Глава Глава 23. Спокойствие и уют.Слизнорт не любил расхаживать по кабинету, когда думал.
Не было у него привычки вертеть в руках милые вещицы, или перекладывать перья на письменном столе. Везде, где бы он не находился, существовало одно железное правило – каждый угол заполнен подушками и покрывалами, каждое кресло обернуто мягким пледом – только выбирай.
И они выбрал – низенький уютный диванчик, застеленный белоснежной бараньей шкурой.
Скинув домашние тапки, Гораций Слизнорт, декан Слизерина, профессор, снова почувствовал себя маленьким пухлым мальчиком, сооружающим у себя в детской что-то типа уютного гнезда из пушистого одеяла и подушек. В тепле и уюте он неизменно впадал в полусонное дремотное состояние, и даже самые гадкие и страшные мысли казали вполне безобидными, ведь он смотрел на них словно со стороны…
И тогда он мог думать.
Он давно уже не был тем самым маленьким пухлым мальчиком, боящимся темноты и таинственных ночных шорохов. Ночь давно стала ему если не подругой – то хорошей приятельницей, а страхи – ну что страхи? Ему много чего "посчастливилось" повидать на своем веку.
Его считали трусоватым.
Он называл это осторожностью.
Нет, он не был исключительным храбрецом – но и в записные трусы слизеринского профессора записывать было рано. Его единственным кошмаром был Том Реддл – но в плену теплого одеяла даже этот страх становился вполне терпимым...
Гораций просто больше всего на свете ценил спокойствие и уют.
Именно в такой последовательности – СПОКОЙСТВИЕ.
И УЮТ.
Первое ему обеспечивали его невообразимые связи – при любых раскладах всегда нашелся бы кто-то, кто защитил добродушного толстяка-профессора.
Второе он навострился обеспечивать себе сам.
Однако теперь...
Хатка не оставляла любимого хозяина ни на минуту. Слизнорту очень нравилось ее ненавязчивое внимание – она не лезла под ноги, не приставала с расспросами, просто из комнаты профессора как-то незаметно исчез тончайший слой пыли. И перья на столе - всегда чистые, отточенные, и, что особенно приятно, любимые фазаньи – аккуратным изящным строем покоились рядом с чистой чернильницей, в которую теперь никогда не попадали вездесущие мухи.
Крошки сахара и засушенных ананасов не белели на подлокотниках кресел, вызывая досаду, и открытые коробки шоколадных конфет не переворачивались в самый неподходящий момент.
Упущенные шоколадные лягушки не норовили больше оказаться раздавленными мощным профессорским задом, и камин в спальне горел ровным веселым пламенем, забыв свою привычку периодически чадить.
Слизнорту нравилось все это: бок серебряного подстаканника, отполированного до блеска, тонкий запах лаванды и ванили от подушек, протертые рамки колдографий…
Все это требовало внимания – но даже у волшебника не всегда находилось время постоянно убирать полки и смахивать досадные крошки.
А перегружать комнату заклятьями он не любил – чары требовали к себе не меньше внимания, их тоже нужно было обновлять, проверять, переделывать…
У Хатки времени было полно.
Какое вино предпочитаете в это время суток?
Она знала ответ.
Засахаренные ананасы не переводились, в воздухе постоянно витал запах свежего кофе – со свежими сливками утром, ароматного турецкого днем, и сливочно-карамельного вечером, с шариком белоснежного мороженого.
Он полюбил эти тихие вечера – а Хатка млела и трепетала, когда ее обожаемый хозяин усаживал ее на крохотную скамеечку, обитую мягким войлоком, и часами говорил, говорил, говорил…
Он показывал ей колдографии и рассказывал о любимых учениках, вспоминал юность, и иногда спрашивал…
По началу Хатка была робка – еще никогда – никогда! никто из волшебников не был к ней так доброжелателен.
Она рассказала ему о прошлых хозяевах.
Слизнорт опешил, когда Хатка впервые на его глазах обожгла себе пальцы раскаленными углями, наказывая себя за жалобы на бывших хозяев. Профессор знал, конечно, об этой особенности домовых эльфов – но никогда с ней не сталкивался, ибо…
У Слизнортов не было домовых эльфов. Юного Горация когда-то удивлял этот факт, но на настойчивые расспросы родители только отмахивались. И только после смерти родителей, когда он стал полноценным хозяином в своем достаточно обширном поместье на юге Англии, копаясь в домашних архивах, Слизнорт нашел записи своего пра-пра-пра…дедушки, в которых говорилось об утрате Слизнортами домовых эльфов. Записи были уклончивыми, иносказательными, автор явно делал их для себя, и его ни мало не заботило, что посторонний читатель может их просто не понять. Гораций и не понял. Вернее, понял только то, что семейство лишилось эльфов, когда одна из дочерей главы дома вышла замуж за полукровку. Вернее, после рождения наследника – на одну четверть маггла… Дед упоминал что-то о чистоте крови, досадовал на выбор непокорной, клялся, что больше не допустит кровосмешений… Но дочь не проклинал, и, кажется, в конце концов смирился.
И вот теперь Хатка живо напомнила ему эти старые записи…
Слизнорт подоткнул под себя поудобнее мягкую шкуру, поправил подушки под поясницей. Смотрел, как Хатка суетится, накрывая вечерний кофе на крошечном столике. Именно наблюдение за эльфийкой вызвало в нем сейчас воспоминания об их уютных вечерах, и пускай их было не так уж и много, профессору не хотелось бы с ними прощаться.
А, судя по обстановке в школе, прощаться все же придется.
Слизнорт поморщился, принимая от эльфийки чашку дымящегося кофе, и на испуганно прижала уши.
- Нет, дорогуша, это не ты, это мысли у меня в голове, - Слизнорт неопределенно покачал чашкой в воздухе, - не очень-то и приятные.
Не просто неприятные.
Зря, зря он остался в школе, когда появились Керроу. Аура Лорда, прилипшая к Пожирателям, лишала Горация сна и аппетита. А эти их "педагогические" методы? Совесть Слизнорта подсовывала ночью всяческие кошмары, в виде избитой розгами любимицы Эванс, но пыла встать на защиту детей профессор в себе не находил.
И вот сейчас ему предстояло взвесить все окончательно и бесповоротно – либо бежать из Хогвартса, оберегая свое спокойствие, либо…
А никаких "либо" не было.
- Если все-таки уходить - то делать это немедленно, - ворчал профессор, прихлебывая кофе. Хатка сидела на своей скамеечке и отчаянно таращила на хозяина глаза. Разговаривать с эльфийкой как-то незаметно вошло у профессора в привычку, и такие рассуждения вслух уже не были для Хатки неожиданностью.
- А это значит, - профессор задумчиво выловил ложечкой полурастаявшее мороженое из чашки и сунул его в рот, - опять по квартирам скитаться. Месяц, два – и это если повезет! А то неделя – и до свидания.
Слизнорт мрачнел все больше и больше.
- Магглы не всегда живут в просторных жилищах, и не всегда у них есть то, что нужно мне. Это очень утомительно – все время куда-то переезжать. Только обустроишься, только вздохнешь – как опять чемоданы паковать.
Хатка молча кивала.
- Но здесь уже тоже совсем нечем дышать! Эти ужасные розги! Слизеринцы вообще не хотят ничего слышать – и мне даже приходится быть с ними очень строгим! И, как назло, Слизней не соберешь – они же просто укокошат друг дружку! А жаль - в этом году так много перспектив намечалось… - профессор обвел взглядом коллекцию колдографий.
- Хозяин хочет уйти? – голос Хатки был еле слышен, - покинуть Хогвартс? Простите, простите, я не должна спрашивать! - эльфийка принялась было биться головой об пол, но, наученный горьким опытом, Слизнорт был внимательным. Мягкое одеяльце укутало эльфийку и вернуло ее обратно на скамеечку.
- Хатка, перестань! Сядь и послушай… Ну что ты плачешь-то, глупенькая?
- Возьмите меня с собой! – прошептала несчастная Хатка, глотая слезы. – я умру без вас, не бросайте Хатку одну!!! – Эльфийка зарыдала в голос.
- Мерлин благодушный, да успокойся пожалуйста! – испугался профессор, - я не брошу тебя, и не собирался бросать, ты что это придумала-то?
- Хатку уже оставляли без хозяина! И без дома, и без хозяина… без хозяина... а Хатка всегда была хорошей эльфийкой…
Слизнорт прикусил от досады губу.
Прошлая жизнь Хатки не была медом – и профессор только недавно узнал об этом.
Хатка жила в семействе своих хозяев столько, сколько себя помнила.
В доме эльфов было много – двое не отлучались с кухни, еще трое работали в саду и на конюшне, и трое – в том числе и она – заботились о доме и семье.
Хозяев эльфы считали своим благословением – те не обращали ни малейшего внимания на прислугу, и даже не знали, кого как зовут. Просто периодически щелкали пальцами и отдавали приказы. За проступки эльфы наказывали себя сами, но никакой жестокости от хозяев никогда не видели.
До поры до времени.
А потом все пошло наперекосяк – умерла хозяйка.
Младший хозяин был еще мал – его только-только отправили в Хогвартс. Хатке было строжайше приказано приглядывать за малышом, и она тайком отправилась в школу, подчиняясь приказу…
Мальчик учился плохо, был замкнутым и нелюдимым. Смерть матери потрясла его – Хатка часто видела маленького хозяина плачущего в пустых классах. Она пыталась утешать – мальчик злился, кричал на нее, топал ногами…
А потом сокурсники, почуяв его слабость и уязвимость, стали мальчишку дразнить.
Катастрофа наступила тогда, когда эльфийка вернулась вместе с маленьким хозяином в родовое поместье.
Старший хозяин собирался жениться.
Не прошло полугода со смерти его прежней жены – а в комнатах уже витал запах чужих духов, эльфы перекрашивали гостиную и меняли мебель, и симпатичная жизнерадостная маггла с ласковыми каштановыми глазами, смеясь, составляла свадебный список гостей…
Мальчик кричал и бросался на всех с кулаками.
Хатка плакала.
Но старший хозяин был неумолим – и вот сын снова отправляется в Хогвартс… Как обезумевший зверек, он начинает мстить – всем подряд, но больше всех достается Хатке.
Дальше – как кошмарный сон – у молодой жены рождается сын. Сквиб.
Наследники ненавидят друг друга.
Так и растут – старший – выращивая злобу и обиду, младший – бесясь, что ему недоступны радости волшебства…
Это должно было случиться – рано или поздно.
Старший не стал наследником – все свое имущество отец оставляет сквибу – любимому несчастному сыну.
Эльфы пытались помешать.
Хватали за руки, молили, цеплялись за одежду, ставили защитные барьеры...Бесполезно.
Взбешенный старший, не помня себя, убивает отца и мачеху.
Идет в комнату сквиба...
Приказывает эльфам остаться в кухне.
Спокойно входит, запирает двери.
Что там произошло – эльфы не знали.
Через четверть часа… О, она очень хорошо помнит, что произошло – будто лопнула серебряная струна, тихий стон прокатился по дому. Хатка почувствовала, как сердце словно оборвалось. Мир потерял краски и звуки, стал черно-белым. Стайка эльфов, колошматя себя чем попало за нарушение приказа, ринулась в комнаты младшего...
На полу лежал труп.
А в углу, скорчившись, баюкая обожженные руки, поскуливал… сквиб.
Эльфы выходили его.
Сквиб бродил по поместью, планомерно уничтожая все, что несло в себе хотя бы долю волшебства.
Жег волшебные книги и колдографии.
Резал портреты предков.
По кирпичику растащил камин.
Однажды он бросил их – на целых три года!
Они ждали – но никто, ни один эльф не последовал за ним.
А потом он вернулся.
Удивился, увидев эльфов в доме…
Он кричал, что за три года они должны были передохнуть, как мухи, как крысы, сгнить, как прошлогодние сорняки…
Приказываю - перережьте друг друга!
Эльфы не могут убивать, сэр...
Вы обязаны слушаться - я ваш хозяин! Убирайтесь!
Мы не можем вас покинуть, пока вы нас не освободите!
Освободить? Хха, чтобы волшебная зараза по миру гуляла? Ну нет!
Кто из эльфов говорил с ним? Хатка не помнила. Слова словно звучали и в ее голове тоже, и она знала – нет, просто чувствовала – ее хозяин – уже не хозяин. Вернее, не до конца хозяин.
Не могла объяснить, почему. Не могла – да и не пыталась – понять…
Он был взбешен.
Ему не достался колдовской мир, ему не досталась любящая семья - зато достались ненавистные эльфы, колдующие тут и там!
Злоба, так знакомая Хатке, проснулась и в младшем.
Потом, в своих ночных кошмарах, она переставала различать лица братьев - они сливались в страшную злобную маску…
Сквиб начал уничтожать эльфов.
О, он даже завел специальную книжицу, куда скрупулезно и обстоятельно записывал то, что он называл "опытами".
Слизнорт снова поймал себя на отвратительной мысли, что не прочь бы почитать книжицу… Он не мог смотреть на Хатку, как на равную себе – и утешал себя мыслью, что это чисто научный и познавательский интерес… Книжица манила его и занимала все его воображение, ведь, судя по рассказу Хатки, сквиб узнал многое об эльфах… об их внутреннем устройстве… их магии… Однако представляя себе описание препарирования живого эльфа Слизнорт вздрагивал от отвращения и клялся никогда-никогда даже не вспоминать об отвратительной книжице…
...Выжила одна Хатка.
И то, только потому, что сквиб, потеряв последний разум, решил сжечь ее вместе с домом. Но сам погиб в пожаре, умирая счастливым и радостным, твердо убежденным в том, что спас мир от исчадий ада…
Бессознательная аппарация перенесла едва живую эльфийку в единственное знакомое ей место.
В Хогвартс.
Где она и жила, видя мир черно-белым и каждый миг прислушиваясь к невидимому стону оборванной струны…
А потом в ее жизни появился Слизнорт. Который согласился стать Хозяином.
Мир обрел цвет, невидимый стон затих…
Слизнорт, как мог, успокоил эльфийку и пообещал, что никогда не откажется от нее.
Тем временем в нем зрело окончательное решение – никуда он из Хогвартса не уйдет.
Если бы Лорду было надо – профессора достали бы в же первый день.
Однако Пожиратели – не сам Лорд, и, видимо, есть серьезнейшие причины отсутствия Волдеморта в школе…
А раз так – то так тому и быть.
Он остается.
Тем более, что библиотека в школе – одна из лучших в мире, и, может, быть, ему все же удастся найти ответ, ЧТО же все-таки связывает домашних эльфов с…
чистокровными волшебниками.
