения, хотя и принимал участие во всех семейных торжествах и праздниках, но старался держаться в стороне. Гермиона объясняла это все тем, что Перси сам себя простить не может, поэтому и прячется, боясь навязывать свое общество людям, которых он, по его убеждению, предал.
Сейчас, насколько мог судить Рон, ситуация хоть и немного, но изменилась в лучшую сторону. И что самое удивительное, не последнюю роль в этом играла Мари-Виктуар. Из всех дядюшек, как заметил Рон, это потом ему подтвердили Гарри и Джинни, малышка предпочитала именно Перси. Вот и сейчас, оставив деда, Мари-Виктуар доверчиво забралась к нему на колени, заставляя тем самым отложить чтение, и принялась что-то выспрашивать.
В этот момент в гостиной появились Сэм и Луна. Даунинг, к огромной радости Рона, которую он так и не сумел для себя объяснить, прийти не смог, но просил передать Гермионе от него подарок – большая вытянутая коробка, обвязанная шелковой лентой, сейчас лежала наверху в комнате Рона.
Сэм нес огромных размеров вазу с фруктами, Луна шла рядом и рассказывала о таинственных и пока никому неизвестных (если, конечно, не считать саму Луну и ее отца) свойствах корок апельсинов. Рон перехватил взгляд Сэма и подбадривающе ему улыбнулся, тот ответил ему, при этом страдальчески закатив глаза. Сегодня ему досталось, что называется, за всех. Мужчины в семье прекрасно знали умение миссис Уизли привлекать бесплатную рабочую силу на кухне и нещадно ее эксплуатировать, поэтому под предлогом каких-то неотложных дел поспешили ретироваться с кухни и рассредоточиться по дому, с целью не попасться случайно ей на глаза. Сэм не был посвящен в подобного рода хитрости и оказался в крепких руках женщин семейства Уизли. Будучи по природе человеком отзывчивым и добрым, он не смог отказать миссис Уизли в помощи, не зная еще, чем это для него обернется. Миссис Уизли же не могла нарадоваться и воспылала к нему безграничной любовью, постоянно повторяя, как же повезло с ним Луне. Сэм рдел от похвал и стоически выполнял все приказания женщин. Появившийся откуда-то со двора Джордж наблюдал за Сэмом насмешливо и сочувствующе:
- Мама, мама, - покачал он головой. – Теперь ты не скоро увидишь Сэма… Вряд ли парень быстро оправиться от всего того, что ты на него сегодня взвалила…
Сэм покраснел и попытался возразить, но его слова перекрыл уверенный голос миссис Уизли:
- Не обращай на него внимания, Сэм, ты большая умница, очень помог нам с Джинни, мы бы без тебя и не справились, а вот вам, разгильдяям, я еще устрою, - мама обвела грозным взглядом гостиную. – Думали легко отделаться? Ничего, вот дойдет дело до уборки, и посмотрим...
- Мам, я же пошутил, - попытался придать своему лицу жалостливое выражение Джордж.
- А я нет, - отрезала миссис Уизли, снимая передник и поправляя волосы.
- Так, всем, внимание! Они уже аппарировали и скоро будут здесь, - снова раздался голос Джинни, которая уже успела привести себя в порядок. – Рон, используй делюминатор.
Рон щелкнул устройством, и Нора погрузилась в темноту, в которой изредка звучал громкий шепот Мари-Виктуар, спрашивающей у Перси о том, почему все молчат. Затем с улицы раздался скрип отпираемой калитки и послышался тихий разговор Гарри и Гермионы:
- Гарри, почему в окнах нет света? – почему-то шепотом спросила Гермиона. - Разве ты не говорил, что нас будет ждать Рон?
- Возможно он в своей комнате, а ее окна не выходят на эту сторону…
- А где все? Миссис Уизли, мистер Уизли, у них же сейчас гостит Мари, они не могли уйти так поздно.
- Они - люди не молодые, наверно, уже спать легли, - неловко заметил Гарри, похоже, ему было не по себе от этих расспросов. Рон почувствовал, как отец рядом с ним зашелся едва слышным смехом. Мама и Джинни зашикали на него.
Тут послышалось довольно громкое чертыханье и громыхание опрокинутой медной посудины.
- Что это? – прошипела Гермиона, видимо, именно она налетела на что-то в темноте.
- Кажется, они забыли убрать ведро, из него обычно Джинни кормит кур, - также шепотом ответил Гарри, тоже, в свою очередь, натыкаясь на что-то, после чего раздался звук падающей утвари.
На этот раз не выдержал и прыснул Джордж:
- Если так и дальше пойдет, - раздался его веселый шепот, – они разнесут нам весь двор.
- Тсс, - послышалось из угла, где застыла миссис Уизли. – А с тобой, Джинни, я еще об этом поговорю!
Джордж вновь зашелся еле различимым смехом, за что, судя по звуку, получил хороший подзатыльник от Джинни, стоявшей от него по правую руку.
Наконец, дверь отворилась, и на пороге в просвете дверного проема появились две темные фигуры.
- Гарри, ты уверен, что правильно понял Рона? - вновь послышался шепот Гермионы. – Мне кажется, что нас тут никто не ждет…
Не успели эти слова сорваться с ее губ, как Рон щелкнул делюминатором, коридор и комнаты озарились ярким светом и раздалось дружное:
- Сюрприз!!!
Гермиона потрясенно застыла, переводя взгляд с одного на другого.
- С Днем рождения, милая! – миссис Уизли первая бросилась обнимать еще не пришедшую в себя именинницу.
– Мы рады, что ты у нас, - вслед за ней к Гермионе подошел мистер Уизли, по-отечески поцеловав ее в лоб. - Раздевайся, будем ужинать!
- Мерлин! – выдохнула Гермиона, широко улыбаясь. – Я так и знала, что тут есть какой-то подвох. И без Джинни тут, конечно, не обошлось?
- Ради тебя, ты же знаешь, подружка, все ради тебя! - выступила вперед Джинни. – Сердишься? - девушка чуть приподняла брови.
- Нет, конечно, - отмахнулась Гермиона, делая шаг к ней на встречу и заключая ее в объятия. – Но при случае отомщу!
- На самом деле, во всем виноват Поттер, - рядом с девушками оказался Джордж, ему тоже не терпелось поздравить Гермиону. – Это была его гениальная идея обманом заманить тебя сюда…
- О, это не пройдет для него безнаказанно, - пообещала Гермиона, снимая плащ и подавая его подошедшему Перси. – Он так уверено врал мне, гладя прямо в глаза. Да у вас талант, мистер Поттер!
Голос Гермионы был полон возмущения, но Рон заметил, как она обменялась с Гарри понимающими взглядами.
- Это только потому, что никому другому ничего дельного в голову не пришло, - заступился за друга Рон, хотя тот, судя по его улыбке от уха до уха, в этом нисколечко не нуждался.
- Ох, и тебе достанется, - погрозила Гермиона Рону, глаза ее при этом смеялись. Она поправила глухой ворот своего бежевого свитера и откинула за спину косу. – Так ведь мне вчера ничего и не сказал!
- На самом деле, тут все принимали участие в подготовке твоего праздника, - вновь вступил в разговор Джордж.
- Ох, за что я люблю своего братца, - пропела Джинни, взъерошивая его волосы. - Так это за его умение примазаться к чужому успеху!
В этот момент Луна, довольно бесцеремонно потеснив Джинни, (у нее за спиной маячил Сэм) торжественно произнесла:
- Все знаки и приметы, Гермиона, говорили о том, что этот день рождения необходимо отпраздновать с размахом, иначе тебе еще семь лет не видать настоящей любви, - потом слегка наклонившись к Гермионе, произнесла что-то таинственным шепотом. По мере того как говорила Луна, у Гермионы менялось выражение лица – сначала она изумленно вслушивалась в шепот подруги, а потом нахмурилась.
- Гемиина, Гемиина, - раздалось за спиной у Рона, отвлекая его внимание. Расталкивая взрослых, к виновнице торжества спешила Мари-Виктуар, воспользовавшись тем, что и Перси, и дед были заняты. – Идем! – выкрикнула малышка, схватив Гермиону за руку, она потянула ее за собой. – Идем!
Гермиона, еще очень взволнованная, в недоумении оглянувшись на друзей, пошла вслед за девочкой.
- Смотри! – гордо указала Мари пальчиком на стену, на которой был размещен поющий плакат. – Это тебе от меня!
- Какая прелесть! – воскликнула Гермиона, прикрыв в изумлении рот ладошкой. – Так красиво! Это самый замечательный подарок, который я когда-либо получала. Спасибо, солнышко!
И Гермиона подняла на руки лучащуюся от таких похвал малышку.
- С Днем рождения! – медленно проговорила Мари, звонко чмокнув Гермиону в щеку и в смущении утыкаясь ей в шею.
- Спасибо! – прошептала совсем растаявшая от умиления Гермиона, прижимая девочку к себе еще крепче.
- Так, все к столу, - прозвучал громкий голос миссис Уизли. – Гермиона, садись вот сюда, будешь руководить праздником.
Когда все расселись, Рон оказался прямо напротив Гермионы, по обе стороны от которой сидели Гарри и Джордж. Сэма миссис Уизли усадила рядом с собой и постоянно подкладывая бедному парню добавки.
Звенели бокалы, было поднято немало тостов во здравие именинницы. Джордж был просто в ударе, блистая остроумием, чем иногда вызывал неодобрительные взгляды то мамы, то Джинни. Даже Перси поздравил Гермиону, но поскольку он сразу ушел от темы, упомянув о процветании министерства Магии, его быстренько лишили слова. Когда внимание от Гермионы было отвлечено появившейся на праздничном столе запеченной с травами бараниной, Рон, наклонившись вперед, спросил у нее:
- Ты ведь знала, да? Я видел, какими взглядами вы обмениваетесь с Гарри. Этот плут все-таки не смог выполнить свою миссию до конца?
- Тише, ты, - прошипел Гарри, слышавший его вопрос, с опаской оглядываясь на Джинни, которая сидела рядом с ним, но была слишком увлечена беседой с Луной, чтобы замечать что-то еще вокруг себя. – Конечно, я все ей рассказал...
- Ты же не думаешь, Рон, - тихонько проговорила Гермиона. – Что я бы купилась на эту дурацкую придумку?
Она посмотрела на него – разрумянившаяся, счастливая, с задорными искорками в смеющихся глазах, ее раскрасневшиеся губы вызывали немедленное желание их поцеловать…
- К тому же вчера она тебя практически раскусила, - продолжил Гарри. – Так что, ты тоже хорош!
- Вы оба хороши, - положила конец этой теме Гермиона. – Могли бы сразу сказать, что затевает Джинни, а не ходить вокруг да около!
- Ты бы не согласилась! - в голос заявили Гарри и Рон.
- Ты бы, как обычно, начала придумывать всякие отговорки, ссылаться на работу, - прибавил Рон. – А так тебе было уже не отвертеться…
- Вот именно, - встрял в их разговор Джордж. – Что, выговариваешь своим закадычным дружкам, за то что они не посвятили тебя в происходящее, Гермиона?
- И вовсе я не выговариваю, - возмутилась Гермиона. – Кроме того, я не могу быть настолько предсказуема.
- Можешь, - это уже подключился Сэм, который на секунду лишился внимания миссис Уизли. – Я знаю тебя только два года, но был уверен, что ты начнешь отнекиваться. Кстати, Роджер просил передать следующее, - Сэм набрал побольше воздуха в легкие и, подражая манере Даунинга, произнес. – «Грейнджер, я рад, что в этот раз нам удалось тебя надуть… Веселись и наслаждайся жизнью!» И еще, - Сэм перевел дыхание. – «Поцелуй ее за меня» Что я сейчас и сделаю…
Сэм встал, отряхнулся и с таким видом, будто он выполняет самое важное задание в своей жизни, подошел к Гермионе и поцеловал ее в щеку.
- Что-то я сомневаюсь, что Роджер ограничился бы таким поцелуем, - подмигнула Гермионе Джинни.
- Нет-нет, - сказал Сэм, усаживаясь обратно на свое место. – Он настаивал именно на таком поцелуе…
- Еще бы, - фыркнул Джордж, при этом с интересом поглядывая на Рона. – Самое сладкое он оставил для себя. Уй! – тут же вскрикнул он, получив от Гермионы сильный пинок под коленку. – Все, молчу-молчу, - поднял он руки вверх, видя, что к нему приближается мать.
- Пора нести торт, Джордж, - обратилась к нему миссис Уизли. – Помоги мне…
- Ура! – воскликнула Мари-Виктуар, выбираясь из-за стола и направляясь вслед за бабушкой на кухню. – Мы будем гасить свечки!
В гостиной Рон вновь погасил свет, и под восхищенные вздохи Джордж вынес огромный торт со свечами. Все сразу засуетились, чтобы освободить на столе для него место.
- Гемиина! Гемиина! – хлопая в ладоши, радостно прыгала Мари. – Задувай!
Все поднялись со своих мест и принялись вторить девочке.
- Главное - не забудь загадать желание, - раздался мечтательный голос Луны Лавгуд.
Гермиона наклонилась к торту и, придерживая косу, на мгновение прикрыла глаза. Теплые отсветы пламени свечей падали на ее лицо, придавая ее чертам мягкость. «Она действительно загадывает желание», - мелькнуло у Рона в голове, и отчего-то вдруг захотелось быть тем человеком, который точно знает, о чем девушка, которая с таким безмятежным видом сейчас застыла над именинным тортом, мечтает. В этот момент она открыла глаза и посмотрела прямо на него, у него возникло ощущение головокружения, настолько бездонными были ее темные глаза. Она слегка улыбнулась, тряхнула головой и, словно на что-то решившись, под оглушительные аплодисменты задула свечи.
Когда зажгли свет, волшебство мгновения рассеялось. Все вновь принялись болтать, смеяться над шутками Джорджа и Сэма, который после нескольких бокалов вошел в раж и был просто неузнаваем, от его застенчивости и скованности не осталось и следа. Мари уснула на коленях у Перси и тот отправился укладывать девочку спать. Для всех это послужило сигналом к началу последней завершающей, но от этого не менее важной части праздника.
- Подарки! - провозгласила миссис Уизли. – Пора дарить подарки!
Все засуетились, послышался шорох оберточной бумаги, захлопали дверцы шкафов. Рон поднялся – его подарок лежал наверху в его спальне.
- Рон, - попросил его Гарри, когда он проходил мимо. – Если не сложно, прихвати с собой и коробку Роджера…
Рон кивком головы дал понять, что выполнит просьбу. Вернулся он, когда вручение подарков было в полном разгаре. На Гермионе уже был свитер маминой вязки и шарф, перед ней на столе посреди тарелок громоздились маленький радиоприемник, который отец сам собирал из старых запчастей, довольно большое странного вида устройство, от которого в разные стороны отходили усики. Как подозревал Рон, это был подарок Луны и Сэма, механизм, видимо, должен был помочь Гермионе в поисках какой-нибудь невиданной доселе твари.
Несмотря на то, что после свадьбы Гарри и Джинни дарили всем своим друзьям совместные подарки, с Гермионой всегда дело обстояло иначе. Джинни дарила Гермионе что-нибудь «женское», как, например, сегодня – изящный браслет тонкой ручной работы, а Гарри дарил что-нибудь «гермионистое», обычно это была какая-нибудь книга. Этот факт позволял Джинни каждый раз заявлять, что у ее мужа не ахти какое воображение, но при этом признавать также, что Гарри всегда безошибочно угадывал книжные предпочтения подруги. Вот и сейчас Гермиона, распаковав его подарок и обнаружив там очередной огромных размеров фолиант, судя по обложке, полностью составленный из древних рун, тут же с тихим возгласом изумления и радости бросилась ему на шею.
- Гарри, как ты узнал, - бормотала она, перелистывая тонкие, похрустывающие страницы. – Это же такая редкость…
Затем пришла очередь Джорджа преподносить свой подарок.
- Это от меня и от Уитни, - сказал он, протягивая девушке довольно внушительный сверток. – Она сегодня на учебе, просила ее извинить и передать самые наилучшие пожелания.
Зная любовь Джорджа к разного рода проделкам и розыгрышам, которые не всегда заканчивались благополучно для тех, на кого они были направлены, Рон вполне мог понять то, почему Гермиона с такой осторожностью снимает оберточную бумагу.
- Кофеварка?! – с удивлением провозгласила Гермиона, поворачиваясь к Джорджу и целуя его в щеку. – Спасибо! Это просто незаменимая вещь! Передай огромный привет и благодарность Уитни…
- Если бы я знал, что последует такая реакция, - шутливо произнес Джордж, явно польщенный. – Я бы уже давно дарил тебе только кофеварки…
- Гермиона, - отвлек на себя внимание Гарри. – Роджер очень сожалел, что работа не позволила ему присутствовать здесь, и просил передать тебе это.
Гарри указал на коробку, которую Рон уложил на диван.
- Мерлин! - воскликнула Джинни, которая не видела, как ее принес брат. – Какая большая! Что же там такое может быть?
Долго ей гадать не пришлось, когда Гермиона открыла коробку, в ней лежала целая охапка кремовых роз на длинных стеблях.
- Ух, ты! – присвистнула Джинни, осторожно вынимая цветы. – У Даунинга множество недостатков, но чего у него не отнимешь, так это умение делать красивые жесты… Но в моих глазах он от этого не становится более сносным, - добавила она.
Рон наблюдал, как Гермиона, улыбнувшись, поднесла одну розу к лицу и вдохнула ее аромат.
- Ты не права, Джинни. Он может быть очень милым и галантным… - заметила она и встала. – Пойду, поставлю их в воду.
- Давай, детка, я отнесу цветы на кухню и найду для них подходящую вазу, - предложила миссис Уизли, поднимаясь и направляясь на кухню. – Только не забудь их потом…
Рон чувствовал, что наступил его черед и, сам не зная почему, никак не мог решиться.
- Так, - хлопнув по плечу Рона, вмешался вездесущий Джордж. – Теперь твоя очередь.
Рон обернулся к брату. Тот смотрел на него, широко ухмыляясь.
- Да, Рон, - услышал он голос Джинни. – Ты – последний!
Рон словно на автомате протянул Гермионе свой подарок, обернутый в простую коричневую бумагу. Она поблагодарила его улыбкой и принялась распаковывать небольшой сверток.
- Мерлин! Рон, ты мог бы быть и оригинальнее… - шепнул ему сидящий рядом Джордж. – Опять книга…
Рон никак не ответил на замечание брата, все его внимание было сосредоточенно на тонких пальчиках Гермионы, которая аккуратно, слой за слоем, разворачивала подарок – она никогда не рвала оберточную бумагу, считая такую привычку варварством.
Вот последний слой бумаги был снят, и Рон замер в ожидании ее реакции. Гермиона медленно извлекла картину из вороха оберточной бумаги, которая с тихим шелестом соскользнула с ее колен. Это была картина на стекле, на которой было изображено холодное, стального цвета море, пенистые волны которого бились о прибрежные камни. Серое небо с чуть белеющими на нем облаками казалось зеркальным отражением водной стихии. Гермиона скользнула пальцами по шероховатой поверхности, не отрываясь смотря на запечатленный пейзаж. Картина была маггловской, однако игра света в комнате создавала впечатление движения, как будто море действительно дышало, а по небу неслись белесые облака, гонимые северным ветром.
Однажды, примерно за год до его отъезда, группа Рона отлично справилась с проведением сложной операции, крайне важной для начальства. И всем, кто принимал в ней участие, был предоставлен внеочередной недельный отпуск в качестве награды. В течение первых двух дней Рон, как ему казалось, переделал все до чего у него обычно не доходили руки, навестил родителей, даже побывал в гостях у Билла и Флер, и на третьи сутки, лежа на диване в гостиной у Гермионы, он понял, что дальше так продолжаться не может. Столь бесплодное времяпрепровождение его не устраивало, и Рону пришла в голову мысль, что они могли бы куда-нибудь съездить вместе, тем более что после того, как Гермиона пошла на повышение, они давно никуда не выбирались.
И как это всегда бывает, он тут же вспомнил, что Гермиона когда-то говорила ему о своем желании побывать на восточном побережье Шотландии. Поразмыслив, он решил, что ждать до вечера, чтобы поговорить с Гермионой, не имеет смысла – она наверняка не согласится, и он только потеряет время. Поэтому главным своим оружием против упрямства любимой девушки он избрал неожиданность и натиск. Заглянув в спальню, чтобы переодеться и взять теплую одежду для Гермионы, захватив ее куртку, он направился прямиком в министерство Магии.
Ворвавшись в кабинет старших аналитиков и напугав при этом коллегу Гермионы, миссис Коллинз - весьма неприятную пожилую даму, он с порога заявил:
- Гермиона, мы уезжаем!
- Что? – девушка подняла голову, в изумлении наблюдая за тем, как он пересекает комнату и плюхается в кресло напротив нее.
- Добрый день, - поприветствовал он пожилую волшебницу кивком головы, тут же переключив все внимание на Гермиону. - Собирайся, я узнавал - через час у нас поезд.
- Молодой человек, по-моему, вы забыли, где находитесь, - раздался сбоку от него голос миссис Коллинз, которая, привстав из-за своего стола, смерила его взглядом, полным праведного гнева. – Рабочий день в самом разгаре! Попрошу вас удалиться! – она указала пальцем на дверь.
- Рон, о чем ты? Какая поездка, - умоляющим шепотом спросила Гермиона. - Ты же знаешь, я здесь новичок, а ты меня подводишь… - она бросила взгляд на миссис Коллинз.- Пожалуйста, иди домой, вечером поговорим!
Рон покосился на просто лопающуюся от негодования коллегу Гермионы. Он был в курсе того, что миссис Коллинз не приветствовала назначение Гермионы в качестве старшего аналитика и строила различные козни, делая мелкие пакости и распуская разного рода слухи о девушке. Сколько бы Гермиона не пыталась наладить с ней взаимоотношения, у нее ничего не выходило. Миссис Коллинз всегда находила, к чему придраться.
- Ничего не хочу слышать! – воскликнул Рон, вставая и хлопая ладонью по столу. От неожиданности и Гермиона, и миссис Коллинз вздрогнули. – У меня отпуск, и нет ничего более правильного, как провести его с тобой. Посмотри, все ли я захватил, если что – у нас еще есть время заскочить домой. Но надеюсь, это не понадобится!
Взглянув на Гермиону, Рон понял, что перегнул палку, она явно набирала воздуха в легкие, чтобы отчитать его и выставить вон. Он уже приготовился было дать отпор, он не собирался так легко сдаваться, как тут вмешалась миссис Коллинз и, как ни странно, спасла ситуацию.
Пожилая женщина, поняв, что обращаться к Рону – это все равно, что разговаривать со стенкой, обрушилась на Гермиону.
- Мисс Грейнджер, - заявила она ей. – Что себе позволяет ваш… Я даже слова правильного подобрать не могу… Большего нахала я в своей жизни не встречала! Я всегда считала, что вам и самой не мешало бы подучиться манерам, но поведение этого..! Назвать его джентльменом даже язык не поворачивается! Вот что, милочка, выпроводите отсюда вашего любовника и займитесь, наконец, делом! – сказав все это, миссис Коллинз с весьма довольным видом опустилась обратно на свое место.
Но тут уже встала Гермиона, и если бы сам Рон не был так рассержен, то он, наверное, посочувствовал бы старой женщине, потому что он как никто другой знал, какова бывает Гермиона в гневе. Дело в том, что она терпеть не могла проявлений малейшей несправедливости по отношению к кому бы то ни было, и уж тем более по отношению к родным и друзьям. Миссис Коллинз, отчитав в подобной форме Гермиону, безусловно старалась унизить и ее, и Рона. Но если по отношению к себе Гермиона и могла бы еще стерпеть подобное поведение, ради того чтобы окончательно не портить и без того невыносимую обстановку на работе, то уж в отношении Рона она этого не стерпела. И если до этого она, возможно, и сама была уверена в том, что парень повел себя неправильно, вторгшись таким образом в кабинет, то теперь она полностью забыла об этом и встала на защиту друга. Рон буквально видел, как она закипает.
- Вот что, миссис Коллинз, - сказала Гермиона ледяным тоном, неловко выбираясь из-за стола. Рон подал ей руку. – Не вам учить меня хорошим манерам. Все ваше поведение говорит о том, что вы менее чем кто-либо другой имеете на это право. Возможно, мой молодой человек и был в чем-то неправ, но та форма, в которой вы позволили себе его отчитать, стократно его извиняет, - Гермиона перевела дух и, подхватив сумку, пошла к выходу. – И еще, чтобы для вас это не стало очередным неприятным сюрпризом, хочу уведомить вас - с этого момента я беру отпуск до конца недели…
- У вас ничего не выйдет! Кто вам позволит уехать сейчас, в самый разгар рабочего дня? К тому же вы совсем недавно получили эту должность и должны отработать как минимум полгода, чтобы претендовать на отпуск! - выкрикнула из своего угла миссис Коллинз.
- У меня масса отгулов благодаря тому, что вы каждый раз заваливали меня работой по выходным, - нехорошо улыбнувшись, спокойным тоном ответила Гермиона. – Уверена, что начальство пойдет ко мне на встречу. Счастливо оставаться, - произнесла Гермиона на пороге. – Теперь, когда я вам не буду мешать, по вашим же словам, постоянно все путая, вы прекрасно справитесь с новым проектом самостоятельно!
Рон, следовавший за Гермионой, остановившись в дверях, слегка поклонился совершенно растерявшейся женщине и вышел.
Мягко прикрыв за собой дверь, он увидел, что Гермиона стоит, прислонившись к стене, закрыв глаза, и медленно и глубоко дышит.
- Ты была великолепна! - подойдя к ней, заявил он, забирая у нее из рук сумку.
- О чем ты говоришь, Рон, - воскликнула она, распахнув глаза. – Меня же действительно никто не отпустит сейчас с работы, а может, еще и уволят. Уж миссис Коллинз позаботиться о том, чтобы эта история дошла до начальства!
- Брось ты, Гермиона, - Рон легко поцеловал ее в губы. – У тебя же действительно есть отгулы… Они не посмеют тебе отказать, ты же все-таки герой волшебного мира… Идем, - он потянул ее за собой.
- Рон, - Гермиона шла за ним, чуть сопротивляясь. - Я не собираюсь этим пользоваться…
- А кто говорит об этом? – Рон остановился и перехватил рукой сумку. – Это на крайний случай. Я тебя не вижу целыми днями, ты постоянно пропадаешь на работе, а они тебе не дадут каких-то пару дней, чтобы отдохнуть? Если так, то тут уж я воспользуюсь своим званием кавалера ордена Мерлина, если это не поможет, Гарри подключу… - он пошел дальше по коридору, не выпуская руки Гермионы.
- И ради чего все это? Ты мне так, кстати, и не объяснил, куда и зачем мы отправляемся?
- Все очень прозаично - я хочу побыть со своей любимой девушкой наедине в одном удивительном месте.
Больше Гермиона вопросов не задавала и послушно следовала за ним. Как и ожидал Рон, ее отпустили без каких-либо условий. Таким образом, в их распоряжении было целых четыре с половиной дня, из которых он не желал терять ни минуты. Сев на поезд, они за несколько часов добрались до восточного побережья Шотландии, остановившись в гостинице города Уотерлок, расположенного на самом берегу Северного моря. Городок был маленький, каких много в этой части Великобритании - его жители на протяжении вот уже практически тысячи лет, с самого дня его возникновения, занимались рыболовством и жили, подчиняясь законам моря и ветра. Туристы здесь были редкими гостями, а даже если и появлялись, то случалось это летом. Осенью (а они с Гермионой были там в конце октября), жизнь в городке практически замирала. В гостинице, принадлежавшей забавному старичку-магглу, кроме них с Гермионой было еще два постояльца: дородный мужчина, занимавшийся адвокатской практикой и оказавшийся в городке по делу, и странная одинокая женщина, которая выходила из своего номера только к завтраку и обеду и ни с кем не разговаривала.
Хозяин радушно принял постояльцев, потчуя их каждый вечер ухой по собственному рецепту и рассказывая рыбацкие байки.
Погода выдалась холодной и пасмурной, но сухой, поэтому они все дни бродили в обнимку по берегу, вслушиваясь в крики чаек и подставляя лица соленому ветру, или гуляли по городу, не замечая никого и ничего вокруг, наслаждаясь таким редким мгновением свободы и принадлежности только друг другу.
Однажды они забрели на узкую, совершенно ничем неприметную улочку, по обе стороны которой располагались различные лавочки и мастерские. Внимание Гермионы привлек магазинчик, находившийся в самом конце этой улочки. В его витрине было выставлено несколько замечательных картин, выполненных на стекле. Все картины в витрине был посвящены только одному сюжету – морю. Девушку настолько это увлекло, что она уговорила Рона зайти в магазин и посмотреть, что же такого там есть еще.
Их встретил немолодой, представительный мужчина, который оказался хозяином и автором всех картин представленных в магазине. Он очень удивился тому, что они заглянули к нему случайно, поскольку по его словам в Шотландии не было ни одного человека, не слышавшего о его произведениях. Он рассказал о том, что уже давно рисует только морские пейзажи на холсте, а потом переносит их на стекло. Летом в туристический сезон от клиентов, как поведал им художник, у него нет отбоя, и этих средств хватает на то, чтобы вести «скромную, уединенную жизнь». Рон, взглянув на цены, решил про себя, что эта жизнь, должно быть, не такая уж и скромная.
Сославшись на неотложные дела, мужчина удалился куда-то за стойку, предоставив им возможность самим еще полюбоваться на его творения. Даже Рон был поражен увиденным, не говоря уже о Гермионе - она застывала перед каждой картиной, вглядываясь в такое удивительное в своих многообразных проявлениях море. То, что рисунок создавался на стекле, которое проходило после этого специальный обжиг, придавало картине какую-то особую выразительность и глубину, изображенное словно оживало на глазах.
Рон видел, с каким восторгом и внутренним трепетом Гермиона смотрит на картины и очень жалел о том, что не мог приобрести для нее хотя бы одну. У них совсем не осталось маггловских денег, да если бы они и были, их все равно не хватило бы даже на самую маленькую из представленных в этом магазинчике картин.
Возвращались они в гостиницу кружным путем, решив прогуляться по берегу моря. Шли молча, обнявшись. По серому небосклону неслись хмурые облака, море сегодня было богато множеством оттенков - от иссиня-черного до снежно-белого. В небе, кажущимся таким высоким в этих широтах, парили бакланы, своими печальными криками оглашая всю округу. Тогда, когда уже надо было поворачивать в направлении гостиницы, Гермиона вдруг остановилась.
- Давай постоим, - предложила она, обращая лицо к морю, – чтобы запомнить его таким - диким, холодным и красивым...
И Рон запомнил: серое небо, шум моря, вкус соленых брызг и обещание – обязательно сюда вернуться с девушкой, которая стояла сейчас рядом с ним, и на обветренных губах которой играла легкая улыбка.
- Что это? – спросила Джинни. Рон вздрогнул, возвращаясь к действительности. – Какая красота! – воскликнула сестра, подходя ближе и рассматривая картину. – Рон, где ты нашел эту прелесть?! – тут же обратилась она к нему.
Но Рон смотрел только на Гермиону, на лице которой была целая гамма эмоций, сменяющих друг друга - смятение, изумление, непонимание, плохо скрываемая горечь, усталость… Она тоже заметно вздрогнула, когда сзади к ней подошел Джордж и, заглядывая к ней через плечо, стал рассматривать подарок Рона.
- Да, брат, ты превзошел все наши ожидания, - заметил он восторженно. – Вот уж не думал, что ты способен подарить девушке что-нибудь стоящее… Что скажешь, Гермиона?
Она, все это время смотревшая на Рона, перевела на Джорджа свой взгляд.
- Что? А, подарок, - девушка слабо кивнула. – Да, он… замечательный… Спасибо, Рон, - поблагодарила она его каким-то бесцветным голосом, проведя рукой по лбу, словно убирая испарину.
- О чем речь, милые мои, - спросила миссис Уизли, входя в гостиную. В руках у нее был чайник.
- Мама! – позвала ее Джинни, - Ты только взгляни, что Рон подарил Гермионе!
После этого комната наполнилась вздохами и аханьями, к которым чуть позже присоединились удивленные комментарии и похвалы отца, спустившегося вниз, после того как он уложил Мари.
Потом сообща было решено попить напоследок чаю, после этого все засуетились, убирая со стола грязную посуду. Миссис Уизли тут же отрядила Джорджа на кухню, уходил он под одобрительные возгласы с самым недовольным видом.
У Рона так и не было возможности поговорить с Гермионой, он несколько раз ловил на себе ее взгляд - и только. Когда она собралась уходить, было решено, что на этот раз не будет никаких прогулок, и она направится прямиком в свою квартиру через камин. Буквально заваленная подарками, она смогла только еще раз поблагодарить всех кивком головы и, попрощавшись, исчезла в пламени камина. После ее ухода все засобирались по домам - первыми ушли Сэм и Луна, потом домой отправились Гарри и Джинни, предварительно взяв обещание с Рона - заглянуть к ним завтра. Мама с отцом пошли спать, пожелав всем спокойной ночи, Перси, не задерживаясь и захватив с собой книгу, направился вслед за ними.
Через какое-то время Рон остался в гостиной совершенно один. Ему претила мысль отправляться в одиночестве к себе, поэтому он решил переночевать сегодня у родителей. Погасив свет, он устроился в старом отцовском плетеном кресле у камина. В голове царила совершенная пустота, ни единой связной мысли, на сердце было тяжело и неспокойно.
- О, ты еще здесь? – воскликнул Джордж, он, видимо, только что закончил убирать на кухне. – Я думал, все уже разошлись…
- Я останусь, не хочется что-то сегодня отправляться к себе, - пояснил Рон, вглядываясь в скрытое полутьмой лицо брата.
- Ясно, - проговорил Джордж, пересекая комнату и садясь в кресло напротив. – Как, кстати, ты устроился?
- Нормально, к тому же я редко там бываю, только ночую, - уклончиво ответил Рон. У него не было желания разговаривать.
- Могу себе представить эту берлогу, - усмехнулся Джордж. – У меня квартира была похожа на черт знает что, пока туда не переехала Уитни.
- А почему ее сегодня не было? Мне казалось, что Джинни ее приглашала…
- У нее вечерние курсы, а завтра экзамен, Уитни у меня будущий целитель, - с какой-то нехарактерной для него нежностью пояснил Джордж. – Но подарок мы выбирали вместе.
- Это все поняли, - хмыкнул Рон и ему показалось, что Джордж тоже улыбнулся, в темноте комнаты было трудно разобрать.
- Она у меня умница, вертит мной, как вздумается, а я не могу перед ней устоять, - вот теперь даже в голосе у Джорджа слышалась улыбка.
Рон только кивнул и перевел взгляд на пламя камина. Какое-то время в комнате было слышно только поскрипывание старых полов и треск поленьев.
- Может, выпьем? - предложил Джордж, поднимаясь. – У отца должно быть где-то припасено огневиски…
Рон сделал неопределенный знак рукой, ему было все равно. Джордж расценил это как одобрение и ушел на кухню, через несколько минут он вернулся, неся в руках две бутылки сливочного пива.
- Мама куда-то переставила бутылку огневиски, - усмехнулся он. – Держи, раздобыл только это.
Они чокнулись и стали потягивать напиток прямо из горлышка.
- Я наблюдал за тобой весь вечер, - вдруг сказал Джордж. – И так и не понял, в какую игру ты играешь.
- Не понимаю о чем ты, - заметил Рон, не глядя на брата.
- Ты ее любишь. Не отрицай, - отмахнулся Джордж, заметив, что Рон пытается возразить. – Это не видно разве что слепому… и самой Гермионе. Но я тогда не мог понять, и сейчас не понимаю, если ты ее любишь, почему бросил и уехал? – вопрос прозвучал так, словно был частью давнего размышления и не требовал ответа. Рон промолчал, слушая дальше. – Знаешь, я всегда думал, что если уж кто и решится разорвать ваши отношения - это будет она. Поэтому, когда я увидел тебя в то утро в Норе, когда ты пришел попрощаться с мамой и отцом, то решил, что так оно и вышло. Ты был таким несчастным и потерянным, что другого просто в голову прийти не могло. В твои слова о том, что вы с Гермионой приняли совместное решение расстаться, я нисколько не поверил. Я, помню, удивился тому, что Гарри помчался за тобой на вокзал, чтобы уговорить тебя остаться. «Зачем? Тебе действительно будет лучше вдали от дома, так ты быстрее забудешь Гермиону», - размышлял я, полностью на тот момент поддерживая твое решение. Ты уехал, жизнь потекла своим чередом, мне тогда мало было до кого дела, я сам только-только начал приходить в себя. Это уже потом мне все рассказала Джинни. Выслушав ее, я рассудил, что ты струсил, как бывало с тобой не раз, и решил, что для самой Гермионы так будет даже лучше. Попереживает и забудет.
Но однажды я столкнулся с ней в Косом переулке - она шла за какими-то покупками - и не сразу ее узнал. Внешне она ничуть не изменилась, вела себя совершенно спокойно, была приветлива, улыбалась, но что-то было в ней такое, чего я точно раньше не замечал, - Джордж глотнул пива и продолжил, создавалось ощущение, что он рассказывает все это не кому-то, а себе самому. – Потом я видел ее еще несколько раз на наших семейных праздниках и, наконец, понял, что именно с ней не так - она была словно пустая, как кукла с огромными грустными глазами, выполняющая знакомые механические действия. По настоящему я почувствовал, как она переживает, когда, заглянув к родителям, застал ее рыдающей у нас на кухне. Ты знаешь, я не очень сентиментален, но тогда я утешал ее, как ребенка, просто гладя по голове и кажется повторял: «Он вернется». Я видел, что помочь ей бессилен даже Гарри, ведь ему тоже было нелегко, вы были «не разлей вода» столько лет… После появления в ее жизни этого чудака Саммерса ей стало лучше, она ожила и воспряла духом… И вот теперь ты вернулся и снова ведешь себя как идиот.
Джордж замолчал. Рон не смотрел в сторону брата, слова которого с трудом доходили до его сознания. Он не хотел ничего слышать, потому что… потому что просто не хотел. Он встал.
- Я пойду к себе. Спокойной ночи, - сказал он и направился к двери.
- Опять трусишь, - тихо констатировал Джордж, тоже вставая и собирая бутылки.
Рон оперся одной рукой о косяк двери и, не поворачиваясь, глухо произнес:
- Ты не знаешь, о чем говоришь…
- Разве? – также спокойно переспросил Джордж. – Чего я не знаю? Того, что ты растоптал человека, который тебя любит?
- Она меня не любила, а только думала, что любит. Я освободил ее от себя… - с трудом, сквозь зубы выговорил Рон, со всей очевидностью понимая, как глупо звучат его слова, но не желая этого признать.
- Ты сам-то веришь в то, что говоришь?
- Даже если я тогда ошибся, - внутренне сдаваясь, признал шепотом Рон. – Сейчас этого уже не изменить. Она не простит меня…
- Возможно, - пожал плечами Джордж, в его голосе не было ни капли сочувствия. – Но она все еще тебя любит…
С этими словами Джордж удалился на кухню. Рон какое-то время стоял в темноте, опершись о дверной косяк, словно это было единственное, что удерживает его на ногах, потом накинув плащ, он вышел из дому.
* * *
Гермиона, устроившись на диване, рассматривала картину, подаренную Роном. Рядом с ней красовался огромный букет роз, она не сразу смогла найти подходящую по размеру вазу, пришлось даже применить несколько заклинаний по увеличению той, что возвышалась сейчас на столике. Рядом лежала книга, подаренная Гарри. Девушка хотела сразу же приступить к чтению, но не могла оторваться от пейзажа на стекле. Она отлично помнила тот отпуск, который они провели вместе с Роном на берегу Северного моря, помнила тот магазинчик, в который они забрели совершенно случайно, помнила свой восторг от увиденных там картин. Как Рон узнал о ее желании приобрести одну из них? Почувствовал ли он это еще тогда? Как он узнал, что именно таким – диким и холодным - она любит море больше всего? И почему подарил ей картину именно сейчас? Подарок нес в себе столько смыслов, понятных только им двоим… Она так хотела, чтобы эти прочитанные ею смыслы были правильны - и одновременно так боялась этого. Потому что она не сможет. Нет, она не сможет – забыть, простить… Поэтому лучше не надо, не надо больше загадок, тайных смыслов… Но стоило только ее взору вновь обратиться к оживающему в свете каминного пламени морю, как сердце вздрагивало и ждало, ждало, снова ждало чего-то…
Она тряхнула головой, проведя по шероховатой поверхности стекла пальцем. «Рон ничего не имел в виду, даря тебе эту картину», - сказала она себе. – «Не ищи того, чего нет». Она встала, чтобы поправить решетку перед камином. В этот момент раздался звонок в дверь. Бросив взгляд на часы и включив нижний свет, она недоуменно пожала плечами - кто это может быть в такой час? «Может быть, Уилл», - пронеслось у нее в голове, она сегодня весь день подсознательно ждала от него весточки. Уилл никогда не забывал поздравить ее с днем рождения.
Но это был не Уилл.
- Рон! - удивленно воззрилась на него Гермиона. – Что-то случилось? – сразу встревожилась она, заметив в, каком он состоянии – взъерошенные волосы, наспех застегнутый плащ, взволнованный взгляд. Он ничего ей не ответил, а только стоял и смотрел на нее. – Рон!
- Почему не спрашиваешь – кто, когда открываешь дверь? – задал он вопрос.
- Что? – не поняла она, начиная нервничать. – Рон, проходи…- она буквально втянула его в квартиру. - Ты узнал что-нибудь об Уилле?
- Об Уилле? – переспросил он, взглянув на нее теперь вполне осознанно.
- Да, Рон, об Уилле Саммерсе, моем напарнике…- начиная раздражаться, пояснила Гермиона.
- Нет, - Рон как был, не раздеваясь, прошел в гостиную и остановился перед диваном, на котором лежал его подарок.
Гермиона подошла к нему и осторожно положила руку ему на плечо.
- Рон, - тихо позвала Гермиона. Она не знала, что и думать - он вел себя очень странно. И для этого должны были быть серьезные причины. – Что-то дома случилось?
.
- Дома все в порядке, - обернувшись к ней, сказал Рон, его голос звучал чуть хрипловато. – Я пришел… спросить… тебе понравился мой подарок?
- Подарок? - Гермиона тоже посмотрела на картину. – Да, очень, но…
Она все еще не понимала.
- Хорошо, - он сел на диван, попытался пригладить волосы.
- Рон, - девушка переложила картину на столик и присела рядом с ним, чувствуя его волнение, которое передавалось и ей. – Ты пришел только за этим?
- Ты помнишь ту поездку? - Рон кашлянул. – На восточное побережье?
- Конечно, - подтвердила она, стараясь говорить очень спокойно. - И магазинчик тот, и картины… Так мило было с твоей стороны...
- Мерлин! Гермиона, - воскликнул Рон. – Ты… Не надо так..!
- Как? Рон, я не понимаю, - она была в полном недоумении.
- Твои слова звучат так отстраненно, почти равнодушно, - он облокотился о колени и запустил пальцы в волосы.
- Равнодушно? – переспросила девушка, это слово очень ее задело.
- Ты такая сдержанная, дружелюбная… Почему ты меня тогда не остановила? – спросил он вдруг, вскидывая голову и глядя ей прямо в глаза. – Почему?
Услышав вопрос, Гермиона медленно встала. Рон не делал никаких попыток ее удержать. Она подошла к камину и, глядя на пламя, сказала:
- Я не буду обсуждать это, Рон. Мы решили, что это в прошлом…
Она услышала его приближающиеся шаги.
- Ну, уж нет, - он развернул ее к себе и с силой тряхнул. – Ответь мне. Если тебе наплевать, то мне – нет. Почему ты не остановила меня тогда? Ведь одно твое слово и…
- А зачем? – наконец, не выдержав, она буквально выкрикнула это ему в лицо. – Ты все тогда решил сам, не дав мне ни единого шанса. Что ты там говорил? – Гермиона сделала паузу. – Ах, да! Что ты устал, что ты больше так не можешь, что мы останемся друзьями… - она оттолкнула его от себя. - Кого я должна была остановить? Человека, который решил, что я не стою того, чтобы бороться за меня и наши с ним отношения? Того, кто в один миг, растоптал все то лучшее, что было в моей жизни? – она перевела дыхание.
Он смотрел на нее, не отрываясь, и к своему удивлению она увидела в его глазах боль – отражение ее собственной.
- Я не знал, - практически шепотом произнес он, отходя от нее. – Если бы я знал… Я думал, что ты разлюбила меня, а может, никогда не любила, а просто жалела…
От этих слов ей стало трудно дышать, она дернула ворот свитера, чтобы избавиться от этого ощущения, не помогло - перед глазами заплясали цветные круги. Его голос доносился до нее словно сквозь толщу воды.
- …Я бы никогда тебя не оставил, я думал что тебе без меня будет лучше…
- Уходи, - сказала Гермиона, не узнав собственный голос. Она обогнула столик и указала ему на дверь. – Уже поздно… Слишком поздно, - повторила она.
- Не поздно! – он подошел к ней и попытался взять за руку, но она отстранилась. – Мы ведь можем все исправить…
Гермиона с силой зажмурила глаза, стараясь отогнать наваждение.
- Что ты со мной делаешь, Рон? – спросила она, открывая глаза. Почему-то от его слов, которые она ждала все эти годы, стало еще хуже. Ей хотелось спрятаться, забиться в норку и забыть, забыть, забыть… – Ведь я уже практически научилась жить без тебя, перестала ждать…- она в отчаянии заломила руки. – Я устала, пойми, я смертельно устала… Мне больше ничего от тебя не надо, только уйди…
Рон вновь сделал попытку приблизиться к ней, она отшатнулась, и в этот момент столик качнулся, и ваза, стоявшая на нем, опрокинулась, одновременно с этим раздался звук треснувшего стекла. На мгновение они замерли оба. Потом дрожавшими руками Гермиона подняла целехонькую вазу. Не обращая внимания на рассыпавшиеся по столешнице розы и мокрый ковер, она смотрела на залитую водой и расколотую пополам картину.
- Я исправлю, - глухо сказал Рон, делая движение, чтобы поднять картину.
- Не надо, я сама, - остановила его Гермиона, ухватив за рукав плаща. – Умоляю, ради меня, уйди, пожалуйста, - произнесла она сквозь зубы, каждый вздох отдавался болью. - Пожалуйста, - вновь попросила она, видя, что он колеблется.
- Но…
- Просто уйди…
Сердце в груди стучало так, что она едва различала звук собственного голоса. Ей казалось, что она кричит, но на самом деле она говорила едва различимым шепотом.
Рон, помедлив еще чуть-чуть, все же ушел. Она видела его потухший взгляд, поникшие плечи, но сейчас ей было все равно. У нее не было сил остановить его, хотя какая-то ее часть хотела именно этого.
Гермиона методично убрала с помощью палочки разлившуюся воду, высушила ковер, вновь поставила розы в вазу. Потом соединив две части пейзажа, произнесла «Репаро», наблюдая за тем, как прямо на ее глазах две половинки вновь превращаются в единое целое. Она легла на диван, свернувшись калачиком, и, выключив торшер, уткнулась лицом в подушку.
В эту ночь в маленькой квартирке на третьем этаже еще долго слышались приглушенные рыдания девушки, которая очень давно не позволяла себе плакать.
