Будни волшебников

2 курс. 8 часть.

The dairy of Damn Genius.

24.12.2004

Голова-Горшок был прав: крутая идея — стать анимагом. Такая вещь — не просто мечты второкурсника! Жаль, что в книжке, которую личинка довольно иронично оценил, не было написано точной формулы для полного превращения в зверя. Зато я смог без труда понять основные принципы превращения. Уже предвкушаю тот момент, когда смогу достичь своей анимагической формы. Вполне вероятно, что это будет волк или лев… Да, точно, лев! Обличие царя зверей как раз по мне!

Однако Чёртов гений — не идиот. Я знаю, что как-то опасно начинать это самому. Конечно, саму теорию я уже освоил, но рисковать не следует. У многих великих волшебников были проблемы; однако и они тоже с чего-то начинают. В общем, мне придётся создать свой собственный пример: как не жаль, придётся просить помощи. Но кто-то же должен видеть мой триумф.

25.12.2004

Как и подобает крутому парню, я мог бы, конечно, заняться самообучением, как многие делали до меня, а потом хвалиться перед девчонками… но всё же я решил найти более быстрый способ. Профессор Тино большой специалист в этой области; помнится, он вскользь упоминал, что так же, как МакГонаггл, собирается писать научный труд… В общем, мировой и умный дядька. Герой Войны! Он меня поймёт. Сегодня я собираюсь попросить его о хоть каких-нибудь занятиях, естественно, настаивая на желательной практике.

25.12.2004


Я не знаю, какие слова были именно теми, которыми я смог уговорить профессора, но другого я старался не ожидать. Лучше быть уверенным в своём успехе, чтобы потом не переживать ненужных эмоций.

Бровастик был в теплице, когда я пошёл его искать. Я и представить не мог, что пусть даже у такого хренового садовода, как Артур, завял Шептун! Шептун никогда на свете не завянет не по своей воле, но если такое случилось, то есть несколько причин.

Первая — случайное колдовство, как, например, эмоциональный выброс магии или первый в жизни мага. А почти все наши знают, что Алиска заставила нескольких завять в свой первый выброс!

Вторая — вмешательство постороннего волшебника. То есть, заставляют магией переходить на их сторону… Умный ход — сразу настроить волшебное растение против хозяев. Знаем мы, как оно может убивать. Бр-р… Но Шептуны — очень верные растения, как сама земля, на которой они выросли, будучи ещё людьми. Ведь все знают, что Шептуны — души волшебников.

Третья — так же путём вмешательства волшебника в их тихую и мирную жизнь. Берут весь цветок и варят зелье, кромсая на куски и стебель, и бутон, и каждый листочек. Ад, перед тем как раскромсать ещё и душу. Да, переселение душ. Батя говорил, что если волшебник помер и стал Шептуном, а кто-то левый не хочет его смерти, он каким-то образом заставляет "выпить" труп это зелье. Правда, способ с абсолютно пустым результатом — на переселение души в нашем мире не хватит никакой магии. Только не знаю, с чего это батя взял.

25.12.2004

Профессор позвал на вступительное занятие в ту самую лабораторию в подземельях, где наложено заклинанье вечного беспорядка. Не зря я считал, что Брагинский в какой-то степени не промах — это он так насолил Оксеншерне.

Иногда компания даже этого стрёмного Артура помогает быть чуть уверенней. Да, мне было спокойней, а то мало ли что профессор может учудить. Мне повезло: он решил начать занятия буквально сразу же! Но вот не повезло только в одном: занятия проходили по средам вечером. Именно тогда, когда этот мистер Холодышка даёт кучу домашки. Я-то справлюсь с заданным материалом, но такими темпами рекорда Мародёров мне не побить.

09.01.2005

Сегодня последний день каникул. Нет, не парюсь; я не из тех, кто ноет об окончании свободных дней. У меня-то каждый день свободен, если я того захочу! Короче, сегодня-завтра уже прибывает народ, а также — сегодня моя последняя медитация под контролем профессора Тино (медитировать я теперь буду сам, а дальше у нас идёт этап заклинаний). Так как каникулы директор сместил ровно на неделю, то я мог в сумме пятнадцать дней не бояться за свою сохранность.

Во время медитаций мне снились разные сны; некоторые были необычайно яркими, самого разного характера (я ожидал эротического, но так и не дождался…), а из некоторых и момента не вспомнить. В общем, сегодня я должен как бы стараться.

09.01.2005

Думаю, я, бесспорно, талантлив. И ни в коем случае не пуглив, но произошла такая вот история…

С помощью профессора (или сам?) я смог узнать о своём внутреннем животном. Моей анимагической формой оказался беркут. Это тоже как раз по мне! Беркут один из самых бесстрашных хищников, почти что царь крылатого зверья. Это было нечто! Я никогда в жизни не видел ничего более величественного и прекрасного в своей жизни. Ощущение, что нашёл своего давно потерянного брата, частичку души. Непередаваемые чувства.

Кажется, мне снился XII век… Это всё Горшок, самому мне история магглов неинтересна, а иногда он может слишком увлечься. Но это всё же лучше, чем нудный урок скряги Бинса.

И в конце я сам всё запорол. В своих мемуарах я могу в этом признаться. Сначала я был в небывалом восторге от встречи с этой птицей, а после моё тело охватил свет и тепло… а потом вдруг меня пронзила эта острая боль, будто каждую клетку. Я сейчас еле писать могу, на мне живого места нет (даже, чёрт возьми, ниже пояса)! Мадам Помфри сказала, что это не доросшие перья; раз анимагический процесс в самом разгаре прерван самим волшебником, то полежать под её контролем ночь здесь придётся. (Вот и отлично, что мне принесли дневник.) Я заметил мину Артура. Наверное, никогда в жизни он ещё не видел, чтобы его ровесник добивался большего, чем он сам. Но, признаю, моя нагота меня безумно нервировала.

В общем, вся суть в том, что это беркут. Птица. А я, ну чёрт возьми, боюсь высоты!

***

Февраль.

— Я тут понял, что мне нужен союзник на стороне, — заявил за обедом Артур; он не боялся за сохранение этого разговора в тайне, так как ученики были увлечены трапезой или своими беседами.

— О, Мерлин, — деланно округлила глаза Алиса, не приняв во внимание желания брата.

— Как считаешь, кто лучше подходит на роль учителя?

— Учитель? — предположила девочка, иронично опустив уголки губ. — Зачем тебе понадобился союзник?

— Скоро Первое апреля, я хочу заполучить человека, который подарит или продаст блестящую идею, чтобы наказать всех, кто нас с тобой обижает, — ответил Артур, загадочно щурясь в сторону стола Рейвенкло. — И завтра выцветают Шептуны, а я хочу сделать кое-что.

— Ли Чжонг, конечно, не из мира сего, и легко догадаться, что выцветание его заинтересует. Так же легко добиться и контракта. Только вот… долго ты потом это расхлёбывать будешь, — посмотрела на Артура сестра. — Гений жаловался, что этот парень его слишком грузит отдачей долгов. Как бы ты не попался на его удочку.

— Зато я повеселюсь, когда всё получится.

***

На самом деле Артур не то чтобы имел какой-то чёткий план. Подступаться к другим людям ему особо не приходилось, хотя в детстве он всегда бегал попятам то за отцом, то за старшим братом, которые общались лишь с той целью, чтобы завести новые знакомства или укрепить прошлые. Бегая за большими ногами отца, он однажды перепутал их и пошёл следом за каким-то стариком. Которым, кстати, оказался Варгас; дядя был такой добрый и такой грустный, что Артур по простоте детской не мог оставить его одного. Это и было его первым знакомством с чужим человеком.

Сейчас же ему предстояло заключить союз не с взрослым человеком, а просто со странным мальчишкой. Ради этого союза он даже решился на один приём, который часто применяет Скотт: наблюдение. Правда, старший брат не рассказывал, за чем именно нужно наблюдать для той или иной цели. Артур заключил, что наблюдать нужно не за самим Ли Чжонгом, а за теми, кто умеет общаться.

Антонио почти постоянно улыбается и смотрит прямо в глаза человеку, с которым общается. Устанавливает контакт, чтобы быть убедительней или втереться в доверие. Ведь глядя глаза в глаза утаить правду сложно.

Гилберт говорит мало, но настолько метко, что некоторые мальчишки хохочут до покраснения, и никогда не переходит на личности. По крайней мере, Артур не мог вспомнить, чтобы он откровенно поливал грязью кого-то. Если только приводил в пример (Попочку в очках — чаще всего).

Франциск много хвалит, даже льстит, старается выведать как можно больше тайн, как будто кладёт откровения в копилку, а потом, когда понадобится, волшебным образом выносит из этого пользу. Ни один раз он внушал кому-нибудь, что чужие откровения много для него значат, однако вскоре, когда общение надоедало, он давал понять, что эти тайны могут быть использованы против владельца.

Кику умел слушать и давать дельные советы. Когда-то он посоветовал Артуру одну замечательную книгу, классику романтизма: с высокими страстями и сильными героями. И это Кику подсказал одну очень важную для ученика хитрость: поначалу нужно очень старательно учиться, а потом учителя, зная, на что ты способен, не будут многого от тебя требовать на уроках. Этого Кику блестяще добился.

Альфред же был неуловим. В это воскресенье он был особенно бодр и весел, много смеялся и шутил, пытался разыгрывать мальчишек и смущать девчонок. Понаблюдать за ним, так заметить, что он очень много говорит, и всё не по делу. Что, в общем-то, и привлекает к нему людей. Местами можно себе даже настроение поднять. И кажется, что он вечно при друзьях, дорожит ими и хвалит, что не нажил себе ни одного врага… однако за глаза иногда проступает какая-нибудь личность, которую язык чешется обсудить недобрым словом. Но мало кто знает об этой черте.

И в качестве тренировки Артур выбрал Эмили. Никого незначительней для себя он не нашёл. Многих она как-то завлекает к себе, несмотря на то, что её звонкий высокий голос впору галантно назвать "писклявым"; она полновата и недавно начала беспокоиться по этому поводу; она на полголовы выше многих мальчишек, из-за чего рядом с ней немного неуютно находиться. По крайней мере, Артур почему-то чётко ощущал рядом с этой юлой какую-то незащищённость, будто маленький птенец рядом с величественным орлом. Это же полголовы. Жалкие сантиметры и мальчишечьи заскоки.

***

Следующий день. Четырнадцатое февраля.

— Фу, любовные письма. Происки Волдеморта какие-то, — кривил нос Гилберт, старательно подписывая каждую розовую бумажку. — Но мы же знаем, что будет лучшим подарком для пацана, да?.. — чуть не смеялся он, подталкивая Франциска в бок.

— О-хо-хо, cher Гил, упустим, пожалуй, все г`язные шуточки о нашей "стонущей" Ми`тл.

— Да-а, она слишком прозрачная. Но как-то она спросила, что у меня за волшебная палочка.

— "Какого у тебя размера палочка, Гилбе`т?" — жеманно хохотнул Бонфуа.

— Чёрт, вы стоите друг друга, — проворчал Артур. Не то чтобы ему сильно мешали, но что он мог поделать со своим характером?

То ли организация праздника была плохой, то ли дети пошли уже искушённей, только День Святого Валентина младшим казался дико скучным. Поэтому грязных шуточек было заготовлено навалом: это и розовые мантии, и шляпки, и чесоточный порошок, который подложили в открытки. Открыток сделали штук сто, и все они подписаны на имя Плаксы Миртл. Вот ведь обрадуется своему счастью получатель! Было даже несколько заготовок Любовного напитка, который подольют самым неугодным банде бандитов. Вскоре Гилберт уже пугал первокурсников любвеобильной Миртл, приводя в доказательство удивлённых парней, которые получили открытки.

Но ещё за несколько послевоенных лет в Хогвартсе появилась такая традиция: на одном из пролётов лестницы, ведущей к Лодочному сараю, признаваться милой колдунье или симпатичному волшебнику в любви.

— Хе-хе, эта лестница соединяет сердца!.. — пропела Эмили, когда одна из парочек протопала мимо них наверх.

Артур, не в силах сейчас сдержать желчную гримасу, посмотрел на девочку, что сидела справа от него, с жуткой иронией, а потом повернул голову налево: там сидел Франциск и блаженно улыбался.

— Ха-ха, ни за что, — холодно проговорил Кёркленд.

— Конечно! Это п`гавило в ко`гне неве`гно, ma cher, — сейчас Франциск был почему-то очень доволен. Артур подумал, что сегодня ночью кто-то объестся шоколадом. Насильно.

— Да ну! — воскликнула Эмили. — Ты видишь её ответы по лицу!

— Мы о-очень хорошо знакомы, — качнул головой Бонфуа. — А вот ты, я смот`гю, в женской душе понимаешь меньше, чем я.

Эмили посмотрела на француза. Он начинает её бесить. Постыдился бы такого любой другой зачуханный, но только не она. Она даже начинает гордиться. Это как если бы ей открылась дверь в большой бетонной стене между мальчишками и девчонками, что поставил подростковый возраст.

Артур же не горел желанием узнавать, кто кому нравится — не нравится. Он хотел отсидеть здесь положенный проигранный в шахматы срок и найти Алису, чтобы обсудить с ней письмо матушки. Она уже сейчас начинает волноваться, какие предметы её дети выберут на третий курс.

Но вот послышались знакомые голоса.

— Ну и с чего ты это взял? — с колючими нотками в голосе спрашивала Гилберта Алиса.

— А разве человек не гениален тем, что хочет больше и сильнее? — Бальшмидт придавал значение спору лишь тогда, когда он касался его персоны.

— Это называется амбициями и огромным самомнением.

— Не исключено, что это гениальность.

— И огромное себялюбие.

— Да ты ведь такая же, чего начала?

— Не я каждый раз являю миру свои внутренние стороны.

— Значит, ты заурядна.

Этим Гилберт окончательно окончил спор. Алисе в тот момент не нашлось, чем ответить.

— Mon dieu! Эта лестница и п`гавда соединяет сердца! Только не любовью, — заметил Франциск. Ещё одна пара прошла мимо, отнюдь не держась за руки.

А Эмили ждала чего-то с радостной напряжённостью: не могла сдерживать улыбку, когда думала о чём-то своём. Замечающий всё на свете Артур отметил её нетерпение; всё-таки обсуждение выбора экзаменов может и подождать. Вскинув руку, чтобы стянуть с неё рукав, Артур посмотрел на часы: половина четвёртого.

— Ну, всё, пойдём? — посмотрела на время и Эмили.

Артур угукнул и, привстав, стряхнул с мантии прилипший влажный снег. Время не ждёт. И дело в том, что выцветают Шептуны лишь в определённое время: через полгода и два часа после посадки. Кёркленд назвал это обыкновенной старостью и перерождением. И на это стоит смотреть. Однако с собой он взял только Алису и Эмили, которая здорово скрасила ему Рождество в этом году, хоть и понимание этого факта дошло до мальчишки намного позже.

К теплицам вели бесчисленные дорожки следов самых разнообразных подошв, которые мигом покрывал свежий снег. Погода была чудесная, комфортная и безветренная, и белые, падающие стеной снежинки живописно смотрелись на фоне величественного Запретного леса. Где-то во дворе смеялся Альфред, или это просто уши трёх друзей настолько привыкли к высокому голосу Джонса, что слышали его уже на автомате, как заевшую песню.

Первые теплицы не были закрыты, хотя учебное время младших курсов уже закончилось. Осторожно открыв дверь, Артур заглянул внутрь. Нет, не опасаясь учителей, просто Шептуны могут испугаться и погибнуть, прервав свой процесс "регенерации". Этой причины в своих дневниковых записях Гилберт не смог вспомнить.

Оставшиеся пятнадцать-двадцать минут Алиса посвятила изучению списка предметов на третий курс и ответному письму матушке. Артур специально не выбрал Древние руны и Предсказания… А дальше среди бумажек она заметила интересный список на аккуратно вырезанном куске пергамента:

"Джентльмен всегда старается быть приятным и говорить о тех вещах, которые интересуют его собеседника".
"Внуши, что собеседник значим".

"Покажи, что ты искренне проявляешь к собеседнику внимание и интересуешься им: "Мы интересуемся другими людьми, когда они интересуются нами".
"Смотри собеседнику в глаза и улыбайся. Улыбка вызывает положительные эмоции".
"Должен ли я хвалить? — Да, но чтобы это не было лестью и выглядело искренне. — А если не получится искренне? — Папа сказал, что все мы актёры, когда приходится лгать. Надеюсь, я очень хороший актёр".

— Обычно ты занимаешься своими розами по воскресеньям, — улыбалась Эмили, — а сегодня ведь понедельник.

— Я не виноват, что четырнадцатое число выпало на сегодня, — и бровью не повёл Артур, наблюдая за размеренным ещё перешёптыванием его роз.

— И всё равно я думала, что ты проведёшь этот день с пользой… Ну, знаешь, праздник…

— Да, ты права, — ответил Артур, и Алиса фыркнула, — я никогда не отказывался от пользы.

— И чем же я полезна?

— Ну… — Артур не мог признаться в том, что использует её как тренировку. — Думаю, я бы хотел взглянуть на праздник с девчоночьей точки зрения, — Алиса опять фыркнула. — Девчонки ведь очень чуткие и довольно умные… — включил он актёра, думая о девочках абсолютно в противоположном направлении. Конечно, девочки местами милы и забавны, но в основном очень шумные и говорят о глупых вещах.

— О, лично я люблю День Святого Валентина; в этот день мама мне всегда покупает гору сладостей, а для отчима это единственный праздник, который ему по боку, — с лёгкой улыбкой сказала Эмили. — Да и потом, не так уж этот праздник плох! Ты же знаешь его историю? Священник тайно женил любящих друг друга людей... Сегодня любовь просто обязана подняться выше небес!

— Но "выше небес" поднимается только тепло… — задумчиво произнёс Артур.

— Ох… — смутилась Эмили, сама додумав, какая любовь и какое тепло поднимутся в небо. — Мм, ладно, — мотнула она головой, — главное, что я заказала купидона тебе в душевую!

— О-о, подарок, — почти воодушевился Артур. — Что ж, не могу дождаться. — "Это же женская классика, — подумал он. — Сейчас я сказал, что заинтересован и жду момента вручения, а она изменит решение и покажет его пораньше".

Эмили заинтересованно посмотрела на слизеринца: Артур ухмылялся не губами, а глазами. Она редко видела, чтобы даже в самой победной ситуации уголки его губ поднимались вверх. Даже когда Кёркленд усмехался, усмешка была лишь в его голосе.

— Вот ведь кирпич… — тихо произнесла она.

— Что, прости?

— Я говорю, что ты идиот, — а вот она не скупилась показывать свои эмоции. — Ох, да, точно, мужская классика — вы считаете, что есть классика женская, — рассмеялась Эмили, и тут Алиса уже одобрительно хмыкнула. — Ты что, подумал, что я поведусь на такой трюк, как давление на эту слабость?

— Хм, да ты… — одобрительно посмотрел на неё Артур, но слов похвалы не нашёл. Точнее, даже не успел.

— "Да я" — вот именно. Я этой мужской классике обучена по самое не хочу. Знаешь, сколько у меня братьев?

— И сколько же? — Артур действительно старался, но только весь интерес, хоть и надуманный, было сложно вложить в такой короткий вопрос.

— Ни одного! — вмиг ответила Эмили. — Мама очень много работает, поэтому отчим — взрослый дядька, а такой ребёнок! — весь день на мне. Даже неожиданно для себя я заметила, что стала понимать его, а следом и его друзей, — перевела она дыхание. — Может, из-за того, что я девочка, на меня его общество повлияло больше, как ежели я была бы мальчиком… поэтому с другими девчонками мне скучно.

— А твой настоящий отец… ну… где?

— О, милый подкаблучник, — вопрос её озадачил и рассмешил одновременно. — Мне безразлично, где. Бабушка говорит, что его новая змея совсем из него дурного человека сделала, заставила оборвать все связи и пахать на работе, чтобы содержать её вместе с дочерью. Я с ней встречалась — такая же гадкая, как и эта тётка, а в пять лет не могла нормально сходить на горшок. Но с папой я вижусь даже часто, можно сказать, — в Рождество.

— Но это Рождество ты провела здесь? — уточнил Артур, присев рядом с ней на землю рядом с клумбами роз.

— Ну да, что такого? — подняла бровь Эмили, посмотрев на Кёркленда. — А-а, у вас же такого не бывает… — ласково улыбнулась она. — А у нас такое очень часто. Всё оттого, что супруги перестают думать друг о друге. Наверное. Мама с папой часто ссорились из-за того, что кто-то кому-то что-то не уступил. Я даже не считала, что виновата в их разводе! — распахнула глаза Эмили для усиления эффекта фразы. — Я просто слышала, как они препираются друг с другом, настолько по-глупому, что я перестала думать о взрослых как об умных людях.

— Да не одна ты такая… — проговорил Артур, вспоминая, как Гилберт счёл славным решением помолчать лет до четырёх, так как считал своего отца до невозможности глупым. Только потом всё произошло как в старом анекдоте: любовь к сладкому заставила его заговорить.

— Ну, да… — не знала, что ещё сказать, Эмили. — Иногда я думаю, что было бы, если бы я сказала, что хочу съездить в Парк Аттракционов вместо адвоката.

— Нет, мне кажется, ты молодец, — Артур не понимал, чушь он несёт или нет, похвала это или нет, однако своё мнение у него по поводу Эмили сложилось. — Я бы не захотел жить в напряжении. Когда мама с папой ссорились, я хотел, чтобы они только лишь молчали. Пусть они на время не любят друг друга, их дурацкие пререкания мне были противны.

— И что, ты просто сбегал?

— Обычно в сад, а один раз… — резко прервал Артур свой ход мыслей, — …к озеру. Как будто вчера была эта "чудная" прогулка, — добавил он.

— И ты не доделал эссе, — тихо проговорила Алиса, встряв, тем не менее, в разговор.

— А сколько у тебя сантиметров? — поинтересовалась Эмили.

— В… в смысле? Десять, — опешил Артур. Только через секунду до него дошло, что Эмили рассчитывает списать. — Ну, всё равно десять.

— Притом, что задали полметра? — усмехнулась гриффиндорка.

— Вот именно! — негромко воскликнул Артур.

И уже через секунду он многозначительно шыкнул на девчонок, чтобы они не мешали ему насладиться последним шёпотом перерождающихся роз. Алиса ещё долго скрипела своим острым пером, а Артур сопел забившимся носом. Эмили уже становилось скучно, как наблюдающий Кёркленд дёрнулся, а его сестра отложила свои бумажки.

Белоснежные человечки, вылезающие из бутонов роз, не делали ничего фантастического, типа самосжигания или превращения в бабочек; но, пожалуй, Эмили не видела ничего прекрасней их увядания.

Хрупкие человечки-лепестки с любопытством высовывали свои маленькие головы, и у некоторых можно было заметить кое-какое подобие причёски или бывшего цвета волос. Они нашёптывали хозяину свою прощальную колыбельную, от которой у впечатлительной девочки сердце сжималось, и к глазам подступали слёзы. Волшебная золотая пыльца медленно и легко оседала на землю, а лепестки вяли и чернели, листочки сворачивались в трубочку и опадали шипы. Напеваемая шёпотом мелодия не кончалась, пока не завял последний Шептун.

— И когда же они вырастут снова?! — вскочила Эмили, и с неё съехал наполовину развязанный шарф.

— Через полгода, — ответила Алиса. Ответила она спокойней, так как тоже не могла без подступающих слёз воспринять такую "смерть" любимых роз.

— У нас ведь большой сад, — хрипло заговорил Артур и прокашлялся, — поэтому он всегда цветёт: у всех Шептунов разный цикл жизни, а перерождаются они почти незаметно из-за своего количества. Здесь нет всех условий, какие у нас дома, да и мы не всегда имеем много времени общаться с ними, ещё — их очень мало, поэтому полгода — самый короткий срок, за который душа сможет вновь дать росток.

— Февраль, март… июль, — посчитала на пальцах Эмили. — Но вас же здесь не будет, да?..

— Они могут выбрать место, где вырасти. Хоть в Волшебной Стране, — пояснила Алиса.

— Пф-ф, это же сказки… — проговорил Артур, доставая мешочек. С помощью волшебной палочки он собрал туда большое количество пыльцы, практически всё, что осталось от цветов. — Так, теперь главное — это завоевать интерес, — затянул он мешочек верёвочкой.

***

— Согласен? — протянул Артур с полуулыбкой, расслабленно мня пальцами податливый мешочек, словно внутри был крахмал. — А ведь иначе я всем-всем расскажу, что ты собираешься сделать на Первое апреля, — окинул он мимолётным взглядом фигуру Ли Чжонга.

Ли Чжонг уже раскрыл рот и вдохнул воздуха, но решил ещё немного обдумать предложение очень хитрого на вид слизеринца.

— Ты знаешь правила, — проговорил мальчишка, вытаскивая свои излюбленные жёлтые листы, на которых обычно писал контракты или планы проделок. — Товарооборот не предполагает помощь, если оплошаешь. Взаимообмен планами, идеями и тайнами сам должен оставаться тайной. Это не бизнес, но ты можешь почувствовать себя взрослым, вкладывая по желанию деньги. Вклад является обязательным, если ты пошёл против меня. Любая моя прихоть является обязательной, если ты пошёл против меня. Если ты рассказал другу, профессору или директору секретную информацию, это является разрывом сделки. Последствия можешь спросить у своих друзей.

— А не многого ли ты требуешь? — Артур неприятно подивился словам рейвенкловца.

— Не думал об этом, — категорично ответил Ли, отчего у Артура появилась навязчивая идея когда-нибудь окунуть его лицом в грязь. — Если мои услуги не уникальны, то оригинальны. Если я вкладываю в каждую сделку мозги и силы, я считаю обязательным исполнение моих условий. Это простая схема основана на взаимной выгоде, неужели ты не понял?

— Хм, — недобро усмехнулся Кёркленд, — заключи с тобой сделку и посмотри, как ты запляшешь. Я приму твои правила, если и ты примешь мои. Но учти: всегда есть одно, которое не устраивает. Но и его ты обязуешься беспрекословно исполнять. Ты не разрываешь прошлых сделок, но и не набираешь новых долгосрочных. При любой необходимости я буду пользоваться тобой, и ты должен будешь прийти по первому зову. Через тебя я должен узнавать любую информацию, касательно чего-то нового и непонятного; ясное дело, что и такое доходит до твоих ушей. Ты сам пойдёшь против тех, кто заключил с тобой сделку, если они неугодны мне. Если ты идёшь против меня, моя прихоть исполняется в удвоенном размере: делаешь всё в два раза быстрей и качественней и с удвоенным энтузиазмом. Если ты захочешь обойти эти правила, то сделай это, пожалуйста, грамотно. Терпеть не могу, когда идут против и не понимают, чем это грозит. Что из перечисленного то единственное, что действительно не устраивает?

— "Всегда есть одно, которое не устраивает" — ты дал понять, что его упущение из перечня вполне возможно, — заговорил Ли Чжонг, — однако не устраивает меня последующее: его тоже я обязан исполнять. Что ж, какую выгоду я вынесу из этого союза?

— Дурная слава, разговоры за спиной, нелестные перешёптывания, никакого нормального общения с людьми, вечная занятость и попытки за всем уследить. Как хорошо, что всё это тебе по душе.

— Тогда обещай мне одну вещь, — отстранённым голосом сказал черноволосый мальчик, записывая сказанные положения своим странным скачущим почерком. — Когда в будущем у меня возникнет странное самовлюблённое желание, ты его исполнишь.

— Откуда тебе знать, что оно может возникнуть? — так же отстранённо спросил Артур, заглядывая в лист и прослеживая, правильно ли парнишка составляет контракт.

— Однажды я спал в одной спальне с Людвигом. Я пустил правдивый слух о том, что во сне он иногда говорит предсказания, которые вскоре сбудутся. Нет, новых Пророчеств он не изрекал, — Ли Чжонг поставил свою подпись.

После того, как и Артур вывел одну из своих лучших подписей, все буквы слились в одно большое чёрное пятно, которое после стало словом "ЯБЕДА". Подкол был понят сразу, ведь в свои почти что тринадцать лет Артур довольно-таки любил ябедничать.

***

Полтора месяца спустя. Очень далёкое безлюдное место.

К середине января Скотт и Иван смогли отыскать ту самую всеми забытую и сто раз проклятую деревню, скрытую от посторонних глаз защитными чарами. Дети предполагали, что молодые люди втирались в доверие Министру этим летом путём преследования Пожирателей, но здесь дело было менее крупного масштаба, зато… более кровавое.

Мистер Бальшмидт вздохнул, проходя сквозь защитные барьеры. Он был доверенным лицом из Министерства, поэтому был посвящён в тайны этой деревни. Всё началось в 2001 году, тогда же, как считается, и закончилось. Правда, плоды некоторых ошибок Министерство пожинает до сих пор.

— Ненавижу вас обоих, — угрюмо и под нос проговорил мужчина, заходя в дом; дверь ему открыл Иван. — Чё-о, опять уют развели? Не можете жить в экстремальных условиях? Как парочка женатая, — стал он громко беззлобно ворчать.

— Климат здесь не так уж суров, мне даже удалось вырастить некоторые растения, — возразил Ваня.

— Я не про это, — аккуратно пальцем отодвинул шторку мистер Бальшмидт. — Угораздило вас жить в самом сердце этого проклятого места. Вы в курсе, что у вас вампир завёлся?..

— Самым безопасным местом для них считается самое опасное, — мыла яблоки Жанна. — Что значит "женатая"? Я здесь уже которую неделю одна веду хозяйство, — обижено повела она плечами. — Держи, — женщина протянула фрукт Скотту.

— Не люблю, — отмахнулся от её руки Скотт и, настороженный, подошёл к окну.

— А я мастерица вырезать рожицы. Хочешь, я вырежу выражение величайшей муки? Будет вкусней его есть…

В окно тихо постучали.

— Чёрт тебя дери! — сразу отпрянул мистер Бальшмидт как ошпаренный. Этот неожиданный звук из темноты молниеносно отдал страхом по нервам. — Чёртов 2001, ненавижу…

— Этот, кажется, на тебя глаз положил с тех пор, — произнёс Иван, взглянув на Скотта. — Тамаш, Тамаш, где твой близнец? — в полувесёлом тоне прошептал он.

Мелкий вампирёныш усмехнулся и медленно вышел из света окна.

Бальшмидта вновь передёрнуло. Пока вампира не впустил в дом — считай, что в безопасности, а от чувства тревоги избавиться не так-то легко. Деревня ведь ими просто кишит…

В 2001 году Министерство Магии пришло в бешенство. Семья вампиров, устраивающая бесчинства в испанских деревнях около пяти лет назад, пересекла Европу и оккупировала одно из полузабытых поселений Ирландии. Сообщение об убийстве около пяти десятков жителей поступило очень поздно. Однако многие магглы подумали, что деревню стала косить эпидемия, и, к счастью, уехали из неё подальше; не пришлось даже подключать отряд Стирателей памяти.

Главврач местной больнички умер первым — поступил уже умирающий пациент, который в свою первую же ночь новой "жизни" впил ему в горло свои клыки. Три ночи вампир не давал своей жертве покоя, а тот даже слова окружающим сказать не мог, пока не скончался от потери крови. Ценный вклад он всё же внёс: спрятал истории болезней всех пациентов, что он обследовал, и которые потом умерли при таких загадочных обстоятельствах.

"Повреждений, кровоподтёков, внутренних кровоизлияний нет. Анализы также не выявили следов хоть каких-либо новых болезней, кроме уже существующих у данного человека. Родственники или знакомые обследуемых пациентов жаловались, что у больных наблюдается усталость, апатия, потеря аппетита и сильная жажда; цвет кожи приобретает в течение буквально одной ночи серый оттенок, лицо становится осунувшимся, впадают щёки и опускаются глаза. Ни одна из семей не дала согласия на вскрытие. Тогда я думал, что остаюсь ни с чем, но во время ритуальных услуг мне удалось увидеть на шее убитого несколько следов от укусов. И тогда я понял, что время бить тревогу, — дьяволы явились в наше селенье!"

Как только эта записка попала в нужные руки, из Министерства выслали несколько отрядов Мракоборцев, которые после всё лето жили в лагерях вокруг барьеров деревни. Это была самая настоящая блокада, крупномасштабный карантин; оставшихся магглов там оставили буквально выживать, чтобы больше вампиры-преступники не смогли сбежать. Мистер Бальшмидт слегка надавил на главу Комитета по избавлению от опасных существ, и вампиров стали "выкуривать" всевозможными способами.

Самый последний подсказал Скотт. Бальшмидт пригласил его на объект, конечно, в шутку, чтобы побаловать себя выражением заинтересованного лица парня. Скотт как раз тогда сдавал некоторые документы в Колдомедическую Академию, и некоторые наглядные сведения о вампирах не помешали бы ему в будущем. Однако когда некоторые желания кажутся нереальными, помогает маленькая хитрость. "Бомбарда", — сказал тогда Кёркленд.

Теоретически, на вампира не подействуют многие стандартные боевые заклинания, даже которые имеют заковыристую формулировку и предполагают неожиданный эффект. И Непростительными заклинаниями никто не хотел пользоваться: над мёртвым уже телом невозможно установить контроль, а повторное убийство и не убийство вовсе. А вот разрыв аорты и полых вен означал их полнейшую кончину. Но если ещё и использовать на вампире Бомбарду!.. Вот поэтому Бальшмидт в благодарность и взял Скотта на экскурсию на объект.

— Я чего зашёл-то… — присел мистер Бальшмидт в старое одинокое кресло около камина.

— Вечно по праздникам, вечно с подарками, — сказал Ваня.

— Ну, я просто очень вас люблю, — ответил мужчина, роясь в своём любимом кейсе.

— Но ведь подарки и вести всегда ужасные, — малость по-детски возразил Брагинский.

— Значит, не так сильно и люблю. А кому-то… — вытащил он хорошо сохранившийся блокнот, — …стоит тщательней искать места пряток, — и повертел им в руках, весело улыбаясь мадам.

Женщина побледнела, но ни один мускул на её лице не дрогнул. Однако её нервы давно, ещё со сделки со Скоттом, стали сдавать, и она резко протянула Бальшмидту руку, поставленным серьёзным голосом говоря:

— Немедленно отдай.

— А, не-е-ет уж, прелестница, — Бальшмидт галантно отстранил её руку от себя. — Я в прошлом очень долго снисходительно относился к твоим выходкам, со школы не мог терпеть, как сильно ты любишь прятать чужие вещи. Ты ведь прекрасно знаешь, что тебя к ответственности привлекут за кражу вещественной улики и её дальнейшее сокрытие. Если бы не ваш с ним Обет, я бы тебя..! Кстати, почему ты вообще здесь? Согласилась быть ему личной рабыней?

— Bien sur que non! — горячо возразила Жанна, фыркая на мимоходом замеченную улыбку Скотта.

Сам же Кёркленд, тем временем, выхватил и так предназначавшийся ему блокнот из рук невыразимца. Любимая вещь его отца, в которой он мог писать те слова, которые не мог сказать кому-либо.

Но… первые же строки повергли Скотта в замешательство: к таким неожиданным тайнам он частично не был готов.

— Расскажешь "серёжкам"? — поинтересовался Иван, глядя, как между бровей товарища закралась лёгкая складка недоумения, будто он всю жизнь верил в правдоподобно сложенные небылицы.

— Я всегда им рассказывал, каким бы хреновым братом меня не считали, — захлопнул дневник отца Скотт. — Пожалуй, нужно придумать покрывающую цель визита. Скажем, немного лжи во имя опасения?

***

Первое апреля.

— Что это? — сухо спросил профессор Оксеншерна, осторожно открывая пальцами мягкий мешочек.

— Не моё, — просто ответил пойманный Альфред под тихие смешки слизеринцев и более громкий смех Хенсена.

— Я не спрашивал, Ваше ли это, — поставлено прочеканил профессор, и на эту мелкую оплошность гриффиндорца Хенрик засмеялся ещё сильнее, увлекая своим заразным смехом и парочку других детей. — Знаете, Джонс, пожалуй, я заберу этот экземпляр себе.

— А на каком это основании? — скорчил сухое и обиженное выражение лица Альфред.

— Я зельевар и алхимик, так что это сущий научный интерес, — написал он имя мальчишки в список нарушителей тишины. — Так, кто будет вторым? Найдётся такой герой?

— Ну, давайте я, что ли… — как ни в чём не бывало, поднял руку Альфред.

— Ты уже записан.

— А, ну ладно, — пожал он плечами.

По классу вновь прокатились смешки, и вскоре атмосфера вновь загудела такой привычной тишиной, что только могла царить в подземельях. Обиженный на замечание Альфред уже через минуту завёл себе трёх собеседников, перекидывался записками со всеми скучающими и не мог не вертеться, ведь вокруг столько интересных личностей сидит, с которыми можно обсудить любую вещь. По крайней мере, Альфред старался не только сам вызвать интерес, но и заинтересоваться.

Он заметил, что Артур, сидящий позади него, с каким-то странным выражением лица скребёт ногтем по стенке котла.

— Ну, как дела, друг? — поинтересовался Джонс, на что получил сухое "Отлично". — Что-то не нравится? Я бы тоже насторожился, когда из котла так воняет, — поморщился мальчик. — Наверное, этот хмырь хочет всем Троллей понаставить.

Артур не обратил на него внимания, а вот Франциск попал тому прямо в голову бумажным комком и горячо зашикал. Джонс пожал плечами и повернулся обратно к Мэтти, захотев обсудить космос и скафандры.

Это был день "Х". Кёркленд привык, что его "друзья" всё коварство оставляют на закуску, но добытый несколько недель назад договор о сливе информации с Ли Чжонгом расставил всё точки над "i": через несколько минут это полоумные взорвут класс.

Гилберт, очень долго искавший идеально подходящий рецепт для взрывного зелья, в конечном итоге решил создать его сам. На самом деле он просто намешивал разные ингредиенты в туалете Плаксы Миртл, отчего они завели довольно тесное знакомство (Гилберт даже как-то вступился за неё, когда начал приставать Пивз), пока не нашёл ту самую смесь, для взрыва которой не нужно много усилий.

Зелье по пятибалльной шкале взрывоопасности еле достигает двух баллов, но эффект будет ошеломляющим, ведь котлов в классе очень много. Также у варева есть замечательное свойство — взрываться при низких температурах или при малейших их колебаниях. Субстанция похожа на желе, прозрачная, совсем незаметная, кроме запаха, едкая, при попадании на кожу мгновенно вызывает пузыри с содержанием лимфы или покраснения. При вдыхании возможен непрекращающийся влажный кашель с обильным выделением соплей, как ни ужасно. Гилберта просто трясло от гордости за это.

Перед уроком, когда профессор Оксеншерна копался в своих запасах, подсчитывая, не пропало ли чего, Плохое Трио разлили зелье по котлам. Бальшмидт ликовал: зелья абсолютно не было видно! А отблеск факелов всегда можно сослать на отполированные стенки.

У незаменимого Ли Чжонга друзья купили длинный тонкий фитиль, настолько незаметный, что можно сравнить с паутиной, а её ой как весело поджигать! Франциск с ювелирной точностью и аккуратностью связал котелки между собой, пока остальные стояли на стрёме. Все трое уповали, чтобы ябеда-Артур ничего не узнал, иначе без особых усилий этот зелёный слизняк сорвёт им всю проделку.

Когда в класс стали приходить второкурсники, Гилберт, Франциск и Антонио уже сидели на своих местах, с пустым выражением лица листая учебники (мало ли профессор даст им незапланированный срез). Когда вошёл и Артур с Алисой, бандитов чуть не бросило в жар от подступающего хохота: Кёркленд выглядел таким невинным и ничего не подозревающим! Но тут и Артур хотел хохотать: он почувствовал себя прекрасным актёром. От котла пахло как от неделю нечищеного унитаза, поэтому ему было сложно удержать каменное выражение лица.

— Время? — еле услышал Кёркленд хихиканье с задней парты.

— Пе`гвое ап`геля 2005 года, пятница, 11:23, — отвечал Гилберту Франциск. На соседнем ряду Антонио весь подобрался.

— Место?

— Хогвартс, Западное к`гыло, подземелье, класс зельеварения для вто`гокурсников.

— Всё готово? — натужено спросил Гилберт, слезая со стула под парту.

Франциск проделал то же самое, а когда один из учеников отвлёк профессора, к друзьям под парту перебрался и Антонио.

— Всё готово, дружище, — улыбнулся Каррьедо.

— Тогда поехали, — довольно потёр руки Гилберт. — План выполнен на девяносто де проценте, даёшь обратный отсчёт!

— Пять… — радостно шепнул Антонио.

— Нате, — Бальшмидт передал бандитам солнечные очки, которые так же позаимствовал у Ли.

— Два… — и всё равно, что другие цифры пропущены.

— Бум, — Франциск поочерёдно тюкнул кулаком в кулаки своим товарищам.

Мальчишки радостно напряглись и вжали головы в плечи, однако случился только один взрыв; дети испуганно вскрикнули. Какой-то девочке на кожу попало небольшое количество зелья, и от щиплющих ощущений и неприятных на вид прыщей она стала тихо всхлипывать. Альфред очень громко высказался и повернулся к Артуру, который даже в лице с последнего раза не изменился.

— Я даже не хочу спрашивать, кто это сделал, — произнёс профессор, принеся гриффиндорке лечебную мазь из маленьких стеклянных шкафчиков, сделанных в стене.

Артур повернулся назад и дождался, пока из-под парты покажутся любопытные носы трёх идиотов. Ухмыльнувшись, он пальцем подтолкнул к друзьям галлеон.

— Ли Чжонг передаёт привет. Болваны.

***

— Достал курить, — в унисон пожаловались близнецы и поморщились.

Какой привычный сценарий их встреч: вечер и середина моста. Скотт, как обычно, одет по-простому, без шляпы и мантии, весенний ветер трепал его рыжие жёсткие волосы, а его сумка свободно свисала с его плеч, когда он облокотился о перила. Брагинский же сейчас нёс профессору Варгасу сущую ерунду, которая в будущем может стать самой правдоподобной реальностью.

— С января не курил, малявки. Что вы понимаете в привычках и временных отказов от них? Сам о себе многое узнаёшь. Собственно, об узнанном, — Скотт сбросил окурок с моста и закурил новую сигарету. — В одном случае из ста стоит верить народу, "серёжки". А иногда тем, кого вроде как презираешь за ошибки, — он выдохнул дым.

— Какие ещё серёжки? — не поняла Алиса.

— Вас так Брагинский назвал, чего у меня спрашивать, — ответил старший брат. — Вот, дневники отца, — парень достал из своей сумки бумажный, плотно закрытый конверт. — Записей мало, но несложно сделать вывод, кто десять лет людям мозги пудрил и предавал. Чудный план, — его лицо окрасила усмешка. — Эта легенда была настолько убедительна, что в неё верил даже я. Глупец…

— Почему ты нам никогда ничего не рассказываешь сам? Немногословный чурбан, — проворчала Алиса, протягивая руку к конверту.

— Знаешь, чем ты плох как брат? — успел первым взять его Артур. — Ты всегда рассказываешь и показываешь то, для чего мы ещё малы. Я не буду это читать, — Кёркленд спрятал конверт во внутреннем кармане.

— Нет, братец, мы не будем читать лишь то, для чего не готовы, — возразила Алиса. — Скажи страницы, на которых не говорится о нас.

Тень лёгкой одобрительной улыбки пробежала по лицу Скотта, однако даже он сам её не заметил.

— Последние.

Артур в последнее время, помимо потения ладоней, стал чувствовать что-то такое, что заставляло его умалчивать о некоторых вещах, щадить тех людей, кого могут ранить слова. Не всякие глупости типа ябедничества или издёвки, а действительно горькая правда. Близнецы присели на доски моста рядом с ногами старшего брата. Артур не дал Алисе прочесть дневник, и хоть она подумала на недоверие с его стороны, всё же решила уступить ему.

Вскоре Артур, запыхаясь, бежал по лестницам и коридорам, освещёнными заходящим апрельским солнцем, наверх, на восьмой этаж. Он ещё не думал над тем, что за вид может принять Выручай-комната, и дверь в стене не открылась ему, как обычно.

— Открой мне… что-нибудь… — спокойно попросил Артур, коснувшись пальцами камней, — …где я мог бы спрятать одну вещь. Которую он потом найдёт. Найдёт, когда сам этого захочет, когда сам захочет узнать. Когда будет необходимость вспомнить. Чтобы больше ни моя семья, ни я не имели к этому причастия. Чтобы меня не ненавидели. Чтобы я не думал о том, что что-то скрываю и обманываю его. Ему не нравится, когда кто-то знает о нём больше, чем он сам. Чтобы я не чувствовал потом вину.

Через несколько секунд появилась обшарпанная серая дверь, а Артур в тот момент заметил, как по-особенному яркими могут быть самые последние лучи уходящего дня и как удобно за этим наблюдать с высоты. Закрыв за собой дверь, мальчик спал на пол и попытался сдержать слёзы под неразмеренное мигание лампы и раздражающий белый цвет стен.

***

Ночью Артур плохо спал. Но хорошо помнил, что вчера, в пятницу, хорошо посмеялся над Франциском, когда тот вернулся в спальню весь грязный после уборки в классе зельеварения. И, что нормально для него, Франциск обиделся лишь за смешки по поводу его внешности.

— Отныне тебе хвост к`гысинный, а не пыльца, — догнал его Бонфуа в коридоре. — Это байкот, А`гчи! — уверенно заявил мальчик, а ребята сзади него неловко кивнули. — Ты посмеялся надо мной! Мне следовало бы вызвать тебя на дуэль, но, зная, как часто скачет твоя магия и как плохо ты спишь, я решил сделать тебе одолжение. Теперь никто из этих ребят не будет п`гиобретать твой волшебный пог`ошочек!

Как по-детски и по-идиотски, подумал тогда Артур. Его подташнивало от недосыпа и жажды, поэтому ничего, кроме апатии, это заявление не вызвало.

— Франциск, а он не должен быть… ну, не знаю… злым? — поинтересовался Антонио.

— Заткнись.

— Не, Франц, мне же ещё экзамены сдавать, как я без этого?.. — спросил кто-то ещё.

— Зак`гой рот.

Артур окинул Франциска взглядом, пытаясь сообразить, чем же таким ответить, чтобы этот головастик отвязался от него. Что ж, выход есть, чтобы насолить всем и сразу…

— Эй, — поймал Кёркленд какого-то хаффлпаффовца, — не хочешь для всего курса приобрести или обменять пару мешочков пыльцы?

Франциск от такой наглости в удивлении раскрыл рот.

А Хаффлпафф в этом году выиграл Кубок Школы.